не держать в себе

*

Они не говорят об этом. Они очень редко обсуждают что-то серьезное, предпочитая топить важные темы в многочисленных озерах Фонтейна, по берегам которых постоянно прогуливаются, и в фонте, которую покупают в любимом кафе. Их отношения — слишком легкие и приятные, чтобы омрачать их чем-то по-настоящему важным. Они говорили всерьез раза два — на суде, когда Итэр узнал про причастность к Фатуи, и на кладбище после выступления. Лини вообще не уверен, что Итэр воспринимает их отношения всерьез. Было бы глупо на это надеяться. В конце концов, он — маленький, незначительный камешек на дороге кого-то такого великого и невероятного, как Итэр. Кого-то не отсюда, а значит выше Селестии и Небесного порядка, выше самого Тейвата. Был ли вообще у Лини шанс с Богом? Вдруг у очаровательного, завораживающего Итэра в каждом регионе по кому-то вроде него? Винный магнат из Мондштата, хмурый якша из Ли Юэ и милая стеснительная девушка из Иназумы, тот странный ворчливый парень в огромной шляпе, принадлежащий двум регионам… даже Предвестник Фатуи! Вокруг слишком много людей, — и даже не совсем людей — точно так же сраженных наповал. Так чем Лини отличается? Это не дает ему покоя слишком долго, но Итэр совершенно не замечает его беспокойства, привычным движением переплетая их пальцы и солнечно улыбаясь. Лини думает, что сам в этом виноват, потому что сказал однажды, что не хочет, чтобы из-за дурацкой серьезности они перестали хорошо проводить время. Потому что он боится очередного серьезного разговора вроде того, что был в суде. У него колени дрожат, стоит только подумать о том, что Итэр снова посмотрит на него с таким невыносимым разочарованием во взгляде. Страх скручивается в животе, заключает в свои липкие объятия, как в тиски, и холодом дышит в затылок. Лини чувствует себя жалким глупцом и не может понять, из-за чего именно — своих переживаний или вообще мысли о том, что хоть сколько-нибудь достоин того, что имеет сейчас. Как будто он может отбирать у Тейвата Бога из другого мира… Если Итэр не принадлежит даже Тейвату, имеет ли он право присвоить его себе? — Все в порядке? — Да, конечно, — улыбается, вяло ковыряясь в тарелке со своей едой. Это какое-то блюдо из кухни Ли Юэ, которое Итэр приготовил специально для него. Это определенно греет душу. Только беспокойство в груди не унимается даже из-за этого тепла. — Ага, конечно. Я слышу, как у тебя шестеренки в голове крутятся, — Итэр фыркает и смотрит испытывающе, ни на каплю не чувствуя себя виноватым за то, что так давит — с Лини никогда нельзя было по-другому. У него есть эта идиотская — но, стоит признать, очень знакомая самому Итэру — привычка брать на себя слишком много и не подавать вида, что что-то не так. Об этом говорили еще Линнет и Фремине в крепости Меропид, и Слуга тоже сказала что-то подобное — что Лини определенно нужно научиться просить помощи. Ладно, может быть, приходит время поговорить об этом. В конце концов, Лини помнит, что говорили ему брат с сестрой и, конечно же, «Отец». Нельзя ослушаться «Отца» — это он выяснил очень хорошо уже много лет назад. — Я просто… ну, мне неловко об этом говорить, ха-ха, — зарывается ладонью в волосы на затылке; натягивает на лицо улыбку, словно маску, за которой привык прятаться, чтобы не чувствовать себя раздетым и уязвимым. Но перед Итэром хочется обнажить свою душу — не верится, что он может сказать что-то плохое даже после того, как увидит это уродство, старательно прячущееся за очарованием и игривостью долгие годы. Лини и сам не может вспомнить — а что у него там, в глубине души? Итэр не отводит взгляда, и в меду его глаз можно утонуть. Будет слишком сентиментально сказать, что это будет самая сладкая и желанная смерть из возможных? Ладно, он может. У него никогда не было права сдаваться перед лицом страха, и он запрещает это себе и сейчас. — Я просто думал, что я недостаточно… ну, знаешь, ты ведь такой… невероятный! Через столько прошел, знаком с кучей людей, и даже Архонты считают тебя своим другом. А я? Простой фокусник, который обманул тебя несмотря на то, как хорошо ты относился ко мне и моей сестре. У Итэра глаза от удивления становятся большими-большими, и он так глупо выглядит с открытым ртом и ложкой у рта, что хочется рассмеяться. Но Лини, от волнения и стыда пускающему вибрации в стул, совсем не до смеха. — Я знаю, что это может звучать глупо или вообще оскорбительно, но я не могу не думать о том, что я не особенный для тебя. — Не особенный? — Итэр выгибает бровь, опуская ложку обратно в тарелку. — Неужели ты думаешь, что я целуюсь с каждым встречным? Лини вскакивает и машет руками. Он чувствует, как от стыда горят щеки. Зря он вообще все это начал! — Я не это имел ввиду! Просто… наверняка в каждом регионе есть целая куча людей, по уши влюбленных в тебя. Вряд ли я чем-то отличаюсь от них. — Ты ревнуешь..? Между ними воцаряется тишина. Лини грузно опускается обратно на стул, чувствуя, как на его плечи давит ее тяжесть. Он чувствует себя идиотом и жалеет, что не ослушался рекомендации «Отца». Видимо, ему лучше держать все в себе и дальше, чтобы не выставлять себя идиотом перед Итэром из всех людей. Он уже придумывает способ отшутиться и перевести тему, как слышится тихий вздох и скрип стула по полу. Итэр оказывается рядом в мгновение ока, его шаги беззвучны. А может быть это просто сердце, лихорадочно бьющееся в груди, заглушает их шум? Лини отказывается поднимать взгляд, разглядывая аппетитные кусочки ветчины и овощей в его тарелке. Определенно стоит попробовать — он знает, насколько хорошо Итэр готовит. Снова раздается вздох. Итэр осторожно хватает подбородок, заставляя Лини наконец посмотреть на него. Видеть такую серьезность в лице непривычно и почти неприятно, но в нем нет никакого разочарования — и от этого становится легче дышать. — Я понимаю, что ты чувствуешь, — начинает, старательно пытаясь подобрать слова. У них за разговоры всегда отвечала Паймон — так что Итэр ни капли не хорош во всем, что касается слов. — Но твои опасения беспочвенны. Ты правда особенный для меня, и то, что я сделал много для разных регионов, никак это не меняет. И не то чтобы в меня было влюблено много людей… Итэр выпускает лицо Лини из рук, на мгновение задумавшись. Лини думает, что кое-кто однозначно недооценивает свою привлекательность в чужих глазах. Он вздыхает. Слова действительно успокаивают, несмотря на привычку никогда не доверять им в полной мере. Наверное, стоило действительно не пытаться держать все в себе до последнего, а просто сказать. В этом ведь и есть суть отношений, да? На лице Итэра расцветает мягкая улыбка, и он тянется за быстрым поцелуем. Если Лини действительно достоин касаться чего-то божественного и неземного, вылепленного в человека, то он — самый удачливый человек на планете.