Два года назад
— Привет, любимый, — парень чмокает его в щеку, заходя домой с пакетами. — Поможешь разложить продукты? Я купил твои любимые пирожные. — Где ты был? Ответ, что тот зашёл в магазин после работы не устраивает. Отчего-то кажется, что провести час в магазине невозможно, даже набирая три пакета продуктов. Максимум минут пятнадцать. А значит остальное время Изуку провел неизвестно где. — А не видно, — улыбается парень и указывает взглядом на пакеты. — В магазине. — И все? Ты должен был вернуться домой полтора часа назад, — его брови скептически изгибаются. А Мидория хлопает ресницами. — Тойя… Ты чего? — улыбка медленно сползает с лица. — Ты волновался что ли? Прости, что не позвонил… Но мог бы и сам набрать, если так было нужно, нет? Они смотрят друг другу в глаза несколько мгновений. Изуку честно не понимает в чем его вина, а Тодороки медленно вскипает. Когда кажется, что вот-вот он взорвется, Мидория прыгает на него с объятиями, целую в сомкнутые губы. — Ну ты чего? М? — он склоняет голову на бок и его щенячьи глазки смотрят прямо в душу. И агрессия отступает, и уже даже не ясно с чего он начал злиться. — Не знаю… Просто, устал сегодня. Его ещё раз чмокают в губы и ведут на кухню, что-то рассказывая о рабочем дне и вручая коробку с эклерами.Спустя неделю
Тодороки заканчивает писать новую статью про минералы, что люди встречают в повседневной жизни, и валится на кровать. Изуку уехал к матери вчера и должен был вернуться только послезавтра. Это не казалось чем-то ужасным. Он знает, что Деку катается в свой родной город каждые два месяца, чтобы повидаться с Инко. Но в этот раз все как-то иначе. Возможно дома просто слишком тихо без вечно активного Изуку. Да, скорее всего так. Телефон звенит новым сообщением и Тойя открывает присланную фотографию. На ней его парень обнимается с каким-то блондином, что выглядит немного зловеще, но явно рад видеть Изуку, так как обнимает того в ответ. Тойя Тодороки «Кто это, рядом с тобой?» Изуку Мидория «Это Каччан. Я тебе о нем рассказывал, мы с детства дружим. Помнишь?» Тойя Тодороки «Понятно» Изуку Мидория «Хэй, ты чего? Обиделся?» «Ну хочешь, я больше не буду его обнимать?» «Любимый?» «Тойя… Ну ты чего?» «Я же сейчас звонить начну» Тодороки пыхтит, вглядываясь в фотографию. Этот Каччан выглядит совершенно неправильно, уложив свои лапы на его Изуку. Друзья, не друзья, а вот Тойю так не лапают. Даже девчонки не смеют касаться его настолько двусмысленно, зная, что он, вообще-то, занят. Тойя Тодороки «Не надо. Я спать уже ложусь. Добрый ночи.» Он отключает телефон и бросает его, не глядя, на тумбочку. Ненависть жжется изнутри и языками пламени кусает его мысли. Какого черта, Изуку себе позволяет? Он же знает, что Тойя не любит, когда его трогает кто-то, кроме него! И так спокойно позволяет делать это блондинистому придурку! Ещё и фото ему отправляет. Посмотри, якобы, ты сейчас там скучаешь, переживаешь, а я тут с Каччаном обжимаюсь. Зубы скрипят, и этот звук вырывает его из-под льда злобы и ярости. Это просто друг детства. Не стоит так реагировать. Чего он вообще взъелся. Сам же знает, что Изуку всегда был ласковым и тактильным. Его именно это и зацепило. Тодороки тяжело вздыхает, проводит рукой по лицу и откидывается на подушку. Ему надо поспать. Стресс и усталость плохо на него влияют.Изуку возвращается домой
