***
Чимин едва уловимо стонет, пытаясь пошевелиться хотя бы самую малость. У него болит абсолютно всё. Голова свинцовая, и он уверен, что приложился ей об какую-нибудь стену. Горло саднит так сильно, что даже хрипы даются с трудом. Во рту привкус чего-то кислого и тошнотворного, от чего он хмурится и облизывает изрядно засохшие губы. Пиздец. Ему вот вообще не смешно. Если так плохо сейчас, то что будет через пять лет, когда ему стукнет тридцатник. Он хнычет и шевелит ногами, распахивая свои узенькие глазки, не лишенные жемчужного блеска. Жжение, зуд и что-то явно вязкое липнет на зрачки, и Мини моргает через силу, лишь бы не откинуться на подушки вновь. Что поделать, если они с подружками любят бахнуть по вкусному коктейлю, либо по парочке… Ну в крайнем, очень крайнем случае, несколько бутылочек. И этот крайний случай у него почти каждый день. Чимин обводит потолок взглядом, и скосив и так перекошенные глаза на окно, ужасается. Мозг хоть и работает медленно, но он отчетливо помнит их с Хосоком люкс, и малыш даже успел сделал пару фоточек у окна, любуясь видом. Сейчас, конечно, вид не менее роскошный, но сука, не из его номера. Паника нарастает с бешеной скоростью, и даже несмотря на боль в теле, он вскакивает с кровати, шумно дыша. Здесь вообще всё другое. У него не было в номере золотой люстры, и уж точно не было аквариума с лобстерами. Чимин бы порадовался за свое местонахождение, и даже с удовольствием пожил бы здесь с каким-нибудь горячим мужчиной, но не сейчас. В памяти дыра. Мини боязливо подходит к зеркалу и давится самым диким вздохом, разглядывая свой внешний вид. Он в одних кружевных трусиках и уж точно не своей футболке, в которой он может утонуть. Лицо отдельный пиздец. Все вчерашние блестки, которые, по идее, должны были быть стойкими и держаться на веках, почему-то под глазами и на скулах. Тушь вымазала брови, и Чимин, хоть убей, не понимает, как такое вообще возможно. Мини хочет зареветь, а ещё больше провалиться сквозь землю вот прям в этот самый момент. Он обнимает себя за плечи, чувствуя мерзкий озноб и похмелье, но нащупав что-то засохшее, приглядывается … Блять. Сука, ну не может же быть такого. Крошка правда надеется, что это кусочек косметики, а не собственная рвота. Стон раздирает элитный номер, и от всей иронии, из горла вырывается идиотский смех. Чимин держится за голову, стараясь хоть что-то вспомнить. Хоть чуть-чуть. Совсем крошечное. Малыш ощущает себя полнейшим недоразумением, который дорвался до той самой белочки, — такой прыгучей и с милыми набитыми щечками — кричащей «приплыли». Мягкое слово для характеристики данного инцидента. Отнюдь не «приплыли», а скорее «провалились», «погрязали», либо же, на худой конец «проебались». Подавляя панику и страшные фантазии, Мини видит своё маленькое платьишко на переносной вешалке, кем-то заботливо разглаженное и по аромату — постиранное. Эта мелочь приятно бьется в груди, и если отбросить все иные факты обстоятельства, он хотел бы проснуться с ласковым шлейфом от парфюма мужчины, с которым занялся бы ленивым сексом, а после, искупавшись в душистой ванне и позавтракав тем самым лобстером, поехал рассекать ночные пейзажи Вегаса, целуясь до беспамятства на светофорах. Ох, какие мечты. — Ты уже проснулся? — мурчащий голос окутывает тишину номера, заставляя Чимини мелко вздрогнуть, и развернувшись, выпасть в осадок, успокаивая разбушевавшиеся органы. Цепкий взгляд скользит по крошечному тельцу, но задерживается лишь на лице, и подарив улыбку, не насмехающуюся с утреннего внешнего вида, а наоборот, нежную и ласковую, говорит. — Я принес завтрак, ты должно быть голоден, — и не дождавшись какого-либо ответа, вздохнул и развернулся к небольшому островку кухни. — Чистая одежда в душевой, — кинул он через плечо, выгружая из пакетов контейнеры. Кивнув болванчиком и испустив легкий вздох, Чимин побрел в душ, совершенно ничего не понимая. На шикарной столешнице раковины стояло всё самое нужное: крема, одноразовый набор пасты и зубной щетки, умывалка… Потупив взгляд, Мини постарался взять себя в руки, и с брезгливым выражением лица, начал устранять бардак на своей мордашке. Внезапный стыд обласкал щеки, делая их слишком теплыми. Какой ужас… Тот пазл, который складывается в больной головушке — слишком пугающий. Точнее не так, скорее отсутствие каких-либо воспоминания — это страшно. Чимини намыливает тело гелем, проходя мочалкой по всем участкам кожи до красноты. Ему так неуютно на данный момент. Он наверняка переспал с этим мужчиной, но беда даже не в этом, а в ситуации в целом. Мини, конечно, рад, что незнакомец оказался чертовски горячим, и он уверен, будь они в другой ситуации, — природное кокетство приняло бы на себя всю ответственность, заполучая этот клад в свои готовые ручки. Чимину трудно прийти в себя и осмыслить всё это. Получается, что он сейчас