Опять болит сердце

Сердце

Опять болит сердце

Как в детстве, во время просмотра «Белого Бима»

Но только по более веским причинам

Родить себе дерево, выстроить сына

Но это потом, это планы на лето

А пока прикрываю пальто сигарету

Прикрываю пальто сигарету

— Вот. Но маму я люблю, все в порядке, не надо меня отменять, пожалуйста. Вы ещё весь материал не послушали. Зал смеётся, а Саша листает список блоков в заметках. Выходит не очень. — Вообще, дальше должен был быть блок про детские травмы, но, как помните, он был в самом начале. На самом деле, это моя тактика. Остаются только сильнейшие. Ну, и те, кто наслушан нытьем. Саша улыбается. — Так вот. Попойки. Зал наполняется смехом от неожиданной смены темы. Саша поудобнее перехватывает микрофон. — Я думаю у всех есть тот самый друг, с которым прикольно начинать пить, когда ты ещё такой: да, Дим, выжрать две бутылки абсента в одну харю на слабо это очень классная идея. Но потом, когда тебе уже пора домой, потому что ещё одна рюмка и на такси уже не хватит, уже не прикольно. Когда он берет тебя в свой алкогольно-блевовый захват и топит тебя в виски с колой, как в этих американских сериалах, ну, в школьный туалет. И ты говоришь ему: Дим, отпусти пожалуйста, у меня от колы лицо прыщавит, а ещё тут уборщица не работала, — Саша жалко растягивает губы, пародируя немощного подростка. — Алкогольный друг, вот кто он. Возможно, раньше вы говорили друг с другом, делились сокровенным, были друг для друга самыми близкими людьми, всегда выгораживали и помогали в трудных ситуациях. Но сейчас, единственная помощь, которой ты можешь от него добиться: подставленные ладошки, когда тебя будет тошнить. *** Саша говорит: похуй. Саша говорит: похуй, наливай. Он опрокидывает первый, второй, третий, четвертый стакан, ему до чемпиона попойки не хватает двух. Леша опережает и вкидывает в себя алкоголь быстрее. «Коллеги» улюлюкают и поздравляют победителя, а проигравшего хлопают по спине. Конечно. Так скотски нажраться и даже не выиграть. Тошнит так сильно, что кажется, если он сейчас не проблюется — алкашная желчь пойдет через нос. Дрожью идут руки и жжет горло до слез. Но рыдать нельзя: комики такого не прощают. Саша первым сбегает с очередной тусовки — которую кто-то когда-то обозначивал, как корпоратив — потому что он благоразумный и знает, как блядски его разведёт через полчаса. Лучше блевать и плакать дома, чем на утро сгорать со стыда, смотря на фотки в телефоне человека, которого недолюбливаешь. Ещё угораздит стать внутряком, синонимом слова «нажрался». Поссориться с кем-то. На улице темно и холодно, двор многоэтажки пустует, мечта чикатиловских. Клуб с черного входа выглядит страшной дырой, где творятся все непотребства мира. Черный вход вообще зачастую выдает заведение с потрохами. Место, где никто не озаботился пусканием пыли в глаза. Саша шарит по карманам, находит только разряженный телефон и зажигалку. Ни покурить, ни такси вызвать. Он стоит, привалившись к липкой железной двери, и смотрит в московское беззвёздное небо. Ничего. Ни намека на галактики, туманности, черные дыры, белых карликов и красных гигантов, внепланетную жизнь и космический мусор. Даже обидно. В дверь сзади кто-то врезается, толкая Сашу, и он в спешке отпрыгивает. Из клуба вываливается смеющийся Леша, на ходу договаривая кому-то там остаток фразы. Саша сомневается, что его собеседник его ещё слышит. — О, Санёк. Привет. — Леша улыбается ему так пьяно, что и не скажешь, что между ними разница в два стакана. Саша ёжится. А вдруг его так же развезло, просто он это не понимает? Леша шарит по кармана, находит только телефон и пачку сигарет. Тычет ею Саше в лицо. — Рак лёгкого. Мое любимое. Саша слегка потерянно угукает и протягивает ему зажигалку. Леша в ответ сигарету. Межличностный контакт установлен, ожидайте следующих указаний. — У меня телефон разрядился, — Саша стоит, как дурак, с этой сигаретой и не знает, куда ее деть: курить ему не хочется. — Ты можешь… — Такси вызвать? Конечно, братанский, — Леша донельзя пьяным движением вертит в руках телефон, щурясь, когда экран загорается в темном дворовом пространстве. При свете телефона видно. Видно, что у Лёши рожа опухла, что глаза красные, что пальцы дрожат, что мешки под глазами. Саша поджимает губы. Леша был пьян задолго до того, как явился сюда. — Лёш, чёт случилось? Ты ж знаешь, я с тобой попиздеть на случай чего могу, ну, помочь там с чем. Мы ж… это… друзья? Да? Леша молчит. Пепел вместе с сахарным снегом падает не землю. Он задирает голову, высматривает в осветленном дымном небе не звезды, но скорый снегопад, и затягивается. Молчание тяжёлое, накрывает обоих медным одеялом. Трудно дышать и тошнота разъедает горло. Это до Саши дошел их алко-конкурс. — Черная Киа Рио, 975. Через пятнадцать минут будет. Сашу волнует только как бы не блевануть в такси и откуда у Лёши его адрес. Ну, и мутная кислота шипит в голове. Судорога проходится по рёбрам. Возможно, сердце. *** — Вот было у вас такое, что пьете все одинаково, но развозит в говно только одного долбоеба? — зал хлопает, со сцены видны даже косые взгляды на этих самых «долбоебов». — Причем именно вам в последнюю очередь нужно, чтобы его развезло? Ну типа, когда накануне помирились, потом пьете на общей тусе и он, срывая с себя одежду, кричит, что гей и лезет к вашему директору, а это даже для шантажа использовать нельзя, потому что вы теперь не враги по крови? Или ещё хуже: вы проигрываете парочку косарей, потому что ставили, что он трахнет администраторшу, что противоположно по всем постам. Зал шелестит смехом и хлопками и Саша корчит удивлённое лицо. — Че, прям у всех было? — спрашивает он обиженно. Ответом ему служит смех. — Или лезет на балкон прыгать на смерть с первого этажа, а вы его даже не ловите, потому что заранее поставили под окном бассейн с энтеросгелем. Залу шутка на удивление заходит и Саша радостно улыбается. В юмористической составляющей блока он не был уверен. — А вы ему такие: Стася-я-я-я-ян, — он хватается за голову, — утопиться в противопохмельном это не выход! Да, Андрей отверг тебя, но… Саша хмыкает и обречённо вздыхает, поджимая губы. — Нам же это с утра ещё пить. *** Ссашсашс Саш саш слш 23:03

