«Твоё имя давно стало другим
Глаза навсегда потеряли свой цвет
Пьяный врач мне сказал — тебя больше нет
Пожарный выдал мне справку, что дом твой сгорел»
Киев тупым взглядом вглядывался в короткое письмо. Ему казалось, что он не дышит, а сердце его не бьется. Дима переворачивает бумагу, надеясь на то, что это какая-то неудачная и жестокая шутка от Москвы. Они так некстати поссорились. Буквально из-за какой-то ерунды. Миша тогда уехал, а через несколько месяцев началась война. Письма они тогда друг другу не писали, Диме гордость не позволила сделать первый шаг к примирению, да и Москве, скорее всего, тоже. Сейчас Киев искренне хотел верить, что это просто злой розыгрыш, его обиженного возлюбленного. Ведь в ином случае, строки о сгоревшей Москве правда. Дима сжимает записку в кулак и дрогнувшим голосом приказывает седлать коня. Ему страшно. Настолько страшно ему еще никогда не было. Дима гнал своего коня, особо его не жалея. Скорее всего ему будет стыдно за это, но это потом, слишком далеко потом. Сейчас он лишь надеется на то, что Миша решил сыграть на его чувствах. Тот так никогда не делал. Миша в жизни с Димой так не поступал, да и не поступил бы, но сейчас в это хочется верить. И он, черт возьми, готов это простить. Попросить прощения за ссору. Из-за чего они вообще поссорились? Дима не помнит, но он готов просить прощения. Да и все обиды готов Москве простить на долгие годы вперед. Лишь бы тот жив был. Путь долгий. Сколько конкретно, он внимание не обращает. Лишь знает, что несколько раз менял лошадей. Дима добирается до места и тут ему будто ударяют под дых. Дима соскакивает с лошади, теряет равновесия, падает, разодрав ладони. Но это все ерунда по сравнению с тем, что творится внутри. Ему становится тяжело дышать, Киев падает на колени. В ушах лишь звенящий шум, а вокруг до жути пугающие пепелище. Дима оглядывается. Это не может быть правдой. Киев встает и сглатывает ком в горле. Он все еще не хочет в это верить. Дима, чуть пошатываясь идет вперед, оглядываясь. Сожжённый город выглядит страшно. Верить в смерть любимого не хочется. Хочется верить, что все это какая-то шутка. Слишком жестокая. Киев еще раз оглядывается и дрожащим голосом пытается позвать его. — Миша, Мишенька, хватит уже. Пожалуйста. Выйди ко мне. Ну, в самом деле. Ноги у него снова подкашиваются. Медленно до него начинает доходить. Москвы больше нет. Миши больше нет. Это все правда, а не жестокая шутка. Да и на такую шутка Миша бы никогда не пошел. Он, во-первых, его любил, поэтому не стал бы так издеваться над его чувствами. Во-вторых, жизнь любил. Не стал бы он спекулировать такими темами. Дима падает на землю, ему хочется сжаться в клубочек и исчезнуть. Слишком больно. Кажется, что его сердце режут тупым и ржавым ножом. Больше сдерживаться у него нет сил, он кричит, воет и плачет. Не попрощались. Не помирились. Как это глупо. Как страшно остаться одному. Навсегда. — Прости меня. За всё прости. Я так тебя люблю. Я же город. Бессмертный. Навсегда слишком большой срок. Дима плачет, даже не пытаясь вернуть себе контроль над своими эмоциями. Будь проклята их гордость, а его в отдельности. Все получилось слишком глупо. Слишком просто обижаться на кого-то, когда он жив. И до невозможности больно, когда понял, что не успел поговорить. И остался один. Ему хочется, чтобы вырвали сердце. Чтобы он больше ничего не чувствовал. Киев не знает сколько времени он провел в своей истерике, но в какой-то момент измотанность взяла своё и он провалился в сон. Сколько он проспал Дима также не знает, знает лишь одно. Лучше бы ему приснился кошмар. Ибо