О чарах, сталкерах и бабочках

Чон Чонгук всегда был равнодушен к Дню Святого Валентина. Его не тревожили эти нездорово-влюбленные взгляды, шушукающиеся по углам парочки и противно хихикающие девочки, стоит только к ним подойти в этот день. Ему было абсолютно плевать даже на то, что в этот день дух Святого Валентина, а всем еще с первого года обучения в школе было известно, что Валентин был волшебником, накладывает заклятие на выбранных им людей. Чонгуку всегда было на это плевать. Но только не в этом году. Его последнем году в школе Чародейства и Волшебства Хогвартс. В этот год он обязан попасть под действия чар. Сегодня он, как и прошлые сто двадцать шесть дней до этого, словно под действием амортенции непрерывно, и немного по сталкеровски, наблюдает за столом Когтеврана. А именно за темноволосым шестикурсником. Сотни учеников рассаживались на скамейки, столы ломились от еды, а совы разносили утреннюю почту. Каждое утро в Большом зале начиналось одинаково, сегодняшний день отличался лишь тем, что большинство писем, которые приносили школьные совы, были розовые, а письма-кричалки, стараясь перекричать друг друга, распевали баллады о любви. Чонгука же волновала лишь одна сова, одно письмо, стоит заметить: в белом конверте, и один молодой человек. Мин Юнги. Не высокий, кареглазый брюнет. Красивый до невозможности и такой милый в своем этом школьном, сине-сером, свитере с эмблемой факультета. Чон Чонгук готов говорить о Юнги сотню часов, правда слушать его не очень-то хотят. Особенно Мингю, который, кажется, считает, что Чонгук говорит о предмете обожания больше, чем сотню часов в неделю. Юнги аккуратно забирает из лапок бурой совы письмо от Чона и не открыв откладывает к стопке таких же писем-признаний. К радости Гука — розовых. — Слюни подотри, — смеется Мингю. Чонгук бросает брезгливый взгляд на друга, удивляясь как тот может смеяться над ним, когда сам не пропускает ни одной юбки. Девушка напротив продолжает наматывать на палец прядь рыжих волос и смущенно смотреть из-под ресниц. Кажется Мингю сегодня можно не ждать в их комнате. — Ты не понимаешь, — вздыхает Чонгук стараясь не бросать быстрые взгляды на, игнорирующего уже пятое письмо, когтевранца, — он не верит мне. Каждый раз, когда я говорю ему о своих чувствах, он придумывает новую причину почему то, что я говорю не правда. Чон подпирает рукой щеку и не обращая внимания на появившуюся на столе еду расстроенно смотрит на Юнги. Слава Мерлину, Мин Юнги игнорирует не только его. Но только ему он еще ни разу за все эти месяцы не сказал, что его чувства не взаимны. Это радует, но не сильно. — Я бы тоже тебе не поверил, — подсаживаясь на свободное место рядом с Чонгуком, Намджун забирает из его рук кубок с тыквенным соком. Отпивает, кривится и отдает кубок. Он делает так каждый день и Чон до сих пор не понял, проверяет ли староста его бокал на наличие алкоголя или занимается мазохизмом. — Я не должен этого говорить, но в прошлом году у выпускников Слизерина был спор, — Намджун с печалью в глазах накладывает в тарелку овсянку. — Поспорили на Юнги, — Ким грустно вздыхает и, набрав кашу в ложку, запихивает ее в рот. — Думаю не нужно объяснять суть спора, — кривится он, будто проглотил соплохвоста, а не завтрак, — в общем, Мина тогда чуть не лишили значка старосты, а слизеринец провел ночь в лазарете. Так что, да, после такого, я бы тоже не верил популярным выпускникам. Чимин по секрету сказала, что все в башне Когтеврана считают, что у выпускников это как обряд посвящения во взрослую жизнь: признаться Мин Юнги в любви. — Это мерзко, — потрясено говорит Чонгук. — Мерзко — есть овсянку на завтрак, а то как поступили с Мином — хуево, — продолжая давится овсянкой, говорит староста школы. — Он же теперь поверит только если это скажут под сывороткой правды, ну или под чарами Валентина. Мингю отвлекается от новой пассии, переводит взгляд на парней и чуть ли не подпрыгивая шлепает Чонгука по плечу, но парень отмахивается, смотрит за очередной ложкой безвкусной каши исчезающей во рту парня и задает вопрос, который волнует его уже несколько дней: — Зачем ты тогда ею давишься? — Чимин опять диету села, — вздыхает Ким. Мингю едва ли не подпрыгивает на месте. Чонгук с сочувствием смотрит на Джуна и переводит взгляд на стол Когтеврана, рядом с Юнги, его