salve

Гарри не знает, как он будет спать сегодня вечером. Он привык к холоду и даже дискомфорту от галечного льда под палаткой. Его боль заключается в покрытых волдырями ногах, переутомленных мышцах и синяках вдоль ключиц, где упряжь саней впилась в его бледную кожу. Он стянул с плеча воротник рубашки, чтобы лучше рассмотреть следы, и вздрогнул, прощупывая рубцы. У входа в палатку кто-то дружелюбно щебечет. Гарри едва поправляет рубашку и джемпер, как лейтенант Гор ныряет внутрь. - Мы разогрели немного еды, если ты хочешь присоединиться к нам на ужин,- предлагает он с доброй улыбкой, как всегда. Гарри чувствует, как его лицо вспыхивает жаром от того, что Гор, должно быть, думает о нем, застав его полураздетым, но он лишь слегка наклоняет голову, когда он спрашивает:- Вы нездоровы, доктор? - Да,- поспешно говорит Гарри,- я имею в виду, нет. У меня всё в порядке. Полагаю, немного болит от тяги. На лице Гора сразу же появляется сочувствие, а в его словах звучат извинения: - Конечно. Ты не привык к саням. Я должен был знать и не позволять тебе тащить так долго, как ты это делал. Лицо Гарри розовее миски с клубникой, когда он натягивает комбинезон и встает. - Не думайте об этом, лейтенант Гор,- говорит он, скрывая гримасу.- Я буду в полном порядке после того, как немного посплю. Гора это, похоже, не убедило, но он больше ничего не говорит. Он отходит в сторону, позволяя Гарри первым выйти из палатки. Остальные мужчины почти не обращают на Гарри внимания, пока толпятся вокруг костра и раскладывают пайки по жестяным тарелкам, которые они могут держать только в рукавицах. После нескольких часов похода по льду таинственное мясо, залитое соусом, становится восхитительным, и Гарри съедает содержимое своей тарелки за считанные минуты. Он замечает, что Гор наблюдает за ним, и Гарри одаривает его легкой, хотя и огорченной улыбкой. Он испытывает облегчение, когда Гор улыбается в ответ. На данный момент мужчины делятся между собой на дежурство, и некоторые предпочитают остаться у тепла огня, прежде чем лечь спать. Гарри, однако, решает, что ему хотелось бы уединения, и проскальзывает в палатку, которую делит с Хартнеллом, Пегларом и Бестом. Он снимает верхнюю одежду, засовывая ноги в носках под одеяло, чтобы пальцы ног не онемели. Он достает свой дневник и начинает описывать прошедший день: от яркого солнца, отражающегося от льда и снега (почти ослепляющего, он жалеет, что не приобрёл себе пару защитных очков от снега), до собственной боли и тяжелой работы других, тащивших лодку. Сегодняшняя запись короткая; он дополняет её наилучшими пожеланиями на завтра и надеждой, что они без труда найдут пирамиду сэра Джеймса Росса. Кто-то откашливается возле палатки, после чего вскоре раздается обычное приветствие лейтенанта Гора. Гарри откладывает дневник, издавая негромкий звук, когда Гор остается снаружи. Гарри лучше подготовлен к сохранению самообладания. Он оделся, поел, отдохнул – и благодаря короткому разговору, который у него был с Гором ранее, очень хорошо запомнившемуся в его памяти – Гарри теперь знает, как ориентироваться в любых взаимодействиях, которые у него могут возникнуть с лейтенантом. То есть, до тех пор, пока не входит Гор и не садится, скрестив ноги, прямо рядом с ним на спальный мешок. Он достаточно близко, чтобы Гарри почувствовал жар от его мускулистых бёдер. От его волос исходит какой-то слабый запах, возможно, остатки одеколона. Не подозревая о бедственном положении Гарри, Гор поднимает крошечную баночку. Гарри моргает. - Что это? Гор открывает её, показывая бесцветную мазь. - В основном я использую это для рук и при обветривании,- объясняет он,- и я подумал, что это может помочь от твоих синяков. - Ой! Я не мог… спасибо, но… доктор Стэнли предоставил тебе такое лекарство? - Нет, это моё собственное изобретение. Усвоил это после многих лет таких экспедиций. Холод здесь наш злейший враг, но с ним можно справиться. - Я не хочу истощать твои запасы. Гор усмехается. - Не истощишь. Более того, я предлагаю это тебе,- одной рукой держа банку, другой он берёт руку Гарри. Он помещает банку в центр ладони.- Вот,- говорит он, снимая варежки,- позволь мне помочь тебе. Гарри не раздевается полностью. Он принимает ту же позу, что и раньше, с воротником рубашки, опущенным настолько низко, что обнажаются синяки. Но он чувствует себя оголённым и беспокоится, что Гор подумает, что румянец, перетекающий с его лица на грудь, вызван не только холодом. (хотя это так.) - Выглядит не так уж и плохо. Насколько они болезненны?- прикосновения Гора легки, как пёрышко, когда он наносит слой мази. Он прохладен для кожи Гарри и контрастирует с обжигающим жаром пальцев Гора. Гарри боится, что в его молчании Гор услышит, как быстро бьется его сердце, и поэтому он говорит. Он бессвязно бормочет. - Это необычно, когда кто-то еще спрашивает меня, как у меня дела. Я больше привык задавать вопросы о здоровье. Хотя я полагаю, что это тщеславие хирурга, позволяющего себе страдать вместо комфорта и безопасности команды. Гор улыбается, нанося второй слой на покрасневшую кожу. - Тогда считайте это благодарностью за все, что вы делаете, доктор. Если наши хирурги пренебрегают собой, кто-то должен о них заботиться, не так ли? Гарри начинает отвечать, но у него пересыхает во рту, когда он осознает, как близко Гор; его лицо всего в нескольких дюймах от его собственного. Гарри благодарит его. Ни один не двигается. Гор всматривается в его лицо, его взгляд несколько раз останавливается на губах, но прежде чем он успевает приблизиться, мистер Дево окликает Гора по имени снаружи. Гор закрывает глаза. Он вздыхает, улыбается. - Верно. Я в первом дозоре вместе с Фредом. Мне нужно идти. Гарри поправляет рубашку, пока Гор стоит. К удивлению Гарри, Гор дает ему банку. Он сжимает его в руке Гарри, поглаживая костяшки пальцев все еще теплыми, слегка липкими пальцами. - Оставь это пока. Тебе это нужно больше, чем мне. - Спасибо. Если я смогу как-то отплатить тебе… Гор машет рукой, натягивая варежки. Не волнуйтесь, доктор Гудсир. Вы просто будете у меня в долгу. Он подмигивает, и пальцы Гарри соскальзывают, пропуская одну из петель на рубашке. И с этими словами Гор уходит, и в палатке от него не остается ничего, кроме тепла его рук, задерживающихся на банке, и призрачного отпечатка его пальцев, покалывающего кожу Гарри.