» — »
Будучи слишком воспитанным, Джисон надел свою самую лучшую одежду, а волосы уложил так, как никогда бы не уложил в обычный день. Хорошее первое впечатление, его друзья, вероятно, были бы немного шокированы, увидев его в таком виде на улице. Джисон вскидывает свою руку, и парень напротив её пожимает. Они обмениваются именами: — Джисон, здравствуйте, привет. — Минхо, приятно познакомиться. В неловкой тишине они усаживаются друг напротив друга за столом. — Итак, э-э, ты знаком с Сынмином, да? — Джисон осматривается, слегка постукивая пальцами по столу. Они уже сделали заказ, всё, что им остаётся — сидеть и ждать в этом натянутом, как струна, чертовом напряжении. — Да, у нас… Ну, парочка общих друзей, так что часто с ним пересекаюсь. А ты с ним знаком… — Эм, что-то типа друга детства? Мои родители знакомы с его родителями, мы ходили в одну школу, ну, всякого такого рода штуки. И вновь тишина. Если бы Сынмин из будущего увидел эту встречу со стороны, он бы непременно назвал её свиданием — и он тотчас же начал бы осыпать самого себя проклятиями. Но это была простая встреча, так что даже если бы он смог увидеть прошлое, будущий Сынмин пожалел об этом факте: если бы он устроил свидание вслепую, они хотя бы могли бы… не знаю, сразу же разойтись и больше никогда не видеться. — Так, — откашливается Минхо, — давай не ходить вокруг да около. Сынмин сказал мне, что тебе нужен сосед, а мне как раз нужно найти квартиру как можно скорее. — Да, эм. У меня получалось покрывать арендную плату парочку месяцев, но это слишком дорого для одного парня с дерьмовой работой. Она, ну, двухкомнатная, одна ванная, с открытой кухней, совмещенной со столовой. Плюс в ней довольно большая гостиная, — рассказывает Джисон, доставая свой телефон. — У меня есть парочка фоток, которые я сделал, когда переехал, так что если хочешь посмотреть. — произносит, показывая те Минхо. Парня, кажется, квартира вполне устраивает. — Зачем ты переехал в квартиру, если знал, что не потянешь её в одиночку? — спрашивает Минхо. — А, ну. Я должен был переехать с моим бывшим соседом по комнате в общежитии, потому что мы вполне хорошо уживались вместе, к тому же он неплохо зарабатывал, так что это казалось неплохой идеей. Но он слился в последний момент: съехался со своей девушкой. А я уже подписал договор на тот момент. Один. — И какая сумма аренды, если мы будем делить её? Они обсуждают детали, когда приносят еду. Минхо кажется крутым: он заявляет, что ни с кем не встречается и в ближайшем будущем не собирается, так что никого постороннего в квартире не будет; говорит, что он чистоплотен, и в основном тусуется в одиночку. Джисон пытается показаться лучше, чем он есть на самом деле: Хан не самый аккуратный парень, но при необходимости может разводить бардак только лишь в своей комнате. Минхо откидывается на спинку стула. Спустя час напряжение между ними спало, ведь у них появилась общая тема для разговора — детали о квартире, все до единой, а еще возможные правила и договоренности. — Так, когда я могу въехать? — спрашивает Ли, не скрывая самодовольства. — О, ты всё-таки хочешь? — Джисон опирается на стол и протягивает свою ладонь, чтобы заключить сделку. — На следующей неделе, если получается. — Договорились. — Договорились.» — »
— Добро пожаловать, — шепчет Джисон, впуская своих трех друзей внутрь, и Минхо на другом конце комнаты поднимается, вежливо кивая тем. — Эм, так, это Минхо. Минхо, эти трое — мои друзья, — произносит он, представляя друзей так, будто те стоят в очереди на эту дружбу, хоть это и не так. — Чан, Чанбин и Хенджин. — Приятно познакомиться, — говорит Минхо, когда они усаживаются. Джисон проглатывает комок в горле и наклоняется к Ли, чтобы тихо спросить, когда приедут его друзья. Он не хочет, чтобы парень чувствовал себя в меньшинстве. — Может, минут через десять? — Круто, — кивает Джисон. Круто-круто-круто. Круто-круто-круто. Джисон буквально сходит с ума. Одна часть его мозга кричит о том, чтобы вернуться в свою комнату, и зарыться под простыни, тогда как другая часть отчаянно желает перейти в активный режим и угодить каждому. Может ему следует включить ту музыку, которая понравилась бы всем, или сбегать в тот круглосуточный магазинчик и купить больше закусок? Что, если тех, которые они купили с Минхо, не достаточно? Джисон возвращается в реальность лишь посреди разговора: — Так, как вы, ребята, познакомились с Джисоном? — спрашивает Минхо, поднося баночку с пивом к губам. — Ну, мы были заочно знакомы еще в старшей школе, но сблизились значительно позже. Чанбин и я, грубо говоря, забрали его к себе, когда увидели на посвящении первокурсников. Среди всех тех людей он был похож на олененка, попавшего под свет фар. Он был просто в ужасе, — смеется Чан. — С тех пор тусуемся и пишем музыку вместе. — Эй, я не был в ужасе, — бормочет Джисон. — Казалось, что ты продумываешь каждый возможный способ, чтобы умереть, — комментирует Чан, отчего Чанбин смеется. — А ты? — спрашивает Минхо, кидая взгляд на Хенджина. Джисон смотрит на друга, а потом на Минхо. Теперь его время смеяться, Хенджин тоже взрывается в смехе. — Я не знаю, он просто как-то появился, — неуверенно отвечает Хенджин. — В смысле, ты что не помнишь, как встретился со мной? — дуется Хан. — О, да что там помнить? Они ссорятся, пока не раздается звонок в дверь — это случается то ли четыре секунды, то ли десять минут спустя. Друзья словно потерялись во времени благодаря звонкому смеху остальных. Минхо идет открывать дверь и встречает друзей. И снова они должны со всеми познакомиться: Кима знают все, а вот Феликс — новый человек, друг Минхо и кто-то Сынмину. Их отношения довольно странные, потому что они всем говорят, что друзья, но на деле упорно сидят так близко, что трудно понять, какая конечность кому принадлежит. Впрочем, неважно. Рядом с ними стоит, как выяснилось потом, Чонин. Довольно высокий и очень симпатичный, Джисон от этого даже задыхается. — Ты брат Минхо? Я думал, что он единственный ребенок в семье. — Мы не родственники, — подтверждает Минхо, кидая взгляд на Чонина. — Как бы это ни выглядело. — Совсем нет? Типа, даже чуть-чуть? Ребят, вы делали ДНК-тест? Парни усмехаются, но Ли говорит, что ему нравится относиться к Чонину как к младшему брату. Минхо помогал младшему на посвящении в первокурсники и сделал примерно то же, что сделали Чан и Чанбин: принял его в свое общество и начал проводить время вместе. А потом они наконец рассаживаются на единственной мебели в их доме, купленной совместным трудом Минхо и Джисона, — на большом, найденном на барахолке кожаном диванчике, шедшем в наборе с двумя креслами. Они тогда поклялись, потные и уставшие, никогда не вешать черные бра рядом с ними, просто ради собственного здравомыслия. — Ну, за соседство? — Минхо скорее спрашивает, поднимая баночку, и все остальные повторяют, и только лишь Джисон радостно чокается со старшим. — Да. На мгновение все вокруг исчезают: Хан смотрит на Минхо, а тот устремляет взгляд в ответ. И именно в этот момент Джисон думает, что, возможно, всё это было лучшим решением в его жизни. Время покажет, конечно, но где-то внутри его желудка уже сейчас живет хорошее и сводящееся с ума чувство. Их друзья улыбаются, и уже даже сейчас можно сказать, что они — отличная команда.» — »