Тодороки заходит в квартиру, где вкусно пахнет печеньем и жаренной курицей и поначалу думает, что ошибся дверью. Из головы вылетело, что Мидория должен был вернуться именно сегодня. Зелёная макушка показывается в дверном проёме спальни и широкая улыбка заставляет тонкие губы Тойи тоже растянуться. — Привет! — Изуку налетает на него, обхватывая всеми конечностями и впечатывая в закрытую дверь. — Я так скучал! Поцелуи сыпятся на его лицо непрерывным градом, и Тодороки немного шокировано сжимает бедра парня, подставляясь под них. — Привет, как доехал? Как мама? Изуку болтает без передышки, ведёт его на кухню. Рассказывает смешные моменты из пережитых дней, накладывает им еду и ставит на стол тарелки. — Кстати, паста с курицей по фирменному рецепту Каччана! Ты не представляешь, как вкусно он готовит! Я же говорил тебе, что он устроился в тот крутой ресторанчик в центре города? Нам надо будет туда сходить… Рот Мидории не закрывается, но уши Тодороки закладывает вакуум. Он сам готовить не умеет. Даже макароны отварить для него адское мучение. Если бы не Изуку, питался бы одной доставкой, да едой быстрого приготовления. А вот этот Каччан может удовлетворить все потребности в еде. Ещё и в ресторан устроился работать, молодец какой. Сам Тойя горбатится на дядю в журнале. Да, прибыль не плохая, но и занятость соответствующая. Он чуть ли не целыми днями сидит за ноутбуком, печатая свои статьи и редактируя чужие. А Каччан даже нашел время скататься с Изуку в их родной город. — Ты меня слушаешь? — Тодороки смаргивает наваждение и кивает. — Так вот, я говорю, что мама тогда чуть не убила Кацуки, а я все смог разрешить мирным путем. «Лучше бы убила» — думает Тойя и со свистом выдыхает. — Я не голоден. Лучше посплю не много. Поем позже. Мидория изумлённо смотрит на то, как его парень уходит, но не перечит. Знает, что тот вечно устает на работе. Пусть лучше отдохнёт, а позже они наговорятся всласть.Через пару месяцев
Он правда сдерживал себя. Поверьте. Он ни разу не поднял руку, и Тойя считал это успехом. Все могло быть куда хуже. Редкие стычки «где был, с кем и тд» стали уже обыденностью. А проверка телефона и всех переписок уже не казалась Тодороки чем-то плохим. Он же просто переживает. Вдруг что-то случилось, а Изуку ему этого не рассказывает? Тодороки стал меньше спать, больше времени уделяя работе и контролю над Мидорией. Сначала парень был счастлив, что любимый нашел время встречать его возле работы по вечерам, а утром провожать на нее. Но постепенно ему стало казаться, что это уже переходит все мыслимые и не мыслимые рамки. — Тойя, нам надо поговорить. Тодороки оторвался от ноутбука и повернулся к нему. В глазах уже плескался страх и неуверенность, но их быстро перекрыла злоба. — Мне приятно, что ты так обо мне заботишься, — начал парень. — Но мне кажется, что ты слишком преувеличиваешь мою неуклюжесть и беспомощность. Он подбирал мягкие слова, не шел на конфликт, а хотел мирно все разрешить. Тойя почувствовал это, где-то там, глубоко в душе. Но снаружи, холодное, как лед, лицо лишь исказилось гримасой подозрения. — А что? Есть кто-то другой, кто хочет провожать тебя домой с работы? — Нет, конечно, То, — Мидория мягко ему улыбается. — Конечно, нет. Просто, я уже взрослый мальчик, и сам могу ходить по улице. Мне приятно ходить с тобой, но не каждый день, хорошо? Иногда мне хочется побыть одному. Побродить по парку, погрузится в свои мысли и просто наслаждаться одиночеством. «Или побродить по парку с кем-то, но не со мной, " — заканчивает за него Тодороки у себя в голове и вскакивает с рабочего кресла. — Ты маленький и хрупкий. Боюсь, что кто-то с недобрыми намерениями может