Кафе на углу улицы

Иногда ты видишь свой путь, знаешь, к чему он приведёт, но пройти по нему не суждено. Что же… это действительно было про них. Когда Мэн Яо и Лань Хуань начали встречаться в университете, каждый день казался каким-то нереальным сном. Лань Сичэнь был идеален — добрый, чуткий и заботливый, один из лучших студентов магистратуры и самый красивый юноша университета, с безупречной репутацией и самой нежной улыбкой на свете. Узнай кто-то, что мечта доброй половины студенток досталась неприметному юноше, над которым многие смеялись из-за слухов о матери-проститутке — Мэн Яо бы разорвали на куски. Но это понимание странно радовало его каждый раз, когда они были вместе. Иногда Лань Сичэнь шутил, что в чём-то они удачливее его брата и Вэй Усяня — об отношениях этих двоих знал Лань Цижэнь, и постоянно пытался заставить племянника расстаться с парнем и вернуться на путь истинный. Мир же Лань Хуаня и Мэн Яо был тихим и принадлежал только им двоим… Пока всё не рухнуло в один миг. Сичэнь уже выпустился из магистратуры, а у Мэн Яо заканчивался четвёртый курс. И тогда Лань Цижэнь, отчаявшийся, видимо, научить уму-разуму второго племянника, взялся за первого. Почти каждый день Сичэнь, лично или по телефону, выслушивал про западное влияние и вред однополых отношений, про то, как дядя рад, что хотя-бы один его племянник нормальный и про то, что ему следовало бы уже найти себе невесту… Сичэнь слушал дядю терпеливо и молча, а потом писал Мэн Яо, что любит его и не оставит. И Мэн Яо тревожился из-за будущего, но всё было довольно спокойно… пока в один день Цижэнь не позвонил племяннику с абсолютно другими новостями. Как именно Лань Цижэнь узнал об их отношениях, было загадкой. Но с тех пор жизнь превратилась в настоящий кошмар. Давление на Сичэня было гораздо больше, чем когда-то на Ванцзи, — видимо, отношения старшего племянника стали для дяди последней каплей. Он ругался каждый день, не желая слушать ни единого слова, долгое время не хотел даже видеть Сичэня и в итоге поставил его перед категоричным выбором: или тот выбрасывает из головы однополую дурь и едет получать второе высшее за границу, или лишается всего наследства и доли в семейном бизнесе. Словно мало было бед, эти слухи каким-то образом добрались до университета, и конец четвёртого курса стал для Мэн Яо настоящим адом… Но Лань Сичэнь, наверное, был безумцем, ведь он продолжал писать Мэн Яо, что любит его и не оставит. Поэтому Мэн Яо понял, что должен сделать это сам. — Кажется, нам больше нет смысла идти одной дорогой, Хуань-гэ, — сказал он тогда Сичэню с лёгкой улыбкой на губах. Было лето, жаркий и сухой конец июня. В воздухе с одной стороны густо пахло землей, жаренными ароматами уличной еды и остро-сладкими — из кафе на углу улицы, а с другой — пылью и немного резиной от бесконечных серых дорог. Мэн Яо было двадцать два, и он только день назад выпустился из университета. Сичэню было двадцать пять, и по его спокойному лицу невозможно было сказать, как сильно усложнилась жизнь за последние пару месяцев. — Что ты имеешь ввиду, а-Яо? — спросил он. Вдохнув глубже, Мэн Яо улыбнулся шире. — Нам надо расстаться. Шаг Сичэня невольно замер. Он с непониманием взглянул на Мэн Яо, нахмурив брови. — …Что? — наконец сорвалось с губ. — Почему ты… Ох, это из-за дяди, — Лань Хуань покачал головой, тяжело вздохнув. Во взгляде только теперь отразилась усталость, скопившаяся за все ссоры с дядей. — А-Яо, верь мне, тебе не нужно это делать. Дядя так злился из-за а-Чжаня и Вэй-ди, но теперь всё же смирился. Значит я смогу… — …Нет. Ты не так понял, Хуань-гэ, — Мэн Яо отвёл взгляд, не в силах дальше смотреть Лань Сичэню в глаза, но в остальном его спокойное лицо не изменилось совершенно. — Я знаю, но я говорю так не из-за твоего дяди. Я правда думаю, что нам… нет смысла продолжать встречаться. Сичэнь собирался что-то сказать, но, услышав последние слова, замолчал, вновь замерев на месте. — Между нами много чего было в университете, но теперь мы оба выпустились, — Мэн Яо стоило невероятных усилий не