Два года спустя они всё ещё соседи. Сынмин ненавидит себя, отчаянно надеясь каждый божий день, что он сможет вернуться во времени, остановить себя от того, чтобы сказать Джисону, жаловавшемуся на своего почти соседа, который его бросил, что его другу нужна квартира. Они не разлей вода, неразлучны настолько, что это порядком раздражает. Если вы видите Джисона, то вы увидите и Минхо. Исключения происходят лишь в очень, очень редких случаях. Практически каждое утро они вместе завтракают, а затем прощаются друг с другом, чтобы отправиться исполнять свои социальные обязанности в качестве взрослых, хорошо приспособленных к жизни в обществе. Ну, или почти приспособленных. И практически каждый вечер они встречаются за ужином и делятся всем произошедшим за день. Минхо нравится готовить ужин, Джисону нравится его есть. Минхо нравится, когда Джисон осыпает его комплиментами, а Джисону нравится, что улыбка на лице Минхо становится все шире и шире, когда он это делает. То, насколько хорошо они сочетаются, просто безумие, даже если захочешь — не придумаешь. Джисон грязнуля, хоть и разводит бардак исключительно в своей комнате. А Минхо же совсем немного дотошный и порой педантичный, хотя эти качества никогда не переходят границ. Все дело в балансе, к которому они оба сумели прийти. Никогда еще качели не были такими скучными, потому что вот уже два года подряд они сидят друг напротив друга и неподвижно смотрят друг другу в глаза. До идеального сбалансированная жизнь. Кто-то мог бы задуматься: почему это настолько волнует других людей? Что не так в том, чтобы вместе завтракать и ужинать? Что плохого в том, чтобы быть отличными соседями и друзьями? Нет, нет, нет, нет. Предложите Сынмину зайти в исповедальную будку, и он просидит там четыре часа, жалуясь, рыдая, вбивая свой кулак в стену и отчаянно воя, еле сдерживая рвотные позывы: «Они зовут друг друга своим человеком, они правда это делают». Они словно противная женатая парочка. Ссорятся они тоже постоянно, по приколу, конечно же. Это очевидно, ведь, насколько известно их друзьям, они никогда не ссорились по-настоящему, что, на самом деле, чудо, если учесть, что они так долго жили рядом друг с другом. Но на деле женатые парочки бы завидовали тому, что есть у этих двоих. Сынмин как-то сказал, что они настоящая женатая парочка, просто без романтики, но и это не особо правда. Ну, почти. Они не парочка, это можно вычеркнуть, но Сынмин все еще упорно клеймит их взаимоотношения до отвратительного романтическими. Если их подловить в комнате, полной их друзьями, они все равно буду сидеть бедром к бедру, плечом к плечу, толкаясь и притягиваясь друг к другу. Позвоните Джисону и спросите, чем он занят, — в девяти из десяти случаев он скажет, что тусуется с Минхо. Позвоните Ли и спросите, чем он занят, — ну, угадайте сами его ответ. — Люблю тебя, увидимся вечером, — мычит Джисон на всю квартиру. Звук, возможно, доберется до Минхо даже быстрее, чем Хан закончит предложение. — Люблю тебя, — смеется Ли, наблюдая, как Джисон выходит из квартиры. Этим вечером они празднуют два года совместной жизни. Когда Джисон отправляет Сынмину сообщение, в котором благодарит его за то, что он свел их вместе, того начинает мутить. Когда Хан высылает его с Минхо фото, где они ужинают, с по-настоящему зажженной свечой между ними, Ким безутешно падает лбом на плечо Феликса: — Ужин со свечой. Они ужинают со свечой! В один прекрасный день они наверняка все осознают, и Сынмин может лишь представить себе, сколько же сообщений с благодарностью начнет капать ему на телефон. Подмигиваем, подмигиваем. Но пока что всем остается только страдать, наблюдая за тем, как Джисон и Минхо воркуют и посылают друг другу поцелуи, в шутку или, возможно, нет. Им всем придется смириться с тем, что эти двое просто ходят друг за другом хвостиками. Они как палочки для еды, из-за которых ты рискуешь заполучить парочку заноз, если попытаешься разделить. Кроме того, знаете, если нарушить этот слишком хорошо проработанный баланс между ними, возможно, сработает эффект бабочки, и вся Вселенная взлетит на воздух.» — »
Джисон слышит, как Минхо возвращается домой, слышит, как включается и выключается вода в душе, слышит шаги босых ног за дверями комнаты. Старший предупредил его, что вернется поздно, так что Хану пришлось ужинать в одиночку. Потом парень вернулся в свою комнату, и вот уже три часа он просто сидит в своей кровати без движения. Отрешенный взгляд, наушники в ушах, тишина. Джисон проверяет телефон каждые несколько минут, чтобы сменить песню или в девятнадцатый раз просмотреть уведомления, на которые даже не будет отвечать. Парень возится со шнурком на своей толстовке, завязывает его в бант и развязывает — тянет за него, пока ткань не начинает его душить. Он продолжает безучастно смотреть на телефон, нажимает вызов на номере, который уже четыре, а скоро и пять раз отправлялся на голосовую почту. Наконец последняя капля переполняет чашу его терпения. Хан поднимается с кровати, швыряя свой телефон на кровать так сильно, насколько это возможно — вероятно, он мог бы даже разбить, но сдержался, ведь новый гаджет он позволить себе не сможет. Даже в ярости он должен быть ответственным, это расстраивает само по себе. Он роется в столе в поисках ключей, бросает бумаги на пол и комкает их в маленькие, неузнаваемые комочки. Сжав кулаки и стиснув зубы до крови, со слезами на глазах, борясь за то, чтобы его выпустили из ада, он выбегает из квартиры — без обуви, без куртки, без бумажника. Позади него, чего он не слышит из-за громкой музыки, Минхо выглядывает из своей комнаты на внезапный шум. Ли кричит ему вслед, спрашивая, все ли в порядке, но к тому времени, как Минхо открывает входную дверь, чтобы проверить, стоит ли ему бежать за ним, Джисон уже в квартале от него — он бежит от своих проблем, пока они его не настигли. Минхо отправляет ему сообщение, вновь уточняя, все ли в порядке. Но, когда он не получает ответа на свой вопрос, высылает то же самое Чанбину и Чану — знает, что Джисон разговаривал с ними раньше. Хан был воодушевлен за завтраком, и когда Минхо побудил его рассказать, чем же именно, тот лишь улыбнулся, а уголки его рта изогнулись вверх: — Возможно, ты сидишь напротив будущей суперзвезды. Что-то, должно быть, произошло между тогда и сейчас, что-то, что действительно расстроило Джисона. Ответ обоих не особо что-то дает. Чанбин отправляет лишь удивленное «мм?», заявляя после, что Джисон был в порядке. Чан ничего не отвечает, но Минхо за эти два года, что знаком с этими двумя, успел изучить одну вещь: у Бана есть привычка упорно работать, фокусируясь только лишь на делах. А значит Ли не получит ответа где-то до трех или четырех часов утра, пока старший не засобирается домой. Последней надеждой остается Феликс. Минхо знает, что они стали довольно близкими людьми, делящимися друг с другом всем происходящим. А значит, если что-то и случилось, то Феликс явно об этом знает. — Эй, Ликси, тебе Джисон что-нибудь говорил сегодня? — бормочет он, прикусывая губу, пока осторожно толкает дверь, ведущую в комнату Хана. Довольно неправильно так рыскать, но он не видел Джисона таким буйным с тех пор — никогда. В его комнате бардак, больший, чем обычно. — Нет. Ничего сверхъестественного. Он написал мне, что собирается на работу, а потом снова, когда шел домой. — И ничего больше? — М? А что? Что-то случилось? — Я не знаю. Он убежал… Расстроенный, как мне кажется. — О, он звонил мне недавно, но я был с Сынмином, а потом он сразу же написал «забей». Я написал в ответ, что перезвоню позже, но все не доводилось минутки. — Ладно, я поговорю с ним, когда он вернется домой. Не переживай. Он кидает последний взгляд на комнату: беспорядок, намеренный или нет, все еще беспорядок Джисона. Он не хотел бы ни нарушать его покой, ни убирать, если честно. Поэтому Минхо устраивается на диване в гостиной и ждет. Терпеливо. По крайней мере, до тех пор, пока не впадает в дремоту. Его будит открывающаяся и закрывающаяся дверь, шея болит совсем немного, а все тело затекло от неудобной сидячей позы. Но Минхо знает, что это Джисон, отчего быстро разворачивается, выкрикивая: — Хэй, с чего это ты ушел. Что не так? Он устремляет взгляд на Джисона, всего на секунду. Его капюшон поднят, а сам он заметно дрожит, что неудивительно, ведь на дворе ноябрь, и Хан больше часа провел на улице в такую погоду без куртки. Щеки румяные, глаза красные, и он все еще хнычет, словно в жизни не знает ничего, кроме плача. Глаза Минхо увеличиваются вдвое — он практически переползает на спинку дивана. — Что случилось? Еще одна последняя капля в чаше терпения. Достаточно было просто услышать этот вопрос, чтобы Хан начал бесконтрольно шмыгать носом, и Минхо сразу же подбегает, не особо уверенный, что делать. Они знают друг друга уже два года, и все разы, когда он видел Джисона плачущим — во время фильмов, из-за чего Ли частенько над ним шутил, а Хан быстро утирал слезы и заявлял, что все это — лишь галлюцинации. Джисон говорит что-то про маму и работу, что-то про то, что он устал, про Чана и про то, что у него был плохой день. Он… Минхо не