принимает горячий душ в, по всей видимости, президентском номере, совершенно потерянный и не понимающий ничего, а там, за дверью, стоит мужчина его мечты и готовит ему, Мини, завтрак… Всё походит на один большой розыгрыш. Хочется истерично смеяться. Перед глазами всплывает крепкая, высокая фигура, маняще улыбающаяся и, словно умиленно воспринимала сбитого с толку малышку, как нечто милое и невинное. От этих мыслей по коже играет рябь мурашек, пуская жаркие импульсы по телу. Чимин поскуливает еле слышно, сжимая свои пухлые бедра. Блять, почему он ничего не помнит? С таким мужчиной секс наверняка был чертовски хорошим. Не позволяя мыслям разгуляться, он выключает на электронной таблице подачу воды, и нежно обтерев тело, красуется перед зеркалом. Ладно, раз ситуацию уже не исправить, можно и просто воспользоваться шансом хорошо провести утро. Он, весь такой румяно-нежный, надевает чистое белье и комплект шелковой пижамы перламутрового оттенка, и просушив персиковые волосы, выбегает из ванной комнаты, ступая на аппетитный аромат. — Выпей, — низкий бархат немного пугает, но с заботливой строгостью протягивает Мини бокал с чем-то шипучим, видимо от похмелья. Чимин пьет залпом, наслаждаясь прохладой, стекающей по стенкам горла, и отставив стакан на столешницу, выдыхает. — Спасибо, — малыш звучит совсем робко, а румянец на щеках делает его еще меньше, по сравнению с мужчиной. — Ты помнишь что-нибудь? Сердце пропускает щекочущий удар, а в голове вновь сплошная пустота. Его так кроет лишь от одного голоса этого шикарного незнакомца, а вопрос звучит лукаво-приторно, что всё в одно мгновение меркнет. Хоть бы он не останавливался, а говорил, говорил, говорил. А лучше прорычал, надменно низко переходя на шепот, прикусывая тонкую шею… — Нет, — сипит Мини, стискивая коленки вместе. Острая ухмылка терзает все клеточки тела, и мужчина, понятливо кивнув, вздыхает. — Ладно, — он указывает Чимину на приятно пахнущую миску супа, и малыш, суетливо присев, начинает есть, довольно мыча и жмурясь. — Я Мин Юнги, — он садится напротив, длинными пальцами окольцовывая дымящуюся чашку. — А я… — Чимин, — хмыкает Юнги, и увидев непонимание в чужих глазах, окутывает кухню нежным смехом. — Ты многое вчера рассказал. Мини давится супом. Щеки вмиг теплеют, и он, в неверии распахивает глаза, пухленьким пальчиком указывая на себя. — Я? Мин очаровательно мотает головой, откладывая в сторону чашку, и кончиками пальцев протягивает Чимину салфетку. — Ну, теперь я знаю пароль от твоей банковской карточки, сколько тебе лет, какое мороженое ты ненавидишь, ох… а что меня поразило… — Юнги улыбается. — Ты готов расплакаться, если увидишь низкие цены в любимом магазине, потому что считаешь, что его обесценили, ещё… — Всё! — прошипел Мини, не в силах слушать это дальше. Стыдоба.***
Мин Юнги оказался чертовски горячим. Чимин ощутил себя фарфоровой куколкой, находясь с ним так близко. Та забота и легкость, с которой он относился к Мини, делала его таким очаровательным и мужественным, что у младшего пустела голова, а коленки дрожали. Как оказалось, Юнги тридцать пять и он владелец этого самого отеля, а в казино забрел лишь из-за скуки, желая развеяться и, заодно проверить качество работы сотрудников. Абсолютно всё напоминало малышке какой-то сериал, и как же это ахуенно — оказаться в главной роли. Воспоминания вернулись частично. Какие-то благодаря друзьям, которым Мини в быстром темпе начал названивать, а всё остальное изложил Юнги, не переставая улыбаться. Получилось всё дико ненормально. Пока Джин проигрывал деньги будущего мужа, Хосок повздорил с Джастином, и расстроенный ушел в номер, оставляя пьяных в дребезги Тэхёна и Чимина одних. Те не переставали пить, и в какой-то момент Киму стало ужасно плохо, и он побежал в их номер с Джином. В то время и познакомились Мин и Пак. Младший громко хныкал от досады, а Юнги решил познакомиться, но в итоге успокаивал крошку, который повис у него на плечах и не хотел уходить в номер, а желал остаться с таким горячим мужчиной. — Ты пытался меня изнасиловать, — цокнул Юнги, заканчивая короткий рассказ. Мини сидел с красными ушами, весь покрывшийся липкими мурашки от стыда и отчаяния. Так опозориться перед таким мужчиной… — Боже… мы? — прошептал он еле слышно, но Юнги уловил, и поспешил замотать головой. — Нет, ничего не было, — заверил он, растягивая лукавую ухмылку. Чимин отчаянно вздохнул, проклиная своё существование. Он смирился бы с одноразовым сексом, которые принимал и раньше, но оказаться в такой ситуации, где ты совершенно невменяемый, так ещё и приставучий — это выше его сил. Всё как-то накатило одним махом, и проблема даже не в дикой и яркой на приключения, ночи, а во всех ощущениях. Так хотелось быть просто нужным и важным, а угодить в пучину неприятных флешбеков заставляет почувствовать себя ничтожным и ни