А? 23:03

Что-то случилось? 23:03 Леш? 23:04

Ч в говнг 23:05

Я вижу 23:04 Тебя забратб? 23:04 Где ты? 23:04 Давай такси вызову 23:04 Блять 23:07

Мне приехать? 23:07

Поговнррить еадо 23:08

Леша, скинь гео 23:08

Не гадо 23:09 Яуже туь?) 23:09

Ну и что это блять значит?

23:11

Саша растирает лицо руками, откладывая телефон. Господи, когда же это закончится. Леша закончится. Напряжение между ними. Потухающая дружба. Может, и правда пора все? Пересекаясь под сценой, пересекаясь под камерами, пересекаясь под алкоголем. Леша все меньше и меньше разговаривает с Сашей в трезвом виде. В целом, разговаривает с Сашей. Раньше они хотя бы выпивали в клубе, если у них совпадали вечерники, а сейчас… Кто кого избегает? Может, его и правда не хватает? Религиозных разгонов про то, что бог это ребенок, а мы все произошли от динозавра, споров о крутости кепок, гомофобных подъебов, гомосексуальных подкатов. Может, и правда… В дверь стучатся. Саша вздрагивает, отнимая лицо от ладоней. Это ещё что. В своей крохотной квартирке он запирается, как улитка. Прячется в панцирь. И никто его не смеет тронуть. Тревожить никто не имеет права. И никто не может смотреть уебскими своими серыми глазами. В глазке темнота. Тревожность скребётся в горле. Господи, его сейчас вырвет. Стук повторяется. — Кто там? Сладкая-сладкая желчь ползет по горлу. Хочется плакать, и чтобы все оставили. Сжаться на полу безжизненным комком, дожидаясь весны. Вот повезло медведям. Впадают в спячку. Щемит сердце, скорее, это межреберная невралгия, Саша знает, у Саши было. — Саш, это я. Он открывает дверь и позволяет огромной, пропахшей алкашкой, туше ввалиться в коридор. Саша тянет Лёшу за плечи, поднимая. Лёша вырывается и стукается плечом о стену, испуганно глядя на него. — Что случилось? Лёш? — сил на волнение не остаётся. Саша хочет спать. Саша хочет, чтобы это поскорее кончилось. *** — И вы стоите посреди вагона в метро, она в этих болоневых штанах, ты — с членом в руках, и какая-то бабка ругается, — Саша сотрясает кулаком в воздухе, пародируя старческий голос, — «а вот в наше время «секс в публичных местах» в ЦУМе проходил! Молодежь совсем испортилась!» Зал смеётся и аплодирует, чувствуя логичное завершение концерта, и Саша переминается с ноги на ногу. Последнюю шутку по таймингу сильно отделил, придется выкручиваться. — Мне, кстати, сейчас нужна будет ваша помощь. Дело в том, что при написании концерта я не определился, какая добивка лучше, так что будем голосовать. Помните разгон про попойку и Стасяна, который лез к Андрею, а потом бросаться с окна? — зал хлопает, подхватывая его слова. — Так вот, там была закрывашка про энтеросгель и то, что он нам ещё понадобится. Есть второй вариант: утопиться в противопохмельном это не выход. Да, Андрей отверг тебя, но… — он делает паузу и хмыкает в микрофон, — Стасян, ты забываешь, что я в такое же говнище. Зал, скорее от неожиданности, взрывается смехом. — Ну что, голосуем? Кто за первый… *** Лёша воет что-то малопонятное, нечленораздельное, вжимаясь плечами в дверь и не поднимая глаз. — Ты