***
Рабочая смена подходила к концу, и Алан старался поскорее выполнить свою задачу. Он медленно разрезал искусственную плоть барана, висящего на массивном крючке. Будучи крупным кадьяком, зверь мог запросто расправиться с существами любых форм и размеров, но никогда не прибегал к убийствам. Его жертва была лишь куклой, куском ткани в луже бутафорской крови. Безусловно, Алану не нравилась даже имитация работы мясника, но отказаться от столь сложного дела ему не представлялось возможным, ведь награда была слишком заманчивой, чтобы упустить заветный шанс. Когда хищник уже начал нарезать искусственное, но очень правдоподобное мясо жертвы на несколько частей и складывать его в контейнеры для последующей фасовки, за пределами помещения раздались выстрелы, а затем ворота медленно приоткрылись. На улице под слабым светом тусклых ламп гордо возвышалась группа из семи зверей, что медленно и неторопливо вошла внутрь. Лис кружил возле ежа с видеокамерой, фиксируя его со всех сторон. — Итак, леди и джентельмены. Как говорил мудрый зверь и по совместительству близкий мне друг, каждый год в Зверополисе пропадает более трёх тысяч зверей. И сейчас я покажу вам, куда именно, — серьёзно произнёс Фрэнк в камеру, жестом указывая повернуть её в сторону Алана что уже приподнялся с намерением взять один из мясных крючков и пойти в атаку, но три направленных в его сторону автомата заметно охладили бурный нрав. — Вот так вот. — продолжил репортёр, указывая жестом на лужи высохшей крови. — Внимательно подумайте, кому может принадлежать эта жидкость? Неужели розам или жучкам? Пока мы питаемся насекомыми, дабы не вредить друг другу, богачи без колебаний могут позволить себе столь запретное блюдо. Группа приблизилась к контейнерам с мясом, внимательно снимая их со всех сторон. Алан отступил, но взял оружие на случай, если придётся обороняться. — Что же ты на это скажешь, Златогрив? Твоя программа «равные возможности» работает. Отныне каждый имеет возможность оказаться на месте этого безликого зверя и быть съеденным. Камера перевелась на ежа, который с серьёзным выражением начал своё обращение к населению города. — Ваши правители считают нашу группировку истинным злом. Утром они заявляют о борьбе с терроризмом и спасении множества жизней, а вечером поедают своих же граждан. И говорю я сейчас отнюдь не метафорично. Мои соратники уже поведали о вкусовых предпочтениях элиты этого города. Многие из них употребляют как раз таки свежее мясо, а значит, умершими от старости зверьми их не удовлетворить. Политики куплены, полиция куплена, никто ни о чём или не догадывается или строит из себя дурака. Но сегодня мы выполним благое дело, повредим несколько шестерёнок этого проржавевшего механизма и прольём свет во мраке столь омерзительного бизнеса. На данный момент из девяти элитных рестораторов в продаже зверей замешано пять. Одного владельца такого заведения мы смогли найти и поймать для совершения правосудия. Пришла пора познать, каково это, так жестоко умереть. — Итак, Алан Блэр? — произнес молодой циветта Майкл, держа в лапе смартфон, на экране которого отражалось расписанное в заметках досье. — Родился в ноябре тысяча девятьсот восемьдесят третьего. Имеет судимость за кражу, а также парализованную мать. Уже звучит довольно увлекательно, не правда? — Как... — Алан отступил, прислоняясь к стене, и обронил крюк, что неприятно лязгнул в тишине, — как вы узнали? На морде зверя отчётливо виднелось смятение и ужас вкупе с удивлением. Это отразилось тенью улыбки на морде Фрэнка, понимающего, что всё идёт в точности по его плану. Тогда как у Майкла рисовалось наслаждение, смешанное с пагубной радостью. — Всё просто, — продолжил он, — за деньги звери охотнее приносят информацию, чем пачкают в крови свои лапы. — Так скажи же, — в разговор встрял сам Фрэнк, — как себя почувствует твоя мать если узнает, чем её сыночек занимается по ночам? Думаю, она бы очень расстроилась. Алан, подпитанный яростью, не сдержался и рявкнул: — Не смейте вовлекать мою мать во всё это! — Ты нам не помеха, Блэр. Но с другой стороны, если исполнишь два наших требования, твоя мать ни о чем не узнает. И более того, получит квалифицированную помощь. — И что же это за требования? — вопросил Алан. По щелчку пальцев в помещение привели Джеймса и с презрительной небрежностью бросили на пол. Массивные звери отошли в сторону, а ёж жестом указал, что бы мясник сделал с ним то же, что делал с другими жертвами. — Вы серьёзно? Я никогда не резал живого зверя! — Всё бывает в первый раз. — сухо бросил ёж, отойдя в сторону. — Коли уж ты профессионал, предоставлю тебе полную свободу действий. Делай, как умеешь. Алан пристально осматривал связанного Джеймса в течении нескольких секунд, а затем нерешительно подошёл к столу, где были разложены инструменты, и начал тщательно выбирать среди них то, что может пригодиться. В голове, как казалось, то и дело закрутились мысли о неправильности выбранного пути, что начали пошатывать устоявшуюся систему ценностей. — Я не... Я не могу, — сказал он, медленно повернувшись в сторону преступника. Фрэнк хладнокровно покачал головой, беспощадно напоминая о выборе, который предстояло сделать. — Или ты исполнишь наше требование, или твоя мать узнает. Что-то в поведении Алана изменилось. Внезапно он сорвался с цепей подчинения, ощущая внутри себя гнев, затмевающий разум. Взяв со стола тесак, он решительно бросил его в сторону Фрэнка, тем самым сильно его удивив. Оружие свистнуло в воздухе, метнувшись прямо к ежу, заставив мышцы того резко напрячься. Но другой стоящий рядом зверь отразил атаку прикладом дробовика. Кинув мимолётный взгляд на тесак, ёж мрачно уставился на противника, неизреченно подчёркивая, что тот совершил безрассудный поступок. — Мне плевать, если вы расскажите моей матери о том, что я здесь делаю! Но никогда, повторяю, никогда я не пойду на убийство другого зверя! — Лжёшь, — Фрэнк прямо перед камерой достал пистолет и произвёл в Алана три выстрела, заставив того пошатнуться и упасть, опрокинув на пол несколько инструментов. — Чёрный свет не прощает. Он не забывает. Подойдя к льву, лидер группировки снял с его морды скотч и почувствовал на себе тяжёлое и тёплое дыхание. — Господи, что вы творите!? Говорю же, что не причастен к этому! И этого медведя я знать не знаю! — Глупо отрицать то, что вы видите. Данный склад зарегистрирован во владениях компании «Сойлент», — ответил Майкл, что жестом указал злоумышленникам куда поставить четыре разноцветные канистры, а сам достал из кармана своего жилета неизвестный документ, — к тому же, у нас есть письменное соглашение о приобретении всех этих инструментов. С вашей подписью. — Я не подписывал ничего подобного, клянусь! — Ну вот же, посмотрите, — зверь крупным планом показал перед камерой лист со всеми печатями, а затем продемонстрировал его и самому льву, в голову которого начали закрадываться лёгкие тени сомнений. Призрачные и мимолётные, они были прерваны приступом внезапно нахлынувшей тревоги. Фрэнк безжалостно отдал приказ облить пленного содержимым красной канистры, и преступники торопливо принялись исполнять его волю. Уже спустя несколько секунд, лев был полностью покрыт неизвестной жидкостью, а в глазах его возник образ неподдельного страха. Это был тот момент, который Фрэнк стремился запечатлеть. То, на что не способна ни одна имитация. Истинные чувства и эмоции, настоящий, древний ужас, что преследовал всех зверей на протяжении миллионов лет. Когда звери небрежно отбросили в сторону пустые канистры, лев почувствовал, что от пролитой жидкости не исходило никакого запаха. Это был не спирт, не бензин и не керосин. Как только пришла мысль что это лишь обыкновенная вода, ёж, словно прочитавший мысли зверь, улыбнулся ещё шире, а его соратник в медицинском халате выключил камеру, делая некое подобие рекламной паузы в столь необычном шоу. — Ну что же, сегодня ты заново родился. Твои грехи смыты водой, а вот мои могут лишь сгореть в