на что негодным. Горячие слезы потекли из глаз, выпуская громкий всхлип наружу. Мини зажмурился, вымученно простонав. Всё было бы прекраснее, не будь Юнги таким красивым и приятным мужчиной. Он для Чимина и супчик купил, и таблеточку дал, платьице на вешалку повесил… Такой добрый и очаровательный, и Мини, который ещё недавно был вымазан в собственной рвоте и с отвратительным перегаром… Ну почему всё так происходит? Юнги нахмурился, а потом, распахнув глаза, встал с места, за пару шагов подлетая к плачущему крохе. Он и не думал, что рассказывая о самой запоминающейся для него ночи, причем во всех смыслах, подведет мальчишку к громкому рыданию. Ему по-настоящему было весело от всей ситуации, и главное не в плохом смысле, далеко нет, а наоборот. За всю свою жизнь он не встречал более прекрасного человека, чем Мини. Такой молодой, озорной, не лишенный красоты и сексуальности. Когда он наведался в Казино и увидел этого малыша, у него не осталось сил просто наблюдать, а хотелось приблизиться и стать частью маленького мирка. Свет по залу блуждал приглушенный, а музыка навевала умиротворение, и когда взглянув в осоловелые бусины янтарных глазок, его сердце задрожало от мимолетного удара о ребра, и долгожданное тепло разлилось по телу. Всё, чего он хотел — это держать Чимина в своих ладонях, даря самую искреннюю преданность. Что это было, Юнги боялся произнести вслух настолько поспешно, но все его мысли вмиг померкли, а ледяная оболочка дала явный треск, впуская лучи горячего солнца. Он не хотел пользоваться Чимином. Такой пьяненький и румяный, он больше напоминал потерянного котёнка, которого, как оказалось, действительно оставили одного. Что Мини горячий и желанный, понятно стало сразу, но собрав всю волю в кулак и довольствуясь здравым рассудком, он подхватил хихикающего малыша на руки, поднимаясь к своему номеру. За это время он многое узнал, хохотал громко и от всей души, как никогда раньше. Выяснить из какого номера мальчишка — не составляло труда. Но переживания цепкой лапой вонзились под кожу, и чтобы уберечь от лишних похождений хмельное тело, Юнги выключил свет, стараясь не заглядываться на обнаженную фигурку, и наспех переодел Мини в свою футболку, параллельно отмахиваясь от нежных рук, которые желали ухватиться за старшего с вызывающими флюидами. Улыбка не сходила с его лица даже когда он придерживал за плечи сопящее чудо, которое выворачивало над унитазом. Всё, что было в его голове на тот момент, так это утреннее состояние Чимина. Сам он не особо пьет, поскольку пару лет назад решил перейти на здоровый образ жизни, заменяя походы в бар, на спортивный зал. Но отчетливо мог представить, как же будет страдать малыш, когда проснется. И чтобы избежать лишних травм, заранее сходил за таблетками, лишь после этого засыпая на небольшом диванчике. Его сердце выпрыгивало из груди, и этот вечер был так насыщен на события, что он уснул самым прекрасным сном, впервые, за многие годы. Неужели это оно… Всхлипы немного утихли, пока Юнги трепетно гладил тонкую спинку своей большой ладонью, прижимая макушку к груди. Он дышал жадно, впитывая в себя аромат мальчишки, но при этом отчетливо сжимал зубы, ругая себя за необдуманные слова. Это для него всё прошло самым прекрасным образом. Ему нисколечко не противно и не позорно за малыша, только беспокойно о самочувствии. — Ну чего ты, малыш? — ласковый голос прикоснулся к ушным раковинам Чимина, и он вновь всхлипнул от переизбытка эмоций. Сжавшись в меньшие размеры, он прильнул к теплой груди, которая была настолько каменная и сильная, что закружилась голова. — Всё хорошо, Мини, — длинные пальцы пропустили мягкие пряди, поглаживая. Чимин мечтал о такой заботе очень долго. Именно в руках взрослого мужчины, с которым ощущаешь себя, как за каменной стеной, которую никто и никогда не пробьет. А если посмеет, то тут же загрызут глотку, не подпуская ни на шаг ближе. Всё так правильно. Юнги настолько сдержан в эмоциях, но при этом не стесняется показать переживания и явное желание в прикосновениях, отчего Мини сносит крышу. Он всегда боялся показаться слабым, а если и сдавали нервы, то хотелось получить ту самую нежность и ласку, в которой ему вечно отказывали бывшие. И сейчас Юнги, даже не являясь хотя бы кем-то, делает гораздо больше, чем кто-либо. Малыш жмется ближе, наслаждаясь приятным ароматом парфюма от футболки мужчины. Такой крупный, важный брюнет, похожий на самую стойкую крепость. — Прости, — надломленным голоском прошептал младший, маленькими пальчиками сжимая темную ткань на спине Мина. — Тебе не за что извиняться, маленький, — Юнги говорит это спокойно, обволакивая своим умиротворением малыша. — Ну же, взгляни на меня, Мини, — ласково попросил он, отстраняясь буквально на сантиметр. Чимин, словно довольный зверек, потерся лбом о живот Юнги, поднимая раскрасневшуюся