красивым, невероятно умным и прекрасным Юнги, сидит миниатюрная рыжеволосая девушка — Пак Чимин. Чонгук, если честно не понимает зачем ей худеть, но вслух ничего не говорит. Молча смотрит как она пытается скормить вареную брюссельскую капусту своему другу. — Я ее поддерживаю. Мингю продолжает дергать друга за руку. — Намджун закрой уши, — не выдерживает гриффиндорец. — Чонгук, у профессора Слизнорта в кладовой есть сыворотка правды. Тебе хватит пары капель, а он и не заметит пропажи, — на одном дыхании тараторит Мингю. — Притворюсь, что не слышал этого, если вечером вы принесете в мою спальню как можно больше сладостей с ужина, — шепчет Намджун и с улыбкой машет своей девушке. — А если притащите кусок мяса — отвлеку профессора, — сквозь зубы проговаривает он продолжая улыбаться. Ровно сто двадцать шесть дней назад Чон Чонгук, будущий выпускник факультета Гриффиндор, признаться честно, поступил как не самый прилежный ученик. Не обращая внимания на сотню малышни он несся сквозь коридоры школы на своей новенькой метле. Он пролетал над головами детей, напугал пожилую кошку миссис Норрис и, к его счастью, не попался на глаза ее владельцу. Ветер гулял между прядей его волос, последние солнечные лучи немного слепили его стоило подлететь к оконным проемам. Он ощущал себя беззаботным и счастливым. Последний год в школе, последние месяцы перед подготовкой к экзаменам. И тогда, в тот момент, когда он думал, что лучше в его жизни ничего и не будет, он увидел его. Пронесся мимо, словно ураган, едва не снес с ног, но все же успев облететь, Чон Чонгук совершил лучшую ошибку в своей жизни. Он обернулся посмотреть на самого красивого парня, что он видел за всю свою жизнь. Розовые, приоткрытые от шока губы, испуганные карие глаза и взъерошенные резким порывом ветра черные волосы. Чон Чонгук влюбился с первого взгляда. Мин Юнги испугался с первого взгляда. Крик. Стена. Удар. Треск метлы и его костей. Чонгук никогда в жизни так не радовался перелому ноги. Этот перелом познакомил его с Мин Юнги, шестикурсником из Когтеврана. Тихий, с первого взгляда стеснительный, Мин Юнги так сильно испугался за жизнь Чонгука, что даже не снял баллы, за полеты на территории замка. Он отвел его в больничное крыло, дождался пока мадам Помфри напоит Чона зельем для срастания костей и на признание в любви лишь хмыкнул, а после, попросил целительницу проверить парня на сотрясение. Сотрясение было. Влюбленность тоже. Чонгук впервые влюбился. Юнги не поверил. Второе признание Чона было через несколько недель. Вечером, после праздничного ужина в честь Дня всех Святых, Чон Чонгук твердо решил пригласить брюнета на свидание в Хогсмид. Юнги смерил его равнодушным взглядом и попросил Чона начать носить шапку, ведь ему надуло голову. Чонгук не сдался. Он провожал Юнги до башни каждый вечер, когда Мин патрулировал коридоры после комендантского часа. Пришлось стать отличником, ведь безжалостный староста снимал с него баллы каждый раз, а студенты гриффиндора, хоть и поощряют любовные подвиги, но все же не за счет рейтинга. Чон Чонгук стал встречать Юнги у выхода из башни каждое утро. Он провожал его на завтрак и желал хорошего дня. Студенты Когтеврана прозвали его сталкером. Мин Юнги игнорировал его присутствие. В Рождественский вечер он перешел все границы. Ну, или так считал только Мингю. Он старался не отходить от Юнги ни на шаг, раздражая того. Пару раз даже врезался в стену, забывая смотреть на дорогу пока высматривал веточки омелы, что готовы распустится над головой студентов и заключить их в невидимую клетку, до тех пор пока подростки не чмокнуться в губы. На праздничный ужин Юнги не вышел. Омела так и не распустилась над ними. Чонгук совсем отчаялся. Юнги отрицал наличие чувств у Чонгука. Придумывал очередную отмазку, почему Чон НЕ влюблен. Но ни разу, ни единого разу он не сказал гриффиндорцу, что тот ему надоел или чтобы он отстал или хоть что-то что могло заставить Чонгука поверить, что Мин Юнги не приятно получать внимание от Чона. Поэтому, после недолгих рассуждений в компании Мингю, Чон Чонгук решил, ему нужно признаться под действием чар, ведь проблема лишь в том, что Мин Юнги ему не верит. Варианта было два: попасть под заклятие Валентина, быть связанным с Юнги, и снять заклятие лишь чистосердечным признанием в чувствах, или