Сласти со вкусом горя

— Надоел. Ты мне мешаешь, спи давай, — проворчала из-за занавески заспанным и приглушённым голосом Анна, как если бы она уткнулась лицом в подушку, и несильно пнула Себастьяна под коленку, от чего кольца, удерживающие ткань между близнецами, возмущённо лязгнули. Себастьян лишь перевернулся на другой бок и уставился в окошко, из которого сверху на него в ответ взирала круглощёкая луна. От предвкушения всё никак не получалось уснуть. Больше часа ворочался в кровати, полностью сбив простыню куда-то в ноги. В этот день им с сестрой исполнилось одиннадцать, и с утренними совами Себастьян получил то, о чём мечтал много лет — письма об их зачислении в Хогвартс. При жизни отец с упоением рассказывал о незабываемом времени, проведённом там: о тайных уголках и секретных проходах, о довольно обширной библиотеке с книгами на любой вкус, о том, что именно в школе он завёл верных друзей и познакомился с мамой. Под давлением близнецов о том, что они не доживут до конца недели, чтобы купить всё из списка, прилагаемого к письмам, Соломон согласился взять выходной на завтра, чтобы они все вместе купили школьные принадлежности не просто в Хогсмиде, а аж в самой Лондонской Косой аллее! Как тут уснуть?! В Фелдкрофте нет других детей их с Анной возраста: либо совсем малыши, либо парень, который старше на целых шесть лет, но игры с ним зачастую были скучные. Сначала Сэллоу думали, что парень совсем плох в прятках, раз не мог их найти даже в очевидных местах, а позже поняли — он просто пытался избавиться от них. А в Косой аллее должно быть много других детей. Что, если там будут их будущие однокурсники? Было бы замечательно подружиться с кем-то заранее. Наверняка некоторые дети в школе уже будут знакомы друг с другом, а влиться в уже существующие компании сложнее. К тому же Соломон сказал, что в честь зачисления близнецы могут выбрать себе любой подарок. Себастьян уже решил, что выберет, давно присмотрел на прилавке «Фолиантов и свитков». Книга, которую он хочет, дорогая — почти десять сиклей, и просто так Соломон её точно не купит. К глубокому разочарованию Себастьяна, когда они прибывают в Косую аллею, та оказывается совершенно пустой. — Я же говорил, что ещё слишком рано, магазины только открылись, — с лёгким укором сказал Соломон, но заметив отразившуюся досаду на лице племянника, почесал бороду и более снисходительно добавил, — может быть позже здесь будет больше людей. Себастьян только нахмурился на утешения дяди и, взяв Анну под руку, побежал к ближайшим магазинам. Первое огорчение быстро схлынуло, уступив место восторгу. От всяких диковинок в бесчисленных витринах у близнецов глаза разбегались, чтобы решить куда бежать в первую очередь. Анна прилипла к витрине с новенькими мётлами, не решаясь войти внутрь. Быстрого взгляда хватает, чтобы понять — на ценниках красовались четырёхзначные цифры. Им такое точно не по карману. Когда близнецы немного унялись, то Соломон напомнил, что в первую очередь им нужно купить палочки и униформу, а уж потом можно искать подарки. Котлы и учебники будут куплены позже у кого-нибудь с рук. Себастьян не против — дом их родителей был завален старыми книгами, явно принадлежащими кому-то ещё. Мать почти ласково говорила о таких книгах: «Они с историей». Снятие мерок и подгон школьной униформы по размеру кажется Себастьяну долгой и утомительной пыткой, он то и дело косился в сторону окна, из которого видно магазин Оливандера. Но когда они вместе с сестрой предстали пред большим зеркалом в позолоченной резной раме, Себастьян не смог не улыбнуться. Наконец-то его мечта попасть в Хогвартс стала более реальной и почти осязаемой, а не далёким несбыточным обещанием. Покупка палочек — дело совершенно иное, особенное. Если бы продавец палочек попросил измерить не только ладонь, Себастьян бы с готовностью предоставил ему хоть голову, хоть ногу, настолько ему не терпелось получить свою — личную — волшебную палочку! Он почти разочаровался, когда, взяв первую деревяшку, ничего не почувствовал. Взмах — и покоящаяся на столе чернильница резко подлетела к потолку, выплюнув своё содержимое. Анна же своей попыткой разбила большую цветочную вазу с тюльпанами. На широко разинутые от испуга глаза близнецов Мистер Оливандер успокаивающе улыбнулся. — Так бывает, если палочка не подходящая. Попробуйте ещё, — он легко убрал бардак и удалился в поисках новых палочек в узкий коридор, с высокими стеллажами, плотно забитыми от пола до потолка узкими продолговатыми коробочками. Вторая палочка Себастьяна тоже оказалась не той и при взмахе странно заискрила. Попытка Анны удачная — из кончика длинной тёмной палочки полился желтоватый тёплый свет, озарив восхищённое лицо сестры. После третьей неудачи Себастьяну сделалось тревожно. Вдруг ни одна палочка не выберет его? Как тогда поступать в Хогвартс? А что, если он на самом деле сквиб? Но когда его ладони коснулась рукоятка палочки, цветом