его сон был слишком жестокий. Он был счастлив с Мишей, они были смертные. В какой-то момент они смогли обручиться, позже усыновили ребенка. И были счастливы. Это слишком жестоко. Дима предпочел бы кошмары. В таком случае, после пробуждения не было бы так больно. У них во сне была семья. Небольшая, но счастливая. Сил у него снова разрыдаться не было, даже банально сесть не было. Ну а на то, что подумают его люди, когда поймут, что князь Днепровский куда-то запропастился и поедут его искать, а по итоге найдут в грязи, ему плевать. Хочется просто лежать и смотреть в небо. Всегда. Так тут и остаться. Дима вновь закрывает глаза. Еще через время кто-то пытается его поднять. — Сядь хотя бы. Коля. Киев открывает глаза и встречается взглядом с Минском. И просто смотрит. Молча. Тот вздыхает и усаживается рядом с ним на землю и осторожно поводит рукой по его волосам. — Мы победили. Диме все равно. Победили и победили. Он вновь ничего не отвечает. Сил просто нет. Минск вздыхает снова поднимается и тянет его за руку, вынуждая встать. Дима вздыхает и позволяет себя поднять. Он не настолько эгоист. Да и сопротивляться сил нет. Минск уводит его оттуда. Все последующие дни Киев действовал просто на автомате. Если бы не Коля, который молча находился рядом, то он бы просто продолжил лежать. Где-нибудь, не важно, где, лишь бы его не трогали. Похороны все же состоялись. Хоть и тела не было, не нашли. Дима стоял в храме и думал, что, пожалуй, это последний раз когда он оказывается в этом месте. После того, что случилось, в Бога он больше верить не хочет. И не будет. К нему после похорон Ростопчин подходит. -Дмитрий, у меня для вас не самые лучшие новости. Ваш брат оставил вам письмо. Он боялся, что не успеет отправить и попросил меня передать его Вам. К сожалению, оно было утеряно. Если бы не Коля стоявший рядом, Ростопчин бы умер на несколько лет раньше. Такой всплеск ненависти Дима раньше никогда не испытывал. Ему хотелось придушить его, да и придушил бы, если бы Минск вовремя не оттащил, который, судя по всему, сам едва сдержался от поспешных действий. А вывести на агрессию всегда спокойного, сдержанного и рассудительного Колю, задача явно не из легких. Киев снова чувствует, что его захлестывают эмоции. У Миши было для него письмо. Это письмо он никогда не увидит. Никогда.***
Прошли десятилетия и с этой потерей Дима научился жить. Миши ему все еще не хватало, но продолжить жить свою бессмертную жизнь он все же смог. Миша бы этого хотел. Разумеется, замену ему он не нашел, да и заменить его нельзя. Да и не искал он и не пытался. Сердце Димы навсегда сгорело в том пожаре, вместе с Москвой и будет принадлежать Мише. Сейчас Киев шёл от цветочного магазина, слегка раздражённый. Удивленный взгляд продавца на четный букет не мог не раздражать. Не всем повезло встречать 14 февраля с живым партнёром. Да и вообще его бесят все эти влюбленные и счастливые парочки. Он тоже так хочет. Он не врёт себе о том, что сильно завидует им. Дима подходит к кирпично-красному обелиску тихо здоровается, а после кладет букет рядом и садится рядом с памятником, слегка навалившись. Из глаз снова текут слёзы. Дима вздыхает и начинает вполголоса рассказывать всё то, что произошло с ним за последнее время. Киев рассказывает долго, пытаясь не упускать подробности. Хочется подольше тут посидеть. Закончив свой рассказ, Дима еще какое-то время сидит, а после встает и аккуратно проводит рукой по обелиску. — Спасибо за вечер, любовь моя. Когда-нибудь мы обязательно встретимся.«Я смотрел в эти лица и не мог им простить Того, что у них нет тебя и они могут жить»