совсем уверен, по большей части это просто что-то не связанное. Бормотание, икота, неполные предложения. Ли обнимает младшего, и тот обвивает свои руки вокруг соседа, рыдая, пока плечо Минхо не становится мокрым от слез. — Я просто хочу спать, Минхо. Я очень сильно устал, — бубнит он, и Минхо немного ослабляет хватку. — Хочешь поспать в моей кровати? Мы можем посмотреть фильм. Джисон кивает. Хан переодевается в чистую одежду и проходит в комнату старшего, заваливаясь в чужую постель без единого слова. Он закрывает глаза, чувствуя, как кровать прогибается, как только Минхо ложится рядом, придвигается ближе и укрывает их обоих одеялом. Дыхание, падающее на лицо Джисона, можно назвать расслабляющим, и парень даже не думает о том, что они не включили фильм. Минхо ищет под одеялом чужую ладошку, крепко ту сжимая: она холодная, почти что ледяная. Свободную руку он опускает на талию младшего. Они особо не говорят о чувствах, но Минхо бормочет, прежде чем провалиться в сон, что они могли бы обсудить всё утром, если Джисон того захочет. Тот кивает в ответ, тихо шепча «спасибо». На утро Хан все объясняет, тихо, пока Минхо готовит завтрак. Что все началось с неудачного дня, когда он пришел на работу: рассказывает о взбешенном клиенте, который накричал на него, бросил чашку на пол и разбил ее вдребезги. Потом он поговорил с Чаном, который просмотрел некоторые из его текстов и почти готовые песни. — Тексты были хорошими, — вспоминает Джисон. — Я знаю, что он устал от работы, но… Он был довольно груб… Я знаю, что мне нужна критика, чтобы стать лучше, но это всё-таки было неприятно, — бубнит он, будучи не таким счастливым, каким его видел Минхо всего сутки назад. — А когда я пришел домой, я хотел поговорить с мамой, чего я не делал, буквально, тысячу лет. Я ей звонил миллион раз, а она так и не ответила. Минхо кидает на него взгляд. — Извини. Думаю, просто со мной случилось слишком много всего за один день. Ну, или слишком много всего за последние три недели. Ли цокает: — Все в порядке. Конечно, ты можешь… Просто… Приходи ко мне спать, если у тебя снова будет неудачный день. — Спасибо, — кивает Джисон, перебирая еду в тарелке. — Но ты выглядишь ужасно, когда плачешь. Мне придется выбросить эту рубашку, она вся в соплях, — смеется он, и Джисон смеется следом, выглядя немного недоверчиво. — А еще ты забрал все одеяла, я всю ночь замерзал до ужаса. Если будешь спать со мной, захвати свое одеяло, ладно? — Ладно.» — »
— Эх, Минхо, — хихикает Джисон, крутясь по матрасу. — Почему твоя кровать такая удобная? — Потому что я не ем в кровати, меняю постельное каждую неделю и… — Все, заткнись, — выдыхает младший. — Это неважно, тебе все равно нравится спать и в моей кровати, и не смей лгать на этот счет. Минхо надевает толстовку и садится на кровать, скрестив ноги, пока ищет фильм на компьютере. Он смотрит на Джисона: — Ты заметил, что я сплю в твоей кровати только после того, как ты уберешь свою комнату? — Это неправда, детка, — фыркает Хан. — Это ты только сейчас так говоришь, а как же прошлая неделя? — Удали прошлую неделю из своей памяти. — Ох, Джисон-и, давай я посплю здесь сегодня. Мои ноги так болят после тренировки: Чанбин слишком издевался надо мной сегодня, а моя комната слишком далеко. Мне нужны объятия и чтобы ты на него поругался, потому что я слишком устал для этого, просто убей его. — Вычеркни это из своей памяти, любезный сэр, — цедит Минхо сквозь зубы, — или я вышвырну тебя из своей чистой, без крошек, постели. Джисон дуется, а когда Ли ставит компьютер на край кровати, укладывается на колени того сразу же. Он просит старшего помассировать ему кожу головы и провести пальцами по волосам — это его время для жалоб на день. Когда Ли ложится спать, он закидывает руку на талию Джисона, а тот в свою очередь — на руку Минхо, и они невинно переплетаются. Как будто они вдвоем не ходят на грани между дружбой и чем-то еще, чего никто из них не хочет признавать.» — »
Джисон рукой перебирает футболки, лениво проверяя цены, и отказывается от большей части из них. Это преступление — ставить такую высокую цену, но что уж теперь поделать. По другую сторону магазина Феликс, Чонин и Хенджин радостно о чем-то щебечут. Джисон даже и не знает, почему он шляется в одиночку: по большей части, он убивает время, по меньшей — рассматривает людей. Эта троица куда больше заинтересована в моде, чем он сам, и они явно бы заплатили все свои деньги, лишь бы обновить гардероб. Ладно, возможно, он преувеличивает, но какая разница. — Вы, парни, нашли что-нибудь? — выдыхает Джисон, приподнимаясь на цыпочки, и устраивает свой подбородок на плечо Хенджина, кидая взгляд на свитер в чужих руках. — Может это? — спрашивает тот, и Хан в ответ лишь мычит. Он смотрит на Феликса и Чонина, рассматривающих пару брюк. — Ага, он хорошо бы смотрелся на тебе. — Ты это говоришь, потому что просто хочешь свалить отсюда побыстрее? — Если я скажу «да», это заденет твои чувства? Хенджин хихикает, сразу после выдыхая. — Нашел себе что-нибудь? — Нет. Хенджин ведет его за собой, разглядывая футболки и толстовки, похожие на те, что он обычно носит. Он спрашивает «что насчет этого?» снова и снова, а Джисон в ответ качает головой, снова и снова. За ними идут Феликс и Чонин с вещами, которые хотят купить. Они приносят свитер, на который Хенджин смотрел ранее, и отдают ему, потому что это судьба, на которую он должен потратить свои деньги. Джисон медленно идет за ними к кассе и останавливается. Простая черная водолазка. Но она ему нравится — чистая и аккуратная. Чонин оборачивается и кидает на него взгляд. — Что-то привлекло твой взгляд? — Это… мило? — спрашивает Хан, прикладывая водолазку к своему телу. Довольно странно произносить такое. — Мило? Это сексуально, — улыбается Феликс. — Хочешь кого-то впечатлить? — спрашивает он, вскидывая бровь. — Не… Нет. И кого бы мне впечатлять? Я самый одинокий парень, которого вы вообще знаете, — он усмехается, но задумывается о том, что, возможно, он заслуживает того, чтобы немного раскошелиться. Сосредоточившись на водолазке, парень даже не замечает, как остальные переглядываются и закатывают глаза. — Покупай её, — произносит Хенджин. — Примеришь дома. У них все равно есть право на возврат в течение 30-ти дней, если она тебя не устроит. — Да, ладно, — кивает Джисон, быстро хватая свой размер со стойки, и шагает следом за остальными на кассу. С Чаном и Чанбином он пересекается вечером, чтобы поработать над парочкой песен. Джисон играет им новую мелодию на гитаре, а после они записываются. В последнее время на них стали обращать больше внимания, они проводят некоторые мероприятия, время от времени дают концерты в клубах. Они нравятся людям, и это здорово. Быть на сцене, даже если она иногда размером с небольшой обеденный стол, — это восхитительно. Еще большее удовольствие он испытывает, когда видит их друзей в зале, которые всегда поддерживают, всегда подбадривают. Минхо всегда в первых рядах. Работать с Чаном и Чанбином тоже потрясающе, наблюдать, как они вместе совершенствуются. Как взбираются по карьерной лестнице вместе. Может, он и не станет суперзвездой, о чем когда-то мечтал, но какая-то часть его души всегда будет удовлетворяться тем, чтобы просто писать тексты и играть на гитаре. Проводить большую часть дня со своими близкими друзьями, создавая песни, которые, возможно, никогда не увидят свет, и видеть, как его друзья гордятся им, когда он выступает с теми песнями, которые все же получились. По возвращении домой, поздно вечером, он робко заходит в свою комнату, осторожно достает из рюкзака водолазку, с излишней аккуратностью надевая — вдруг ему все же придется вернуть её в магазин. Хан кидает взгляд на свое отражение в зеркале, крутясь вокруг, чтобы рассмотреть каждый миллиметр своего тела. Она плотно прилегает к телу, обтягивая фигуру. Тонкая, легкая, чувствуется, что Джисон наденет ее, когда захочет… произвести на кого-то впечатление. Хан стучится робко в дверь Минхо и проскальзывает внутрь: старший сидит за столом, работая над чем-то. — Да? — бормочет тот, даже не отрывая взгляда от монитора компьютера. — Эй, мне нужно независимое мнение. — На тему? — спрашивает Минхо, оборачиваясь в своем кресле. Он очарован Джисоном, когда осматривает с ног до головы — Хан это замечает. Так же, как и то, как быстро моргает старший, скрещивая руки на груди. — Эм, ну… Стоит ли мне оставить эту водолазку? Джисон крутится, немного неловко, распахивая руки в стороны. Так Минхо может рассмотреть его с каждого угла. — Вау, — улыбается тот. — Хорошо смотрится, особенно в сочетании с этими пижамными штанами, — смеется, совсем немного, чтобы просто поиздеваться. — Заткнись и скажи правду, — стонет Джисон. — Довольно неловко быть одетым в такое. Минхо подъезжает к нему на своем кресле. — Не будь идиотом, тебе очень идет. Я серьезно. Оторви этикетку и оставь её себе, — слащаво произносит он. Джисон в ответ улыбается, кивая, и возвращается в свою комнату. Каким-то образом, когда он снова смотрится в зеркало, водолазка сидит еще лучше. Джисон снимает этикетку и убирает одежду в шкаф до тех времен, пока ему не придется впечатлять кого-то своим нарядом. Посадите Чонина, Хенджина или Феликса в исповедальную будку, и они будут сидеть там целый час, стеная, а потом вскинут руки в замешательстве перед камерой, бормоча о том, что эти двое слишком глупые.» — »