дьявольском пламени, когда наступит нужный час, — произнёс Фрэнк, присев на холодной пол. Он внимательно посмотрел в охваченные страхом глаза своей жертвы, пытаясь разглядеть в них нечто большее чем ужас и ненависть. — Удивлён, не правда ли? — поинтересовался уже Майкл. — Ты думал, что мы действительно убьём невинного зверя без веской на то причины? — Невинного? — Поедание других зверей действительно не редкое явление, однако вычислить кто таким занимается невозможно. У таких зверей свои повара и свои мясники. Ни в каких ресторанах в здравом уме никто не станет заказывать такое. Но думаешь, население это поймёт? — сказал Фрэнк, доставая из подсумка какой-то лист. — Звери склонны доверять тем, кто с ними на одной волне, потому они скорее поверят нам, чем Златогриву. И здесь уже никакие заявления по телевизору не помогут удержать волну народного возмущения. Если нет повода, просто создай его сам. — Вы... Вы лжецы! — рыкнул лев, уже распрощавшийся с этой телесной оболочкой и самой жизнью в целом. — Верно, — лидер группировки рассудительно кивнул, — мы лжецы, убийцы, манипуляторы. Но есть у нас с вами и нечто общее. Мы все действуем во имя счастья, своего или чужого. Кто-то ищет его в деньгах, а кто-то желает жить в чистом мире и искренне возлюбить ближнего своего. Раковой клетке приходится замещать другие клетки дабы создать совершенно другой организм. Так и живущий в сердце каждого чёрный свет является раковой клеткой, которая перестроит мир под знаменем чистоты. Я сделаю всё возможное, чтобы каждый из моих собратьев был доволен результатом. И ты, Джеймс, вместе со своей женой будешь одним из наших соратников, хочешь ты того или нет. Подпиши эти два договора, и сеть ресторанов Сойлент перейдёт под контроль Альфреда Мисскей. Репутационные вопросы и прочие заморочки я возьму на себя, а тебе будет поступать около 40% годовой прибыли пожизненно. Прочитай условия и убедись сам, если не веришь. Льву медленно развязали одну лапу и показали большой лист. Вдумчиво прочитав документ, он поразился тому, с какой юридической точностью тот был составлен. Очевидно, к этому притрагивалась лапа нотариуса, а это значило, что у группировки имеются серьёзные связи. — Значит, поступать они будут на счёт Айзека Моралеса. — Верно, — ответил ёж, показав фальшивое сведетельство о рождении, — если согласишься, оно будет принадлежать тебе, и ты сможешь абсолютно легально жить, покупать и содержать любую частную собственность, пока режим Златогрива не будет свергнут. А после так тем более. Тем временем кадьяк пошевелился, а затем и приподнялся в полный рост. На его теле не было заметно ни одного пулевого ранения, а рядом с ним ни капли его крови. Холостые патроны с такого расстояния не могли нанести и минимальных повреждений, тем более для столь крупного зверя. — Что ж, я надеюсь, получилось красиво, — произнёс он. — Ты справился на ура, Алан. — отозвался скрестивший лапы на груди Майкл, — принеси пока что то чучело. Сожжём его, никто и не заметит разницы. — Хочешь расскажу тебе кое-что приятное, Джеймс? — вопросил ёж, подкупающе склонив голову. Но было очевидно, что этот вопрос скорее риторический, и зверь в любом случае расскажет то, что желает. — Репутация пяти компаний, включая Сойлент значительно упадёт, а вот у других, лояльных нам, напротив, сильно возрастёт. Что же насчёт Сойлента и других... Когда владельцы выставят компанию на продажу, мы купим их за бесценок и проведём ребрендинг, буквально создадим новые, несвязанные с общественным питанием компании. Посему, ты будешь получать прибыль, но уже от другой сферы деятельности. Считай это некой компенсацией. — А что насчёт других? — У них точно также не останется другого выбора, кроме как встать на нашу сторону. Даже если их вина не будет доказана в суде, общественность не станет связываться ни с одним из их проектов. Но не стоит переживать, ведь когда действующая система мироустройства падёт в бездну прошлого, они смогут открыть новый бизнес в новом