***
В глаза бьёт яркий свет, когда кок с трудом поднимает веки. Он чувствует невероятную боль в теле и кажется, что едва может пошевелить какой-либо из собственных конечностей. Парень оглядывается вокруг, взглядом отыскивая своих накама, которые один за одним приходят в себя. Живые. Все живые. С губ невольно срывается вздох облегчения и в то же время в голове возникает вопрос. Почему? Почему после столь сложного, ожесточённого и изматывающего сражения с Гекко Морией и появления другого шичибукая Луффи выглядит таким бодрым? Почему Бартоломью Кума не избавился от всей команды, когда у него была такая возможность? Винсмоку казалось это невероятно странным и сомнительным. Он постарался подняться с того места, где лежал, но почти сразу почувствовал боль в левом боку и невольно шагнул в сторону, прикладывая ладонь к больному месту. Из-за этого шага он едва не упал, потому что на земле рядом с ним лежали три катаны. Три до боли знакомых катаны. В этот же самый момент в голову Санджи ударило осознание. Лежащие рядом катаны и боль в левом боку напомнили о том, что произошло до потери сознания. Взгляд голубых глаз заметался от одного накама к другому. Все живы. Вот только одного не было среди всех остальных. Этот тупой маримо вырубил кока прямо перед Кумой только для того, чтобы ему никто не помешал пожертвовать своей жизнью ради остальной команды. Винсмок совершенно не хотел верить в это, ведь, казалось бы, совсем недавно он видел, как чёртов мечник смотрел в прямо лицо смерти, когда проиграл в бою с Михоуком только ради исполнения собственной мечты. Санджи совершенно не хотел верить, что этого идиота можно так просто убить. Не успев даже подумать о дальнейших действиях, парень сорвался со своего места, чтобы найти Зоро и убедиться в том, что он жив, и чтобы сказать ему то, на что не решался очень давно. Кок выдохнул с некой долей облегчения, когда увидел Ророноа, стоящего в окружении каменных обломков того, что можно было назвать замком Гекко Мории. Он был по-настоящему рад, что его накама жив. Парень сразу же помчался к нему, вот только едва Винсмок приблизился, как в его нос ударил резкий запах железа, а затем он заметил огромные потемневшие пятна крови вокруг. — Какого чёрта здесь произошло, маримо? — но стоило последнему слову сорваться с губ Санджи, как он тут же замер на месте, потому что теперь видел, что в крови были не только трава, земля и обломки вокруг, но и сам виновник его переживаний. Тело мечника было в крови, под следами которой виднелись ужасающие раны, вся одежда была изорвана, но сам он продолжал неподвижно стоять, скрестив руки на груди и глядя в одну точку впереди. Состояние Зоро, мягко говоря, шокировало кока, ведь он совсем не ожидал увидеть этого парня в таком виде. Это всё было ужасным, и Винсмок чувствовал, как его сердце обливается кровью. — Зоро… — имя мечника невольно срывается с губ Санджи, и в следующую секунду он едва успевает поддержать теряющего сознание накама. Кажется, его силы были полностью на исходе, а потому, когда появился один из членов команды, Зоро смог дать небольшую слабину. События следующих нескольких дней проходили для Винсмока словно в тумане. Вместе с командой и другими пиратами, тени которых были в плену у Мории, он отдыхал и восстанавливал силы после тяжёлой битвы, конечно же, не забывая о своих привычных обязанностях корабельного кока. Вот только практически половину из этих обязанностей Санджи выполнял на автомате. Все его мысли были в совершенно другом места, а именно рядом с одним идиотским куском газона, что на протяжении нескольких дней не приходил в сознание. Чоппер говорил, что Ророноа идёт на поправку, и, конечно же, кок ему верил, он никогда не сомневался в медицинских познаниях их маленького корабельного доктора. Умом Винсмок всё прекрасно понимал, но никакие слова не могли успокоить волнующееся сердце. В один из обыденно тянущихся дней Санджи осмелился заглянуть в комнату, куда определили идиотского мечника, чтобы некоторые личности, читать как капитан пиратов Соломенной шляпы, не мешали больному продолжать идти на поправку. В тусклом свете масляной лампы лицо Зоро имело непривычно бледный оттенок, из-за чего сердце моментально ухнуло вниз. Винсмок, как никто другой знал, что чёртов маримо не умрёт так просто, ведь он всё ещё не исполнил свою мечту стать самым сильнейшим мечником. А ещё… этот идиот так и не услышал от кока признание. Признание, которое он должен был сказать ещё несколько недель назад, но попросту не осмелился этого сделать. Волнение начинало по-настоящему душить, и Винсмок просто больше не мог выносить вид лежащего на постели Зоро. Он ушёл от комнаты и в ту ночь так и не смог заснуть. Терзавшие разум и сердце мысли категорически не давали возможности заснуть, заставляя прокручивать в голове все возможные развития событий. Что если Ророноа не очнётся? Что если вместо него Санджи сам пожертвовал бы своей жизнью? Что было, если бы он осмелился раньше признаться в чувствах этому глупому мху? Возможно, это что-то изменило бы, а может быть и нет. Думать об этом совершенно бесполезно, ведь уже случилось то, что случилось, и отмотать время назад Санджи попросту не в силах.***