мордашку. Сердце старшего прострелило от сладкой истомы, и он, большим пальцем стер капельки слез с нежной кожи щеки, совсем не раздумывая, прикасаясь губами к макушке в целомудренном поцелуе. — Я счастлив, что встретил такой прекрасный огонек, — весь смысл был вложен даже не в слова, а во взгляд. Глубокий и любующийся. Мини застыл от прилива сладости по венам. С ним никогда так не обращались. Ему хочется остаться в руках Юнги на всю жизнь, и совсем не имеет значения, что они знакомы меньше суток, а вся ситуация до боли комичная, но это настолько правильно, что в голове сахарная вата. Хочется пищать. От своих мыслей малыш улыбается, демонстрируя белоснежные зубки, и выдохнув, трепетно укладывает свою маленькую ладошку поверх старшего, прильнув щекой к их соединенным пальцам. Его совсем крошечная по сравнению с Юнги, и это так приятно, так горячо и волшебно, что всё плохое наваждение улетучивается, оставляя разум пустым. Юнги хмыкает, чувствуя себя окончательно влюбленным в этого мальчишку. — Так, расклад такой, — лисий взгляд слегка прищурен, встречается с Чимина, и говорит твердо, не терпя возражений. — Сейчас ты идешь к подружкам и говоришь, что тебя крадут на весь вечер. Я приду за тобой в семь, и мы поедем на свидание, понятно? — в голосе одна сталь, пропитанная властью и желанием. Мини хлопает глазами, чувствуя, как желудок скручивает в узел, и сладкое тепло тянется вниз животика, заставляя сжать бедра. От такого старшего его киска становится слишком мокрой, а все слова непонятным месивом. Мин выжидающе приподнимает бровь, большим пальцем очерчивая скулу. В этом жесте нет той нежности, но от него приятнее совсем иначе, будто он знает, что у малыша нет и шанса на отказ. И окажется чертовски прав. Старший выглядит надменно, со всей выстроенной важностью, но мелкая улыбка деснами завораживает, доставляя наслаждение. — Угу, — маленький кивок головой, и тот отходит на шаг назад, перед этим лишь на секунду прикоснувшись к пухлой нижней губе Мини, оставляя ожог желания. Ох.***
Чимин в какой-то слишком зыбучей эйфории дошел до номера, заваливаясь на спящего Хосока. Ему до сих пор не верится, что всё складывается настолько отлично. Видимо, давно нужно было опозориться, чтобы привлечь к себе настоящего мужчину. Мини усмехается со своих мыслей, понимая, что это именно Юнги такой. Самый лучший. Рассудительный, умный и воспитанный. Не воспользовался шансом, а сделал всё, чтобы малышу было максимально комфортно. Сладкие спазмы поутихли, но на смену пришло волнение о предстоящем свидании. Он так давно на них не был, и совершенно не помнит, как стоит вести беседу. Но… Опозориться еще больше он не сможет явно, поскольку весь запас истратил ночью, а в остальном, — Мини в себе уверен. Через полчаса проснулся Хосок, отходя от похмелья похуже, чем сам Чимин, но окреп быстро. Позже к ним в номер прибежали Джин и Тэ, жалуясь на больную голову. Компания, в кои-то веки решила, что пора завязывать с такими тусовками. Хотя бы на время. И когда все сидели за небольшим столиком на кухне, попивая чай и завтракая тостами с лососем, Чимин рассказал им о Юнги с замиранием сердца, жутко краснея, но растягивая губы в самой счастливой улыбке. Не верится. Джин присвистнул, ухмыляясь. — Значит, пока я проигрывал все деньги Джуна, Мини нашел себе мужчину? — Это не так! — пискнул Чимин, но его никто не слушал. — И у вас ничего не было? — бровка Тэ скептично приподнялась. Чимин кивнул, отбиваясь от щекотки Джина. — Он только переодел меня, а сам лег на диване. Друзья одобрительно замычали, светясь самой искренней радостью. Мини так им благодарен. — Чувствую новую парочку, — протянул лукаво Хосок, играя бровями. Мини зарделся, удивляясь своему смущению. Боже, он так давно не был настолько предвкушен чем-либо. — Прекрати, — шикнул он, поднимаясь со стула. — У нас свидание в семь, — прошептал он. — Так и чего мы ждем? — завопил Джин, вскакивая следом. Таких прытких друзей Мини ещё не видел. Он с улыбкой наблюдал, как Тэ кинулся к шкафу, доставая все платья, а Хосок начал названивать в спа, бронируя запись на прямо сейчас. Создавалось ощущение, что свидание далеко не у него, а у этих троих. Со смехом и готовностью, они вчетвером отправились на массаж, а после, расслабленные и отдохнувшие, в салон, настраиваясь на вечер. Чимин так горел приближающейся встречей, прокручивая низкий хрип Юнги в голове. Становилось слишком жарко и томно, когда он представлял их наедине, разъезжающих по ночному Вегасу, теряющих все грани. Легкое возбуждение не ушло даже после тройного стука в номер, и взглянув на себя последний раз, Мини выдохнул, открывая дверь. Хосок ускакал с остальными по магазинам, чтобы не смущать Мини лишний раз. Чимини прерывисто выдохнул, встречаясь с черным взглядом. Юнги, блядь, хочет его смерти. Малыш скрестил ножки, рассматривая черную водолазку