Люди все вокруг прогнили, Остался лишь запах гнили. Чтобы мне не видеть боли, Этой черной-черной злобы. Я закрою свою дверь, Отключу все телефоны, И уткнусь лицом в постель, Что б найти свою мечту.
Много времени спустя.
Широко зевнув, Эдди оглянулся. Спина отвратительно болела, сгорбившись над столом. Рядом бушевали, что-то копошились разного рода твари, извиваясь своими щупальцами, лапами, и ещё, бог пойми, чем. Брок более не обращал на это внимание, смотрел на существ рядом спокойно, не боясь чего-то резкого и неожиданного, как смерть, что эти самые щупальца задушат его. Они…стали ему семьей. Все эти инопланетные выродки со своих планет, как он сам. Буквально изгнанные, непринятые. Они стали едины с ними в этом. Они. Эдди стал беспокойно часто говорить так, когда делает что-то. То ужасное божье творение, что он встретил на Космическом ковчеге — оно теперь с ним. Даже больше, они теперь почти один организм, близки так интимно, что даже стыдно порой смотреть друг другу в глаза. После той судьбоносной встречи его жизнь перестала быть похожей сама на себя: вечные полёты, битвы с врагами (они всегда будут разные), и дружная космическая семья. И, черт возьми, Брок действительно счастлив сейчас. Даже если он порой скучает по родной планете, по бывшим-съеденным им же коллегам, он понимает, что всё это было совсем не зря. Про последних… Они совсем не заслужили этого, и Эдди прекрасно понимает это. Но, по другому было нельзя. Им бы пришлось сделать то же самое с ним, тут уж кто первый и кто сильнее хочет жить. Да и было вполне честно, двое против двух, пусть даже если один был заключен чужой плотью и волей. — Веном, не тыкайся. Ты же видишь — я работаю. — бурчит мужчина, хлопая несильно по шаловливым липучим хваталкам, которые уже заприметили стащить пару листочков. Спустя время прекратились и ссоры, тревога, на которую они были обречены в самом начале. Странно так подумать. Его никогда родители не готовили к отношениям с пришельцем, особенно с кровожадным, который так и любит влюбленно поглядеть на парочку его органов. Да и потом, конечно, выяснилось, что Веном совсем не такой страшный, каким пытался казаться. Милая, добродушная липучка, которая и притащила других членов «Семьи» к ним на борт. Ему было жалко их, он хотел их спасти. Брок не винит его в этой мягкотелости, но иногда Броку приходится почти на коленях просить своего симбиота сражаться против очередных пиратов. — Их ты уже не спасешь, но сможешь угробить нас, если не убьёшь этих засранцев! — говорил ему Эдди. — Наверняка, не все они мерзавцы, признаю. Однако, ради защиты надо убивать. Веном, пожалуйста. Эдди всегда защищал свою семью. Будь то их потасовки между собой, будь то агрессивно настроенные посторонние. Они бывало высаживались на парочке планет, где среда для Эдди была чуть менее, чем ядовита. Любой спор, драка — Эдди тут как тут, и уже к сожалению Венома, Брок совсем не планировал сюсюкаться с нападавшими, даже если в конце концов узнавалось, что они были жертвами. — Ну чего ты там возишься? — не выдерживает Эдди шуршания за спиной. Веном все-таки стащил листки. — А ну-ка не смотри! Повернешься — глаза выколю. — слышится низкое рычание пришельца сзади. Человек усмехается, понимая, что этот добряк никогда не пойдет на такое, но на всякий случай, чтобы не травмировать свою нервную систему, попросил переместиться и не мешать. Его послушали без особых упертостей. У них возникали проблемы насчет питания. К сожалению, людям оказалось много нельзя, по сравнению с его всеядной семьей. Они высматривают определенные травы, животных, лишь бы их хрупкий «родственник» не почувствовал себя плохо. Один раз с ним такое произошло, пусть и совсем не из-за еды. Банальная простуда, но его каждый облепил безграничной заботой, желая помочь, как только могут. Один даже решил не есть, когда узнал, что в его еде есть немного полезных элементов для Эдди. Было очень…трогательно и жалко. Ему не нравится чувствовать себя хуже остальных, слабее. Но то, что его семья готова защищать его до самого конца, это скрежет ему сердце. Он их бесконечно любит и ценит. Брок сидит над бумагами ещё несколько часов, после чего предпринимает решение размяться. Задница стала по настоящему квадратной, а кости, словно уже стали срастаться в этом положении. Венома не слышно и не видно. Он мог вытягиваться до удивительных размеров, особенно после того, как стал стабильно много кушать, набирая массу. Веном порой замирал невероятно тяжелым комком в груди, от чего Эдвард не может подняться с постели. Он уходит в зал, оглядывая изменившийся корабль за прошедшее время. Чего стоят те же когда-то синие холодные контуры, они заменились на ярко-красные, согревая одним только взглядом на коридоры. Это будто и не их старый корабль, а что-то чужое, инопланетное. Эти мысли Эдди отбрасывает. На него часто обижаются другие, когда он их называет пришельцами. Он тоже таким считается, если