I love you too

      В ушах шумело, словно он только что вынырнул из воды.       - Мистер Холмс, вам сюда нельзя…       - Уйдите с дороги… Я должен…       - Шерлок, пойдем, ты сейчас ничего не можешь сделать. Пусть врачи…       - Уйдите с дороги… Мне нужно ее увидеть, как вы не понимаете…       - Шерлок, Молли права. Пойдем, нужно подождать, пока…       - Да не могу я ждать! – заорал он, резко разворачиваясь в сторону ошеломленных Джона и Молли. – Не могу! – вырвавшись из хватки лучшего друга, Шерлок вихрем помчался по коридору, не разбирая дороги, и дверь в операционную, наконец, закрылась.       Это все была его вина. Он ведь чувствовал, что что-то пойдет не так, знал об этом еще утром, но, как и всегда, оказался слишком заторможенным, чтобы предпринять хоть какие-то меры. И теперь она за это расплачивалась. А он так ничего ей и не сказал.       Авария произошла в центре города, совсем рядом с Бейкер-стрит. Такси, в котором ехала Маргарет, протаранил грузовик – водитель ехал слишком быстро и не справился с управлением. Удар был такой сильный, что черную машинку смяло, как детскую гармошку. Таксист умер на месте, и если бы Маргарет сидела за ним, она разделила бы его судьбу. К счастью, в такси она всегда садилась слева, и это спасло ей жизнь.       Или, по крайней мере, отсрочило смерть.       Ноги перестали его слушаться, и Шерлок резко остановился в каком-то тупике. Прислонившись к стене, он сполз на пол; его трясло так, будто у него снова началась ломка.       Почему он только ей не сказал? Глупый вопрос – ответ настолько очевиден, что даже Андерсон отыскал бы его без особого труда. Он просто струсил. Ему стало страшно. Звучит по-идиотски, не правда ли – Шерлок Холмс ведь ничего не боится. Спрыгнуть с крыши больницы Святого Варфоломея, заглянуть в пасть адской собаке из Баскервиля, пристрелить Чарльза Огастеса Магнуссена на глазах у двух дюжин спецназовцев. Что может быть проще? Шерлок не боялся даже смерти (хотя, конечно, умирать ему не очень-то хотелось). Но дело в том, что три безобидных на вид слова – «Я тебя люблю» - внушали ему такой невообразимый страх, что в сравнении с ним меркли самые изощренные предсмертные муки. И теперь он расплачивался за это презренное малодушие испепеляющим чувством вины, которое грозило полностью стереть его с лица земли.       Он мог бы сказать ей это уже спустя неделю после знакомства, когда от нечего делать отправился на тот концерт, куда она его пригласила в благодарность за помощь в расследовании ее дела. Обычно Шерлок ненавидел куда-либо ходить, тем более в места скопления народа, а тут вдруг пошел, даже надев по такому случаю галстук. Маргарет была первой скрипкой в оркестре Ковент-Гардена, и тогда состоялся первый гала, на котором она выступала в этой роли. Программа была банальной – что-то из Чайковского, какая-то симфония Шуберта, популярная музыка из кинофильмов, которых Шерлок никогда не смотрел. Но она его очаровала. Ему даже в страшном сне не привиделось бы, что такое возможно, но это все же случилось. Любовь с первого звука – непередаваемое ощущение, когда наконец-то встречаешь человека, что говорит с тобой на одном языке. Как это у нее получилось, Шерлок не знал, но влюбился он в нее уже тогда. Если бы он только ей признался. Если бы… если бы…       Он мог бы сказать ей это спустя месяц, когда они танцевали на той вечеринке в честь очередной годовщины свадьбы Джона и Мэри. К тому времени она уже занимала все его мысли, и, хотя ему удавалось с грехом пополам вести себя как обычно, его родные и друзья уже давно уверились в том, что он безнадежно влюбился. В этом, как ни странно, не было ничего удивительного. Благодаря тому, что они оба были