Могила ангела

      – Он приходит сюда каждый день. Он так мечтал вернуться к ней, когда кончится война. Но эта болезнь…       Геральду не нравились кладбища. Ему вообще мало что нравилось в мире смертных. Он никогда не отправлялся сюда иначе, как по необходимости. На земле всё было так убого, так жалко. Даже небо, его родной дом, казалось отсюда унылым и серым. Ему не терпелось закончить обучение и избавиться от необходимости толкаться среди смертных.       То, что Мисселине нравились и смертные, и их мир, вызывало у него непонимание и усмешку.       – И тебе не надоело за ним наблюдать? Неужели на всей этой жалкой планете не нашлось зрелища поинтереснее?       Мисселина не ответила. Стоя за увитым плющом крестом, она затаив дыхание смотрела, как юноша в военной форме плачет у скромного холмика. Мисселина тоже плакала. Смешно. Эпидемия унесла много жизней, куда больше, чем война. Какое значение имеет одна жизнь среди миллионов?       – Успокойся. Он забудет о ней ради первой же проститутки, – презрительно сказал тогда Геральд. – Летим, иначе Кроули с нас три шкуры спустит.       Но юноша не забыл.       Спустя год на могиле появился памятник. Весь континент лежал в руинах после войны, но вместо того, чтобы построить себе дом, юноша поставил на могиле любимой статую из белого мрамора. Белоснежный ангел плакал, закрыв лицо руками и опустив крылья.       – Какое высокомерие! – рассвирепел Геральд. – Вечно эти смертные думают, что Небесам есть до них дело!       Но Мисселина думала иначе. Невидимая, как воздух, и такая же лёгкая, она шагнула к каменному ангелу и дотронулась до блестящего мрамора.       – Погляди, как это прекрасно, – завороженно произнесла она. – Он будто светится…       – Это потому, что все остальные памятники старые и серые. И этот от дождей скоро станет похож на комок грязи. Полетели, опоздаем на церемонию.       Мисселина задержалась. Она потянулась к плечу юноши, что стоял, прижимаясь к ангелу, будто думал, что слёзы пробудят его к жизни. Рука настоящего ангела замерла над плечом человека, обтянутым вместо военной формы рукавом изношенного пиджака, и так и не прикоснулась.       Вскоре Мисселина и Геральд прошли церемонию и остались в школе. Геральд не делал разницы между урождёнными ангелами и демонами и Непризнанными. Ко всем ученикам он относился одинаково строго. И в то же время старался всеми силами вытравить из Непризнанных всё низкое, мелочное, суетливое. Всё человеческое.       А Мисселина вела себя с учениками, как заботливая сестра. Даже самым ленивым и бездарным вдохновенно внушала, что они способны на большее; даже самых глупых убеждала, что их не выгонят, надо только постараться. Утешала, успокаивала, вытирала слёзы. А сама раз за разом проливала их на могиле в маленьком земном городке.       Геральд не понимал, что её туда тянет. Но знал, что тянет туда его. Нелепая, жалостливая, доверчивая Мисселина даже на земле могла вляпаться в неприятности. Смертные не могли убить её тело, но могли ранить душу, и он хотел быть рядом с ней, чтобы она не расчувствовалась слишком сильно, чтобы могла быстро вернуться к работе, а не плакать, как её слабохарактерные ученики.       Год шёл за годом. Новые Непризнанные приходили в школу. Новые ангелы и демоны покидали её. Новые могилы вырастали на кладбище. Год за годом шёл по узкой тропинке солдат в поношенном пиджаке. Старые могилы вокруг него заросли травой, памятники трескались и рассыпались, и деревья роняли на них листья. Никто не приходил сюда, все забыли о мертвецах, а кто мог бы помнить – сами лежали в земле. И лишь он один, согнув дряхлую спину, тяжело шаркая тощими ногами, подслеповато щуря тусклые глаза, подходил к вечно прекрасному и юному ангелу и плакал, гладя его морщинистой рукой.       Геральд сам не понял, в какой момент ему стало жаль старика. Стало невыносимо осознавать, что душа его невесты отправилась в небытие, и ещё неизвестно, встретятся ли они. Наверное, в тот самый момент, когда он понял, что им с Мисселиной точно так же не суждено быть вместе. Демонам и ангелам нельзя любить друг друга. Запрет неумолим. Разумен, справедлив, но неумолим. Всё, что ему остаётся – это сопровождать её на Землю. Укрывать чёрными крыльями от дождя. Отодвигать в сторону колючие ветви шиповника, чтобы она не укололась, пока наблюдает за смертным и его бессмертными чувствами.       … Бессмертные не умирают. Их может убить лишь другой Бессмертный. И в таком случае мудрая воля Шепфа сохраняет тело, пока не будет найден виновный. Но потом тело пропадает, возвращается в эфир, из которого было создано.       У демонов и ангелов нет могил.       И потому, когда Мисселины не стало, Геральд пришёл на могилу того, другого ангела.       Рядом с ангелом вырос ещё один могильный холм. Он давно зарос шиповником и дикими травами, как и тропа, по которой больше некому было ходить. Как и предсказывал Геральд сто лет назад, ангел потемнел от дождей, и теперь его сгорбленные плечи и опущенные крылья смотрелись ещё горше. Творения смертных недолговечны, как и их жизни.       Он прикоснулся к серому, потрескавшемуся крылу так же нежно, как всегда мечтал прикоснуться к её крылу. Поцеловал прижатые к лицу руки, как никогда не сможет поцеловать её руки. И на каменном ангеле заблестели капли настоящих слёз. А когда расчистилось небо, и осеннее солнце заблестело на огненной листве, ветер подхватил и унёс шелест чёрных крыльев. И ангел остался один, как прежде. Белоснежный, чистый, без следа мха и трещин, как прежде. Прекрасный, как прежде.