Джисон не спит, когда слышит, как открывается и закрывается входная дверь, его веки тяжелеют, и он смотрит на телефон. Полчаса назад он увидел сообщение Минхо о том, что тот направляется домой, причем «домой» написано как-то неправильно — в нем три дополнительные буквы, и ни одна из них не делает слово более понятным. Он не ожидает, что дверь его спальни распахнется, как не ожидает и того, что Минхо с громким стуком бросит все свои вещи на пол. Хан кидает осторожный взгляд через плечо, рассматривая старшего: тот снимает штаны, а после расстегивает рубашку и отшвыривает её куда-то в комнату. Джисон уже хочет было спросить, что тот делает, вдруг, Минхо ошибся дверью, как Ли залезает в гардероб Хана, бормоча под нос, что просто хочет одолжить что-нибудь для сна. Минхо хмыкает и говорит подвинуться, чтобы они оба поместились на кровати. Он стонет, когда все же ложится. — От тебя несет алкоголем, — смеется Джисон. — Господи, надо было попросить кого-нибудь проводить тебя до дома, опасно ходить одному в таком состоянии. — М-м-м, нет, — шепчет Минхо, прижимаясь лицом к чужой спине, пока сам придвигается ближе. — Прийти домой к тебе и твоей теплой удобной кровати было единственной мотивацией, которая мне нужна. — Ты смешной и пьяный. Не смей блевать в моей кровати. — Пф, блевать — это для лузеров. Джисон поворачивается лицом к Минхо, и, к его ужасу, изо рта у того воняет, но тащить из постели и заставлять чистить зубы бесполезно: глаза Ли уже закрыты, вероятно, он уже полусонный. — Не блевать в моей кровати. — Я не буду блевать в твоей кровати, — шепчет Минхо, обещая. Посмеиваясь, Джисон надеется, что тот все же сдержит свое обещание. Он ждет пять секунд, за которые Минхо, как ни странно, перекидывает руку через шею Джисона. Через две минуты Минхо уже крепко спит, и Хан, прижавшись к нему, тоже засыпает. — Ох, выключи это, — стонет Минхо, просыпаясь. Он закрывает лицо ладонями, Джисон моргает и открывает глаза — он уже, наверное, час находится в полудреме. — Выключить что? — спрашивает Джисон. — Солнце. Почему твоя комната находится на солнечной стороне? — Я не могу отключить солнце, солнышко. — Почему у тебя нет штор? — хнычет Минхо, и голос его звучит так, будто он в шаге от самоубийства. — Потому что я крепко сплю, солнце мне не мешает, — Джисон, довольный тем, что проснулся без похмелья, кладет голову на грудь Минхо. Он позволяет старшему немного прийти в себя и протирает глаза, расслабляя лицо, чтобы оно не было таким напряженным и зажатым. — Повеселился вчера? — Ага, — отвечает Ли хриплым голосом. Он ищет свой телефон на кровати, замечает тот на полу и сразу же тянется за ним. — Чанбин и Хенджин так долго уговаривали меня выпить с ними, и, как видишь, я выпил слишком много, — произносит он, очевидно уже жалея о содеянном. — Ты должен был быть там, тогда бы они были ко мне добрее. Думаю, я убью их рано или поздно. — Ты теперь и их друг тоже, так что никогда больше они не будут добры с тобой. Кроме того, ты пугаешь их намного больше, чем я, — смеется Джисон, наблюдая, как Минхо снимает с блокировки свой телефон и заходит в чат с Ханом. Он взрывается смехом над самим собой, по большей части будучи смущенным собственными сообщениями с опечатками. И Джисон смеется вместе с ним. Минхо показывает ему парочку снимков с прошлой ночи: где он пьет шоты в баре, ночное небо, прогулку до дома и даже фото Хенджина, уткнувшегося лицом в унитаз. Джисон тычет пальцем на последнюю, едва сдерживая смех, лишь озорно улыбаясь. — Отправь это мне, мне нужны материалы для компромата, — Минхо тоже находит это забавным и сразу же отправляет ему фотографию. Сообщение с незнакомого номера, кажется, привлекает внимание их двоих — по крайней мере, Минхо нажимает на то из чистого любопытства. Джисон успевает заметить только лишь пару слов, прежде чем старший закрывает сообщение. Мгновенно. «Хэй, это Джейми из бара, было классно…» Он кидает взгляд на Минхо, изучая лицо того на наличие какой-нибудь реакции. Но тому удается остаться спокойным и расслабленным, и Джисон не получает от него ни малейшей информации и не особо стремится расспрашивать. — Позавтракаем? — спрашивает Минхо, прочищает горло. Хан кивает, шагая следом на кухню, и ругается на старшего за то, что тот раскидал свои вещи по всей комнате Джисона, когда пришел домой. Иногда Минхо готовит на завтрак нечто грандиозное, но сегодня они оба довольствуются горячим черным кофе для энергии и миской хлопьев, чтобы хоть как-то подкрепиться. Через несколько часов Ли уходит на тренировку, что Джисон считает безумием — кто будет заниматься спортом с похмельем. Минхо говорит, что ему нужна кардиотренировка, чтобы вывести остатки алкоголя, что не кажется Хану научно обоснованным, но он не спорит. Оставшись наедине с собой, Джисон усаживается на диван и включает шоу, будучи поглощенным тем настолько, что уже через пять минут звонит Чанбину. — Доброе утро, солнышко, — шепчет он, когда Чанбин отвечает на звонок усталым мычанием. — Чего? — Могу я задать тебе вопрос, который мы никогда больше не обсудим? — Какой вопрос? — Поклянись сначала, ведь я за почти десять лет нашей дружбы уже догадался, что ты сплетничаешь обо всем с Сынмином. Ну, и с Минхо по поводу отжиманий и приседаний. — Я клянусь, — отвечает Чанбин, его голос звучит словно раскаты грома; он будто и не вставал с кровати еще. — Минхо… не встретил кого-нибудь вчера вечером? Джейми какого-нибудь? — Эм, ну, там был какой-то парень, он сидел с нами до того, как… — молчание. — А почему ты спрашиваешь? — Да просто. До того, как что? — бормочет Джисон, слишком быстро для того, чтобы это прозвучало нормально. — Перед тем, как отправиться в клуб, он предложил Минхо присоединиться. — Так… Между ними что-то было? — На наших глазах нет. — А он пошел с ним потом? Он был вдрызг пьян, я думал, что его стошнит мне на кровать. Чанбин молчит секунду. Выдыхает. Посадите его в кабину для исповедей, и он на полном серьезе спросит всех, кто будет присутствовать (но в первую очередь Джисона и Минхо), считают ли они нормальным, что два человека, которые зависят друг от друга так сильно, как Минхо и Джисон, делят постель три раза в неделю. Хан неоднократно признавался, что иногда находит зарядку для своего телефона в комнате Минхо, потому что постоянно забывает ее там. Вчера Ли признался, что ему нравится спать с Джисоном, а затем, кашлянув, чтобы скрыть покрасневшие уши, сказал, что имеет в виду совместное проживание в одной кровати. Спать, конечно, в смысле спать, без всяких других намеков. Просто спать друг с другом, как друзья. В одежде, без всего остального. Просто спать. — Нет, он был с нами, пока не засобирался домой. Он сказал, что скучает по тебе и хочет поспать, чтобы избавиться от опьянения. — О, окей. — Итак… Теперь молчит уже Джисон. — Эм, да, ну… — бормочет он, — поклянись, что никому не скажешь. Чанбин вновь клянется, что никому не скажет, и вешает трубку. Пялясь в телевизор, Джисон грызет свои губы, жует, срывая кожу. И все еще думает, не было ли у Минхо чего-то с этим Джейми. Нормальные друзья бы гадали на такой счет. Он не задумывается об этом, даже если это немного сводит его с ума. Не то чтобы это имело значение, Минхо может целоваться, трахаться и спать с кем захочет. Так что это не имеет значения. Джисон не задает вопросов, а сам Минхо эту тему не поднимает. Так что, если что-то и случилось, то вряд ли произойдет вновь. Минхо бы сказал Джисону. Определенно. Джисон не спрашивает. Но в другой раз, когда Минхо интересуется, не хотел ли бы Хан сходить выпить, парень соглашается без промедлений. Возможно, чтобы подсознательно и эгоистично отпугнуть людей, все время вися на боку у Минхо.» — »
