Amethyst.

Тонкие пальцы сжимают перьевую ручку, осторожно выводя на пожелтевшем листе бумаги новые строки. Каждое движение даётся с трудом, худое запястье трясётся от волнения, вынуждая фаланги всё время съезжать с чёрного корпуса пера. К пишущему концу сходятся капиллярные прорези, позволяющие чётко и ярко выводить буквы чернилами. Слова, медленно заполняющие писчий материал, наполненны искренностью и любовью. Стеснительному юноше, восседавшему за длинным металлическим столом, было крайне неловко и дискомфортно от мысли, что пришлось бы объясняться лично и уж тем более рассказывать о своих истинных чувствах в глаза. Ему легче и спокойнее все тщательно обдумать, перебрать несколько вариантов в голове, а потом вылить свои переживания на обычном тетрадном листе бумаги, который трудно назвать презентабельным. Однако Рафаэль не имеет права жаловаться. Ему удалось найти на Немезиде единственную тетрадь, которая не была бы проверена Мегатроном или же его верными солдатами. В этот личный дневник можно было записать абсолютно любую мысль, и никто бы не узнал об этом. Благодаря такой неожиданной находке Эксивель смог выплёскивать свои переживания, которые впоследствии переросли в самое настоящее любовное послание. Вокруг него кромешная темнота, постепенно пробирающаяся все ближе. Она обволакивает своей мглой обтрескавшиеся стены корабля, широкие и высокие двери, открывающиеся с неприятным скрипом. Тлеющая белоснежная свеча стоит в серебряном канделябре, пока раскаленные капли воска скатываются вниз по искривленной поверхности, падая в профитку. Эти спавшие жемчужины мгновенно застывают. На столешнице возле подсвечника виднеется стопка книг. Некоторые из них выбиваются из общего вида за счет внешних факторов. Испорченные обложки, демонстрирующие следы от чьих-то острых когтей. А на корешках, медленно переходящих в страницы, можно разглядеть засохшую кровь. Но та была совсем непривычного оттенка. Вместо алых капель стали проявляться ярко-фиолетовые отметины, которые больше сходили на какой-то химикат. Это было недалеко от истины. Сам же юноша был одет уж чересчур официально. Со стороны можно посчитать, что он сбежал из какой-то известной компании и совершенно случайно затесался в бескрайних просторах неба, находясь в самом ужасающем месте, которое можно было придумать или найти. Выбор одежды был невелик. Всего лишь три, если не две, рубашки и одна пара брюк. Вероятно, это то, что удалось найти десептиконам на базе солдатов Джаспера. Эксивель человек не привередливый, что дали, за то и спасибо. Поэтому тёмная рубашка с рукавами в форме фонариков и чёрные приталенные брюки были не самым худшим вариантом из тех, что ему могли предоставить. Радовало лишь то, что не пришлось разыскивать обувь. Красные кроссовки с белыми шнурками, совершенно случайно оставшиеся в школьном портфеле юноши, буквально спасли группу Вехиконов от ненужной вылазки за пределы корабля. Постепенно, всё же немного обжившись на территории десептиконов, Рафаэль смог обзавестись дополнительными вещами и подарками, которыми его щедро одаривал Мегатрон за выполненную работу. Чаще всего это были базовые принадлежности вроде зубной щётки и пасты, очередной пары носков или свитера, который нужен в прохладные вечера. Пожалуй, самым ценным и запоминающимся стал подарок всегда холодного и отстранённого Шоквейва. Мужчина, совсем недавно разобравшийся в использовании нового артефакта, позволяющего на определённое количество времени становиться человеком, был обременен новым подопечным. Учёный отнёсся к подобному «подарку» от Мегатрона достаточно скептически, но отказываться не стал, посчитав это завуалированным приказом от своего господина. Рафаэль был ненавязчивым и достаточно приятным мальчишкой, который с лёгкостью выполнял любое поручение, данное ему старшим. В один из таких уже привычных вечеров, когда Эксивель задержался в лаборатории, он уснул прямо за своим рабочим столом. На нем была совсем лёгкая рубашка, которая пропускала через себя весь холод, исходящий от стен Немезиды. В этот день у Шоквейва внутри что-то