напоминающая слегка пожелтевшие от времени страницы книг, он сразу понимает. Эта палочка — его. Взмах, и на свечах, парящих над столом, зажёгся огонь. Возмущению не было предела, ведь, выйдя из магазина, Соломон так и не вручил детям заветные продолговатые коробочки. — Они наши! Отдай! На лице старшего Сэллоу отразилась усталость. — Отдам первого сентября. Маленькие вы. Ещё, чего доброго, набедокурите одни, пока я на работе буду, — даже если Соломон говорил об обоих близнецах, взгляд его был прикован к Себастьяну. «И вовсе не маленькие» — раздражённое возражение так и не слетело с языка, оставшись за сжатыми зубами. Себастьян сердито потупил глаза к аккуратно уложенным под ногами булыжникам и сжал кулаки. Лучше сейчас сделать вид, что смирился с решением дяди, а позже у него будет полно времени обыскать весь дом. Одного перекинутого с закусившей изнутри щёку Анной взгляда хватило, чтобы понять — она тоже не рада решению опекуна. — Я помогу тебе, — донёсся до Себастьяна заговорщический шёпот близняшки, будто прочитавшей его мысли. В груди стало немного легче. По крайней мере, сестра всегда будет на его стороне. Ближе к концу аллеи внимание близнецов привлекает сладкий запах, доносившийся из большого нежно-розового двухэтажного здания, оказавшегося кондитерской. Этот магазин больше Хогсмидского «Сладкого королевства» раза в три. Насколько здесь, должно быть, больше выбор! Себастьян уже хотел легонько подтолкнуть Анну локтем — Соломон реже отказывает ей в просьбах, но она и сама направилась к опекуну. — Можно, дядя? Пожа-а-алуйста? — спросила она своим выученным жалостливым голосом. Разведя руками в стороны, Соломон благосклонно согласился. Кондитерская встретила близнецов радостным звоном колокольчика. Прилавки полностью забиты мармеладными извивающимися червячками, похожей на кусочки облаков сахарной ватой, разноцветными жвачками, ирисками, летучими шипучками, коллекцией шоколадных лягушек и много чем ещё, что близнецы видели впервые в жизни. В любимом отделе шоколада среди привычных плиток белого, молочного, тёмного, с орешками и ягодами, взгляд споткнулся о совершенно новую, невиданную прежде коробку. Широкую, вытянутую вверх, с бантом и золотой надписью «Трюфели из бельгийского шоколада. 90% какао». Себастьян понятия не имел, что такого особенного в этом бельгийском шоколаде и чем он лучше шотландского, но, наверное, очень вкусный, раз это написано на упаковке. Тем более, чем больше шоколада, тем вкуснее должно быть, верно? На ярлыке значилась немыслимая, в представлении Себастьяна, цена для сладостей в семь галлеонов. Услышав ещё одну трель колокольчика, Себастьян подбежал и почти что свесился с перил второго этажа, но его интерес быстро потух, и он вернулся к стеллажу с шоколадом, когда увидел, что вошедшим был старшекурсник, уверенно направившийся к лестнице на второй этаж. Всего через мгновение подросток оказался возле Себастьяна и, смерив его презрительным взглядом, так, что родинка под глазом дёрнулась, что-то неразборчиво прошептал. Себастьяну не нужно было понимать, что ему сказали — по тому, как искривилось чужое лицо и неприятно звучал шёпот, было очевидно — слова были чем-то гадким. — Если ты хочешь что-то мне сказать, можешь сказать это в лицо, — с вызовом произнёс Себастьян, вздёрнув голову так, чтобы смотреть прямо в тёмные, почти чёрные, глаза. Темноволосый юноша улыбнулся так, что это больше напоминало угрожающий оскал. Он быстрым движением взял упаковку трюфелей и прошёл мимо Себастьяна, сильно задев его плечом. — Ты слишком дерзкий для грязнокровки, — старшекурсник сказал это так, будто, если бы мог, непременно плюнул бы в него ядом. Себастьян со смесью ошеломления и возмущения смотрел в удаляющуюся к лестнице спину. Да как он смеет? Оба родителя были волшебниками! Была бы у Себастьяна палочка, он бы заставил хама забрать свои мерзкие слова! Вновь звон колокольчика — на этот раз оповещающий о том, что гнусный тип ушёл. Желая сгладить ощущения от неприятной встречи, покидая отдел, он схватил с полки любимые конфеты и бросил напоследок взгляд на трюфели. Слишком уж велико было любопытство какие они на вкус. — Что за придурок, — пожаловался он Анне, когда подошёл к кассе, где стояла она и разглядывала кремовые пирожные в витрине. — Мне он тоже не понравился. Не завидую его брату, — с серьёзным видом кивнула Анна, положив на прилавок пачки нуги и «Мышек-ледышек», а обернувшись, недовольно покосилась на кулёк шоколадных тараканов в руках Себастьяна. — Клянусь, если ты ещё раз напугаешь меня таким, то, когда я найду настоящего, он окажется среди своих шоколадных товарищей. — Если не испугаешься взять его, — Себастьян показал сестре язык и, оглядев витрину с пышными кремовыми и дорогими пирожными, взял с ближайшего прилавка невиданные им прежде «Летучие шипучки». С покупкой сладостей было покончено, и на повестке дня остался только выбор подарков. Вернее говоря, подарка для