Повиснув на кухонной стойке, Джисон с наслаждением соскальзывает на пол, чтобы немного передохнуть. Старший подходит к нему сзади и, поглаживая по спине, шепотом спрашивает, все ли в порядке, а Хан в ответ лишь кивает, а затем просит Минхо передать ему апельсиновый сок. — Ты и правда собираешься выпить еще? Ты настолько легкомысленный, что даже смешно, — фыркает Минхо. — Ага, апельсиновый сок полезен для здоровья, так что он, по сути, компенсирует водку. — Это работает не так, — говорит Минхо, удерживая в руках сок, приятный и холодный, прямиком из холодильника. Джисон на секунду прижимает его к щеке, а затем наполняет им бокал до краев. — Но не переживай. Я выпил всего три бокала, так что с тобой все еще веселый Джисон. Начинай переживать, когда я буду на пятом или шестом бокале. — Напомни мне, каким Джисоном ты будешь на пятом или шестом бокале? — Пять — слишком ласковый Джисон, шесть — рыдающий в истерике Джисон. — Да, окей, — смеется Ли. — Я больше переживал бы на шестом бокале, чем на пятом. — Пять — это тоже волнующе. В прошлый раз, когда я выпил пять стаканов, я поцеловался с Чонином. И только тогда, когда Минхо выкрикивает «Ты целовался с Чонином?» Чонин оборачивается и смотрит на Джисона, строго бормоча: «Мы никогда не целовались!» Минхо кидает взгляд на Хана, вскидывая брови. И тот делает шаг вперед, чтобы прошептать: — Это было в… эм… Думаю, в Новый год. В тот год, когда ты переехал, — мы тогда устраивали вечеринку. Мы с Чонином были на балконе, болтали, а потом поцеловались, — смеется он, и Минхо выглядит куда более удивленным, кидая еще один взгляд на Чонина. — Было ужасно: без языка, ничего сексуального. Не волнуйся, — фыркает Хан. — Но он отрицает все, утверждая, что ничего не произошло. — Ты целовался с Джисоном? — спрашивает Минхо вновь, намного громче. Чонин пугается неожиданного вопроса, оборачивается и качает головой, но, откинувшись на спинку дивана, съеживается и укрывается. — О, да ладно, — смеется Джисон, ударяя Минхо по руке. — Я и с Сынмином целовался. — И с Сынмином? — Это даже не считается, нам было всего по четырнадцать, и мы просто хотели проверить, гей ли он. Так что мы поцеловались, и это было отвратительно: наши родители сидели внизу, а сам поцелуй был неловким. И, если быть честным, мне кажется, это отбросило его на добрых десять шагов назад, поэтому он ни с кем не встречался до конца средней школы. — Не могу поверить, что ты целовался со всеми в этой комнате, — хмыкает Минхо, будто это была самая важная информация. Феликс и Хенджин выходят с балкона. — Не со всеми я целовался, — шепчет Джисон. — С Феликсом, с Хенджином и тобой я не целовался, — Хан подчеркивает, будто пытаясь сказать «из всех людей я с тобой и не целовался». Как будто это самое важное, что можно вынести из всего предложения. Они прочищают горло, почти в один голос. Джисон смотрит на Минхо и говорит ему, что это последний бокал на сегодня, так что старший может не беспокоиться о том, что тот будет целоваться с кем попало, особенно с его названным братом, раз уж это показалось Ли таким ужасным. Хан исчезает на балконе, заменяя Феликса, и начинает разговор с Чаном и Чанбином, пока Минхо устраивается в гостиной и бросает на Чонина острые взгляды. Чан и Чанбин жалуются на холод и возвращаются в квартиру, а Джисон вдыхает больше воздуха, допивая алкоголь. И только потом он заходит внутрь, устраиваясь поудобнее на диване между сидящими, и впадает в дрему. Никто ему не мешает — все понимают, что ему это необходимо. Только через час Минхо, склонившись над диваном, треплет его по щеке. Джисон открывает глаза, они все еще тяжелые, и мычит. — Думаю, Джисон, выпивший четыре бокала, — это соня, — смеется Ли. — Возможно, — бубнит тот. — Наши гости уходят, так что попрощайся и ложись в кровать. Ты явно будешь жаловаться завтра, если я разрешу тебе спать тут. — Ладно, — Джисон вытягивает руки, думая о том, как бы взбодриться. Он садится и поворачивается лицом к своим друзьям, которые уже начали обуваться. Они планируют добраться до дома на такси или другим способом, но клянутся, что слышали, как Чонин говорил, что собирается украсть велосипед, — все, что угодно, только не пешком. Джисон машет им, как только поднимается, и обходит диван, сонно бубня «пока», и те прощаются в ответ. Минхо кидает ему бутылочку воды с кухни, которую Хан принимает с благодарным кивком. Один за другим друзья уходят. Джисон остается стоять на месте, слишком уставший, чтобы двигаться. Минхо прислоняется к спинке дивана. — Не верю, что ты целовался с Чонином, — бормочет он. Джисон смеется, сильно, с неверием, словно это удивительная реакция. — Да что с тобой? Ты что, ревнуешь? — Я не ревную. Просто… удивлен. — Ты ревнуешь. — Не ревную я, — произносит Минхо, кидая взгляд на Джисона, наклонив голову. — Если ты так ревнуешь, то мог бы сказать мне. Я бы поцеловал тебя, попроси ты меня об этом. — Правда? — бормочет Минхо. — Ага, — отвечает тот. Они уже совсем близко, на расстоянии поцелуя. Джисон ничего не произносит, да и Минхо тоже. Вполне возможно, что Ли просто пытается собрать в голове слова, которые пытаются выстроиться в вопрос. А потом двери ванной комнаты открываются, и Чан матерится, не веря, что все остальные уже ушли, и бормочет о том, что они с Чанбином должны были поехать домой вместе. Он останавливается и смотрит на Джисона и Минхо: они стоят вплотную друг к другу и лишь смотрят друг на друга. Ли прочищает горло и отходит на шаг назад. — Чанбин сказал, что будет ждать тебя внизу: ему нужен был свежий воздух, — произносит Минхо Чану, и указывает на дверь. — О, окей, ладно. Увидимся? — Ага, — они оба мычат, пристальным взглядом следя за Чаном, пока тот обувается и подхватывает куртку. В квартире возникает мертвая тишина, стоит им лишь остаться одним. Джисон кидает взгляд на Минхо. Он проходит ближе и оставляет поцелуй на чужой щеке, тот, который обычно дарят друзьям. — Это чтобы ты не ревновал к Чонину, — а после он желает сладких снов и шагает в свою комнату. Часть его ждет, что Минхо пойдет следом, но этого не происходит. Джисон испытывает некоторое облегчение, прячется под одеялом и надеется, что его лицо не такое красное, как кажется.» — »
Проходит неделя, и никто из них не вспоминает ни о поцелуе в щеку, ни о других мыслях, которые, возможно, мучают их с тех пор каждый божий день. Они продолжают жить как обычно, не нарушая баланса. Джисон залетает в комнату Минхо вечером, чистя зубы, и ставит свой телефон на зарядку, которую притащил с собой в чужую спальню. — Когда ты уезжаешь завтра? — спрашивает Джисон, и его довольно плохо слышно — он все еще чистит зубы. — Около восьми, может, в восемь тридцать, — отвечает Минхо, уставившись в свой телефон. — А ты? — У нас нехватка персонала, так что мне придется работать до закрытия. Я уйду около часа и, скорее всего, буду дома только после десяти, — бормочет Джисон, выходя из комнаты. Возвращается через минуту, трясется всем телом и улыбается, будучи готовым ко сну. По дороге он выключает свет. Минхо двигается, когда Джисон забирается под одеяло, и разворачивается к младшему, из-за чего они оказываются лицом к лицу. Но Ли закрывает глаза, закидывает руку на чужую талию и бездумно играет с подолом его футболки, как он иногда делает, когда пытается заснуть. Хану интересно, осознает ли он, что делает. Джисон вставляет наушники и листает телефон, словно от этой привычки невозможно отказаться, потому что он знает, что неизбежно почувствует, как тяжелеют его веки. Это довольно странная привычка, к которой они пришли. Вот именно