перемкнуло. Он как ни в чем не бывало приблизился к спящему подростку, накинув ему на плечи один из своих халатов. Мужчина не в силах объяснить собственное поведение. Единственное, что он сказал, а точнее прошептал в тот момент: — «это не логично.» Даже сейчас, выводя новые буквы, Рафаэль прижимается своими дистальными фалангами к воротнику длинного медицинского изделия. Халат был гораздо больше, чем сам юноша, но это не мешало ему заворачиваться в него и греться. Если принюхаться, то можно уловить совсем тихий запах учёного, который давно смешался с ароматом корицы. Теперь Немезида не просто корабль и логово десептиконов, но и единственный дом для Рафаэля, который был вынужден склонить свою голову перед величием Мегатрона. Как бы ему не было тяжело, противно от самого себя, но другого выбора просто не существовало. Иначе он бы распрощался с собственной жизнью, оставшись лишь головой на одном из штыков трона тёмного лорда. Впоследствии поминовения было принято решение отправить Эксивеля под строжайший контроль лаборатории. Многие были негативно настроены по отношению к новоиспечённому члену команды. Особенно Старскрим, который видел в юнце угрозу неописуемого масштаба. Да и вряд ли тот же Саундвейв будет возиться с ребёнком, он изначально против появления людей на борту. Пусть Шоквейв был и не самым разговорчивым, нежным напарником, но по сравнению с тем контингентом, который бродил по темным коридорам корабля, он был вполне себе выносимым. Первая встреча прошла, конечно, не совсем гладко, как хотелось бы. Рафаэля неконтролируемо трясло, а из глаз так и норовили вытечь слёзы. Уже в тот момент подросток осознал, что учёный не терпит громких звуков. Ему пришлось игнорировать собственные эмоции, чтобы не разозлить нового знакомого. Старший лишь изредка поворачивался, поглядывая своим алым глазом на дрожащего Эксивеля, успевшего побледнеть. Также Рафаэля слегка настораживал скрытый второй глаз под повязкой. Было не по себе. Сейчас же их встречи более комфортные и на удивление живые. Шоквейв может позволить себе поговорить дольше, чем одну минуту, и даже исключив все свои тяжёлые вздохи с «логично» / «не логично». И вот юноша наконец-то закончил то, что он так долго и упорно писал. Как бы это не прозвучало забавно, но Эксивель старался красиво оформить своё признание в любви. Он прекрасно знает, что его попытка не увенчается успехом. Возможно, будь это Нокаут, волнения бы и в принципе не было. Там руку в колодец не суй, а золотая рыбка сама прыгнет тебе на ладошку. А уж в случае с Шоквейвом все достаточно проблематично. В какой-то степени он достаточно холодный и безразличный, вряд ли такой личности нужен кто-нибудь рядом. Но с другой же стороны, узнав этого тайного мужчину поближе, Рафаэль вывел для себя определённые пометки. Например, учёный позволил себе несколько раз улыбнуться в присутствии подопечного. Такие откровения со стороны старшего редки, но возможны. От надежды, впускающей стебли в душу Эксивеля, становится немного легче. Сделав глубокий вдох, кареглазый принялся перечитать то, что он вскоре аккуратно положит в карман халата своего возлюбленного. Ему не хочется укладывать столь трепетное послание на видное место. Мало ли, вдруг Старскрим заметит? Или кто-нибудь другой. «Добрый вечер. Я долго обдумывал своё послание вам. Мне было страшно писать его, ведь от понимания, что вы можете отвергнуть меня, мне было страшно. Но собрав все свои чувства и мысли в перьевую ручку, я понял, что пришло время излить душу в этот клочок бумаги. Я бы не стал писать, не будь я настолько уверен в искренности своих чувств. Вы дарите мне то, что я давно утратил. С вами этот корабль становится не таким мрачным и ненавистным. Я люблю вас, Шоквейв. И я знаю, что это не логично.» Юноша поджал губы в тонкую полоску, взволнованно сворачивая лист в аккуратный треугольник, где вскоре вывел имя своего возлюбленного. Стоило перу упасть на стол, как из уст Рафаэля вырвался надрывный выдох. Было страшно. Он решил не подписывать своё письмо, ведь и так ясно, кто был тайным