Воспоминания понемногу утихали, и сегодня настал именно тот день, когда кок решился войти в комнату. Подрагивающая рука медленно обхватила дверную ручку, опустила её, и парень немного толкнул дверь, оказываясь в слабо освещённой комнате с одним единственным человеком, мирно лежащим на постели. Винсмок прикрыл за собой дверь и несколько секунд оставался стоять на месте, не сводя взгляда с Зоро. Его лицо, кажется, приобрело более живой оттенок, от чего он не казался таким неживым, как было несколько дней назад. С третьего или четвёртого раза Санджи удалось взглядом уловить то, как медленно вздымается грудь старпома, плотно обтянутая свежими бинтами, которые, очевидно, совсем недавно сменил Чоппер. Кок несколько раз выдохнул, пытаясь собраться с силами, передвинул незажжённую сигарету в противоположный угол рта и сделал несколько шагов в сторону Ророноа. Он замер на месте, когда со стороны окна послышался шорох. Это была всего лишь птица, слетевшая на карниз. Винсмок мысленно назвал себя дураком, трясущимся из-за каждой мелочи. Он продолжил свой путь до кровати, где лежал мечник, и остановился, только когда подошёл вплотную. Взгляд голубых глаз медленно скользил по расслабленному лицу Зоро, по перебинтованному телу, по медленно вздымающейся груди. Всё это лишь сильнее заставляло Санджи волноваться, и он ничего не мог с собой поделать. Кок вытащил изо рта памятую сигарету и убрал её в полупустую пачку, которую парень распаковал только сегодня. Удивительно, как же быстро заканчиваются сигареты, когда пытаешься заглушить курением собственное волнение. Тихо выдохнув, Винсмок аккуратно присел на край кровати, не сводя взгляда с Ророноа, и, помедлив лишь на мгновение, прикоснулся к чужой руке. Санджи показалось, будто бы в момент прикосновения он ощутил крохотный разряд тока, будто бы между ними пробежала маленькая искра, как бы банально это ни звучало. — Зоро… — тихо обратился кок к спящему мечнику. — Возвращайся скорее… Мне не хватает тебя… Я… Тихий голос Винсмока дрогнул, и он позволил себе немного сжать большую ладонь Зоро, невольно прикрыв глаза. «Я люблю тебя». Обычные три слова, которые застряли в горле Санджи на полпути. Как бы сильно он не хотел признаться Ророноа в собственных чувствах, но не мог сделать это даже спящему парню. Очередная жалкая попытка, заставляющая кока пожалеть о том, что не признался раньше. Возможно, что так было бы проще. Возможно, что это сильнее повлияло бы на все дальнейшие события. Возможно, признайся он ещё тогда на Небесном острове в свете горящего костра, то что-то могло сложиться совершенно по-другому. — Я люблю тебя. Три слова, произнесённые осипшим голосом, донеслись до уха Винсмока и в мгновение ока разнеслись эхом в его голове. Немного хриплый, но такой знакомый и родной голос произнёс те самые три слова, на которые никак не мог решиться Санджи. Может быть, ему это почудилось? Может быть, волнение заставляет его слышать то, чего сейчас не может быть? Но кок чувствует, как его ладонь слабо сжимает чужая, и именно это заставляет его распахнуть глаза и встретиться с чужим взглядом. В это же мгновение Винсмок замирает. Он видит напротив давно полюбившиеся светло-серые глаза, они смотрят на него с привычным огнём, а на чужих губах растягивается слабая улыбка. — Зоро… Осознание приходит не сразу, лишь после тихого приветствия Санджи понимает, что глупый маримо наконец-то очнулся, что теперь ему не нужно изводить себя волнением об этом идиоте, что вот он снова рядом. Кок не замечает, что по его щекам начинают скатываться крупные слёзы. Раньше он бы никогда не позволил себе такого проявления чувств наедине с Зоро, но сейчас, кажется, наружу вырвалось всё то, что он копил в себе последние несколько дней. — Какой же ты придурок, — такая обычная для их общения фраза воспринимается совершенно иначе, когда звучит сквозь всхлипы. — Я так беспокоился за тебя, идиот! Я… Я так боялся, что больше не смогу видеть тебя рядом… Я… — Прости, — Ророноа тихо извиняется, когда Винсмок заходится в неконтролируемых рыданиях. Он не представляет, что завитушка чувствовал всё это время, но тянется рукой к его щеке, чтобы хоть немного стереть слёзы, на которые ему совершенно не нравится смотреть. Мечник просто не хочет, чтобы Санджи плакал ещё когда-нибудь. — Мне стоило сказать тебе об этом раньше. Я люблю тебя, завитушка. Только со второго раза кок понимает, что ему признались в любви, и кажется, что именно это даёт ему ту последнюю каплю смелости для собственного признания. — И я люблю тебя, чёртова водоросль, — Винсмок жмётся щекой к чужой ладони, ощущая исходящее от неё тепло, которое теперь уже навсегда станет для него родным.