***
В подсознании Ларса всплыл тот давний, пьяный разговор, который был у него с Джеймсом несколько месяцев назад, тогда, когда они лежали рядом друг с другом, пытаясь уместится вдвоём на одном небольшом матрасе. Голова Ларса слегка плыла от количества выпитого алкоголя и вспыхнувших чувств. Он помнит, как положил ладонь на всё ещё липкий низ живота Джеймса, невесомо поглаживая то место костяшками своих пальцев, поворачивая голову в его сторону, так, чтобы тот мог его услышать. — Ты когда-либо, знаешь… Делал это медленно, чутко? Джеймс усмехнулся, выдавая короткий, гортанный звук. — Превращаешься в тёлку? — Нет, — невозмутимо отозвался Ларс. — Но пробовал ли ты когда-то? — вздыхая, он провёл рукой по своим волосам, откидывая те назад, желая услышать от Джеймса ответ на свой вопрос. Тот некоторое время лишь молчал. — Нет, не пробовал. У меня ведь было только с тобой. Ларс не повернулся, дабы на него взглянуть, вместо этого просто застыв на месте. Услышал ли он всё верно? — Я был твоим первым? — спросил Ларс, вытирая свободную руку об свою вспотевшую грудь. — Да, — совсем тихо отозвался Джеймс, будто бы и не желал, чтобы Ларс услышал его вовсе. Оба сохраняли тишину на ещё больший отрезок времени. Чувствуя, что тишина длится несколько дольше, чем той стоило бы, Ларс, чьи пальцы продолжали рисовать случайные узоры на всё том-же месте на теле Джеймса, наконец прервал её. — Ты хотел бы сделать это так, со мной? Выжидая несколько секунд, после чего разворачиваясь спиной к Ларсу на простынях, он неосознанно прервал процесс завершения воображаемого полукруга на своей коже, который тот так внимательно на нём выводил. Джеймс плотнее укрылся их тонким, как бумага, одеялом. — То, чем мы уже занимаемся — и так полнейший пиздец. Мы не будем добавлять к этому всему ещё и романтику… Ларс слегка поник, однако нельзя было сказать, что он подобного не ожидал. Вздыхая, он скользнул вниз по подушке, отвлечённо взирая на мелькающий перед его глазами образ Джеймса, запечатлённый его разумом на гладкой поверхности потолка спальни. Размяв боль в своей шее, тот постарался как можно быстрее провалиться в сон.***
Джеймс спрятал руки в передних карманах своих джинс, в ожидании того, чтобы Ларс сказал хоть что-то. — Ты уверен? — поинтересовался Ларс, мгновенно жалея о своём вопросе. Очевидно, что Джеймс был уверен. Иначе тот не стал бы даже и пытаться преодолеть свои личные принципы по отношению ко всему этому. К тому же, Ларс так же ощущал себя в данный момент более чем уверенным. Может быть, ему просто нужно было услышать это от Джеймса снова, или же он желал, чтобы прозвучало хотя бы даже нечто более смутное, как например: «Давай займёмся любовью». — Ага, уверен, — пробормотал Джеймс. — Если не хочешь, то… — Нет! Хочу, — Ларс буквально подпрыгнул на месте, — Блять, окей. Прямо сейчас? Ларс мог поклясться, что заметил некую искринку в глазах Джеймса, как только тот подступил на шаг вперёд, пребывая по отношению к нему всё ближе и ближе, в следствии чего Ларс не мог ни почувствовать то, как приятно сводит его желудок, и то, какими нуждающимися сейчас кажутся его губы, чуть приоткрытые в предвкушении того, что Джеймс сейчас наклоняется, дабы поцеловать их, однако тот лишь потянулся за свечой, роясь в карманах в поиске зажигалки, направляясь вместе с ней к прислонённому к стене комоду. Ларс пристально следил за тем, как на покрытом воском фитиле подскочил небольшой огонёк, слегка колеблющийся в несуществующем потоке ветра, таким же образом, каким сейчас ему казалось и колебались его собственные внутренности. Взгляд его варьировал от огонька к твёрдой, крепкой руке Джеймса, до его лица — серьёзного и сосредоточенного, возвращаясь обратно к небольшому огоньку, чьё пламя только продолжало разгораться, разрастаясь и понемногу стабилизируясь в своих колебаниях. Джеймс поставил небольшую, круглую свечу на поверхность комода, отступая назад, застывая на месте, глядя на огонь, или же просто на время отключая свой разум. Ларс присел на простыни. — Это отличается от того, когда ты просто… Трахаешься, — медленно произнёс Ларс, выводя Джеймса из состояния ступора, наконец заполучая его внимание. Он мог заметить жёлтый отблеск пламени свечи в зрачках Джеймса, про себя представляя, что та искринка является чем-то иным, — Это совсем по-другому. — И как же? — спросил Джеймс, скрещивая руки. — Ну, — Ларс пожал плечами, находя эту самую искринку в глазах Джеймса просто слишком притягательной, настолько, что тот отвернулся, не пребывая больше в силах продолжать в неё смотреть и дальше. — Я, блять, не знаю. Это