это все. Спросите любого, да даже Минхо и Джисона, все бы сказали, что это странно. На этой неделе они думали об этом больше, чем когда-либо прежде. Как они близки, как мимолетны их прикосновения, которым нет оправдания. Близость, которую обычно не встретишь между двумя друзьями, даже живущими вместе. Порой Джисон чувствует себя виноватым за это все, и в его животе появляется плотный комок вины, словно он отнимает Минхо у того, кто действительно заслуживает испытать это. Просто Хан смотрит на старшего, когда тот засыпает, изучает его лицо, он чувствует крепкую руку Минхо, обнимающую его, и с легким угрызением совести задается вопросом: а может он не заслужил такое? Может быть, Минхо и впрямь такой особенный. И это даже не постыдно. Позвольте высказаться кому-нибудь из их друзей, и они бы сказали, со всей уверенностью, что ни Минхо, ни Джисон ничего не делают с этим. Потому что это ведь все так очевидно. Как же Хан может кружить вокруг да около, называя Минхо своим человеком, но не быть уверенным, что все взаимно? Джисон понижает яркость телефона и замечает, как Ли смотрит на него из-за плеча. Он совершенно точно попрощался полчаса назад, и Хан был уверен, что тот уже спит. — Я же не разбудил тебя? — шепчет Джисон, доставая наушники из ушей и складывая те вместе с телефоном под подушку. — Нет, — качает головой Минхо, продолжая смотреть на Джисона. В темноте трудно определить его точную реакцию, но Хан все равно продолжает искать. Выдохнув, вероятно, готовый и сам уснуть, он придвигает свою голову ближе к голове Минхо. Оба не отводят взгляда. Минхо притягивает его к себе, рука его движется, совсем чуть-чуть, и невинно забирается под рубашку Джисона, ощущая под пальцами горячую кожу. Совсем чуть-чуть, на случай, если старшему понадобится притвориться, что это пустяк. Но это не пустяк. Это никогда не было пустяком. Минхо вытягивает вторую руку из-под головы и убирает волосы с лица Джисона, проводит большим пальцем по щеке, розовеющей даже в темноте, и спускается к губам. Это никогда не было пустяком. Невидимая черта, о которой они всегда думали, когда же они ее пересекут, осталась далеко позади. Их носы соприкасаются, и Минхо моргает. Медленно. — Да? Джисон втягивает воздух, кивая. Да. Что бы это ни значило, — да. Минхо целует его, медленно. Джисон даже не знает, ждал ли он этого втайне, но, скорее всего, ждал. Да. Чтобы Минхо притянул его к себе и поцеловал. Осторожно, словно поцелуй с Джисоном — самое деликатное дело на свете. Хан отвечает ему взаимностью, перекидывает свою ногу через чужую ногу, прижимается к его щекам, не в силах сдержать улыбку, и он уверен, что Минхо ее чувствует. Разворачиваясь, осторожно, Ли продолжает поцелуй. Его рука скромно, но целеустремленно пробегается по бедру Джисона. Тот обхватывает Минхо за шею и переплетает их ноги. Он не задумывается о том, какие последствия это может иметь, а какие — нет: сейчас их качели так же устойчивы, как и в день их знакомства. Потому что они хорошо сработались, и они оба это знают. Поцелуи превращаются из медленных и ровных в голодные и с языком. Минхо целует Джисона вдоль линии челюсти и шепчет, когда приближается к уху, что тот красивый. Слишком красив, чтобы не быть осыпанным поцелуями. Джисон жалеет, что не знал о существовании этого Минхо более двух лет назад, когда они познакомились, ведь он бы бросился на старшего в ту же секунду, как они встретились. — Думаешь, я красивый? — тихо спрашивает Джисон, и они на мгновение встречаются глазами. — Ты самый красивый, — отвечает Минхо, будучи слишком серьезным, прежде чем вновь приблизиться. Джисон приоткрывает рот, и старший целует его. Хан принимает все это с распростертыми руками, мурлычет и смеется, когда Минхо целует уголки его рта, спускается вниз по шее, посасывая, вероятно, лишь в одном месте. Они зашли слишком далеко, нет возможности для отступления. Но если Джисон и падает с небес, он рад, что Минхо сейчас в его объятиях. Уже довольно поздно, и Хан видит, насколько старший устал: их поцелуи лихорадочные и торопливые, замедляются, пока рука Минхо не прекращает пробираться под чужую футболку, пока старший не оставляет короткие поцелуи на щеках и не заваливается рядом. Джисон разворачивается, и его руки все еще вокруг шеи старшего, пока половина тела прижата к Минхо. Они целуются, еще раз, два, три… Они целуются долго, не в силах оторваться друг от друга, пока один из них не пробормотал тихое и сладкое «спокойной ночи». Все выглядит так, будто это просто обычный день. Словно они занимаются этим каждый вечер. И, возможно, завтра Минхо будет возмущаться, что Джисон снова украл одеяло, а может и нет. Может быть, завтра все будет по-другому. А может и нет.» — »
Джисон едва ли понимает, где он, когда просыпается, моргая так, словно ему нужно еще часов десять сна. Шторы закрыты, и лишь маленькие лучики света пробираются и освещают комнату. Рядом с ним, ну, или не очень рядом, стоит Минхо возле прикроватной тумбочки и роется в одном из ящиков. Он полностью одет, на нем куртка, сумка собрана. Джисон спрашивает его, что он делает, его голос хриплый от сна — он похож на глубокое ворчание. — Пытаюсь найти витамины, мне уже пора идти, — отвечает Минхо, полностью сосредоточенный. Джисон вытягивает свою руку и шлепает Ли, чтобы тот остановился. — Они в ванной. Ты стареешь и теряешь память? — стонет он, потирая глаза. — В ящике за зеркалом. — О! Спасибо, — восклицает Минхо, словно над его головой загорается лампочка. Прежде чем стремительно выйти из комнаты, он склоняется над Джисоном и прижимается своими губами к чужим, интимно и непринужденно. Поцелуй длится не больше трех секунд, после чего Минхо шепчет: — Увидимся вечером. Так, словно они делают это каждое утро. Как будто качели не начинают утяжеляться с одной стороны больше, чем с другой. В холле, стоит лишь дверям захлопнуться за спиной, Минхо замирает и устремляет взгляд в никуда. Он хватается за волосы и кидает взгляд на дверь, чувствуя себя слишком неловко. Хочет свернуться в клубок или умереть: — Я что, только что поцеловал его на прощание? Он ругает себя: если бы не опоздание, то непременно бы вернулся и поговорил с Джисоном об этом. По крайней мере, это было бы разумно. В то же время, в кровати Минхо, Джисон сканирует взглядом потолок, мягким касанием дотрагиваясь до губ. А после подскакивает на месте. Вчера все произошедшее не было плодом его фантазий, как и то, что случилось две минуты назад. Все это было настоящим, и у всего этого есть последствия. Он выскакивает из кровати, словно она была готова заглотить его и убить, шагает через всю квартиру и закрывается в собственной комнате, потому что это ведь его место. Не в комнате Минхо и, уж тем более, не в его кровати. Он понятия не имеет, какое дело ему до поцелуев с Минхо. Он уходит на работу сразу после завтрака, который приготовил старший и спрятал в холодильнике с небольшой запиской, в которой лишь имя, написанное карандашом. После Хан кричит в подушку, потому что он не уверен, что в мире существует другая реакция на такие вещи. Минхо поцеловал его на прощание! Это не было сделано сгоряча. Джисон отправляет Чану паникующее «ТРЕВОГА, ТРЕВОГА, встречаемся на работе в мой перерыв, 5 вечера. ОБЯЗАТЕЛЬНО». Он бы поговорил с Феликсом, но тот нашел бы слишком много хорошего, и Джисон не был бы уверен, что друг говорит на чистоту. Кажется, что все, что Феликс ему скажет, будет чем-то сродни сказочному финалу, где все идеально. Однако Чан мудр и стар, он точно скажет Джисону, что с этим делать. — Итак, че такое? — спрашивает Чан в 17.01. Он уже не раз бывал на работе у Джисона, и его коллеги даже глазом не моргнули, когда Бан прошел через кухню и вышел через заднюю дверь. Да, он может нарушить какие-то санитарные нормы, но никому нет до этого дела. На заднем дворе Джисон вместе с парочкой своих коллег создали отличное для отдыха место: свежий воздух и три, на грани разлома, пляжных кресла. Его коллеги приходят сюда покурить, а Джисон — для осмысления судьбоносных событий. Хан вручает Чану напиток без слов, он отлично знает, что старшему нравится. — Кое-что случилось, — шепчет он, когда Чан усаживается в одно из кресел напротив Джисон и кивает в ожидании. — Кое-что