мире. — Господи... — лев опустил голову. — Столько всего, ради доступа к власти... Может, гораздо проще было бы записаться в кандидаты? — Даже мэр будет подчиняться кому-либо. Я же собираюсь заполучить абсолютную власть и сделать жизнь зверей лучше. Хочу возродить их, возвысить над своей животной оболочкой, сделать более осмысленной группой, а не кучкой жалких потребителей, которе поверят всему, что скажут их кумиры. — Чёрт, ты крышей поехал. Были уже такие претенденты, которые говорили практически как ты. И к чему это привело? Геноциду и самой кровопролитной войне в истории. — Историю пишут победители, Джеймс. — ответил Фрэнк, кинув взгляд на двух крупных зверей, выносящих походивший на льва манекен, — я позволю тебе обдумать всё, прежде чем ты подпишешь эти документы. Надеюсь в тебе осталось что-то помимо страсти к деньгам. — Я всегда был на стороне жителей! — возразил лев, и его собеседник тут же ответил: — В таком случае сделай то, о чём я тебя прошу.***
Камера, пленящая взгляд Тревора, запечатлила жуткое пламя, пожирающее манекен в облике льва. Встроенный в него механизм создавал иллюзию резких, естественных движений, демонстрировал безрезультативную попытку сбежать от столь жестокой, неминуемой участи. Закованные в тугие петли веревки, покрывавшие его тело, ясно свидетельствовали о беспомощности лишённого свободы, медленно погибающего зверя. — Вот так, дамы и господа. — Сказал стоящий возле пламени Фрэнк. В его глазах отражался огонь, а выражение морды казалось слишком серьёзным. — Владелец компании «Сойлент» получил по заслугам. Но праведный гнев не достиг ещё четверых рестораторов, которые также расплатятся за свои злодеяния. После этих слов, ёж перечислил их названия, а затем уже в позитивном ключе похвалил лояльных ему владельцев подобных заведений. Это, очевидно, была игра на публику. Ради власти зверь был готов пойти на любую хитрость, но при этом, он не стремился нарушать устойчивые принципы. Много лет размышлений, самокопаний и отрешённости сделали его тем, кем он стал. Манипулятором и лжецом, чьи мотивы не были понятны даже самым близким соратникам. Завершив съемку и растворившись во тьме, группа направилась к выходу, где их уже ждали пустые автомобили. Когда все отъехали на достаточное расстояние, позади, разрывая воздух разбушевался столб пламени, выжигающего своим ярчайшим светом зловещую тайну и последние доказательства для тех, кто мог бы раскрыть правду.———
В салоне старого автомобиля сейчас сидели только Фрэнк и Тревор. Из потрёпанной магнитолы тихо и едва заметно доносились слова песни:Unite, and fight To make a better life Everybody, one for all Sound off, this is the call
На горизонте вырисовывался силуэт утреннего Зверополиса, весьма контрастный и яркий, походивший на переплетение новогодних гирлянд. — Как думаешь, правильно ли мы поступаем? — вопросил Фрэнк, впервые за долгие годы засомневавшись в своих действиях. — Это как посмотреть. Звери ненавидят, когда их обманывают. Но ещё больше они ненавидят тех, кто убеждает их в обманутости. Такова психология, и ты хочешь её изменить. Мне это нравится. — Да, но задумывался ли ты над словами Джеймса? Есть ли в них доля правды? — Даже если и есть, в большинстве своём такие как он цепляются за старый миропорядок. Они не хотят ничего менять, но хотят эксплуатировать эту систему дальше, пока она однажды не схлопнется и не обратится в большой взрыв. И, как это так получилось, что вечно уверенный в своих действиях ёж задался столь замудренным вопросом? — Знаешь, ты был со мной практически с самого начала. Думаю, что я могу проявить минутную слабость, — начал свой монолог Фрэнк, — на протяжении долгого времени я думал о том поступке. Это был первый раз, когда я совершил бессознательное убийство, разочаровав всех, включая себя. Я считал, что поступил правильно. Но позже осознал, что скатываюсь в жестокость. И меня это даже забавляло, придавала азарт. Несколько лет я убивал и калечил других, по моему приказу