Анны. Она уже поделилась идеей о новом платье, чтобы носить в свободное время в школе не только обноски. Сам Себастьян надеялся во время примерки одежды улизнуть во «Флориш и Блоттс», чтобы скоротать время там. Едва покинув кондитерскую, близнецы раскрыли свои новые угощения. Голубоватый лёд в форме мышки сделал голос Анны тоньше и заставил иногда скрежетать зубами. Посреди её хихиканья иногда проскакивал мышиный писк. А от розового мармелада с лёгкой кислинкой Себастьяна приподняло над землёй. Хотелось проверить получится ли пройти по воздуху, но после первой же попытки шагнуть, он немного потерял равновесие, опасно качнулся назад и был вовремя схвачен дядей за лямку подтяжек. Всё ещё зависая в воздухе, без особой надежды Себастьян стал оглядываться по сторонам. Людей было так же мало и других детей по-прежнему не было видно. Внимание привлекла, держащаяся под локоть, пара взрослых в чёрных мантиях с отделанными мехом воротниками и накинутых на голову капюшонах. Дойдя до конца улицы, они завернули за угол. Прежде ему казалось, что они с дядей обошли всю Косую аллею, но там они точно не были. Когда эффект от шипучей мармеладки спал и ноги твёрдо стояли на земле, Себастьян указал пальцем и спросил: — А что в той стороне? Проследив взглядом в нужном направлении, Соломон переменился в лице, мгновенно став серьёзнее. — Не важно. Детям там делать нечего. Себастьян удержал себя от закатывания глаз. Снова дядя за старое. Они ведь уже не дети, а взрослые, и через пару месяцев пойдут в школу. Через несколько минут, дождавшись, когда они смогли отойти от Соломона, Себастьян схватил Анну за плечо и просто для вида указав на случайный предмет, оказавшийся клыкастым фризби, зашептал ей в ухо: — Задержи дядю. — Что ты хочешь сделать? — с блеском интереса в глазах так же тихо спросила Анна, покачав головой и ткнув пальцем в другую сторону. Идеальная сообщница. — Хочу посмотреть что за углом, куда Соломон не хочет пускать нас, — без колебаний сообщил он. У них с сестрой нет друг от друга секретов. На секунду глаза у близняшки поднялись к серому облачному небу. Себастьян знал, что так Анна обычно прикидывала выгоду, которую может получить. — Ты три дня убираешься вместо меня, отдаёшь одну конфету на мой выбор и рассказываешь обо всём, что увидишь там. Себастьян поморщился. Он-то надеялся только на уборку. — Ты точно попадёшь на Слизерин, и мы будем учиться на разных факультетах. — Говоришь, хочешь отдать две конфеты? Как щедро! — хитро заулыбалась сестра, напоминая лисицу. — Ладно-ладно, по рукам, вымогательница. Они ещё немного походили по аллее, заглядывая в цветастые витрины, но теперь все мысли Себастьяна были забиты только тем самым запретные местом. Ему не терпелось улизнуть как можно скорее, но он стоически ждал подходящего момента. Нельзя слишком торопиться, чтобы это не показалось подозрительным. Подмигнув, Анна перекинула косичку через плечо и побежала к Соломону сказать, что придумала себе подарок. Магазин одежды удачно находился в начале улицы, а из окна, украшенного цветами, не было видно книжного, в который Себастьян решил отпроситься. — Можно мне пойти во «Флориш и Блоттс»? — Подожди, пока Анна закончит, — спокойно произнёс опекун, скрестив на груди руки. Себастьян скорчил скорбное лицо, посмотрев на дядю. — Она столько вещей набрала, что это займёт целую вечность. Может даже две. Соломон с сомнением окинул взглядом продавщицу, улыбающуюся вежливо, но уже несколько устало. Палочкой она удерживала в воздухе не меньше дюжины вешалок. — Пожалуйста? Я состарюсь, пока буду ждать, когда Анна всё это примерит, — Себастьян сложил руки в умоляющем жесте, как это часто делала сестра. — Ладно, — но прежде, чем Себастьян успел просиять от радости, Соломон произнёс, — но я провожу тебя. К делу вовремя подключилась сестра, заметившая заминку. — Вообще-то мне нужна помощь, дядя! Не могу выбрать, что лучше: вот то жёлтое, то в красную полоску или это в горошек? Несколько опешивший Соломон растерянно покачал головой. — Боюсь, тут я тебе не помогу. Леди, наверняка, в этом вопросе подскажет лучше. Подойдя ближе, Анна сделала свои излюбленные щенячьи глаза и потеребила кисточку на конце косички. — Но мне важно твоё мнение, дядя, — а затем она прошептала, — к тому же, продавщица наверняка просто втюхает самое дорогое. А я быстро-быстро переоденусь, ты даже моргнуть не успеешь. Пока Соломон обдумывал слова Анны, Себастьян вновь напомнил о себе. — Так можно мне уже пойти? Я уже взрослый, не заблужусь. Дядя вымученно вздохнул, всё-таки соглашаясь: — Только чтоб из книжного ни ногой. Себастьян расплылся в счастливой улыбке, ведь его план всё же сработал, и качнул головой: — Ни за что. Он не нарушит своё слово, если даже не зайдёт в книжный. Как бы не хотелось забрать купленные конфеты с собой, но их пришлось оставить на сохранение дяде — они бы только мешали в грядущей авантюре. Дойдя до «Флориш и Блоттс», Себастьян