Трусам и алкоголь не помеха

      Кевин давно смирился с тем, что люди, которые ему нравятся, те, кого он любит, никогда не достаются ему.       Как однажды сказал Нил, Кевин Дэй трус. Трус, который не борется за дорогих ему людей. Трус, который молчит о своих привязанностях, покрывая всех вокруг ругательствами. Трус, который старается никого к себе не подпускать. Трус, который просто наблюдает каждый раз, как на горизонте его возлюбленных появляется кто-то правильнее, кто-то лучше, кто-то, кто помогает им улыбаться. Трус, который смотрит на чужое выздоровление издали, задаваясь внутри вопросом, почему не он помогает им исцелиться.       Почему он оставил Жана одного? Почему каждый раз он лишь помогал тому справиться с последствиями наказаний, но никогда не пытался те остановить? Почему не настоял на том, чтобы Жан остался в лисах? Почему так просто отпустил того с Джереми? Почему продолжает списываться и созваниваться с капитаном чужой команды о здоровье того, кто видеть его не хочет? Почему никак не задавит эту идиотскую надежду где-то глубоко?       Всё просто. Он привязан к Жану невидимыми цепями, что держат куда крепче, чем когда-либо держал Рико. Он влюблён в того, кто годами был рядом, кто годами был единственным лучом света, луной, перенаправляющей на него солнечные лучи. Он и сейчас пытается их ловить, вслушиваясь в рассказы Нокса о постепенном выздоровлении Жана, наблюдая за всеми его играми и интервью.       Но он ему не пишет, не просит Джереми позвать того к телефону, даже не пытается предлагать встречу. Потому что Кевин так и остаётся трусом, выжигающим свои чувства глубоко-глубоко внутри, душащим привязанность голыми руками, выплёскивающим все эмоции на корте, доводящим себя до изнеможения, просто чтобы поспать без кошмаров и снов, куда приятней, но куда отвратительней тех.       Поэтому, чтобы не сорваться, чтобы не совершить ошибку, чтобы не помешать чужому выздоровлению, чтобы не отравлять его снова собой, Кевин начинает снижать количество разговоров. Количество вопросов. Количество матчей когда-то любимой команды.       И, по-началу, кажется, что никто этого не замечает. Что никто не видит проблемы, как не видел её никогда ранее. Что до Кевина Дэя никому дела нет, пока тот не начинает кричать, но и крики его быстро затыкают. Ответным криком ли, сердитым взглядом ли, бутылкой алкоголя ли.       Поэтому Кевин живёт, не рассчитывая на чужую помощь, ведь, чтобы помочь, требуется хотя бы заметить проблему. Живёт, выкладываясь полностью на поле, сидя в библиотеке за, словно бы, бесконечными заданиями, ходя на все общекомандные и не только вечеринки, забивая каждый новый вечер книгами по истории или бутылкой или банкой спиртного, зная, что мешать или отвлекать его некому.       Пока однажды, прямо в момент распития, только начатую банку пива у него не вырывает неожиданно сильная рука. Рука того, кого здесь быть просто не может. Рука Аарона.       Кевин, безуспешно, тянется за алкоголем, на тот момент ещё не осознавая, кто его забрал, в итоге лишь хватая защитника за запястье. Не способный и не желающий удерживать другого человека силой, видя странную смесь эмоций на чужом лице, он почти сразу его отпускает.       Аарон же, пока Кевин отвлёкся на попытки что-то понять по его лицу, передаёт банку назад. И тогда Кевин замечает за его спиной сначала росчерк длинных рыжих волос, потом то, как его спасение от мыслей прячется за, очевидно, по-женскому стройную талию, а потом и владелицу этой самой талии.       Кейтлин. Кейтлин Маккензи. Кейтлин, которой, как и Аарона, не должно быть в этой комнате. Комнате Нила, Ники, Кевина и Эндрю. Эндрю, с которым у Кейтлин строгий нейтралитет с игнорированием, а у Аарона просто довольно напряжённое сосуществование.       — Кевин, которая это уже по-счёту? — Раздражённо спрашивает Аарон, отвлекая Кевина от разглядывания Кейтлин, непонятно что вообще забывшей тут. Ведь, Аарона ещё можно было как-то оправдать, тот, хоть и не часто, но заходил к ним вечерами на совместные игры в приставку, но вот что в их комнате забыла его девушка, он не понимает.       От размышлений Кевина отвлекает щёлчок чужих пальцев чуть-ли не перед самым носом. Кевин вновь фокусирует взгляд на Аароне, стараясь сосредоточиться и, услышав повторение вопроса, слегка запинаясь, признаёт:       — Это третья, — произносит, переводя тяжёлый, как ему кажется, взгляд на Кейтлин, чтобы ему вернули его напиток. И оставили в покое желательно. — Что вы вообще тут делаете?       В пьяную голову наконец приходит мысль поинтересоваться, но в ответ Кевин лишь получает переглядывания сладкой парочки.       Словно бы ему Эндрю и Нила не хватало, не всегда помнящих об остальных жителях комнаты, и Ники, вообще не желающему ничего скрывать в своих отношениях с Эриком, о которых Кевин никогда не хотел знать.       Пока Аарон как-то странно наклоняет голову, Кейтлин отвечает ему пожатием плечами, на что парень тяжело вздыхает и, крепко, но осторожно хватая Кевина за плечо, начинает того поднимать. Кевин в ответ хмурится, не понимая, зачем вообще ему куда-то двигаться, а, тем более, куда. А, если уж так задумываться, то какое вообще Аарону дело до того, что Кевин тут сидит?       — Куда ты меня тащишь? — Всё ещё слегка запинаясь спрашивает Кевин у молчащего Аарона, которому всё-таки удаётся поднять Кевина, что, по-идее, физически не должно быть возможно, но кто уж этих Миньярдов знает, штанги оба таскают, как не в себе.       