Запах крови на нежном лепестке,
То зов к тебе, а ветер — мой посланник.
О, подари свободу израненной душе,
Холодный мой, бесчувственный избранник.
Кагура, «Танцующая Богиня», повелительница ветра. Какая насмешка, какая ирония. Второе порождение Нараку — игрушка в руках создателя; вольный ветер, посаженный на цепь. Обречённая мечтать о свободе, но никогда не получить её. Уродливый шрам в виде паука на спине, как напоминание, чей собственностью она является. Мне бы крылья, чтобы укрыть тебя; Но есть только перо. Перо, как заколка в волосах. Перо, которое может планировать на потоках попутного ветра, но никогда само выбирать направление. Сейчас Кагура выбрала оседлать ветер, что поднимает Инуяша. Она убежит так далеко, как только возможно. Спрячется так, что её никто не найдёт. Она дождётся, пока Инуяша прикончит этого уб***ка, и тогда она, наконец, сможет стать свободной. Мне бы вьюгу, чтоб убаюкала; И всё-таки он её нашёл. Нараку. Уб***ок, у которого находится её сердце, гарантия её жизни. Прямо перед ней. Висит в воздухе внутри своей защитной сферы, а в руке он держит её сердце. Глупо было думать, что ей удастся его обмануть, очевидно, он знал всё с самого начала. Но Кагура тоже не может так просто сдаться, и всё же она упускает момент. В то мгновение, когда сердце снова появилось у неё в груди, когда она вновь смогла ощутить его биение, когда впервые почувствовала вкус свободы, Нараку пронзил её грудь своим ударом, переполненным скверной и ядом. — Не волнуйся, твоё драгоценное сердечко цело. Насмешка, как удар хлыста. Хотя, если подумать, это вполне в стиле Нараку. Дать надежду, а потом самым болезненным образом забрать её. Кому как не Кагуре, выполнявшей его приказы, знать об этом. Мне бы звёзды, чтоб осветить твой путь; Кровь просачивалась из ран на груди, окрашивая кимоно в красный цвет, а сердце продолжало биться. Будь это обычные раны, то демоническая регенерация справилась бы с ними и уже к утру о них ничего бы не напоминало. Но Нараку влил в этот удар столько скверны, что организм Кагуры не справлялся с отравлением. И пока перо-лодка планировала на поляну, как иронично, покрытую белыми цветами, Кагура вспоминала. Ночь. Чёрное небо покрытое мириадами звёзд. Холодный ветер ерошит её волосы, колышет мягкую траву, на которой она лежит. И падающая звезда, свет от которой так ясно напомнил энергию Его меча, что это дало ей ещё один толчок жить и причину не сдаваться. Мне б увидеть сон твой когда-нибудь. Свобода. Она наконец-то была свободна. Кагура продолжала идти вперёд, окрашивая цветы вокруг себя в алый цвет. Но почему? Всё о чём она сейчас может думать, так это о том, чтобы увидеть его. Ощутить его присутствие, почувствовать его силу, которая заполняет собой всё пространство, стоит ему появиться. Взглянуть в золото его глаз, смотрящих на весь мир с презрением. Коснуться его прекрасных серебряных волос хоть раз. Кагура бы всё отдала, чтобы сейчас, здесь, он оказался рядом с ней. Баю-баю-бай, ветер, ветер — улетай; Ох, она умирает. Кагура осознавала это так же чётко и ясно, как и то, что её сердце теперь в её собственной груди и оно до сих пор бьётся. Кагура всегда считала себя вольным ветром (пусть Нараку и держал её жизнь в своих руках), нет, она и есть ветер, свободный ветер, который сам решает когда и куда ему идти. Так когда? Когда она успела влюбиться в этого демона. Надменный, грубый, высокомерный, считающий себя центром вселенной, и всё же… Когда? Когда увидела его прекрасное лицо? Когда увидела его силу? Когда увидела, как