как что-то другое, когда ты уделяешь этому время. Например, когда ты слушаешь музыку. Ну, именно слушаешь, а не просто слышишь это дерьмо где-то на фоне. Ты чувствуешь всё намного сильнее таким образом, — Ларс повернулся обратно, довольный тем, что чувствовал, насколько метко попал в точку с этой аналогией. Его теория мгновенно подтвердилась, как только тот вновь встретился с глазами Джеймса; тот смотрел на него мягким, предвкушающим взглядом. — Думаю, до меня доходит, — негромко пробормотал Джеймс, направляясь к выключателю света по другую сторону комнаты. — Например, ты ведь не можешь прослушать песню тысячу раз и всё равно пропустить что-то, если ты не обращаешь на неё внимания, — добавил Ларс, наделяя свои слова под конец ещё большей силой, чем тогда, когда тот только начал предложение. Сейчас, когда основной свет в комнате был приглушён, тёплое мерцание свечи просачивалось сквозь мрак, слегка освещая комнату. Тусклый силуэт Джеймса рос и следовал за ним, пока тот к нему приближался, — Когда ты настолько погружён во всё это, что аж целый мир перед тобой замирает, ты будто, бля, летаешь… Весь его непрекращающийся поток мыслей затих сразу же, как только Джеймс остановился перед ним, наклоняясь, дабы наконец накрыть его губы своими. Его веки моментально захлопнулись, словно свинцовые шторы, а сердце начало биться только сильнее от осознания того, что это его первый настоящий поцелуй с Джеймсом, исключая разве что инциденты, где подобное происходило по пьяни, однако те случались настолько часто, что Ларс и не чувствовал себя пьяным, даже им и являясь, но пьян он был всегда и в любом случае, так что то, что происходило сейчас ощущалось совсем по-другому, ибо тот действительно мог почувствовать тепло, исходящее от Джеймса, его руки на своих плечах, и всё это являлось настолько перенасыщающим, что момент не был потерян даже тогда, когда они отстранились, дабы стянуть с себя верхнюю одежду, и— — Прошу, — заскулил Ларс в твёрдое плечо Джеймса, будучи откинутым на кровать, выгибая свою спину на матрасе, — Вот так. Джеймс остановился, взирая на небрежно раскинутое под ним тело Ларса. Последний замечал, насколько тот всё-таки не выглядел привыкшим к подобному виду, вглядываясь прямиком в его глаза, заместо, как правило, его затылка, будто тот являлся каким-то хищником, следующим лишь за своими животными инстинктами. — Будешь на спине? — спросил Джеймс, глядя на свою руку, осторожно поглаживающую шею Ларса сбоку, словно та являлась для него слишком инородным, обособленным от всего объектом. Ларс лишь кивнул, после чего был притянут вниз необъяснимой силой для того, чтобы поцеловать Джеймса вновь, ощущая, как тот цепкими руками раздвигает его бёдра, пристраиваясь своим телом между ними. — А свеча неплохой ход, — выдохнул Ларс, чувствуя, как жадно Джеймс впивается ему в шею, словно пытаясь откусить от той кусок. — Заткнись. — Я серьёзно, — немного тише сказал Ларс, — Мне нравится подобная херня. — …Оу, — ответил Джеймс, несколько секунд спустя, — Отлично. Чем дольше губы Джеймса пребывали на шее Ларса, тем более голодным тот становился, вскоре в спешке, нетерпеливо стягивая с него тугие джинсы. Ларс ему это позволил, однако крепко обхватил запястье Джеймса, останавливая того от дальнейших действий, шепча: «Помедленнее». Вместо того, чтобы лишь замедлиться, Джеймс полностью замер на месте. Он ощущал себя маленьким ребёнком, провинившимся, и в последствии будучи за это отруганным. Ему было неловко и он ненавидел то, когда ему указывают что делать, но Ларс ведь только бережно направлял его, терпеливо указывал тому путь, легонько проводя мягкими подушечками своих пальцев вдоль позвоночника Джеймса, вызывая своими прикосновениями уйму мурашек на загорелой коже. Джеймс вздрогнул, он ощущал, будто весь пылающий внутри него огонь моментально погас, и тот уронил голову в плечо Ларса, наслаждаясь нежными ласками с его стороны. Ларс уделил время, дабы убедиться, что никакой из чувствительных участков на коже Джеймса не был нечаянно пропущен, что абсолютно каждое нервное окончание было в итоге им затронуто. И даже если сегодня был именно его день рождения, а не Джеймса, вот он, составляет сквозь свои касания симфонию на поверхности его кожи, ту, которую тот был практически способен услышать. Он рвано выдохнул в шею Ларсу; Джеймс никогда ранее не ощущал себя нуждающимся в подобном виде ласк, в том волнительном, несколько для него постыдном ожидании следующего поглаживания, лёгкого прикосновения к себе… — Тебе хорошо? — спросил Ларс, находясь губами совсем рядом с его ушной