между мной и Минхо… Я… Я реально не знаю, как это объяснить. — Мгм, — Чан отпивает напиток. Он выглядит так, будто знает, что ему скажет Джисон. — Ну, вчера, я пошел… Я пошел спать в его кровать, ну… Как мы обычно делаем, — он вскидывает палец, останавливая Чана от комментирования. Это не причина его кризиса. — И я думал, что он спал, но это не так. А потом он меня поцеловал, а я его, и мы потом целовались… Много. — Вы, парни…? — Нет, до этого мы не дошли, но, возможно, если бы не было так поздно? Ему нужно было вставать очень рано сегодня. Но это все равно все слишком, — выглядит так, будто Джисон пытается найти во всем произошедшем смысл. Все это время Джисон странно сидел в своем кресле: сгорбившись и прижав руку к шее. Больше всего на свете он следил за землей. И вот он опускает обе руки, выпрямляет спину и смотрит в сторону. Пятнышко размером с монетку, яркое, прекрасного пурпурно-красного оттенка. Шепчет, почти усмехаясь: — Он поставил мне гребаный засос, поцеловал меня так, что я чуть не сошел с ума, а потом еще и поцеловал на прощание сегодня утром, когда уходил. Просто так, по-домашнему, и, блять… — Так… — Чан задыхается. Он удивлен, что это не произошло раньше. Джисон стонет, пиная землю. — Я просто… Что если мы зашли слишком далеко? Все это. Я и Минхо зашли слишком далеко, правда ведь? Я сплю в его постели, он — в моей. Я ношу его одежду, он готовит мне завтрак, и теперь он целует меня, и… — Тебе нравится это, все это, и ты не знаешь, что делать? Подтвердить в какой-то степени равносильно проигрышу. Джисон кивает, но даже то, что чувствуется правильным, сейчас ощущается неправильным. — Ну, а ты говорил с ним? — Нет, он опаздывал, когда я проснулся, и… Потом он просто поцеловал меня, что я должен был сделать? Схватить его за воротник и спросить, есть ли у него часок-другой, чтобы обсудить все это? — У тебя есть чувства к нему? — Возможно, — выдыхает Джисон, кидая взгляд на небо. Возможно — это преуменьшение, но Джисон только наполовину набрался смелости. В его мозгу сидит маленький дьяволенок, который кричит ему, что это лишь малая толика того, чего Джисон хочет на самом деле. Он хочет всего этого и в тысячу раз больше. С другой стороны, есть и другой дьявол, и он гораздо громче, и он бесится, говоря Хану, что ему нужно собрать вещи и уехать, пока он не столкнулся с Минхо и не сказал ему, что вчерашнее было ошибкой. — Знаешь… у меня есть проблема с эмоциональной близостью, близостью в целом, — шепчет Джисон. — Я не думаю, что я могу вспомнить момент, когда я был настолько близок с человеком, как это происходит с Минхо. Именно эмоционально. Меня всегда устраивало быть его другом, но я очень, очень боюсь, что мы перешли границы, — продолжает он. — Я ни с кем так не целовался, ну, годы, и я бы не хотел целовать кого-то, кроме него. Если быть честным. Но что если он не… не чувствует того же? Когда мы встретились, он сказал мне, что не заинтересован в отношениях. Ох, посади Чана в исповедальную будку, он бы только и делал, что вздыхал. — Люди меняются, Джисон, так почему Минхо не может захотеть встречаться с кем-то? Прошло два года. Кроме того, ты нравишься ему намного больше, чем думаешь, — смеется Чан, скорее для того, чтобы поднять настроение. — Было, на самом деле, довольно раздражающе, особенно в последний год, наблюдать за вами двумя, отказывающимися признаваться себе или друг другу. Признаваться, что вы влюблены друг в друга. — А? — Ты пишешь о нем песни и даже не знаешь об этом. Он говорит о тебе, когда тебя нет рядом, так, будто он умрет, если твой образ покинет его разум, — Чан кидает на Джисона взгляд, улыбаясь. Хан кивает, и тут из двери выглядывает его коллега. Он смотрит на Джисона, бормочет что-то о ситуации и о том, что он им нужен. Тот вздыхает и кивает. Долг зовет. Как будто весь его мир не перевернулся с ног на голову за один день. — Все в порядке, — обещает Чан, заходя вместе с ним внутрь. — Просто позвони, если все полетит в тартарары. Этого не случится, но на случай, если тебе нужна будет поддержка, я буду на связи. И думай обо всем с оптимизмом: если твое сердце будет разбито, то, возможно, ты напишешь песню, которая поможет нам влететь в топы Billboard. — Спасибо, — бормочет Джисон, ему не нужно было представлять, как все вокруг полыхает огнем. Как будто он и так не представлял, что все пойдет не так. Но все же успокаивает то, что он может поговорить с Чаном. Черт возьми, если все и впрямь пойдет, так сказать, не так, как надо, он должен признать: у него будет отличный материал для сочинения, люди любят душераздирающие песни больше, чем любовь.» — »
Джисон собирается поговорить с Минхо сразу же, как придет домой. В голове у него все по-взрослому: он может представить, как сядет с Минхо и по-настоящему поговорит об этом. Как два взрослых человека. Но когда он приходит домой, он потный, уставший, и на его рабочую рубашку пролилось в общей сложности четыре чашки кофе. Он чувствует, как кофе впитывается в его кожу. Поэтому он сразу же направляется из своей комнаты в ванную, чтобы принять душ, и оттирается до тех пор, пока его кожа не краснеет и на ней не останется ни единого следа после работы. Ему это было необходимо, очень необходимо. Когда он выходит из ванной, двери в комнату Минхо закрыты — обычно это значит, что он очень сфокусирован на работе или что он лег спать. Обычно, Джисона это не особо волнует. Он уважает Минхо настолько, что стучит в закрытую дверь, но если тот уже лег спать, Хан просто забирается в кровать вместе с ним. Если Минхо полностью погружен в работу, Джисон обычно сидит рядом с ним или в его постели, занимаясь своими делами. Он быстро решает, что сегодня это неразумно. По крайней мере, он решает, что слишком нервничает, чтобы говорить о произошедшем, хотя и хочет, так что он сохраняет спокойствие и сразу уходит в свою комнату. Может быть, завтра. Вместо того чтобы постучаться к Минхо, он думает, какой фильм лучше всего поможет ему отвлечься от бесконечной суматохи «что» и «что если». Выбрать романтическую комедию было удачным решением, что Джисон подмечает уже спустя пятнадцать минут, когда он наконец может представить, как главные герои сходятся и живут долго и счастливо в стандартном ромкоме. Он вздыхает и прикусывает крышку от бутылки с водой. Может, ему стоит пробежаться и избавиться от избытка энергии, которая заставляет его прыгать по стенам. Но у него все еще болят ноги от того, что он работал стоя, он даже не может представить, что у него хватит сил принять душ после пробежки, и, если честно, в последний раз, когда он выходил на пробежку, ему казалось, что его сердце разорвется через полторы мили. Вместо этого он ставит фильм на паузу — все равно Хан видит пошлый сюжет насквозь. Он потягивается, издает усталый стон и крепче сжимает бутылку. В другой части квартиры Минхо сидит в своей комнате и занимается бог знает чем. Джисон не проронил ни слова с самого утра. Вот уже более двенадцати часов в его голове крутится образ Минхо, который склоняется над ним, закрывает глаза и прижимается своими розовыми губами к его губам. «Вода», — думает он, ему нужна вода. Он делает вдох, как будто в комнате не душно и не ощущается нехватка кислорода с все больше. Он отходит к окну и распахивает его настежь, чуть высовывая лицо наружу, — холодный воздух бьет в лицо, и это приятно. Когда Джисон открывает двери спальни, он не ожидает, что Минхо будет стоять на пороге в мертвой тишине, с поднятой рукой, будто он хотел постучать, и такой же удивленный увидеть Джисона. Хан кричит и делает шаг назад. — Господи! Как долго ты тут стоишь? — выдыхает он, хватаясь за грудь. Приятно осознавать, что в ситуации жизни и смерти для Джисона не существует ни борьбы, ни бегства, а сердечный приступ и смерть — это выход. — Около двух секунд, — говорит Минхо, опуская руку. Две секунды легко можно воспринять как пять минут. Или что-то в этом роде. — Ты в порядке? — Да, да… Просто хотел узнать, все ли в порядке на работе и как прошел твой день. Эм, я забыл написать тебе, что оставил ужин в холодильнике, на случай, если ты был, хм, голодным, — шепчет тот. — Спасибо, — бубнит Джисон, устремляя взгляд в пол. Как два идиота, они стоят по