воровато огляделся по сторонам и, никого не заметив — только жалобно скулящих животных в клетках соседнего зоомагазина — сначала ускорил скорость шага, а затем и вовсе сорвался на бег. Времени, чтобы хоть глазком посмотреть, что же там, не так уж много. Как только он завернул за угол, где скрылась парочка в чёрном, ему показалось, что что-то не так с его глазами. Или с этим местом. По сравнению с ярким убранством лавочек Косой аллеи, из этого места будто высосали все цвета. Как бесцветная фотография в газете. На стене кирпичного дома Себастьян заметил кривую, помятую и проржавевшую металлическую табличку «Лютный переулок». На ближайшем немного покосившемся доме висела вывеска о быстродействующих ядах для вредителей. Из окна грязной витрины «Горбин и Бэркес» своими пустыми глазницами пристально наблюдал за юным чужаком череп какого-то животного. Себастьян сглотнул, а по его загривку поползли мурашки. Переулок довольно жуткий и мрачный. И всё же… Ему интересно, что может быть дальше, если такое находилось в самом начале? На некоторых дверях висели тяжёлые амбарные замки, и в целом место выглядело опустелым. Это одновременно и тревожило, и вселяло уверенность, что небольшое приключение останется никем незамеченным. Немного осмелев, ведомый любопытством Себастьян двинулся вперёд. Побежал дальше, благоразумно запоминая дорогу, которой пришёл — Лютный переулок казался куда больше и запутаннее Косой аллеи. В месте с вывеской «Тату-салон» нежданно горел свет. Краем глаза заглянув туда, Себастьян разглядел стены, увешанными плакатами с всевозможными небольшими картинками, и парочку в чёрном, что попадались раньше. Теперь на них не было капюшонов, но молодая девушка всё так же кокетливо держалась под локоть юноши, рассматривающего плакаты, пока работник салона им что-то рассказывал. Парень указал пальцем на рисунок с сердечком, и счастливо заулыбавшаяся девушка пылко прижалась к его губам в глубоком поцелуе, не особо стесняясь присутствия другого мужчины за прилавком. Себастьяну и прежде доводилось видеть поцелуи взрослых. Мокрые и противные, как ему всегда представлялось. В голове не укладывалось как кому-то могло такое нравиться? От бесстыдного проявления любви Себастьян немного покраснел и отвернулся, поспешив уйти оттуда, будто увидел что-то действительно запрещённое. Себастьян перешагивал через очередную выбоину в брусчатке с лужей, оставленной вчерашним дождём, когда заметил за углом красное свечение. Пульсирующее, подобно сердцебиению. Будто за руку ведомый любопытством, он прокрался мимо закрытой лавки, за стеклом которой, подобно уродливым ёлочным игрушкам, висели крохотные засушенные головы, а, заглянув за угол, увидел нечто, что совершенно не принадлежит этому месту. Сначала подумалось, что это призрак, и Себастьян отшатнулся назад, но быстро понял, что перед ним был всего лишь мальчик. В своих почти сияющих снежно-белых одеждах и лакированных туфлях он напоминал не то дорогую куклу, не то невесту. В глаза бросилось то самое красное свечение, как оказалось, излучаемое чёрной палочкой, направленной прямо в Себастьяна. Нацеленная на другого человека палочка — не самый дружелюбный жест. Обычно такой подразумевает угрозу и, как правило, никто без веского повода так не делает. Но обращённое к Себастьяну бледное лицо, выглядело скорее любопытным, даже изучающим, чем злым. Мальчик уставился своими большими льдистыми глазами в грудь Себастьяна, но в то же время смотрел мимо него. Себастьян уже читал о таком, но всё равно решил проверить и помахать ладонью перед чужим лицом. Как и ожидалось, взгляд даже не дрогнул, но тонкие тёмные брови немного нахмурились. — Это не очень-то вежливо. Рука была отдёрнута с такой скоростью, как если бы её пытались укусить. — Прости! Несмотря на извинения, другой ребёнок не перестал хмуриться. — Тебя не должно быть здесь. Это плохое место, — сказал он так, будто отчитывал. — Как и тебя! — попытался парировать обвинение Себастьян, но белокурый мальчик только сильнее скривился. — Ты всегда такой громкий? Может я и не вижу, но слух, вообще-то, у меня хороший. — Прости, — тише повторил Себастьян, несколько виновато опустив взгляд. — А что ты здесь делаешь? Сам же сказал, что место плохое. — Если ты потерялся, то лучше оставаться на месте, чем блуждать не пойми где, и тогда обязательно найдут, — мальчик безразлично пожал плечами и, наконец, перестал направлять палочку на Себастьяна, ловким движением убрав её в подвязанное к поясу кожаное крепление, будто меч в ножны. — А ты потерялся? — Себастьян недоверчиво смерил взглядом своего нового знакомого. Его поза выглядела расслабленной, но он явно старался держаться подальше от стен, будто боялся испачкаться, что не удивительно — в такой-то белой одежде. Но как тогда он вообще сюда забрёл? Мальчик сжал свои покрасневшие губы, как если бы до этого сильно кусал их, в тонкую полоску и отвернул голову, будто решал говорить или