раковиной. Новая волна мурашек прошлась вдоль его затылка, и тот спешно кивнул. Ларс касался губами его виска, щеки, его челюсти и шеи, он целовал того везде, куда мог достигнуть без нужды отрываться от него своей грудью. Этот раз был совсем другим, крайне далёким от их первых, когда те только успели осознать то, что если им в срочном порядке нужно удовлетворить собственные потребности, они всегда могут удовлетворить те посредством друг друга. Всё делалось ими чрезвычайно быстро, голодно, в постоянном ощущении страха оказаться пойманными. В них не было ни капли привязанности до тех пор, пока Ларс не поймал себя на мысли о том, что начал слишком уж часто видеть сны с непосредственным участием Джеймса, наблюдая за тем каждое своё осознанное мгновение, понимая, что здесь всё-таки могут быть чувства. Разумеется, тот прекрасно осознавал, насколько опасным и глупым было с его стороны влюбляться в товарища по группе. Однако в любом случае, по какой-то причине, в данном отношении в нём преобладал скорее романтик, нежели мыслитель. И вот он, наконец-то рядом с Джеймсом, ладони которого были спрятаны под его плечами, а сам тот наклонился над ним дабы разместить обилие небольших, медленных поцелуев на ожидающих губах Ларса, предельно осторожно входя внутрь. Ларс едва слышно вздохнул, чувствуя, как Джеймс проталкивается в него глубже. Он рискнул поднять взор на того, встречаясь с парой голубых очей, внимательно наблюдающих за его реакцией, пока он принимал в себя всё больше него. Этот взгляд был для него уже явно переходящим через край того, чего он мог вынести, однако, он всё равно никак не мог отвести глаз от того, такого невероятно пронизывающего и томного, направленного на него в одно время с тем, как Джеймс начал потихоньку двигаться в нём. То, как тот на него смотрел, будто с некой насмешкой, практически твердило: «вот, я делаю это с тобой…». Однако как только тот склонился к его лицу, дабы мягко поцеловать его в губы снова, всё преобладание в том успело иссякнуть, и сейчас они оставались лишь двумя людьми, тонущими в движениях друг друга. Ларс свободно простонал в его губы, и Джеймс понял, насколько на самом деле любит этот звук. Тишина в комнате разбавлялась лишь звуком скрипа медленно раскачивающегося дешёвого матраса, слабым хныканьем Ларса в наслаждении, иногда долгим, протяжным стоном со стороны Джеймса, и небольшими, не имеющими всякого смысла фразами от них обоих, некоторые из которых звучали на датском, слова, которые могли бы иметь хоть какой-то смысл, если бы их головы были бы в любом другом месте, нежели в облаках. — Чёрт. Джеймс, — хмыкнул Ларс, спустя несколько минут обоюдного молчания. Джеймс развернулся таким образом, что теперь его щека была вплотную прижата к щеке Ларса. — Ты близко? — еле выдавил из себя он. Ларс кивнул, прижимаясь к нему ближе. — Хорошо, — тот слегка отодвинулся, нежно целуя Ларса в щёку, — С днём рождения, Ларс. Прости что не смог ничего тебе… — Тсщщщ… — прошептал он, приглушая любые возможные последующие звуки из уст Джеймса, припадая своими губами к его. Джеймс понял намёк, охотно отвечая тому на поцелуй, постепенно набирая свой темп, что в конечном итоге помогло Ларсу достигнуть своего пика. Он был вознаграждён ногтями, крепко впивающимися в кожу его спины, в то же время как Ларс всеми силами старался оставаться тихим, пока тело того содрогалось в удовольствии, переживая момент собственной кульминации. Единственным словом, которое тот мог в данный момент промолвить, было «Джеймс». Джеймс вскоре настигнул его, не позволяя себе забыть о просьбе Ларса ни на секунду, полностью сохраняя спокойный темп до конца, до того момента, как его собственный оргазм не охватил его полностью, и как тот обессиленно не рухнул на Ларса, зная, что тот явно не будет против ощущать дополнительный вес его тела на себе. Они некоторое время пребывали в тишине, давая своим телам отдохнуть. Джеймс почувствовал, как бёдра Ларса еле ощутимо сжались вокруг него, в одно время с тем, как ладони того нежно перебирали светлые пряди его волос между своих пальцев. — Спасибо, что сделал это со мной, — мягко прошептал ему Ларс. — Мгм… — пробубнил Джеймс в ответ, прижимаясь ближе к его плечу, — Нам надо, э-э, делать так чаще. Сердце Ларса затрепетало от этих слов, однако тот выбрал сдержать внезапно нахлынувшие на него чувства в себе, отвечая односложное «ага». Ему было трудно заснуть этой ночью, наблюдая за мирно дремлющим в тусклом освещении от постепенно угасающего пламени свечи Джеймсом до тех пор, пока этот день вовсе и не мог называться его днём рождения больше.