***
ёсану нравится семья чхве. нравится большой уютный дом, шумные обсуждения за едой, раскатистый хохот, совместные просмотры фильмов, когда мама сана без конца угощает его яблоками и мандаринами (пока сам сан забавно дуется и ворует ломтики с подноса). все это совсем не похоже на тихую строгость его родных, и ёсан чувствует себя пришельцем с далекой планеты, который лишь пытается сойти за человека. но даже если сан и его родители и замечают что-либо, то не подают виду — его секрет находится в надежных руках. в этом теплом и полном любви месте, сердце ёсана постепенно оттаивает, становится наивным и мягким. оно болезненно сжимается каждый раз, когда сан приходит к нему посреди ночи, выдумывая одну дурацкую причину за другой, будто он и в самом деле может испугаться страшного сна или замерзнуть под двумя одеялами. руки сана надежно сжимают ёсана в объятиях, и дурацкое-дурацкое сердце бьется так сильно, что его, наверно, можно слышать даже на улице. и пока сан спит, уткнувшись носом в шею есана (губы — до опасного близко к нежной коже), он думает лишь о том, на сколько еще хватит его несуществующей выдержки. когда прикосновения становятся дольше, мягкая улыбка сана окончательно превращается в хищный оскал. ёсан знает, что сан ни за что бы не стал играть с его чувствами, что он просто любит дарить свою любовь близким, что его красные от смущения щеки — единственная цель всех действий сана. и все же. и все же ладони, мнущие его плечи, пока они смотрят очередную глупую комедию, хочется накрыть своими. и все же ему необходимо, чтобы сан не переставал смотреть, не переставал приходить ночами, не переставал прижиматься к нему во сне. не переставал касаться и купать в своем внимании, как если бы ёсан был самым прекрасным созданием в его жизни. поэтому ёсан молчит. и надеется, что однажды его сердце сможет биться как прежде.***
— уже завтра возвращаться в сеул. там совсем другой мир, скажи? они провожают январский вечер устроившись на крыльце, и первые звезды уже мигают над их крошечным миром. ёсан отрывается от книжки, чтобы посмотреть на сана, когда тот продолжает, будто разговаривая с самим собой. — иногда мне совсем не хочется уезжать из дома. но почему-то кажется, что я бы уже никогда не смог жить в намхэ. — почему ты так думаешь? — вопрос сам срывается с губ, и ёсан мысленно ругает себя за излишнее любопытство. возможно, все, что сейчас нужно сану, — его молчаливое присутствие, которое он так глупо нарушил. сан медлит перед ответом, словно решается на что-то важное. он поворачивается к ёсану, и солнечный июль плещется в его глазах, согревая и освещая все вокруг. такой красивый и родной, что даже осколок льда в груди ёсана в один миг превращается в талую воду. — потому что в сеуле есть ты, — хриплый голос звучит совсем тихо — до ёсана не сразу доходит смысл сказанного. сан продолжает даже несмотря на непонимающий взгляд напротив. — потому что я не хочу жить где-то, где нет тебя. потому что ты мне очень, очень сильно нравишься, ёсан-и. наверно, в своей прошлой жизни ёсан спас немало жизней. возможно, он даже был одним из святых. иначе нет ни одной причины, почему он мог заслужить слышать эти слова от сана. от его прекрасного принца сана, полного ласковых улыбок и самых крепких объятий. но это все прошлые жизни. какое счастье, что это только прошлые жизни и чьи-то несбывшиеся сны. потому что здесь и сейчас кан ёсан целует чхве сана так, будто любимое лицо в его ладонях — все, что когда-либо имело для него смысл. хотя почему — «будто»?