на огромной фигуре и обычные брюки. Всё настолько просто, но при этом горячо, что не хватает слов. Юнги облизнулся, липким взглядом рассматривая Чимина. То, что тот божественно красив, он узнал ещё ночью, но этот маленький серый топик и короткая юбочка, напрашиваются быть порванными. Он стиснул зубы, растягивая языком щеку. — Вечер будет тяжелым, — прохрипел он. Мини внутренне запищал, понимая, какой эффект произвел на этого мужчину. Игривая стерва в нем взяла верх, и мальчишка, наивно захлопав глазками, нежно улыбнулся, выходя из номера. Он обожает быть пределом мечтаний, и самое сладкое лакомство — это восхищенные взгляды, вкупе с крепкими кулаками, которые сдерживаются, чтобы не прикоснуться к сокровенному. Но… прикосновений хочется до ярких вспышек. Юнги ухмыльнулся, и ненавязчиво прикоснувшись к спине, повел мальчишку к машине у главного входа в отель. Их пару провожали сотни взглядов: какие-то завистливые и сальные, но выигрывали блестящие, смотрящие вслед с радостным бессилием. Мин, как выяснилось, не последний человек в Вегасе, и урвать главного холостяка в компании красивого мальчишки — новость достойная сплетен. Мини не скрывал восторга, когда его усадили на переднее местечко глянцевого спорткара, и пристегнув ремешком, заглянули в глаза, оставляя считаные сантиметра между лицами. Дыхание сбилось моментально, но всё напряжение тут же исчезало, стоило Мину завести машину и рвануть с места, оставляя туман пыли. Юнги не говорил куда они едут, оставляя интригу. Чимин ерзал на коже, то и дело кидая взгляд на длинные пальцы, держащие руль качественно. Толстые венки так соблазнительно набухли, и совсем постыдно, малыш представил их на своей шее. Он бы закатил глазки, и распахнув призывно губки, промычал бы посильнее сжать, доходя до легкого головокружения… — Ты вынуждаешь меня отменить все планы и поспешить с действиями, огонек, — прохрипел Юнги, пуская табун мурашек по сладкой коже Чимина. Его фантазии отражаются на лице: закушенная губа и частые вздохи. Мини отвел взгляд, лукаво улыбаясь. То, что Юнги его хочет, и так ясно. Предельно. Но спешить никуда не нужно. Точнее хочется, очень сильно, до мокрого пятнышка на маленьких трусиках, но стоит проверить выдержку этого крепкого зверя. Вскоре машина остановилась у ресторана, усыпанного яркими гирляндами. Столик оказался в скрытой от остальных взглядов зоне, на котором стояли закуски и бутылка приличного вина. Чимин не хотел пить. Он и без капли алкоголя ощущал себя ватным и разморенным, дрожащим от жадного взгляда Юнги. Ему совершенно не верится в свою удачу. Юнги просто кладезь. Харизматичный. Красиво ухаживает, что утром, что сейчас. Расспрашивает ненавязчиво о жизни, слушая внимательно и цепко. Чимин такой важный рядом с ним. Всё внимание лишь для него одного, и это так льстит, затапливая тело теплом. Мин не стесняясь рассказывает о семье, работе и о малом круге лиц, которым действительно доверяет. Они не погружаются в неприятные воспоминания, не затрагивают раны прошлого, а остаются в этом мгновении. Подпитывают друг друга жаром желания, не скрывая явной заинтересованности. Держаться с каждой секундой тяжелее. Хочется прикоснуться, прильнуть вплотную и делить кипяток дыхания на двоих. Юнги не знает, что с ним происходит. Ему давно не пятнадцать, и даже не двадцать. Он выстроил свой мир собственными руками, пожрал дерьма и отчетливо знает, чего хочет. И так неожиданно, — его душа сходит с ума, раздавливая ребра. Малыш перед ним — предел мечтаний. Мин не мальчишка, он не отпустит свою прелесть. Будет носить на руках, укрывая от прогнившего мира, лишь бы видеть смущенную улыбку и звонкий смех, меняющийся на влажные мазки по сочным губам, призывно распахивающихся, словно ненавязчиво, но до одури сексуально. Чимин чувствует себя голым под пытливым взором. И ему это чертовски нравится. Настолько желанным он никогда не был, а нуждающимся и вовсе. Киска так сильно намокла, выделяя пряные ниточки выделений, и малышу кажется, что под ним небольшой конфуз на стуле. Ужин окутан поволокой соблазна, но похоть усиливается в салоне, когда Юнги не спрашивая, укладывает свою огромную ладонь на плюшевое бедро, сжимая до слабого скулежа. Мини хочет трахаться. Объездить скрытый тканью член, насаживаясь хлюпающей киской до приятной боли и орать во всю глотку, вынуждая Юнги захлопнуть ему рот кусачим поцелуем, встречая искры под веками. Блять, от этих мыслей сносит крышу, но старший, словно чувствуя мальчишку, убирает ладонь с горячей кожи, ухмыляясь насмешливо, и прибавляет скорость, пуская адреналин по телу. Издевается. У Чимина пусто в голове, а между ног мокро. Он не понимает, куда его привез Юнги, пока не зайдя в темное помещение, не искрят яркие неоны, а посреди помещения бильярдный стол. — Это моё тайное место, — хрипит Юнги позади, подходя близко настолько, что