дать дрогнуть улыбке на лице. — У тебя своя жизнь, а у меня — своя. Нам больше нет смысла пытаться идти одной дорогой, — повторил он. — Да и первая любовь отнюдь не всегда последняя… Люди часто расстаются, в этом нет ничего такого. И я думаю об этом давно. Твой дядя действительно почти не при чём. Между юношами натянулась тишина. Мэн Яо лишь спустя несколько секунд перевёл взгляд на Лань Хуаня… и едва заставил себя не отвести его вновь. В серых глазах напротив плескались такие неверие и надломленная боль, что Мэн Яо вновь усомнился в, казалось бы, твёрдо принятом решении. Но нет… лучше так, болезненно и резко, чем потом смотреть, как Лань Хуань, единственный, кто улыбался ему такой доброй, нежной улыбкой, и единственный, кому принадлежало его сердце, страдал ещё больше. — …Я не верю тебе, — прошептал Сичэнь, едва заметно покачал головой. — Я не верю, что ты можешь сказать такое искренне. В улыбке Мэн Яо просквозила горечь, но он быстро спрятал её обратно. — Прости… Лань Сичэнь. Вновь повисла тяжёлая тишина. Сичэнь опустил голову, а когда поднял глаза на Мэн Яо вновь, на его ресницах были заметны маленькие капли слёз. — Я не верю тебе, — всё так же тихо повторил он. — Но я не буду тебя останавливать. Если… если это то, чего ты хочешь, пусть будет так, — его голос на миг прервался. Помолчав, Сичэнь глубоко вдохнул и продолжил: — Но я знаю… даже если мы оборвем все связи и уедем в разные страны, ты сможешь найти меня, если захочешь. И если однажды… если однажды ты захочешь снова меня найти… Я буду ждать. Мэн Яо покачал головой. — Не стоит. Не давай обещаний, которые не выполнишь, тем более, если они не нужны. Но Сичэнь лишь покачал головой. — Я никогда не даю обещаний, которые не выполню. С этими словами он развернулся, уходя прочь по жаркой людной улице. Мэн Яо долго глядел ему вслед, не в силах пошевелиться и чувствуя, как на ресницах так же скапливаются прозрачные капли слёз. *** С тех пор прошло долгих пять лет. Что-то менялось невероятно быстро и резко за считанные дни, а что-то оставалось неизменным годами. Вэй Усянь и Лань Ванцзи всё так же любили друг друга, и полгода назад заключили брак за границей. Цзысюань и Яньли женились вскоре после них — Юй Цзыюань долго ругалась из-за того, что их семье надо было готовить два приданого вместо одного, но выглядела отчего-то довольной, как и мадам Цзинь. Ещё два года назад всех очень удивили Цзян Чэн и Не Хуайсан — ведь оказалось, что они встречаются с четвёртого курса! А года три назад Вэй Усянь, вместе с Лань Ванцзи и Сун Цзычэнем, застал своего дальнего кузена, Сяо Синчэня, целующимся в кладовке с печально известным в их компании Сюэ Яном. Размеренная жизнь в мгновение ока окрашивалась яркими и неожиданными событиями, но потом возвращалась в прежнее спокойное русло. Сейчас всех вновь ожидали перемены, ведь совсем недавно Яньли узнала, что ждёт ребёнка. Но после всё наверняка затихнет вновь, и жизнь любящих семей снова потечёт размеренно… В жизни Мэн Яо происходило много перемен, но все они не запоминались, сливаясь в памяти в мутное пятно. Сперва он уехал из северной части Китая на юг, там же поступил в магистратуру, несколько месяцев стажировался в Японии, потом, уже из-за работы, пару лет жил в Корее… Он всё ещё поддерживал связь с Вэй Усянем, Хуайсаном и остальными, хоть и не видел их лично почти пять лет. А ещё у него налаживались отношения с братом — Цзысюань даже приглашал его на дни рождения, и хотя Мэн Яо подозревал, что тут не обошлось без подачи доброй Яньли, это всё равно было… горьковато, но приятно. Однако в этот раз отказать становилось сложно. Во-первых, Мэн Яо в любом случае надо было вернуться в родной город. Во-вторых, на Дне Рождения Цзысюань и Яньли собирались сообщить пол будущего ребёнка. Странно было понимать, что скоро у него появится родной племянник… И в-третьих, Вэй Усянь с Хуайсаном, не без оснований подозревая, что без них Мэн Яо не праздновал дни рождения все последние пять лет, твёрдо вознамерились после Цзысюаня потащить его в бар или клуб, как в студенческие