Не звоните ночью.

      — Майлз, — второй, пятый... сотый раз приговаривает сам себе парень.       Сегодня, сейчас... аа, взгляд резко метнулся на настенные часы выше дверью, именно сейчас наступил день святого Валентина. О черт, вероятно... и праздновать то особо не хотелось, если бы не недавние слова друга о чувствах и всем таком, что ввело в сомнения. может, в этот год будет происходить что-то интересное?       Моралес потянулся за блокнотом, всегда, когда была не лучшая ситуация/странная, парень творил на листке. так он понимал, что к чему, почему и зачем... но, однажды, мама парня украдкой заметила неаккуратные черты, подписи, круги... переживания, что ее сын болеет, конечно, были. но отделаться юноша смог, ну, объяснил, что они обозначают, а дальше женщина и слушать не стала.       Рука скользнула, сделав неровный круг, за что он себя обязательно поругает позже, когда уже осмотрит это дело позже. — Здесь мы обводим чертой, что означает, Хоби отрицал свои чувства. Любые... ну... это он говорил в ноябре, когда после концерта за ним гнались девочки, а он, мол, не цепляет. — Бурду под нос Майлз не прекращал, оценивая ситуацию и комментируя дальше, кому правда... непонятно и сейчас.       Через час, за это время некоторые друзья и знакомые успели поздравить Майлза!! Странно, что тут поздравляют уже кто не лень, и боты в тг, вк, тетя бабушки мамы, которая... желает любви? ну… спасибо, конечно. Моралес все равно считал этот день, как юбилеем для всех пар, должны провести один на один, только-только вместе... Как раз, когда они были двенадцатого только-только вместе с его другом, Хоби снова сменил отношение к празднику. Он говорил что-то типо...       Майлз прокашлялся, словно старался спародировать голос Брауна, — чувак, я считаю этот праздник сопливым, в хорошем смысле. о кенте моем, ну, в любовном плане, помнишь? думаю, признаюсь.       А потом он говорил что-то другое, но Моралес уже не помнил, повторив лишь последнии два слова. интересно, кому. не то, что ревнив был, ну... а кому? неужели Браун любил кого-то больше чем их банду? и время он проводил на постояннке только с четверкой их.       — Браун. — Моралес мысленно плюнул, смотря время.       Сообщений под пятьдесят и время под два часа. Чтение, ответы и игнор на валентинки прошел, Моралес зашел в группу друзей, где Гвен уже спамила тем, сколько и кто поздравил. Пав, хвастался, что девочка, которая отшила его в том году, написала первая...       Браун еще молчал.       А потом и через минут десять в сети сидел и молчал, обговаривал с тем «кентом в романтическом плане», или снова музыку слушал?       Было бы неудивительно, если бы он забыл. А потом где-то часа в три полдня схватился за голову, с коронным : «La naiba, la naiba» и скрылся из виду.       Майлз откатился на стуле, потер уставшие глаза, о да, именно сейчас он почувствовал эту боль в них, о чем тоже будет ругаться утром с собой. Глаза слезились, видимо, напоминали, что пора спать, пару раз чихнув, как можно тише, парень завалился на кровать.       Она скрипнула, а он устало завыл, что он ждал, что Браун скажет кто тот парень? а может девушка... вряд-ли. Браун - гей. особенно когда на соо отвечает через пять часов, тогда точно ясно, точно же с кем-то в это время жмется.       Раздался резкий и грубый звонок по телефону, Моралес вскочил, быстро-быстро побежав к нему, не дай бог, разбудит семью, тогда крест оставляй на бедном юноше...       — Что за идиот? — Сразу, как можно нежнее и тише, вскрикнул Майлз.       — Приятель, — заговорил знакомый голос, от чего Моралес стукнул ногой по стулу, и сразу, как ошпареный, хрипнул и схатился за пострадавшую часть тела. хотел внести страх, разозлиться, получилось как всегда...       — Пав, балды кусок, что тебе от меня ночью?!       — Ты не подумай, не мне надо. Хоби, Хоби! просто нужно ему от ме-... — От этого придурка, как показло, телефон оторвали, вырвали. желательно с руками. Майлз сел на стул, готовясь к сонному бреду уже двух друзей.       — Я слушаю тебя. десять секунд и отключаюсь.       — Майлз, дай еще пять, — на некоторых словах голос менялся в грубости, видимо, дрался кто-то с кем-то. Сейчас Моралес честно болел за Брауна, чтобы придурок Пав получил.       Отсчет начался. — пятнадцать, — Моралес протер глаза. — четырнадцать, тринадцать, двенадцать, — в голове пронеслась мысль, ему стоит считать дальше или сбрасывать уже? а то прогресса за эти секунды не видно. — одиннадцааааать.       — Майлз, — попутно шел отчет, Моралес не говорил, что остановится, даже когда тот будет говорить. — Да завались ты, недоросток убегающий.       — девять? — мол, интересуясь спросил, как ему все равно было. спать хочется больше, честно.       — восемь, семь, шесть, пять, четыре, я люблю тебя больше всех в мире. — продолжил более спокойный и мелодичный голос, Моралес оценил, как тот хотел пропеть последнии цифры, видимо, не вникая в суть.       — три, два, один. так что хотел? — Моралес уже садился на кровать, вспоминая, почему с восьми до четырех считал не он и после их произношения было что-то дальше. — Что?       — что?       — с днем святого Валентина... Браун...       — так, мы будем встречаться? — опередив уже желающего отключиться Майлза, Браун лукаво улыбнулся, что очень чувствовалось. — я даю тебе пятнадцать секунд.