обжигает короткие волоски на загривке. — Бар откроется лишь через год, — добавляет он, и обогнув Мини, берет кий со стола. Взгляд Чимина падает на его кисти, поднимающие профессионально треугольник, оставляя шарики по среди стола. Юнги ловит его взгляд, приподнимая бровь. — Пробовал играть? Чимин отрицательно помотал головой, улыбаясь совсем развратно. — Научишь? Ухмылка Мина настолько острая и ядерная, достигает каждую клеточку тела, просачиваясь к мокрым складочкам. Малыш дрожит, и цокает каблучками, подходя к столу ближе. Юнги как-то игриво кивает, и обогнув стол, подходит сзади, прижимаясь со спины. — Наклонись немного, — шепчет он над алым ушком, пуская рябь страсти. Мини рвет тормоза от их близости. Он выполняет просьбу, совершенно беззастенчиво упираясь попкой в пах старшего. Ему дурно и сладко одновременно. Хочется двинуться ещё, притереться, почувствовать хватку на талии и боках, но старший жадно выдыхает, не двигаясь. — Сожми локоть, — настаивает он, но опережая действия, наклоняется ближе, показывая как нужно. Чимин плавится под его тяжестью. Он еле дышит, словно загнанный в ловушку кролик, но от этих ощущений ему жарко и хочется больше. Перед глазами зеленое полотно стола, и оно расплывчатое, совершенно неинтересное. Игра превращается в испытание. Юнги пускает удар по красному, заставляя шарики распластаться по столу. Этот звук оглушает в тишине, которая насыщена их сбитым дыханием. Чимин сжимает кий, и потеряв тепло тела, когда старший отходит, повторяет урок дрожащими руками. Промахивается. У него не осталось сил терпеть. Чимини кидает взгляд через плечо, вздрагивая от рассматривающего его тело, Юнги, со скрещенными руками и липкой ухмылкой. Мини не меняет позу, продолжая стоять с оттопыренной попкой, и совсем наивно тянет, прикусывая изнутри щеку. — Покажешь ещё раз? Юнги меняет улыбку на оскал, играя желваками, и его грудь под черной тканью не скрывает перекатывающиеся мышцы, вынуждая малыша гулко сглотнуть слюну. Он трепетно хлопает ресничками, пока старший, выдерживая паузу, подходит вплотную, вновь нависая над крохой. Его крупные пальцы ложатся поверх пухленьких и маленьких, надавливая едва сильно, и наклонившись корпусом к тонкой спинке, Юнги говорит низко, рыкая шумно и сбито. — Давай, малыш. Чимин вновь промахивается, но лишь из-за того, что перед глазами пелена желания, а всё тело оголенный провод, и только что произошел взрыв его терпения. Он перехватывает крупные кисти, укладывая их на свою узкую талию. — Не получилось, — притворно обиженно хнычет он. — Ну не расстраивайся, огонек, — Юнги мурлычет с ухмылкой, сминая участки оголенной кожи. Ему так хочется сжать малыша сильнее, заставить крупно дрожать и биться в агонии, отчего глаза покрываются черной пеленой, не видя грани. Точно так же, как и Мини. Чимин хнычет, расставляя ножки, и взяв ладонь старшего, ведет ей по своему животику вниз, к мокрой киске. Дрожь пробирает тело, когда крупные пальцы касаются тонкой ткани белья, и кроха, совсем не стыдясь, надавливает на складочки, заслуживая рык в красненькое ушко. — И что мы делаем? — спрашивает старший насмешливо, ощущая на пальцах влагу. Малыш в его руках такой сладкий и мокрый, хнычущий от слабых прикосновений. Всего этого слишком много. Член в штанах дергается, стоит твердо, нуждаясь в свободе. Юнги надавливает на складочки сильнее, срывая маленький стон с губ Чимина. — Это ты виноват, — сопит малыш, притираясь о пальцы. Беззастенчиво, грязно, пошло. — Да? — хмыкает Юнги, всей ладонью сжимая киску. Чимин скулит, чувствуя, как приятная боль теплеет внизу живота, и ярко трется о ладонь, заставляя старшего рычать. — Посмотри, что ты натворил, — Мин кусает тонкую шею, и другой рукой берет кисть младшего, заводя за спину, укладывая на свою ширинку. Чимин громко дышит, сжимая внушительный бугор, и следом давится стоном, когда старший оттягивает мочку зубами, проскальзывая под ткань трусиков. Канаты порваны. Юнги разворачивает его резко, впиваясь в губы с гортанным стоном. Он держал себя в руках долго, надеясь продлить целомудренный вечер, но малыш сам виноват. Провоцирует и дразнит. Чимин всхлипывает от неона под веками, проталкивая свой язык в рот старшего, и часто дышит, чувствуя себя слабеньким. Пару движений рукой и звериный поцелуй делают его слишком ватным. Мин сминает нижнюю губу, подхватывая малыша под сочные ягодицы, и уложив на стол, нависает сверху, пристраиваясь между ошеломляющих бедер. Его сладость такая развратная и чувствительная, что у Юнги нет никакого желания оставаться трезвым. Он разводит коленки шире, со всей властью над юным телом. Малыш хнычет, вплетая пальчики в короткие волосы Юнги, и дергает на себя, прокусывая его губу. Рык затапливает глотку вместе с металлическим привкусом, и это так грязно и извращенно, что они оба стонут, заставляя стол трястись. Мин