принять сыворотку правды, если дух Валентина не посчитает разбитое сердце Чона веской причиной чтобы связать их ладони золотыми нитями. И если бы Чон Чонгук знал, что самое легкое в их плане было украсть сыворотку — он бы начал ныть задолго до этой самой минуты. Чонгук любимчик у профессора зелий, заговорить его пока тот выходит из своей кладовой — проще простого. Мингю, никто так и не выяснил откуда, но имел ту самую мантию-невидимку, которой пользовались дети Поттера — зелье оказалось в их руках быстрее, чем Чонгук успел задать вопросы по прошлой лекции. Не отходить от Юнги, вот это была самая большая проблема их плана. Чон Чонгук потерял его из виду сразу после завтрака. Сейчас время близилось к ужину, а Мин Юнги не появлялся на обеде и что-то внутри Чона кричало, что парень пропустит и ужин. — Все напрасно, — уткнувшись лицом в стол стонет Чон. Они с Мингю сидели в Большом зале уже полчаса и почти все это время Чонгук размазывал свои щеки об деревянную поверхность. — Его нет в башне Когтеврана, — Намджун плюхается на скамейку напротив парня и переглянувшись с Мингю поджимает губы. — Этот год мой последний шанс начать с ним встречаться, — хнычет Чон в стол. — В следующем году я уже буду в школе авроров, а он найдет себе какого-нибудь когтевранца, выйдет за него замуж и будет жить вместе с ним в маленькой квартирке в центре Лондона. Намджун непонимающе смотрит на Мингю, а тот лишь пожимает плечами: — Не обращай внимания, родители обещали ему подарить квартиру если он женится на дочери их делового партнера. А сейчас получается у Гука ни Юнги, ни квартиры. — Мне нужно его найти, — вскакивает гриффиндорец. — Он не может выйти замуж за патлатого когтевранца с энциклопедией вместо мозга. Не смотря на друзей, он перепрыгивает через лавку и уносится из Большого зала в холодные, пахнущие сыростью коридоры. Его друзья привыкли к нему. Они знают о его перепадах настроения. А еще знают, что когда Чонгук серьезно настроен, он обязательно добьется своего. Он заглядывает в каждую нишу в коридорах. Обсматривает каждый опустевший класс, прочесывает этаж за этажом, игнорируя кричащий внутри него голос разума: в Хогвартсе сотни кабинетов и коридоров, он не сможет осмотреть их все даже за неделю. Рука в которой он сжимает бутылек с сывороткой неприятно чешется, напоминая Чонгуку о том, что даже зелье правды не поможет ему, если он не найдет Юнги. Мысль взять метлу и получить очередной штраф от старост или Филча, а если совсем не повезет, то и от декана своего факультета, пришла к нему слишком поздно. Метла хранится слишком далеко, он потратит час на то, чтобы дойти до нее. Рука продолжает чесаться. Он открывает очередную дверь, чихает от количества пыли в классе и замирает. В самом дальнем углу, освещенный лишь луной и яркой переливающейся золотом нитью, обмотанной вокруг руки, сидит Мин Юнги. Тот самый когтевранец, которого Чонгук так отчаянно ищет. Мин завороженно осматривает руку, а Чонгук едва ли не пищит от умиления. Маленькие лучики света пляшут на лице Мина, делая его еще более нереальным, еще более красивым. Нить вспыхивает, освещая почти весь класс и парни щурятся от яркости. Открыв глаза Чонгук пораженно ойкает. Чары Валентина сработали: рука Юнги, в которой зажато письмо в белоснежном конверте, обмотана золотой нитью, тянущейся через все помещение прямо к Чонгуку, завязываясь вокруг руки парня. Той самой сильно чешущейся руки, в которой он продолжает сжимать сыворотку правды. — Что? — выдыхает испуганный Мин. — Юнги, я… — Черт, черт, черт, — немного истерично проговаривает Мин. Он спрыгивает с подоконника, громко шлёпая ботинками об камень и с ужасом в глазах рассматривает нить. Тянет за нее, проверяет на прочность и убедившись, что нить действительно магическая, громко всхлипывает. — Юнги? — Чонгук пугается. Он никогда не видел, чтобы Юнги всхлипывал или был в ужасе. А сейчас все и сразу. Чонгук чувствует, что еще немного и сам будет в истерике. Будь он младше — давно бы рыдал. Ситуация такая странная, такая непонятная. Чонгук готовится поступать на аврора, но к такому в школах авроров не готовят. — Я… — Юнги глубоко вдыхает, — ты… — выдыхает, — черт, — стонет он. Разворачивается спиной и, сделав еще один глубокий вдох рычит, пиная стену носком ботинка. Вот теперь Чонгук точно не знает, что