нет. — Я жду брата. Он должен скоро вернуться. Скорее по привычке Себастьян понимающе кивнул, но вовремя осознал оплошность и утвердительно промычал. Хотя, теперь слова про «потерялся» казались ещё страннее, чем прежде. Да и последнюю фразу новый знакомый сказал так, будто и сам немного сомневается в ней. Однако тут до него вдруг дошла другая, радостная мысль — это ведь ещё один ребенок! Потенциальный друг! Здесь! Себастьян осмотрел его, мысленно прикидывая возраст, и тот выглядел не старше. Решив, что стоит познакомиться, ведь возможно это его будущий сокурсник, Сэллоу представился. — Я Себастьян. А тебя как зовут? — Оминис Мракс, — он вытянулся по струнке и наклонил голову в лёгком поклоне, как если бы заранее репетировал. Это было самое странное, но в то же время самое потрясное имя, которое Себастьяну только доводилось слышать. — Ты ведь здесь, потому что тоже собираешься в Хогвартс? — Нет, родители давно всё купили нам с братом для учёбы. У нас просто семейный поход по магазинам. — А-а-а, понятно, — протянул он, даже по собственному мнению плохо скрыв разочарование. Ранее быстро забившееся от волнения сердце Себастьяна будто упало. — А к нам с сестрой вчера прилетели школьные совы. Вот сегодня как раз покупали палочки и форму. — Получение палочки — важное событие, поздравляю, — впервые на губах Оминиса появилось что-то похожее на улыбку. — У меня палочка с восьми лет — как впервые начала проявляться магия. А сова из школы должна прилететь через несколько недель. В глазах у Себастьяна снова появился блеск интереса, он с надеждой спросил: — В первый же раз? — и получив от Оминиса кивок, Себастьян облегчённо выдохнул. Хотелось, если не обнять, то взять его за руки, но Себастьян осознавал, насколько бестактно трогать того, с кем едва познакомился. К тому же, слепому вряд ли будет приятно прикосновение без предупреждения. — Может мы даже будем учиться вместе! Я боялся, что уже никого здесь не встречу. — А я даже удивлён, что встретил тебя. Здесь всегда довольно безлюдно по утрам будних дней, поэтому родители предпочитают ходить именно в такое время. А на счёт совместной учёбы… — немного поникший Оминис вздохнул, — это возможно, только если ты тоже попадёшь на Слизерин. Брови Себастьяна удивлённо взмыли вверх. Соломон, будучи опытным мракоборцем, неоднократно говорил, что многие преступники и тёмные волшебники выходцы со змеиного факультета. Но Оминис совершенно не производил впечатления плохого человека. — Почему ты так уверен, что окажешься именно на Слизерине? — Вся моя семья там училась. Это, можно сказать, у нас в крови, — невесело сказал Оминис. Скорее всего, тоже осведомлённый о репутации факультета. — А у нас в семье нет такой определённости. Родители учились на Когтевране, а дядя — на Гриффиндоре. Сестра, я думаю, попадёт на Слизерин, — он не стал уточнять, что обычно они с Анной только дразнили друг друга попаданием на этот факультет. Из-за рассказов дяди им обоим не слишком хотелось там оказаться на самом деле. — А ты? — Когтевран, наверное. Но я ничего не имею против Слизерина и других факультетов! — поспешил заверить Себастьян. — Это ведь совсем не значит, что мы не сможем быть друзьями, если не будем сокурсниками. — Друзьями? — услышав удивление в голосе другого мальчика, Себастьян понял, что поторопился. — Ну, если ты тоже захочешь, конечно. — Я не возражаю. У меня ещё не было друзей, — с застенчивой улыбкой признался Оминис. — Считай, что у тебя появилось целых два друга! Моя сестра идёт в комплекте. Обычно она всегда со мной, просто сейчас она отвлека… — он запнулся на полуслове, когда к нему пришло осознание, что он заболтался. Дядя с Анной действительно могли закончить в любую минуту. — Проклятье. Совсем забыл. Мне нужно срочно вернуться на Косую аллею. — Тогда поторопись. Было приятно познакомиться с тобой, Себастьян, — Оминис коротко помахал рукой на прощание, а затем прижал ладонь к своему плечу, все еще улыбаясь. Но теперь его улыбка казалась странной. Неестественной. Застывшей. Приклеенной. Себастьян собирался уже было уходить, но окинув нового друга напоследок, он увидел, насколько, несмотря на улыбку, тот казался зажатым, даже грустным. Оминис будто обнимал себя. Ох, и как же он мог быть таким дураком? Оминис ведь сразу сказал, что это место плохое. Себастьяну и самому тут не очень приятно находиться, наверняка слепому ребёнку страшно быть здесь совсем одному. — Хочешь пойти со мной? — предложил он, надеясь, что правильно понял ситуацию. — А? — не ожидав вопроса, Оминис встрепенулся. — Твои родители ведь тоже сейчас на Косой аллее? Там они точно найдут тебя быстрее, чем здесь. Между тёмных нахмуренных бровей залегла складка, а тонкие губы поджались. Он явно раздумывал над предложением. — Они остались в книжном. Думаю, они всё ещё могут быть в нём. Себастьян не мог поверить в свою удачу. — Не во «Флориш и Блоттс» случаем? Оминис неопределённо пожал плечами. — Может