отвратительный. Блять, меня от тебя тошнит, — мычит он, сжимая в руках голову. Саша опирается плечом о шкаф с куртками и вздыхает. Лёша выглядит жалко. Выглядит так, словно не должен был сюда приходить. Не должен был разговаривать с ним. — Ненавижу тебя, ненавижу, блять, какой же ты… Сука, почему я тебя не убью, блять, Саша, почему. Почему ты никак не сдохнешь. Саша. Саша, пожалуйста. Он бьёт по железу двери и сползает на пол. Саша идёт заваривать чай. Лёша тихо воет в прихожей, съехав на пол. Ничего уже не исправить. Ничего. Не будет. Как было. Саша заваривает очень крепкий чай и разбавляет ледяной водой, чтобы Лёша не обжёгся, если вдруг захочет кинуть чашку в стену. Но он вряд ли захочет. — Лёх, я понимаю, ты в ссанину бухой, — Саша садится рядом с ним на корточки и протягивает чай. Лёша выпивает за секунду и морщится. Немного не то, что он ожидал увидеть в кружке, — но может хоть объяснишь, почему я должен сдохнуть прямо здесь и сейчас? — Да потому что я не педик! — мычит Лёша сквозь зубы. — Интересное заявление, приму к сведению, а я тут при чем, — Саша даже не радуется качественной отбивке. Саша даже не ликует внутри от идеально вымеренного холодного тона. Саша жалеет, что ему не хватает сил выгнать Лёшу и забыть о том, что когда-то их связывала дружба. — Это ты, блять, виноват, — Лёшин палец больно утыкается Саше в грудь, но он только поджимает губы. Не смотрит в глаза. — Виноват, что я бухаю, блять, что разговаривать с тобой трезвым не могу, Саша, не получается, ты, блять. Не понимаешь. Конечно, блять, ты ж этот ебать. Ты давно понял, да? Давно. Да. Блять. Я же не хотел этого всего, сука, ну почему я?! Почему, блять. Что я сделал. А что я сделал, блять? Я же всю нахуй жизнь, работа, дом, семья, работа, семья, семья, работа, дом, семья. Ну и какого хуя ты блять? Да?! Совсем?! Сука, посмотри на меня! Серые. У него серые глаза и очень злой взгляд. Стоят слезы. Лёша плачет, как последняя девчонка. Гомофобный и жёсткий, смеющийся над педиковатостью Долгополова, он плачет. — Какое же ты уебище, Саш. Саша гладит его по плечам, садится рядом. Как в старые добрые. Когда Леша ещё не начал со всей этой хуйней и всё было так просто. После пула в бар, там угорать над особо тупой шуткой, перед следующими съемками набросать подъебок для коллег. Почему сейчас все так? – Лёш, ты бы знал, как ты меня заебал. Я так и не понял, что у тебя там случилось, но не смей обвинять меня в этом. Потому что я тебе ни-ху-я не делал. – Нет, блять, ты очень даже сделал. Пиздец как сделал, – он уже даже не кричит. Сипит, потерянно разглядывая паркет. – Ты понимаешь, что ты мне жизнь разрушил? Если бы не ты, я бы нормальным был. Он хватает его за воротник футболки, притягивает к себе и шипит звёздами в глазах. Саша сжимает челюсти. – Лёша, блять, я не понимаю о чем ты! Кружка все же разбивается, но не потому, что Лёша кинул ее в стену. Кружка разбивается, потому что выпадает из рук Саши, когда ему оставляют чувство тошноты и чужой алкоголь на зубах. Всем спасибо, вы шикарная публика. Сердце болит слишком сильно.