отстраняется на мгновение, с любовью смотря на вид младшего. Мордашка вся красная, юбочка задралась, а персиковые пряди создают эффект нимба. Точно ангелок. Губки красные и закушенные, а глазки мутные-мутные, осоловело смотрящие в ответ. Юнги хочет его себе навсегда. Он наклоняется для жадного поцелуя, сминая поочередно каждую губу, и оторвавшись, вгрызается в ароматную шею, слизывая вкус кожи. Широкими мазками. Чимин стонет, подставляя шею под укусы, и сжимает волосы Мина, когда тот затягивает кожу, оставляя багровый след. — Ты теперь мой, огонек, — Юнги зализывает укус, не в силах насытиться. Весь его мальчик прекрасен, и он готов сделать для него всё, что угодно. Старший добровольно отдает себя в пухлые пальчики. — Юнги… — мальчишка хнычет громко, сопит и слепо сжимает плечи старшего. Мин терзает ключицы, и приподняв голову, тянет топик вверх. Чимин поддается, демонстрируя милые маленькие сосочки, призывно стоящие и требующие отдельной ласки. Старший умиляется, поглаживая кожу, и с тихим рявканьем кусает сосок, сжимая другой между пальцев. Малыш вскрикивает, киска дрожит, выделяя новую порцию смазки. Юнги тяжело сглатывает, ощущая себя несдержанным животным. Но Чимин перед ним трепещет, призывно стонет, заслуживая похвалы и сладкой награды. Мазки превращаются в наслаждение лакомством, и оторвавшись от розовых сосков с громким чавканьем, он ведет языком ниже, кружа вокруг пупка, оставляя влажный след от слюны, и дойдя до гладкого лобка, цепляет ткань белья зубами, стягивая их до бедер вместе с юбочкой. — Такой красивый, — пальцы прикасаются к пухлым складочкам, размазывая все соки по лобку. Он вгрызается в молочные бедра, выцеловывая внутреннюю сторону, пока большим пальцем надавливает на губки, проскальзывая к горошине клитора. Мини скулит, крутя тазом в такт движению, и это делает Юнги по-настоящему ненасытным. Он с громким рыком присасывается к киске, слизывая все выделения. Малыш стонет, мечась по столу, рукой задевая шарики. Чавканья влажные, грязные, пускают мурашки по телу. Воздух в помещении густой, насыщен ароматом мускуса и тяжелого вожделения. Юнги засасывает клитор, и выпускает со стоном наслаждения, потирая жадные складки. — Ах, да, да … — мямлит маленький, теряясь в ощущениях. Спазмы яркими выстрелами окутывают низ живота, пуская языки пламени по телу. Жарко и вкусно. — Такой грязный, — сипит Мин, натирая розовую бусинку. Малыш закатывает глаза, подстраиваясь под трение, и крутит бедрами, получая горячий шлепок. — Несдержанный, — рыкает, нависая сверху. Чимин хнычет, распахивая губки, и Юнги проталкивает язык внутрь, терзая распухшую и сладкую плоть, пальцами ведя к натруженной дырочке. Касается лишь кончиками среднего и безымянного, вынуждая малышку насаживаться самостоятельно. — Юнги… — скулит маленький, и закатывает глаза, когда крупные пальцы проскальзывают внутрь, разрушая хрупкие стеночки. Мин рокочет, выпрямляясь. Взгляд темнеет, смотря на погрязшие в соках пальцы, красную горошину клитора и блестящие следы от слюны на сосочках. Так пошло, мокро, вкусно. Он замирает, наслаждаясь зрелищем. Малыш насаживается сам со всей прытью и натугой, прикусывая зубками губу, и сладко стонет, вытягивая шею с яркими отметинами. Куколка вся в его метках. Блять. Между ножек сплошное месиво, а в голове пустота. Юнги делает его таким глупым. Чимину сладко от всего одновременно, и слишком недостаточно. Хочется почувствовать вкус толстого члена, а потом несдержанно простонать, получив жесткие толчки в самое пекло. Юнги любит его умело. Делает совсем разнеженным, заставляя хныкать и тереться о пропитанные собственной влагой, пальцы. Чимин хочет большего. Прямо сейчас. Он с высоким стоном соскакивает с пальцев, и привстав на колени, нависает над стоящим Мином, оказываясь лишь на пару сантиметров выше. Протянув приторную улыбочку, он громко чмокает его в губы, спрыгивая на пол. Юнги ухмыляется, позволяя малышке взять игру в свои руки. Чимин опускается перед ним на коленки, и заглянув из-под пушистых ресничек, трется щекой о внушительный бугорок, разрушая все органы Мина вдребезги. Теплая ладонь приятной тяжестью ложится на макушку, а рыкающий зверь внутри мурчит довольно, нуждаясь в ласке. Чимин стягивает мешающую ткань, поднимая осоловелый взгляд на своего мужчину, и не скрывая стона наслаждения от крупного размера, слизывает пряный мускус с головки. Юнги выдыхает с облегчением, вплетая пальцы в персиковые локоны, и любуется собственной дозировкой, пускающей спазмы по всему телу. — Блять… Жар ярким пламенем проходится по всем оголенным нервам, когда Мини всасывает красненькую головку, облизывая с ярым кайфом, и стонет громко, вынуждая Юнги прорычать, прикрывая глаза от блаженства. Ему так хорошо. Малышка с его членом во рту — погибель старшего. Крышу сносит от экстаза ощущений. Юнги надавливает на макушку едва