быть. Знаю только, что перед ним есть лавка портного, а рядом — зоомагазин. — Да! Это точно то самое место! — не сдержал улыбки Себастьян. — Всё-таки ты, кажется, всегда такой громкий, — покачав головой, Оминис наклонился, отчего немного задравшийся край коротких шорт обнажил на его бедре несколько пожелтевших синяков, и поднял с земли то, что раньше Себастьян не замечал. Тёмную пачку конфет. Вернее, трюфелей. Тех самых, невероятно дорогих. Просить поделиться просто так было стыдно. А от мысли об обмене, даже, если бы собственные конфеты и были с собой, стало смешно — наверняка родители Оминиса уже скупили весь ассортимент и местной кондитерской, и «Сладкого королевства». — Надеюсь, ты помнишь дорогу обратно, — с тихим вздохом Оминис вытащил палочку, та мгновенно вспыхнула красным. — Конечно. Нам сюда. Для слепого, Оминис, изредка направляющий палочку в разные стороны, передвигался довольно уверенно. Впервые прочитав о подобном недуге, Себастьян из праздного любопытства повязал шарф, плотно закрыв глаза. За пять минут эксперимента ему удалось столкнуть и разбить цветочный горшок да больно удариться мизинцем об ножку стола. Себастьяну безумно хотелось расспросить Оминиса о том, как он воспринимает всё вокруг и как ему помогает палочка, но эти вопросы было решено оставить на потом. В конце концов, в Хогвартсе у них будет много времени. — Так где твой брат? Разве он не должен был присматривать за тобой? На эти слова Оминис с равнодушным видом пожал плечами, но было заметно, как его голова опустилась ниже. Пнув лежащий на пути камешек, он сказал: — Думаю, он снова меня бросил. Хоть Оминис произнёс это достаточно спокойно, но для Себастьяна такое звучало дико. — Снова? — тупо повторил он. — Ему не нравится, что папа стал уделять больше внимания мне. Раньше Марволо был его любимцем. — Кажется, это частая проблема старших братьев и сестёр, — кивнул идущий впереди Себастьян и обошёл выбоину с лужей. — Читал, что они могут ревновать. — Да, папа тоже так сказал, — сказал Оминис в ответ, продолжая идти прямо. «Он ведь не видит!», — с толикой паники подумал Себастьян. — Осторожнее! Нога в отполированной туфле и длинной гольфе, занесённая в воздухе, остановилась, а затем опустилась на брусчатку. Несколько удивлённый Оминис сделал шаг в сторону, обойдя препятствие. В голове Себастьяна пронеслась мысль: «он удивился, потому что я его предупредил, или потому что этого не сделала палочка?» — Ты говорил, что с восьми лет владеешь палочкой? Наверное, уже знаешь несколько заклинаний? Молчавший Оминис просиял и энергично закивал головой, останавливаясь. — Да, давай руку, — мальчишка заулыбался, выставив палочку. Не колеблясь ни секунды, Себастьян протянул вперёд руку ладонью вверх. Слишком уж ему было любопытно, что знает новый друг. Тот с гордым видом произнёс неизвестное заклинание, и из кончика палочки вытекла какая-то жидкость. Прозрачная, без запаха, но слишком вязкая и скользкая, чтобы быть водой. — Гадость! — Себастьян воскликнул скорее от неожиданности и засмеялся. — Но здорово. Что это? — он наощупь растёр жидкость между пальцев и когда раздвигал их в стороны, то между ними оставалась прозрачная вязкая ниточка. Обычно Себастьян просто вытер бы руку об одежду, но сейчас одежда на нём была парадная и так делать было нельзя, поэтому Себастьян заоглядывался по сторонам в поисках чего-нибудь, но всё выглядело так, будто он только сильнее испачкается, если дотронется. — Мы с папой используем это заклинание для игр, он меня и научил, — пожав плечами, Оминис взял его за запястье, произнёс уже знакомое Себастьяну заклинание «Тергео» и жидкость втянулась обратно в палочку. — Разве отец тебя не учил такому? От этого странного взгляда, направленного сквозь Себастьяна, хотелось отвернуться. — Мои родители умерли. А дядя слишком занят на работе, чтобы играть с нами. Любопытство вмиг схлынуло с лица Оминиса, уступив место печали. — Соболезную. — Не переживай, они умерли несколько лет назад. — Разве это не ещё грустнее? Себастьян отвернулся — мысли о родителях часто нагоняли на него тоску и говорить об этом не хотелось. Может, еще не поздно перевести тему? Для нарочитой беззаботности он закинул руки за голову и произнес: — Я бы хотел изучить что-нибудь огненное. Слышал, что первым придуманным заклинанием было призывание огня. Это, наверное, так здорово! А ты бы что изучил в первую очередь? К чести Оминиса, он, хоть и слегка нахмурился, не стал продолжать теребить рану. — Водное заклинание. Водой можно смыть грязь. А ещё потушить огонь, если ты случайно устроишь пожар, — его губы расплываются в мягкой улыбке. За разговорами мальчишки продолжили блуждать по улице, пока, оказавшись у развилки, Себастьян почти с ужасом не понял — он не помнил куда идти дальше. Его глаза с поднимающейся паникой бегали от вывески к вывеске, но он совершенно не мог вспомнить названия. Смотрящий из витрины череп был тем человеческим справа