Кейтлин же спокойно за всем этим наблюдает, унося куда-то банку со средством от кошмаров Кевина.       Всё происходящее напоминает какой-то бред, сон сумасшедшего, поскольку ни Ники, ни Нила, ни Эндрю, живущих в этой комнате, тут нет, но присутствует давно съехавший Аарон и его девушка, которая вдобавок спокойно наблюдает за тем, как её парень возится с Кевином, открытым, в команде по крайней мере, би-сексуалом, да ещё и возвращается в комнату уже без бутылки, подходя к Кевину с другой стороны, отчего тот оказывается зажат между двумя коротышками.       Ей-богу, словно снова между Эндрю и Нилом оказался, как в старые добрые. Только сторожи теперь по-спокойней и по-добрее.       — Я могу и сам стоять, — казалось бы, резко заявляет Кевин, не стараясь однако даже отстраниться.       Аарон, очевидно, замечает это, оттого лишь снова вздыхает, перехватывая Кевина за талию, чтобы оказать больше поддержки. Кейтлин зеркально повторяет его движение, лишь кладя руку чуть выше.       — А сейчас, Кевин, мы идём в кровать. И это не обсуждается, поскольку завтра нам нужно будет поговорить с тобой-трезвым, а не пьяницей, — утверждает Аарон, не давая Кевину выбора как-такового, за что тот даже благодарен, поскольку следовать чётким приказам легче и привычней, а в купе с глубоким баритоном Аарона ещё и приятно. Разве что обещание серьёзного разговора напрягает немного, но мягкий голос Кейтлин с другой стороны помогает расслабиться.       — Кевин, ничего плохого не случилось и не случится, просто мы хотели бы, чтобы ты был трезв и понимал всё, что мы тебе скажем, — её нежные пальчики осторожно поглаживают то место, где рука лежит, что пускает сноп приятных мурашек вверх по позвоночнику.       До комнаты Кевина и Ники они добираются довольно быстро. Его сажают на кровать, после чего ему в лицо прилетают его спальная футболка и шорты от Аарона, на что Кейтлин начинает тихонько хихикать. Её смех делает что-то странное с Кевином, поскольку раньше ему ни чьего голоса не хотелось услышать так сильно снова, разве что Жана, и то, тот больше запомнился судорожными криками, тихим испуганным шёпотом и совсем уж далёким, но всё таким же приятным мурчанием на французском, когда другие языки при Рико ещё не были запрещены.       Да и сейчас мысли о Жане отдаются лишь болью, пока из ступора Кевина не выталкивает другой, но не менее приятный голос, к счастью, ни с чем плохим не ассоциирующийся.       — И долго ты стоять статуей собираешься, Кев? Переодевайся и ложись       Прозвище слышать приятно. Даже не прозвище, сокращение скорее. Это не извечное «Королева», «Истеричка», «Пьяница» или что по-хуже, а всё ещё имя, но только… немного нежнее, слегка приятнее, мягче что ли, особенно из-за интонации, с которой казалось бы вечно холодный и грубый Аарон его произносит.       Кевин издаёт какой-то непонятный звук, после чего спокойно, слегка пошатываясь, начинает переодеваться. Когда дело доходит до снятия домашней толстовки, он слегка теряется в темноте горловины, начиная заваливаться куда-то не туда, но две пары рук тут же осторожно его подхватывают сзади и спереди, возвращая в прямое положение, помогая в итоге снять кофту. Тепло чужих рук отдаётся по всему телу, посылая искры наслаждения прямо в мозг, куда сильнее алкоголя, отчего Кевин чуть ли не скулит, но вроде таки сдерживается.       Аарон шустро натягивает на него футболку, почему-то отводя глаза в сторону, пока Кейтлин вновь скрывается где-то за спиной, наверное просто наблюдая. После, его сажают на кровать, маленькая ладошка Кейтлин зачем-то зарывается в его волосы, отчего Кевин просто млеет, а потом его укладывают и укрывают.       И Аарон, и Кейтлин почему-то сидят на его кровати, как-то странно смотря на него, а потом блондин начинает подниматься, медленно произнося.       — Засыпай, Кев, разговор подождёт до утра. Закрывай глаза и не переживай, — Аарон потихоньку отходит, когда тихий вопрос заставляет его замереть на месте.       — Почему? — Кевин, на самом то деле, не уверен даже, про что конкретно спрашивает.       Почему вы сейчас тут? Почему тут вы? Почему сидите со мной? Почему помогаете? Почему в ваших жестах столько заботы? Почему решили поговорить сейчас, сегодня? Почему вдруг передумали? Почему помешали и дальше глушить всё алкоголем? Почему сейчас, а не раньше, когда надежда на спасение ещё была?       Аарон снова, как в самом начале, безмолвно переглядывается с Кейтлин, после чего возвращается и, посмотрев Кевину прямо в глаза, мягко целует его в лоб. Кейтлин же, взяв в этот момент руку Кевина, зажав её в своих маленьких ладошках, начинает осторожно поглаживать её своими пальчиками, а, после дивизии своего парня, шепчет, подавшись вперёд к уху Кевина.       — Глупенький, ты нам нравишься, поэтому, — и, не видя никакой негативной реакции, она тоже оставляет лёгкий поцелуй на щеке, после чего снова укладывает Кевина, — а теперь закрывай глаза и спи.       Кевин же, шокированный, полностью выбитый чужими словами из колеи, лишь хватает чью-то руку, даже не разбирая уставшим мозгом чью, молча прося не уходить, после чего медленно начинает погружаться в сон, слыша над головой тихий успокаивающий шёпот, который отгоняет кошмары лучше любого алкоголя.