отправителем. Учёный, который провёл с подростком уже больше года, знает наизусть особенности его почерка. Поэтому насчет путаницы Эксивель не переживает. Боязно лишь от осознания, что все их дружеские отношения, сложившиеся с трудом, могут в одно мгновение исчезнуть. *** В руках виднеется аккуратно свёрнутый конверт, который юноша отчаянно прижимает к своей груди, словно опасаясь за его сохранность. Бродить в одиночестве по кораблю десептиконов было достаточно неприятно. Сама атмосфера загоняет в состояние апатии и неминуемого страха. Обычно Рафаэль передвигается по длинным и узким коридорам в компании кого-то. Зачастую таким компаньоном является Нокаут. За время, проведённое в лаборатории Шоквейва, Эксивель сумел расположить к себе не только учёного, но и медика. Изначально аловласый относился к подростку грубо, ведь, как и Старскрим, видел в этом человеке потенциального врага, способного на подлость. Но постепенно мнение изменилось, а отношение вместе с ним. Но сейчас юноше предстояло дойти до заветного клюза, не наткнувшись на недоброжелателей. Иногда карие глаза с опаской глядят назад, словно чувствуя, что за спиной кто-то есть. Но эти страхи вмиг развеиваются, ведь вокруг него лишь тишина и холод. По ночам на Немезиде обычно спокойно. Но утром что-то произошло с генератором. То ли несчастный случай, то ли что-то действительно серьёзное. Временно у корабля в коридорах не было подсветки, которая позволяла без проблем передвигаться по не таким уж и страшным коридорам. Однако сейчас работают лишь некоторые лампочки, вставленные в пол. Они были совсем тусклыми. Впрочем, это лучше, чем бродить в кромешной темноте, не в силах разглядеть даже однотонные стены. Путь, благо, был недолгим и относительно спокойным. Но стоило мальчишке приблизиться к железным дверям, как дыхание перехватило, а сердце стало учащённо биться в грудной клетке, будто желая вырваться из нее. Показалось, что пальцы, сжимающие любовное послание, охладели и были чем-то похожи на мертвеца. Можно сказать, что это так. Если учесть факт, что когда-то Рафаэль находился на стадии клинической смерти. Повезло лишь в том плане, что ему успели ввести нужную дозировку обычного энергона, дабы очистить кровь Юникрона, или же тёмный энергон. Сам Эксивель этого, естественно, не помнит. Об этом ему поведал Джек Дарби, который был одним из свидетелей внезапной остановки сердца у шатена. Воспоминания, конечно, не из лучших. Но зато есть аргументы на шутки касательно смерти и кожи, как у мертвеца. Вполне удобно. Ключа доступа от пристанища Шоквейва у юноши, разумеется, не было. Но это не значит, что найти его невозможно. Не зря же Рафаэля называют хакером, взломавшим не только пентагон, но и базу данных десептиконов когда-то. Юноше осталось лишь подойти к датчику, расположенному на стене, что тот и сделал. Его рука потянулась к кнопкам и стала быстро вводить некий код, разрушающий защиту, поставленную учёным относительно недавно, после взрыва двери по неосторожности. Стоило полностью внести данные, как послышался скрежет железа, а следом барьер, мешающий пройти, отварился, позволяя шатену проскользнуть вовнутрь. Он уже бывал в личной комнате своего напарника, но те моменты были с разрешения хозяина этого пространства. А сейчас происходит незаконное проникновение на частную собственность, которое, кажется, не слишком волновало Эксивеля. Убедившись, что за ним нет хвоста, юноша запер тяжёлую дверь, более расслабленно проходя вглубь помещения. Чтобы разглядеть халат или вещь, которая часто используется учёным, потребуется хоть какой-то источник света. Которым стал напольный торшер поблизости. Уж чем подросток мог похвастаться, так это своей фундаментальной памятью, запоминающей даже такие мелкие детали. С появлением света стало проще ориентироваться. Взору предстали огромные стеллажи, заполненные книгами и различными артефактами, хранящимися с большего, как трофеи о минувших днях. В центре кабинета виднелся длинный медицинский стол, который был скорее схож на своеобразную операционную кушетку. Рафаэль не удивится, если окажется, что