или звериным с левой стороны? Он проходил мимо магазина с зельями или с ядами? Оминис впервые вышел вперед Себастьяна и повел палочкой сначала в одну, а потом и в другую сторону. — Туда, — уверенно произнес он, указывая налево, смело пойдя в том направлении. Логика твердила, что Себастьяну стоит поставить под сомнение навыки навигации нового друга, но что-то — конечно всё то же любопытство — шептало, что ему можно довериться. Они прошли совсем немного, как из-за угла появились другие, цветные здания. От возвращения красок в окружение стало намного спокойнее, как если бы всё вернулось в норму. Хотя Оминис по-прежнему выглядел бледным призраком. — Мы выбрались! — не смог сдержать ликования Себастьян, ступив на уложенную ровными рядами брусчатку Косой аллеи. — Как ты понял, что нам налево? — Почувствовал, — сказал Оминис. Впрочем, от его загадочного ответа не стало понятнее. Себастьян огляделся. Ни дяди, ни сестры не было видно. Он выдохнул с облегчением. Видимо, всё-таки успел вернуться прежде, чем они закончили. Подхваченный волной эйфории от успеха Себастьян торопился к книжному, следя, чтобы Оминис не отставал. — Пришли, — выдохнул Себастьян, стоя прямо у двери «Флориш и Блоттс». Он уже потянулся к ручке, как Оминис остановил его, схватив за рукав. — У меня есть просьба. Себастьян, можно потрогать твоё лицо? — Зачем? Оминис выпустил чужую рубашку и потянулся к собственной груди, начав несколько взволнованно теребить край ленты, завязанной бантом у него на шее вместо галстука. — Так мне будет легче представить тебя. Себастьян моргнул и виновато опустил взгляд. — О. Да, конечно. Не подумал об этом. Себастьян отвёл Оминиса от двери. Тот заправил палочку в крепление, а упаковку конфет поставил на землю. Затем его ладони мимолётно прошлись по плечам, щекам, задели уши и остановились на макушке. Тонкие, даже изящные пальцы были на удивление тёплые — почему-то Себастьяну думалось, что они окажутся холодными. Повисшее молчание казалось до странного неловким. — Никогда прежде не видел слепых, — сказал Себастьян первое, что пришло в голову, и мигом пожалел. Захотелось прикусить себе язык. — А я никогда прежде не видел зрячих, — в мутных глазах сверкнул озорной блеск, и в груди у Себастьяна что-то затрепетало. Оминис огладил вихры непослушных волос, накрутил на палец локон из чёлки, затем его ладони вернулись на лицо. Себастьян почувствовал себя немного неловко, потому что от бега ранее на лбу осталась испарина. Тем не менее, изучение не было односторонним — Себастьян тоже внимательно вглядывался в бледное лицо. В напомаженные светлые волосы, в задумчиво нахмуренные тонкие тёмные брови, в удивительно длинные и пышные ресницы, в глаза, оказавшимися не совсем белыми, а с голубым отблеском и узором, какой бывает на стекле зимой, в родинки, выглядящие так, будто художник неаккуратно отряхнул кисточку, заляпав едва законченную картину, и в плотно сомкнутые губы, припылённые какао. Глаза Себастьяну всё-таки пришлось закрыть, когда на них опустились подушечки пальцев. Прошлись по кончику и крыльям носа, щекам. Замерли на губах, нежно надавливая. Оминис выглядел задумчиво, пока, будто опомнившись, он не опустился к подбородку, провёл по линии челюсти и остановился, удерживая ладони на щеках. — Что скажешь? — поинтересовался Себастьян, чтобы нарушить смущающую тишину. Казалось, что его держат дольше, чем следовало бы, и он начинал волноваться — сердце стучало так, что стало интересно, слышит ли Оминис. — Ощущаешься иначе, чем моя семья. Более мягко, — Оминис, чьи ладони всё ещё покоились на чужом лице, остался стоять неподвижно так же близко и тихо произнёс, — Я хочу тебя поблагодарить. «Вот оно», — подумал Себастьян, ожидая увидеть, как новообретённый друг потянется к заветной коробке шоколадных трюфелей. Вместо этого Оминис, слегка наклонив голову вбок, приблизился ещё сильнее, и их губы встретились. Что-то мокрое скользнуло между его губ, и, застывший от неожиданности, Себастьян догадался — это язык! Сердце билось в грудной клетке так, будто было внезапно запертой дикой птицей. Себастьян хотел было возразить и даже открыл рот, но понял, что совершил ошибку, слишком поздно — так он лишь впустил язык Оминиса внутрь. «Оминис целуется как взрослый!» — зацепился за неожиданное осознание Себастьян среди беспокойного роя прочих панических мыслей. Мягкий язык Оминиса ласково трогал его собственный и ощущался во рту на удивление не чужеродно. Настолько, что Себастьян, всё ещё пребывая в странном ступоре, даже робко попытался ответить, стараясь повторить действия другого мальчика. Поцелуй был даже приятным, а не такими мерзкими, как всегда представлял себе Себастьян. Кажется, он стал чуть лучше понимать взрослых. Когда Оминис отступил, Себастьян чувствовал себя очень необычно. Будто опять съел те мармеладки, заставляющие парить в воздухе, только теперь на влажных губах ощущался привкус какао. Он как во сне наблюдал