обе стороны порога комнаты Джисона. Ничего не делают, ничего не говорят, обо всем думают. Просто дайте кому-нибудь из них время собраться с мыслями. — Мне жаль за прошлую ночь и это утро, — наконец говорит Минхо. — Это было… Я не знаю. — Все окей, — кивает Джисон. — Все это, — он более уверен в себе. Говоря эти слова, Хан как бы хочет сказать, что все в порядке, и если бы это случилось снова, Джисон, наверное, растаял бы от счастья. Или что-то в этом роде. — Это не было странно? — А ты думаешь, что было странно? — спрашивает Джисон, играясь с пальцами, пытаясь оторвать кусочек кутикулы, и грызя губу. — Я не думаю, что это было странным, учитывая, ну, все. Минхо смотрит на него, дожидаясь, пока у Джисона хватит смелости посмотреть в ответ. — Ну, в плане, — Хан прочищает горло, — если это было странно, то тебе не кажется странным, что мы делили кровать на двоих на протяжении года? Ну, вдобавок ко всему прочему. — Я не знаю, — говорит Минхо, желая продолжить мысль с «Я так не думаю. Возможно». — Я не говорю, что мне не понравилось, — Джисон задыхается: — Мне все это нравится, но… ты никогда не задумывался, не заходим ли мы с этим слишком далеко? Ревность, интимность и домашний уют. Поцелуи, словно они — верхушка айсберга. — Мне тоже это нравится, — Минхо смотрит на Джисона так, словно заглядывает в душу. — Все, — важная деталь. — Мы слишком далеко зашли, если мы делаем то, что не должны делать. Но если нам обоим это нравится… и мы не делаем ничего плохого, — сглатывает он. — То это не странно, — заканчивает Джисон. Минхо выдыхает и расплывается в смущенной улыбке. Джисон любуется им, такого выражения на лице старшего он не видел, кажется, никогда. Ли сканирует парня и делает шаг в комнату Джисона. Официально здесь, за той глупой чертой, которую они оба всегда так тайно боялись переступить, за той чертой, которую они переступили несколько месяцев назад, все было не так уж плохо. Качели снова находятся в идеальном равновесии, если оно вообще когда-либо было нарушено. Мир не горит в огне, и зайти слишком далеко можно только в том случае, если ты делаешь то, что не должен. Но Минхо и Джисон? Они всегда были созданы друг для друга, всегда были на одной волне, так или иначе. Они никогда, никогда не переступали черту, которую не должны были переступать. — Это я сделал? — спрашивает Минхо, наклоняя голову Джисона пальцами. Хан закатывает глаза. — Нет, между бездумными поцелуями с тобой и работой, я нашел кое-кого, кто поставил бы мне засос. — Я целовал тебя бездумно? — едва ли не смеется Ли. — Да, — кивает Джисон, гадая, то ли он подсознательно придвинулся ближе к Минхо, пока они разговаривали, то ли они так и стояли все это время, практически нос к носу. — Но это было всего лишь девять баллов из десяти. — О, правда? И что, как ты думаешь, повлияло на этот один балл? — Ну, для начала ты меня удивил. Было бы куда лучше, если бы наш первый поцелуй был чуть более романтичным. Второе, ты целовал меня, когда тебе буквально надо было вставать в семь утра, и мы не могли продолжить до самого утра. Минхо смеется над ним, и Джисон легко ударяет его по груди сжатым кулаком — по сути, никакой боли. А потом его рука остается на месте, разворачивается плашмя, и он чувствует, как сердце Минхо бьется в ребрах со скоростью тысяча миль в секунду. Каменное выражение лица или нет, но сердце никогда не лжет. Ли обхватывает ладонями щеки младшего, поглаживая большими пальцами кожу, и смотрит на него. Он наклоняется и шепчет, приникая губами к уху Джисона. — Мне завтра не нужно вставать рано. Настало его время смеяться, но не над Минхо, а просто над ситуацией. Он обхватывает шею парня и проводит рукой по волосам на затылке. Как по расписанию, как будто это было написано на звездах с сотворения мира, Минхо снова целует Джисона. Вчера было видно, что старший тоже этого хочет, как будто он не может остановиться, просто сходит с ума от своих чувств. Теперь же Минхо словно знает, что все будет иметь смысл, что так и должно было случиться, когда они встретились два года назад в переполненном кафе и пожали друг другу руки, чтобы стать соседями по квартире. Как будто каждый совместный ужин и хихиканье, разносившееся по стенам, каждая ночь, когда Минхо прижимался к спине Джисона, обнимая его за талию, были лишь шагом на пути к этому. Ну, или до вчерашнего дня, когда они оба были немного удивлены, что наконец-то сломались. Но к этому моменту — особенно. Минхо обхватил Джисона за талию, обнял его так крепко, что их сердца забились синхронно, и они почувствовали, как кровь прилила к щекам и ушам. — Мм, Минхо, — бормочет Джисон прямо в чужие губы, чувствуя нехватку воздуха. — Я не говорю, что мне это не нравится, — указывает он на себя и парня, — но это все… правда? — Думаешь, что ты спишь? — хихикает Минхо, его нос касается носа Джисона, а после он вновь его целует. — Нет, — смеется Хан. — Я просто спрашиваю, не хочешь ли ты со мной встречаться? Или это просто скука, или отсутствие возможности присунуть свой член? Они осторожно подходят к кровати Джисона, и когда ноги младшего упираются в кровать, он слегка отпускает Минхо и садится. Тот опускается перед Ханом на колени, смотрит на него с благоговением, целеустремленно убирая пальцем волосы с чужого лица. — Для начала, у меня нет проблемы с моим членом, и если бы я хотел, то… Но, ты типа заполонил весь мой мозг в последнее время. Во-вторых, мне не скучно. Не думай обо мне так низко, — строго произносит он. — Ты бы хотел сходить со мной на свидание? Скажи это, и я сделаю. Я даже куплю тебе кольцо завтра и сделаю предложение, если ты этого хочешь. — Романтично. — Знаю, не теряй сознание. Джисон стонет, хихикая. Возможно, ему стоит переспросить, реально ли это, ведь не исключено, что ему все это снится. Он откидывается на спинку кровати и полностью переворачивается в постели. Минхо удивленно смотрит на него, на место, которое Хан для него освободил, приглашает, и, ну конечно же, он приглашает старшего лечь рядом с ним. — Я смотрю глупый ромком, и он настолько предсказуем, что даже смешно. Хочешь досмотреть со мной? — спрашивает Джисон, когда Минхо укладывается рядом. Хан подхватывает компьютер, устраивая тот на чужих бедрах, и устраивается рядом. — Не волнуйся, главные герои со стопроцентной вероятностью будут вместе. — Определенно, — кивает Минхо. Он улыбается, придвигаясь ближе, и спрашивает о еще одном поцелуе. В то время как герои проходят через все стадии стандартного ромкома — влюбляются, не понимают этого, ужасно ссорятся, целуются и мирятся, чтобы в итоге оказаться вместе, — Джисон осторожно кладет руки на щеки Минхо, поглаживая их во время поцелуя. Завтра, если кто-то спросит, он поклянется, что они не расставались. Лишь лежали потные и немного возбужденные, как подростки, пока солнце не заглянуло за горизонт, освещая комнату Джисона, в которой нет штор. Минхо такой красивый, а Хан просто смотрит на него. Боже, Чан был прав, как он мог так долго не понимать этого? Как он мог не упасть на колени, как только встретил Минхо, словно тот был богом, созданным для того, чтобы им восхищались? Как он мог не понимать, что Минхо не чувствует того же? Он всегда знал, что старший относится к нему не так, как другие их друзья. Их отношения всегда строились на балансе, нежных разговорах и просмотре фильмов, чтобы полюбоваться романтикой или посмеяться над главными героями. Джисон прижимается к щеке Минхо и целует его. Полусонный Ли возвращает поцелуй и спрашивает, устало и невнятно, что Хан хочет сделать на их первом свидании. Смеясь, младший предлагает прокатиться по городу на лошадях и карете, а может, устроить поздний завтрак, чтобы потом Минхо приготовил ему ужин и зажег свечи — как будто они никогда не делали этого раньше. Ли говорит, что подарит ему все это, и Джисон визжит, только подумав об этом. — Не воруй одеяло, — шепчет Минхо в чужое ухо, когда они оба уже на грани провалиться в сон, а после обхватывает талию Джисона ладонью и притягивает к себе. Где-то в комнате Хана стоит призрачная фигура Сынмина, скрестив руки, и наблюдает за ними. Он сердито бормочет о ромкоме с предсказуемым сюжетом и о том, что в конце концов герои сойдутся, как все и предполагали.