это место, где Шоквейв занимается разработкой новых существ или проводит эксперименты над кем-то. Уж больно учёный таинственный. В его шкафу, как говорят люди, может храниться куча скелетов. И, по всей видимости, не только они. Стены помещения были совершенно обычными, за исключением нескольких чертежей на них. Неподалёку блестела ножка от меловой доски, где красным была выведена какая-то формула, но в силу плохого освещения распознать её было нереально. Да и не очень хотелось совать свой нос в чужие дела. Хотя всё-таки кончик засунул, раз пробрался в покои своего соратника. Единственным, что удивило подростка, стал момент, касающийся навороченных технологий. Шоквейв, вероятно, не использовал её в своих личных экспериментах. Разумеется, в одном из стеллажей стояло несколько медицинских портативных приспособлений и какой-то странный объект, схожий на ноутбук или же что-то вроде того. Рафаэль считал, что учёный такого масштаба использует различные гаджеты абсолютно всегда. Но, решив не забивать свою голову ненужными в данную минуту вопросами, кареглазый принялся выискивать цель своего визита, а именно халат мужчины, который оказался мирно висящим на кожаном кресле возле стола. Пробравшись к нему ближе, Рафаэль нащупал своими пальцами карман. Только он возжелал выпустить конверт в пустующее место, как дверь внезапно отворилась, создав грохот. От неожиданности Эксивель замер в полусогнутом состоянии, держась свободной рукой за деревянный подлокотник стула, стоящего возле него. Горло резко пересохло от волнения. Густые брови внезапно поднялись вверх, проявляя на лбу продольные морщины. Тёмные глаза расширились, став будто стеклянными. На пороге возникла массивная фигура широкоплечего мужчины. На его торсе красовалась облегающая водолазка, выражающая крепкую грудь. Тёмно-фиолетовые волосы были аккуратно уложены на голове, лишь одна прядь выбивалась из причёски, осторожно спав на кончик левой брови, прикрыв её. Алый глаз внимательно осматривал кабинет, вскоре остановившись на фигуре своего подопечного. Руки, спрятанные за спиной, опустились на могучие бёдра, покрытые слаксами цвета глинтвейна. На плечах отсутствует халат, за которым, вероятно, учёный и вернулся. — Что ты здесь делаешь, Рафаэль? — вкрадчиво поинтересовался старший. Его лицо не выражало никаких эмоций. Он не был удивлён и уж тем более разозлен. Было странное ощущение, словно Шоквейв с самого начала знал о присутствии в этой комнате Эксивеля, но решил сыграть в кошки-мышки, чтобы заставить юношу хорошенько поволноваться. Шатен и сам не заметил, как из полусогнутого положения расправил дрожащие плечи и встал в свой полный рост. На вопрос подросток так и не сумел ответить. Младший виновато опустил свою голову вниз, стараясь скрыть покрасневшие щеки и бегающие карие глаза. Мужчина был достаточно внимательным. Он сразу же заметил, что возле его халата что-то промелькнуло. Это был объект, похожий на свёрнутый лист бумаги. Решив продолжить игру в молчанку, учёный совершенно спокойным и размеренным шагом стал подходить к невысокому подростку, немного опуская свою голову вниз. — Что ты прячешь? — Ничего..— прошептал мальчишка, смущённо сделав шаг назад. Но и Шоквейв прошёл ближе, вогнав своего компаньона в стену. Спиной мальчишка прильнул к холодному металлу, шумно сглотнув противный ком, скопившийся в горле. Он почувствовал, как мужчина оказался совсем рядом. Рука учёного прислонилась к стене возле головы напарника, заключив его в своеобразную решётку. А горячее дыхание десептикона очутилось возле лица Рафаэля. Старший попросту не оставил своему подопечному выбора. Послышался тяжёлый вздох от фиолетововласого, который следом протянул свою руку к Рафаэлю, сделав намёк, что проще отдать то, что юноша так тщательно скрывает. Трясущейся рукой шатен стал протягивать возлюбленному тайное послание, которое хотел оставить и поскорее скрыться, но его планы были вмиг разбиты, оставив одно решение: стоять и обтекать перед учёным от стыда. Он почувствовал, как тёплая мужская рука приняла конверт. Изувеченные пальцы Шоквейва