сильно, но Мини, поднимая заплаканные глазки, насаживается по основание, негласно разрешая всё. Старший рявкает, терзая растрепанные волосы, и с упоением толкается в пекло рта, выдыхая с особым наслаждением. Кончик языка таранит уздечку, Мин стонет, одобрительно массируя загривок. Чимин продолжает отсасывать ему с новой силой, и громко стонет, пуская эйфорию по телу. — Малыш, — Юнги еле сдерживается, чтобы не толкнуться с новой силой, теряя весь контроль над собой. Крошка такой прыткий, сосет со вкусом и готовностью, перекатывая в ладошке тяжелые яйца, и этого всего так много, что у Юнги рвет крышу с концами. Он оттягивает светлые пряди, поднимая Мини на ноги, и прижав ладонь к шее, сжимает, вгрызаясь в губы. Чимин стонет хрипло, закатывая глаза. О да, блять. Всё именно так, как он и хотел. Даже лучше. Юнги давит на горло сильнее, засасывая розовый язычок, и скинув с щиколоток брюки, сжимает ягодицу, оттягивая с приятной болью. Чимин улыбается блядски, ощущая себя самой грязной малышкой, и в отместку старшему прокручивает кулак на пухлом члене, большим пальчиком надавливая на головку. Мин больше не может. Чимин пищит, когда его разворачивают к столу, и с рыком нагибают, как настоящую грязную суку. От этих мыслей киска пульсирует, а внизу животика всё дрожит от спазмов. Юнги стягивает пропитанную потом водолазку, и нависнув над малышом, пристраивает сочащуюся смазкой головку к истекающей соками, дырочке, пальцами терзая жадные складки, и получив отчаянный стон, толкается внутрь, хрипя от тесноты и жара. Чимин стонет глухо, вертя бедрами, и демонстрируя пухлую попку, поддается толчкам. Юнги перехватывает его одной рукой поперек талии, а другой давит на горло, толкаясь грубо, с наслаждением. — Да, да… — тявкает малыш, закатывая глаза. Юнги усиливает толчки, со шлепком входя по яйца. — Блять, — рыкающие стоны оседают на тонкой шее, смешиваясь с маленькими всхлипами кайфа. Он целует каждый участок спинки, слизывая капельки соленой влаги, терзая мягкие стенки. Мини наклоняет голову, и Юнги вгрызается в его губы, проглатывая сахарные вздохи, толкаясь на всю длину. Они такие шумные и мокрые. Старший теряет голову от своего малыша. Такой заплаканный, румяный и весь в их смешанных выделениях, принимающий и жадно отдающий сполна. — Мой мальчик, — шепчет он между поцелуями. — Только мой, ясно? Мини растягивает губы в улыбке, одурманенный всем и сразу. Блять, он так влюблен. С первого взгляда. — Твой, — малыш тянется за новым поцелуем, получая нереальную страсть. Юнги готов любить его всю свою жизнь. Его воздушная мечта с персиковыми локонами и любовью к выпивке. Улыбка лезет на лицо, и он меняет темп, толкаясь размеренно сладко, поглаживая складочки подушечками пальцев. От этих чувств простреливает тело яркими искрами. Мини теряется в ощущениях, чувствуя обжигающее давление, и мелко задрожав, кончает с громким стоном, взвизгивая от вспыхнувшей чувствительности. Юнги придерживает малыша за талию, и увеличив темп, подводит себя к исступлению, вгрызаясь в алое плечико, выпуская толчки спермы глубоко внутрь. Чимин скулит от наслаждения. Он весь грязный, наполненный и счастливый. Чёрт возьми. Громкое дыхание палящим солнцем оседает в помещении. Дрожь не утихает от приятной ряби по матке, и Юнги, толкнувшись со звоном, выходит из приятной узости. Слабые и такие влюбленные, они целуются долго. Совсем иначе. Со всей нежностью, накопленной страстью и чувством, вызывающим рой бабочек в желудке. Чимину спокойно в крепких объятиях, словно они всегда принадлежали именно ему. Юнги поглаживает влажную спинку, расцеловывая зажмуренные веки и кусает каждую улыбку, не в силах сдержать рвущиеся наружу эмоции. Он счастливчик, укутывающий в свои объятия самое ценное. — Я обещаю купать тебя в счастье, малыш. — слова долетают до самого сердца Мини, сменяя прежнюю боль бутонами веры и любви. Надолго и до беспамятства. Они приводят себя в порядок лишь для вида, желая добраться поскорее до отеля и заснуть под бочком друг у друга. Чимин смеется со своего мужчины, когда выйдя из ванной, застаёт того свернувшегося в клубочек на кровати, мирно посапывающего. Он ложится рядышком, тут же оказываясь притянутым вплотную, и получив смазанный поцелуй в наливную щечку, засыпает самым прекрасным сном. А через год, когда преодолев ссоры и взрывные характеры, которые заканчивались зверским сексом и долгими обжиманиями, Чимин спрячет улыбку, сидя с бокалом шампанского в руке, на которой поблескивает внушительных размеров украшение, напротив своих подружек, получая сообщение. Юнги Огонек, только давай не как в тот раз, а? Я не намерен перед нашей свадьбой находить твою пьяную тушку в лапах «добряка». Чимин Ничего не обещаю, милый… Но, если ты прилетишь в наше секретное место, я подумаю. И Юнги сдержал обещание, как и год назад, что сделает его самым счастливым.