делать. Вот к таким поворотам событий его точно не готовила жизнь. — Все в порядке? — тихо спрашивает он, боясь подойти ближе, чтобы не сделать еще хуже. — Не в порядке, — Юнги поворачивается к нему лицом, гневно смотрит на нить и кивнув самому себе, чем еще больше путает Чонгука, решительно пересекает расстояние между ними. Чон Чонгук еще с первого курса знает: снять чары Валентина можно лишь признавшись в чувствах тому, с кем тебя связали. Чон Чонгук знает, чтобы чары рассеялись признание должно быть искренним. Не поцелуй под омелой, конечно, но зато честно. Под омелой даже враги должны целоваться. Юнги останавливается в шаге от Чона, позволяет семикурснику любоваться бликами света на его лице от факелов, освещающих коридор за спиной Чона. — Я влюблен в тебя. Вот так вот просто, будто не он только что пережил мини истерику у окна, Мин Юнги рушит гениальный план Чон Чонгука. Отбирает его возможность признаться в любви. — Нет, — вскрикивает Гук. — Нет, нет, нет, — он пробегается глазами по исчезающим золотым нитям, ловит руками рассеивающийся свет и громко, измученно стонет, опускаясь на колени перед потрясенным Юнги. — Я наверное пойду… — неуверенно начинает когтевранец. — Нет, — кричит Чон, подскакивает на ноги и, откупорив бутылек, тычет им под нос парня. — Чувствуешь? Ничем не пахнет. Это сыворотка правды, — глаза Юнги широко раскрываются и он, с легкой паникой во взгляде, медленно отшагивает назад. — Ты чего творишь? — говорит он. — Доказываю тебе, что мои чувства правдивы. Чон не обращает внимания на подозрительный взгляд младшего и делает большой глоток зелья. Намного больше, чем требуется. — Задавай, — проглотив жидкость кривится Чон. — Что задавать? — Вопрос задавай, — закатывает глаза от нетерпения Гук. — Спроси меня, что я чувствую к тебе. Юнги хмурится, тянет на себя ладонь парня с зажатым в ней бутыльком и, вдохнув еще раз, подозрительно смотрит на гриффиндорца. — Я тебе правда нравлюсь? — Мерлин, Юнги, да я влюбился в тебя с первого взгляда, — тараторит парень, явно не контролируя язык. — Я иногда и сам чувствую себя больным на всю голову фанатиком, но если не увижу тебя хоть раз за день — день можно считать дерьмовым. Когда ты улыбаешься, мне кажется, словно время замерло, а все вокруг становится таким неважным, что я готов пропустить всю свою жизнь мимо себя, лишь бы вечно смотреть на твою улыбку. Когда ты смеешься у меня внутри разливается тепло, такое приятное и щекотящее, что я не могу, еле держусь, чтобы не умереть от остановки сердца. Когда ты радуешься своим победам на школьных тестах я чувствую себя самым счастливым, даже если сам завалил, а такое между прочим было. Но когда ты расстроен баллами за эссе по травологии я не могу радоваться тому, что мы выиграли в квиддич. Я даже не могу сосредоточиться на снитче, ведь единственное что я вижу — ты, болеющий не за меня и даже не смотрящий в мою сторону. Мин Юнги, я влюблен в тебя уже сто двадцать шесть дней. И да, я считал. С самого первого дня как увидел тебя я не могу думать ни о чем другом, кроме как о том, что я прожил еще один день, когда не смог завоевать твое доверие. — Ты знаешь, что использование сыворотки правды наказуемо Министерством Магии? — отрешенно спрашивает Мин. — Тебя не примут в школу авроров, если узнают. Где ты вообще ее взял? — Да знаю, — кивает Чон. — И про школу тоже знаю. И я украл ее у Слизнорта. — Ты что? — вскрикивает Мин. — Ты хоть представляешь, какой ты дурак? — прыскает парень, а спустя секунду заливается смехом. — У Слизнорта давно закончились запасы сыворотки сделанной не учениками. А сейчас он хранит только сыворотку Ким Намджуна. Она не такая сильная, как настоящая, а еще, — Юнги давит очередной смешок и пытается не улыбатся, — она бракованная, через десять минут тебя начнет тошнить бабочками. — Меня, что? — Чонгук едва успевает договорить, как чувствует щекотящее движение в горле. Секунда, и он склонившись к ногам, выплевывает бабочку. Маленькую, голубенькую, но очень красивую. — Пойдем, — хлопает по его плечу Мин. — Отведем тебя к мадам Помфри, а потом поговорим о твоем сталкерстве и нашем свидании на следующих выходных. Чонгук расправляется в полный рост, растягивает губы в улыбке, но спустя секунду вновь сгибается пополам, выплевывая еще одну бабочку, и заставляя Юнги смеяться.