достаточно нежно коснулись молочной кожи младшего, заставляя его покрыться мурашками и дёрнуть плечами. Следом мужчина стал разворачивать лист с предельной осторожностью. Закрыв свои каштановые глаза, Эксивель был готов к абсолютно любому исходу событий. Из эпикантуса показалась прозрачная капля, которая стала медленно стекать по горящей от стыда щеке. Острый подбородок предательски содрогнулся. Внутренние концы бровей приподнялись, сведясь к переносице. На коже образовались небольшие поперечные и вертикальные складки. Шоквейв стал вдумчиво читать написанное от руки Эксивеля. С каждой новой стройкой его невозмутимое лицо менялось. Прочтение затянулось на несколько минут, мужчина раз за разом перечитывал строки, периодически посматривая на совсем удручённого мальчишку. Согнув лист напополам, старший осторожно спрятал его в карман своих брюк. Молчание стало еще сильнее давить на подростка. Было страшно от каждого шороха и тем более от вздохов учёного, которые ближе к концу стали более частыми и тяжёлыми. Готовясь к самому худшему кошмару в своей жизни, шатен даже и не заметил, как достаточно крупная ладонь Шоквейва коснулась его покрасневшей щеки, большим пальцем проводя по острой скуле юноши. Карие глаза тут же распахнулись, а голова неуверенно стала подниматься. — Я не приспособлен к таким чувствам, о которых ты говоришь. Они чужды для меня. Однако твоё появление в моей лаборатории это то, что я могу охарактеризовать как счастье. Я желаю заботиться о тебе и учиться любить тебя. — Было заметно, что эти слова даются мужчине с трудом. Он никогда не был эмоциональным, и подобного рода ощущения, которые он стал испытывать в последнее время, в какой-то степени пугают его. Они непонятны учёному, но он искренне хочет обуздать их и в будущем использовать. Ему хочется быть любимым и дарить эти чувства кому-то. Первое время, когда Шоквейв был холоден к Рафаэлю, он только пытался понять, что с ним происходит. Почему появились странные желания, которые заставляют носиться с Эксивелем, защищать его? С чего слова Старскрима насчет юного подопечного стали восприниматься в штыки? Это было очень странно и трудно понять, пока учёный не стал изучать человеческую психологию и себя самого. — Этими словами я хочу объяснить, что я принимаю твои чувства. Мужчина, выдержав паузу, опустил свою голову ниже. Он коснулся щекой мягких волос младшего, устало прикрыв собственный глаз. Свободная рука прильнула к талии мальчишки. Шоквейв был всё еще не силён в романтике, но он изучил её в книгах, которые сумел отыскать в человеческих библиотеках. Теперь мужчина был более осведомлён о действиях, которые стоит проявлять по отношению к любимому человеку. Рафаэль, осознав, что его приняли и ответили взаимностью, потянулся дистрофичными руками к крепкой шее возлюбленного, кончиком носа въезжая в его твёрдую грудь. Несмотря на то, что учёный опустился на несколько сантиметров вниз, согнувшись, Эксивелю все равно пришлось приподняться на носочки, поставив свои ноги на кончики лаковых туфель старшего. Мужчина был не против. Они долгое время простояли в одной позе, соблюдая тишину. Но в итоге им пришлось отстраниться друг от друга, чтобы обсудить волнующие их моменты. Шоквейв, не привыкший к таким откровенным разговорам, был слегка обескуражен, но под влиянием Рафаэля всё же сумел немного раскрыть себя и свои мысли. Чтобы не столкнуться с помехами во время беседы по душам, они решили остаться в запертом кабинете мужчины. Здесь им никто не помешает и уж тем более не раскроет их секрет. Теперь Эксивель расслабленно сидел на столе своего возлюбленного, с улыбкой на лице рассказывая о собственных нелепых переживаниях и объясняя, каково это любить и дарить эти чувства другим. Шоквейв же, устроившись в своём кожаном кресле, находился рядом. Его массивная ладонь накрывала совсем хрупкую руку мальчишки, который еще больше краснел от этого, но продолжал свой увлекательный рассказ. Мужчина может позволить себе поднять уголки губ, наблюдая за своим счастливым подопечным. Кажется, они сумели обрести желанный покой.