навредить тебе, — он слышит свой голос и сам пугается. Неужели это он так рычит? — То… Тойя прижимает Изуку к себе, обнимая. Яростно шепчет на ухо о своих переживаниях за него и просит прощения, что так сильно его контролирует. Просит понять его, потому что он по другому не может. Слишком сильно любит. Изуку, кажется, начинает плакать, обнимает в ответ и успокаивает. Мидория убеждает его, что все в порядке, просто он чувствует себя задыхающейся в клетке птицей и просит немного пространства. Тодороки соглашается с ним, крепче прижимая к себе. Руки трясутся, а в мыслях возникает образ запертого в квартире Изуку, и этот образ так и манит своим спокойствием и правильностью. Если он будет сидеть только в квартире, он никого не встретит на улице и никто не причинит ему боль. Никто не причинит ему боль.Конец
— Тодороки, — как же он достал звать его по фамилии. — Что, Мидория, — передразнивая, смотрит на парня Тойя. — Я сегодня собрался ехать к маме. Ты со мной? — Ты никуда не едешь, — отрезает Тодороки и отворачивается от парня. — Но ты же знаешь, что она ждёт! Если ты не можешь поехать я поеду один. Я не могу оставить ее одну в рождество, — то, что его дома ждёт Кацуки, остаётся не озвученным. Мидория уже на личном опыте понял, что никаких имён, кроме матери и самого Тойи, называть нельзя. — А меня значит можешь? — Тойя резко разворачивается на кресле и прибивает Изуку к полу взглядом. — Я не это имел в виду, — парень мнется. — Просто… Ты же знаешь, что мы с ней не виделись уже почти полгода. Я обещал ей… — А чего это ты так рвешься туда? — Тодороки медленно поднимается и облизывается. — Каччан, небось, тоже домой на праздники едет? — Причем здесь Кацуки? Я говорю о моей маме. — А при том. Дальше уже никто из них не следит за своими словами. В ход идут самые неприятные и сокровенные секреты. Самые жёсткие слова, что пощёчинами хлещут по щекам. Тодороки кричит, яростно скидывая со стола какие-то бумаги. Изуку плачет, но продолжает кричать защищаясь. Тойя прогоняет его, кричит, что больше не намерен терпеть это неуважение к себе и Мидория хлопает в ладоши. — Отлично! Я так долго старался сохранить наши отношения, а ты так просто меня отпускаешь! Что ж… Так тому и быть. Прощай, Тойя. Тодороки не сразу понимает, куда уходит Изуку. Но слышит, как открывается молния на его чемодане. Бежит, спотыкаясь, в комнату. — Изу, я же не прогонял тебя! Не уходи, ладно? Поедем к маме вместе. Прости, прости меня! Я… Не знаю что на меня нашло. Я больше так не буду, — он чувствует, как все стремительно утекает, а заткнуть течь в лодке ему нечем. — Не надо, — отрезает Мидория. — С меня достаточно. Ты не только сейчас или иногда таким бываешь. Ты всегда был таким. С первого же дня в тебе были эти звоночки неуверенности и ревности! Но я думал, что ничего страшного. Мы справимся. А ты, грёбаный мудак, даже не думал, как бы это исправить! — О, нет, ты ошибаешься, Изу! Это ты сделал меня таким. Мидория уходит. Он собирает все вещи и не дослушав своего, уже бывшего, парня, выходит из квартиры. На кухне вскипает чайник и Тодороки окончательно психует. Что не понравилось этому придурку Изуку? Он был любящим парнем! Заботился и дарил подарки. Был внимательным и замечал каждую деталь! Каждую эмоцию! Так что его не устроило?! Чайник летит с плиты, разбрызгивая кипяток по всей кухне и Тойя даже не сразу понимает, что ожог руки. Внутри все сжигает ненависть, яркие фейерверки ярости прожигают его плоть изнутри. На внешнюю боль он даже не обращает внимания.