времена. Мэн Яо действительно не отмечал собственный день рождения — не видел в этом смысла. Так и в этом году, он ограничился тем, что утром мысленно подметил, что Цзинь Цзысюаню сегодня двадцать восемь. Ему самому — двадцать семь… …А Лань Сичэню исполнилось тридцать в этом октябре. В их компании было одно внегласное правило: не упоминать Мэн Яо при Сичэне и не упоминать Сичэня при Мэн Яо. Но это совершенно не помогло забыть добрую улыбку и серые глаза. Мэн Яо бездумно шёл по улицам, которых не видел уже пять лет. Конец февраля. Сухие и многолюдные улицы были разукрашены красным, словно на них пылали пожары, — Чуньцзе в этом году праздновался с десятого до двадцать четвёртого февраля. Много семей, хоть официальные выходные и закончились три дня назад, много туристов, много фигурок и рисунков дракона. Повсюду запахи жареного мяса и овощей, сладких фруктов и острых приправ… Что-то менялось, что-то оставалось неизменным. Там, где сейчас шёл Мэн Яо, когда-то был зоомагазин; теперь его заменил магазин косметики. Чуть дальше по улице, вместо маленького салона сотовой связи, появилась сувенирная лавка. Да и кричащая вывеска какого-то гик-магазина исчезла, уступив место пункту выдачи товаров из интернета… Однако, когда Мэн Яо дошёл до угла улицы, он увидел небольшое уютное кафе. То, в котором они раньше иногда обедали с друзьями, и рядом с которым он расстался с Сичэнем пять лет назад. Кафе было пестро украшено красными фонариками и лентами, как и все здания на улице. Кажется, стены снаружи перекрасили, сделав их чуть светлее, но в остальном оно казалось таким же, как и в тот день. Не зная, зачем он это делает, Мэн Яо толкнул дверь кафе и вошёл внутрь. Его тотчас окружили голоса посетителей, — как раз было время обеда, и людей было хоть отбавляй — запахи кисло-сладких соусов, острой курицы, жареной золотистой лапши и крепкого ягодного чая с тонко вплетающимся в это разнообразие ароматов горьковатым алкоголем. Всё было как раньше. Даже столики почти не сдвинулись с прежних мест. Мэн Яо прикрыл глаза, не двигаясь с места. Он правда надеялся, что забудет Сичэня. Однако годы шли, а он всё так же мечтал вернуться в тот день и закрыть самому себе рот, всё так же безумно скучал, всё так же видел лицо Лань Хуаня во снах. Пять лет назад Мэн Яо правда думал, что друг без друга им может быть лучше, но в итоге он лишь вновь убедился, что с половиной сердца жить нельзя. Лань Хуань действительно был всем. Единственным. Если бы только… Сзади послышался тихий шум открывающейся двери. Мэн Яо очнулся, будто ото сна, и поспешил отойти с прохода… Как вдруг взгляд упал на вошедшего. Это был Лань Хуань. Оба замерли, смотря друг на друга широко открытыми глазами. Сичэнь всё ещё машинально придерживал рукой полуоткрытую дверь, а Мэн Яо так и не обернулся до конца, застыв на середине шага. За прошедшие пять лет Лань Сичэнь ещё больше возмужал, высокие скулы чётче обрисовались на лице, а серые глаза, казалось, немного посветлели. Ещё в университете он начал отращивать волосы, и теперь густые чёрные пряди доставали до плеч. Но что-то всё же оставалось неизменным. Они долго стояли, глядя друг на друга и не говоря ни слова. Но вдруг на губах Сичэня появилась бледная, едва заметная, но такая же нежная и добрая улыбка, как та, что он дарил Мэн Яо пять лет назад. Слезы, так и не упавшие с ресниц в день раставания теперь снова выступили в глазах. Мэн Яо сдался первым: — …Лань Хуань… В серых глазах не было отторжения, укора или гнева. Лишь нежность. — …С днём рождения… А-Яо. — Не нужно, ты ведь знаешь… — попытался прервать его Мэн Яо. Но Сичэнь лишь покачал головой. — Я так хотел сказать это ещё раз… На губах Мэн Яо появилась вымученная улыбка. — Прошу, умоляю, скажи, что у тебя уже есть жена и дети, а твой дядя очень гордится тем, что ты натурал. Сичэнь с такой же уставшей, но счастливой улыбкой, покачал головой, всё так же нежно глядя ему в глаза. — Ни то, ни другое… ни третье. Мэн Яо обессиленно рассмеялся, чувствуя, как слёзы катятся по щекам. — Я рад. Я так рад… Лань Хуань.