скрипачами, они разговаривали на одном языке, что помогало им отлично понимать друг друга. Кроме того, Маргарет была первым в жизни Шерлока человеком, который при взгляде на него увидел в первую очередь не интеллект, а душу. Ей было все равно, насколько быстро он раскрывал преступления, и насколько внимательно он относился к деталям. Гораздо больше ее привлекало то, что он был верным другом, заботливым братом и честным человеком, который никогда не шел на компромиссы с собственной совестью, если это означало пойти против своих моральных устоев. С этой стороны Шерлок никогда на себя не смотрел, и это стало для него откровением. Маргарет открыла в нем лучшую его часть, о существовании которой он даже не подозревал, и полюбила его потому, что видела то, чего не видел никто другой. Он полюбил ее в ответ… и все же он ей не признался.       Он мог бы сказать ей это спустя полгода, вчера вечером, когда позвонил ей, чтобы пригласить на ужин. Он говорил с ней по телефону, а сам смотрел на коробочку, в которой лежало купленное им кольцо. На сей раз все было по-настоящему, совсем не так, как с той девицей, что работала на Магнуссена (и имя которой он успел позабыть). Он выбирал несколько дней и, наконец, остановился на серебряном кольце с одним-единственным, но весьма ценным бриллиантом. Он собирался подарить ей его сегодня, но она так и не добралась до Бейкер-стрит. И он так ничего ей и не сказал.       «Боже, если ты существуешь… - Шерлок не думал об этом – слова сами возникли в его душе, - если ты существуешь, умоляю тебя, пощади ее… Если так нужно, возьми меня, но пощади ее… Она не может умереть, пожалуйста… Только не она, я тебя умоляю…»       - Шерлок?..       Кто-то положил ладонь ему на предплечье. Судя по прикосновению, это была Молли.       - Что такое? – он резко открыл глаза и едва не скатился на пол. Шерлок не помнил этого, но, видимо, он каким-то образом очутился на скамейке. Молли сидела с ним рядом, а напротив стояли мрачный Джон и встревоженная Мэри.       - Шерлок, Маргарет очнулась, - Молли чуть сжала его руку. – Врачи говорят, ты можешь ее увидеть.       - Как она? – он вскочил на ноги – всклокоченный, полусумасшедший, вне себя от волнения.       - Стабильно тяжело, - верная своему медицинскому образованию, профессионально, но печально ответила Молли. – Ей предстоят еще две операции – если все пройдет хорошо, она поправится.       - Поправится… - пробормотал Шерлок. Мэри хотела сказать ему какие-то слова утешения, но он перестал кого-либо замечать и побежал по коридору.       Маргарет он узнал по глазам. Только их не скрывали повязки, и Шерлока поразило, сколь спокойными они были. Она словно шагнула за завесу и вернулась оттуда, перестав бояться того, что ждет ее впереди.       - Шерлок… - ее голос был тихим, но не хриплым. Он опустился на стул у ее постели, но не стал брать ее за руку, боясь навредить.       - Сломала… - Маргарет виновато улыбнулась. – Но сказали, что заживет и будет как новенькая. Они больше о легких беспокоятся. Говорят, там какое-то повреждение… из-за удара…       - Молли сказала, тебя прооперируют, и все будет хорошо, - Шерлок моргнул и не заметил, как с его ресниц упали две слезинки. – Так что держись, ладно?       - И ты тоже, - ее теплые карие глаза ему улыбнулись. – Обещаешь мне, Шерлок?       Он ничего не смог сказать и только кивнул. Слезы потекли у него по лицу, и его сердце снова клещами сдавила вина.       - Ну же, Шерлок, не надо, - прошептала Маргарет. – Я поправлюсь, обещаю. И не думай ни в чем себя обвинять. Я очень-очень люблю тебя, Шерлок, ты же знаешь?       Он вытер глаза и, коснувшись ладонью ее здоровой руки, хрипло прошептал:       - Я тоже тебя люблю.