ненавистный Нараку сбежал от него, поджав хвост? Когда он пощадил её? Когда поняла, что несмотря на его хладнокровие и злые слова, за своих он порвёт любого? Когда, отклонив её предложение о сотрудничестве, он раз за разом её спасал? Когда? А тем временем ветер уносил кровавые лепестки, сообщая миру о последних минутах жизни Кагуры. И до самого утра я останусь ждать тебя. — Сэссёмару? Кагура не верит, что это он. Этого просто не может быть, но всё же. Ветер доносит его запах, хотя казалось запах её собственной крови и скверны должен был перебить всё вокруг. Глаза видят высокую фигуру с мехом, развевающимся на его плече. Меч как всегда, заткнут за ува-оби. — Я последовал на запах крови и скверны. Мне бы небо чёрное показать… Ну конечно, как могло быть иначе — подумалось Кагуре. Он не мог прийти просто к ней. Цель Сэссёмару убить Нараку. Убить его своими руками. Ему не нужна она. Но поскольку Кагура порождение Нараку, то и запах, и аура у них почти идентичные. А уж сколько этот гад в ней скверны оставил. Вот и… — Ясно, ты подумал, что это Нараку. Разочарован, что я не Нараку? Мне бы волны, чтобы тебя укачать; — Я знал, что это ты. На лице Сэссёмару не дрогнул ни один мускул. Его фигура продолжала возвышаться спокойным и холодным монолитом среди всей этой зелени и цветов. Ветер развевал его серебряные волосы. Он смотрел прямо на Кагуру. — Правда? Ты знал и пришёл? Для повелительницы ветра это было как удар поддых. Он пришёл к ней. Не за Нараку. К ней. Он смотрит на неё. Он видит её. Не порождение Нараку. Её — Кагуру. Он за неё волнуется. В данный момент, несмотря на всю боль от ран, на разъедающую её скверну, Какура была самой счастливой женщиной на свете. Мне бы в колыбельную тишину, Сэссёмару тянется к Тэнсейге. Но Кагура знает, не поможет. Даже если меч Сэссёмару может один раз вернуть мёртвого к жизни… Уже слишком позно. Слишком много скверны в её теле. Демон тоже это осознаёт. В его глазах на секунду мелькает сожаление, и Кагуре этого более чем достаточно. Кагура знает, что умрёт, но она ни о чём не сожалеет. Почти. Точно корабли проплывают сны. Всё происходящие похоже на сон. Она вернула своё сердце, оно бьётся у неё в груди, отсчитывая последние секунды её жизни. То, о чём она не смела и мечтать, свершилось. Она обрела свою свободу. Никто больше не властен над ней. Более того, человек, которого она так жаждала увидеть, пришёл к ней, замечательно. Будь другая ситуация, Кагура, наверное, никогда бы не решилась, произнести эти слова. Учитывая их историю, да и у неё есть своя гордость. Но сейчас, раз это сон умирающего сознания — Сэссёмару, я люблю тебя. Баю-баю-бай, ветер, ветер — улетай; — Ты уходишь? Ах, он не ответил на её признание. Но этого Кагуре и не нужно. Главное, он услышал. Он здесь, рядом с ней, и он разделит последние мгновения её жизни. Она уже стала свободна физически, а теперь освободилась и её душа. Ведь свобода любить — это тоже свобода. — Да. Теперь всё хорошо. А ведь под конец я увиделась с тобой. И до самого утра я останусь ждать тебя. Сэссёмару наблюдал, как тело Кагуры рассыпалось в прах, а в небо взвились алые лепестки, уносимые ветром, хранящие память о женщине, что погибла здесь. — Она улыбалась. Это единственное, что он может сказать, и единственное, что скажет, навсегда покидая поляну, где окончила свой путь путь повелительница ветра. А вслед ему, мимолётной лаской, донесётся голос той, что уже не вернётся. — Я ветер. Свободный ветер. Я буду оберегать тебя на твоём пути, Сэссёмару. (Пусть я уже мертва)