Долгий эдем

      По деревянной кружке скользит выточенный ножом узор. Двигается под пальцами будто живой, и Даламар делает неохотный глоток, обжигаясь горечью кипятка. Манатонный стук часов отдаëт где-то под рëбрами желанием спрятаться – эльф по детски забирается с ногами на стул и думает, думает, думает, ритмично глотая чай и давясь плавающей в нëм травой. Один глоток раз в десять секунд. Он считал – пытался отвлечься от тишины и злосчастного тиканья. Зачем Рейстлину часы? Он не считает время, для него это лишь пустышка. Пустой звук, который заставляет Даламара вздрагивать и покрываться мурашками. Пальцы стучат по столу будто назло создают лишний шум, борющийся с монотонным тик-так, а глаза пустые – лишь пелена скрывающая больное напоминание о юношестве. Даламар фыркает, звонко ставя опустевшую чашку на стол. Сон. обычный сон. Обычный сон, от которого на глазах влага боязливая, как в детстве, и пальцы трясутся бог знает от чего. Чай. ещё чай, думает, но не встаёт. Кровь в жилах стынет от шипящего: – Эльф, – над ухом и волосы серебром былым у щеки спадают, когда маг нависает над ним. Даламар дëргается неестественно, и голову назад воротит, сглатывая шумно. Шëлк в темноте отливает синим, а руны будто пламенем тихим горят, и ближе манят. Рука дëргается за мантию ухватиться, но тут же обратно на стол падает безвольно. Не сон, летит в голове, не сон. Не один, странно. Беспокойство за уязвимость сходит, и голова невольно к чужой груди клонится, а рестницы подрагивают. Даламара носом шмыгает и кивает согласно. Да, эльф. – Невыспавшийся ученик – бесполезный ученик, – спокойно говорит и лишь где-то на подсознание угроза плещет. Даламар кивает. Бесполезный, – почему не в кровати? – чеканет. Тянет солгать, но тон этот возражений и вранья не терпит. Даламар знает. – Страшно, – силком из себя вытаскивает кривясь бездумно, и ладони в кулаки стискивает. Неприятно. Фыркаенье снисходительное внутри щекоткой спокойствия тянет. Привычно. Он не спрашивает почему, ему не интересно, и Даламар рад этому как никогда. Он не злиться, не гонит, он руку к спине тянет. Даламар замирает, впитывает касание пальцев скользящие по тканям одежды тонкими пальцами, а сердце стучит-стучит, ладони мокрые, и пальцы на ногах поджимаются. Кровь в виски бьëт и не понятно от магии ли призванной вкрадчивым шëпотом, или от узора на дрожащей спине. Знакомые символы будто впитываются в кожу сквозь угольно тëмную рубашку и по загривку в верх ползут, запечатываясь жаркими губами на макушке. – Иди. Шумный вдох и Даламар кивает благодарно.