за Оминисом, который наклонился, чтобы поднять с земли коробку трюфелей, куда запустил руку. Выудив одну из конфет, он вложил её в ладонь Себастьяна. Закрученный с одной стороны тёмный фантик напоминал пышнохвостую рыбку. — Спасибо, — скорее по привычке выдохнул он, тыльной стороной ладони вытерев губы. Оминис фыркнул в ладонь, как если бы Себастьян сказал какую-то глупость. — Ты всегда говоришь «спасибо», когда тебя благодарят? Себастьян смущённо отвёл взгляд. По его мнению, это Оминис как-то странно выражал благодарность. Дверь книжного магазина скрипнула и оттуда вышла пара взрослых: женщина с каштановыми волосами, собранными в тугой пучок, и высокий мужчина, похожий на Оминиса, разве что одетый в чёрное. На лицо была видна семейная схожесть — их черты были такими же худыми и острыми, с россыпью родинок. Почему-то вспомнился хамоватый тип с родинкой под глазом из кондитерской. Неужели это и был ревнивый старший брат? — Оминис? Что ты тут делаешь? Где Марволо? — изумление мужчины быстро сменил хмурый холодный взгляд, впившийся в Себастьяна, и, прежде чем тот успел моргнуть, палочка уже была направлена ему в лицо. В отличие от того, как это было с Оминисом, сейчас явственно ощущалась угроза. — Этот грязнокровка докучает тебе? — Он не сделал ничего плохого, папа. Это Марволо надолго бросил меня одного, а Себастьян привёл сюда, — Себастьян не отводил взгляд от палочки, но по одному только голосу почему-то казалось, что Оминис напуган. Мракс старший смерил сына таким же пронзительным взглядом, будто пытаясь найти ложь в его словах, но всё же опустил палочку. — Ладно. Дома поговорю с ним, — со вздохом он положил свою широкую ладонь Оминису между лопаток и скользнул ниже — к пояснице, немного подталкивая его. — Пойдём. Нечего якшаться со всяким недостойным сбродом. Оминис обернулся, как если бы хотел взглянуть на Себастьяна напоследок, а затем его губы практически беззвучно зашевелились. «Встретимся в школе». Себастьян так и не смог услышать произнесённую Оминисом фразу, но очень надеялся, что сказано было именно это. Смотря на спины удаляющихся вниз по улице семьи Мраксов, Себастьян услышал приближающиеся две пары шагов и обернулся. Недовольного вида Соломон сопровождал одетую в новое платье встревоженную Анну. — Помнится, ты обещал и шага не делать из магазина, — проворчал дядя, скрестив руки. — Да вас с Анной просто слишком долго не было. Я уже закончил и хотел вернуться к вам. Одна из бровей дяди приподнялась, демонстрируя весь его скептический настрой. — Держись подальше от этих людей. От Мраксов ничего хорошего ждать не стоит. — А ты откуда их знаешь? — округлил от удивления глаза Себастьян. — Вынужден по долгу службы, — уклончиво ответил он. — Выбрал себе подарок? Смена темы означала, что большего Себастьян от него не добьётся. — Нет, здесь этой книги нет. Вернёмся в Хогсмид? Там она точно была. Оставшись наедине, Анна, от смеси интереса и нервности перебирающая складки своего длинного платьица в тонкую чёрно-белую полоску, толкнула Себастьяна в локоть. Она жаждала подробностей. Из лёгкой вредности, Себастьян делает вид, что не понимает, что нужно сестре. — Хороший выбор. Так не придётся носить цвета другого факультета, если шляпа отправит не на тот, какой ожидалось, — одобряюще, и с видом знания дела, кивнул он, за что получил очередной тычок. — Что там случилось? — Я подружился с этим мальчиком, Оминисом, и помог ему найти родителей. За это он… — в памяти всплыло странное, щекочущее грудь, ощущение тёплых губ со вкусом какао и влажный язык, приятно скользящий у него во рту. Так, на его памяти, целовались только возлюбленные. Себастьян иногда представлял куда более взрослого себя с какой-нибудь симпатичной длинноволосой девочкой в окружении книг. Оминис, конечно, был симпатичным, но он же мальчик! Разве могут мальчики целоваться с другими мальчиками? Но Оминис действовал так уверенно. Значит… всё-таки могут? Себастьян почувствовал, как покраснел, и решил впервые за всю жизнь утаить кое-что от сестры. — Он дал мне конфету. Скрепя сердце, Себастьян протянул руку, на которой покоилась подаренная сладость. Как-никак у них с близняшкой уговор. С любопытством и придирчивостью Анна осмотрела обёртку, а затем её брови сдвинулись к переносице. — Не, такую я не хочу, — качнула она головой. Пожав плечами, Себастьян отправил трюфель в карман брюк до лучших времён. Вечером, после ужина, Себастьян сидел в окружении тусклого света свечей за новёхоньким фолиантом, но сколько бы он не вчитывался в строчки, их смысл ускользал, а мысли то и дело возвращались к загадочному другу и тому, как странно тот проявлял благодарность. Себастьян соскочил со стула и достал из тайника подаренную конфету. Внутри тёмного фантика был немного помятый шоколадный шарик в какао обсыпке, но взволнованного Себастьяна не смущал вид конфеты. Как только заветный трюфель был раскушен, он поморщился. На вкус тот оказался горьким.