совершался геноцид. Стоило дьявольскому шепоту выбраться из моих уст, как кто-то терял близкого, а протяжное эхо в голове всё больше желало отмщения. Я намеривался расплатиться за совершённые грехи, но ты не дал мне этого сделать. И позже я понял, почему именно. Даже жестокая смерть не способна полностью очистить мою душу. Что раньше, что сейчас я стремился к благодетели, но, полагаю, больше никогда не смогу себя простить. Лис задумался, медленно заглушил звук музыки и произнёс: — Ты стал другим, Фрэнк. С момента захвата власти в районах, ты провёл неописуемые реформы. Благодаря тебе маленький район сейчас способен противостоять многократно превосходящей во всём армии, и именно благодаря тебе звери станут лучше. Я верю в это, но помимо прочего, вижу, что ты и сам становишься лучше. Вот например то чучело Барана. Ты ведь легко мог найти настоящего и убить его для реалистичности, но ты подверг риску свой план, лишь бы избежать жертв. Когда они выехали на автомагистраль, Тревор стал внимательнее к дороге, но продолжил озвучивать свою позицию: — Тебя прозвали дьяволом за твои преступления в восьмом и одиннадцатом, но с тех пор мы все очень изменились. Мы выросли, стали осознаннее и мудрее. Та война оставила неизгладимый след на нашей психике. Нам требовалось оставаться жестокими, чтобы выжить. Но прошло слишком много мирного времени, и твой характер перетерпел значительные изменения. Я вижу, насколько трудно тебе даётся лишать жизни других, и верю, что ты поведёшь нас в светлое будущее. Помни, что грешны мы все, и расплачиваться будем все. Но перед этим мы должны закончить начатое, ведь в противном случае все те жертвы будут напрасны. Фрэнк расслабленно улыбнулся, смотря на своего попутчика и мягко произнёс: — Спасибо, Тревор. Я рад, что вы остались со мной, и прости, если грубо обращался с тобой раньше. — Попроси прощения у Аннет, Люси и Уинстона. Мы с тобой, как я помню, вообще редко пересекались, — пожал плечами лис, — но я хочу получить от тебя обещание никогда не сдаваться на пути к этой цели. Уже слишком много всего вложено в нашу мечту о новом и достойном мире без бедности, глупости и несправедливости. Пообещай, что исполнишь нашу волю. — Нет, приятель. Её исполним мы. Все вместе.*** 2 июня.
— Господин Бёрч! — около часу ночи тишина в просторном особняке прервалась резким возгласом горничной в лице свиньи, что с застывшим на морде ужасом принялась стучать в дверь своего господина. Рывком поднявшись с кровати, оставив позади следы недавней дремоты, тот буквально подбежал к двери и с ошеломлением её отворил. — Что случило... — Не успел чёрный лис произнести свой вопрос, как под тусклым светом люстр увидел, что возле главного входа, едва державшись на дрожащихся ногах, стоял ранее похищенный кролик. Его руки тряслись, а промокшая насквозь одежда пронизывала тело неимоверным холодом, отчего зубы зверя ритмично застучали. Гость сделал несколько шагов вперёд и громко раскашлялся, прежде чем упасть возле роскошного лестничного пролёта. Сжавшись в подобие небольшого комочка, политик продолжал кашлять так сильно, как его старый друг и не слышал никогда. — Иоганн! — Тот лишь подбежал и слегка приподнял своего напарника, не позволив ему захлебнуться в приступе сообственного кашля. — Я вызову скорую! — воскрикнула горничная, на что хозяин особняка лишь молча кивнул, смотря как жизнь медленно покидает ослабленное тело кролика в его когтистых лапах. — Чёрт, Фрост! Только не умирай! Сейчас всё будет, потерпи! Будь со мной, слышишь? — продолжал лис, но каждое его слово для терявшего сознание зверя казалось всё более туманным и нереальным, словно образ сновидения, абстрактный и нечёткий. Ритм сердца замедлился, а повреждённые никотином лёгкие перестали выполнять свою функцию, но Иоганн знал, что не может позволить себе умереть сейчас. Мысленно направив все силы организма на борьбу за выживание, он перешёл в бессознательное состояние, предоставив телу максимальное количество ресурсов.