смотреть с их стороны. Заходит в старый спортивный зал, наполненный все теми же тренажерами. Привязывает себя ремнями и бежит. В голову плывут не самые приятные воспоминания, за несколько часов до их с Веномом контакта. Это ощущалось болезненно, слишком страшно и липко. Но, зато сейчас, всегда открытая связь ощущалась шелковым одеялом, обволакивающая их тела бережно, сплетая нервы воедино. Тем ни менее, как бы то радужно не звучало, вся его жизнь. Ему кажется в последнее время слишком настойчиво, что за ним кто-то наблюдает. Этот кто-то вгрызается в спину своим взглядом, режет без ножа, но как Эдди бежит все осматривать — никого не оказывается по близости. Он мог бы списать всё это на паранойю, если бы Веном тоже это не чувствовал. К их сожалению, остальные члены небольшого альянса не разделяли этого чувства. Они в последнее время, как на иголках. Начали ссориться, непонятный противный страх будит их по «ночам». Эдди выдыхает, останавливаясь на беговой дорожке. С такими мыслями он не может позаниматься в полной мере, но такого достаточно, чтобы вернуться к своей работе дальше. Он просто будет надеяться, что чуткий Веном не успел зацепить горькую нотку этих самых мыслей. Путь назад не занимает много времени. Многие расходятся по своим норкам, где предпочитают отдыхать и спокойно спать. Веном всё ещё творил что-то вдали ото всех, что-то откидывал, что-то бурчал и рычал. От него веяло что-то непонятное, Эдди даже не мог сравнить это ощущение. Странная смесь замешательства, недовольства и предвкушения. Но, полюбопытствовать ему не дают — подглядывание сразу заметили, отгоняя Брока «кыш-кыш». Приходится вернуться к своим не особо интересным занятиям. К концу невероятно долгого дня Веном всё-таки соизволил что-либо сказать по поводу своего поведения, однако всего лишь два слова: «Закрой глаза». Приходится выполнить, отодвигаясь подальше от стола. Снова какое-то шуршание, передвижение гладкого холодноватого тела симбиота через его плечо, касаясь шеи, от чего по спине бегут стыдливые приятные мурашки. — Готово! — радостно рокочет существо, искривляя пасть в подобии улыбки, привыкший к подобным знакам от Эдварда. Человек обеспокоенно, с легким румянцем на щеках, открывает глаза. Сначала смотрит в эти большущие глаза, напоминающие лунные камни, то на клыки, торчащие в разные стороны, которые должны устрашать. — Ну, вниз посмотри, Эдди! Ну, вниз. — хмурится Веном, мотая башкой вниз, чтобы глупенький человечишка посмотрел туда, куда нужно. Ух уж это ограниченное зрительное человеческое поле! Опуская голову, Брок замирает. Сердце застучало быстрее, а чувство, что его сейчас разорвет изнутри заполнило всё его тело, даже передаваясь потоком по связи Веному. Человек поддается смеху, прикрывая рот рукой. — Божечки, Веном! Кто тебе рассказал об этом? — тонкие ленточки-щупы держали раскладную сердечную валентинку, внутри было много пожеланий, много слов нежности, но таким корявым почерком, что их Эдди еле разбирал. Забирая этот подарок себе в руки, Брок охает, осматривая сию валентинку со всех сторон. — Я увидел это в твоих воспоминаниях… Ты пару дней назад думал об этом, правда я не совсем понял название вашего праздника. Валентин не имеет ничего общего с тем, чего вы ожидаете увидеть в этот день. — начинает свой рассказ симбиот. — И, я не думаю, что сегодня именно этот день. Кажется, и ты тоже. Но, я думаю, можно отметить этот день сегодня и не забывать отметить в следующем. Эдди завороженно слушает, прижимая к груди открытку. Симбиот выглядел невинно, смущенно, совсем не понимающий своих же чувств. Они никогда не признавались друг другу в любви, никогда не говорили о том, что думают друг о друге и чего хотят, но эта нежность между ними плескалась, словно волны черного моря. Они ластились к друг к другу без стеснения, позволяя другому ухаживать за другим. Глаза слёзно заблестели. Кажется, он совсем скоро накинется на него и зацелует каждую хваталку, каждую щелочку челюсти, каждый зубик, пусть и будет резаться о них, глазки и язык. Грудь переполнена невероятной страстной нежностью, ноги подкашиваются, а пружина внизу живота закрутилась сильнее обычного. — И я тебя люблю, Веном. — горячо выдыхает человек, обхватывая черную гладкую голову и прижимая к себе. Лава внутри него обжигала и холодом, и жаром, заставляя дрожать. Симбиот молчит, осмысливая каждую мысль, каждое чувство внутри своего человека, терпя прилив горячей нежности от с виду грозного мужика, облепливая его в ответ своим телом, сливаясь частями с ним, проникая сквозь одежду и кожу иглами в самое нутро. — Я не знаю, что это, Эдди. Но, если всё это — любовь, то я тоже… люблю тебя. Ему всё-таки приходится терпеть атаку поцелуями, изворачиваясь, чтобы его не попытались укусить, как в прошлый раз. Люди иногда так похожи на животных, вымещают свои эмоции укусами! Веном давится возмущениями, а окрыленный Брок и не замечал родного бульканья.