От лица Вики:
Зрелище по настоящему захватывающее. И оно настолько захватывающе, что становится страшно. Минутой ранее мы не смогли остановить всадников апокалипсиса в их цели, и теперь перед нами простиралась картина появления Матери Жизни. Она не имела ничего, кроме издалека напоминающей формы человека. Однако совсем скоро она начала меняться на глазах, принимая свою земную форму. Её земная форма издалека напоминала Чуму и Ди. —Приветствую, Матерь. - В один голос сказали все четверо всадников, и коротко поклонились, встав на одно колено. Лишь сейчас я заметила, как парень, открывший недавно печать вместе с Кирой, стоял рядом с нашими палачами неподвижно. Я все никак не могла распознать, кто же он. А может, я и вовсе его не знаю? И я вдруг громко ахнула, узнав в лице бледного, худого парня, с соломенными серебрянными волосами и тёмно-синими глазами своего пропавшего из ордена друга. Селиан! Как же я раньше не узнала его, он ведь уже так долго находился рядом со всадниками! Впервые я его заметила подле всадников сразу после битвы у школы. Селиан тогда не смог выбраться вместе с нами, и жертвуя собой и тайно работая от ордена помог сбежать всем, кроме себя. А после этого о нём я не слышала. И все эти пол года я не могла распознать в своём когда то жизнерадостном, ярком во всех смыслах и с озорным блеском в глазах спасителе друга. Думала, что это кто-то вроде заложника, необходимым для детей Матери, а может, так и было. Ведь даже после того, как четверо неземных существ поднялись с колен, полукровка вовсе не спешил бежать от них прочь. —Вы все в сборе. - Матерь обратилась к своим созданиям, и хоть звучали её слова как вопрос, это все же было утверждение. —Да, Матерь. - Ответил за всех Смерть, склонив голову и опираясь о меч перед собой. —Хорошо. - Покровительственно произнесла Матерь, и в следующий момент все мое тело обожгло резью. И я заметила, как лица всех открывавших ранее печати перекосились от вспышки боли. Жгло где то в области руки, и я резко дёрнула рукав платья. На коже сам по себе образовывался бледно-желтый неизвестный мне символ. Боль пропала быстро. —Вселенная всегда дарит, а затем забирает... Докажите, что вы можете жить и процветать дальше. Докажите, что готовы сражаться за своё выживание и продолжать свой род. - Матерь Жизни замолчала, явно ожидая какого то вопроса. И явно бесстрашный Эрагон первым задал его: —Как нам это сделать? —Нету ответа на этот вопрос. Живите и процветайте, а когда настанет судный день, я решу. И отныне мои дети не тронут вас. Те, кто выжил, доказали, что способны бороться. Дети, как только начнете отправляться, возьмите с собой метиса. - Матерь быстрым и резким движением взмыла в воздух, а затем рассеялась, да так внезапно, что никто и не осознал что произошло. Всадники переглянулись, и тогда Селиан, наконец, будто очнулся ото сна. Он метнулся в сторону с неестественной скоростью, и оказавшись у края острова, даже глазом не поведя, упал в пропасть, а затем я услышала громкие шорохи и трения крыльев. Не надо было быть гением, чтобы понять, что он на всех скоростях улетал прочь. А дети Матери и глазом не повели, словно ничего и не произошло, и взмыли вверх, пропадая за облаками. Прошло еще какое то время, пока мы все, измотанные, смогли собраться в одну кучу и отправиться в опустошенную школу. Слова Матери слышало каждое живое существо, а потому уже на рассвете в нашу нынешнюю базу прилетело несчетное количество детей, стариков, раненных и всех прочих. Прилетали все те, кому некуда было податься, кто нуждался в помощи и кто был обескровлен. Я вызвалась добровольцем, чтобы помогать раненным, и хоть сама едва не падала с ног от усталости, мне надо было выкинуть лишние мысли из головы. Однако это не удалось, поскольку едва я оставила парочку тяжело раненных и отошла, чтобы промыть тряпку от крови, послышалась их болтовня: —Слышал что говорят? Помнишь того полукровку, что везде ошивался рядом с всадниками, так вот говорят, что это сын Матери! - Громко произнёс демон, да так что сама Матерь уже должна была быть осведомлена. —Да ну! Бред! - Громко фыркнул ангел. —Не может такого быть, он ведь рождённый бессмертный! —Так не все так просто! Говорят, что он был самым последним сыном Матери. Брат-близнец Чумы, чьё имя при рождении было Болезнь, вот поэтому тот парень выглядит так болезненно! В общем родился он в мире всадников, а потом умер от чего-то, и переродился в мире бессмертных, связанный с открытием печати и освобождением Матери! —Да бред какой-то. По древним сказаниям Болезнь, — это Чума, просто немного по другому. —По древним сказаниям говорилось, что Всадников апокалипсиса не существует, и что они никогда не появятся в нашем мире, и где мы сейчас!? Умник нашелся! Как ты тогда можешь объяснить, что с тем черноволосым всадником «Болезнь» не чувствует совсем никакой слабости!? Я с ним рядом однажды постоял, так чуть в обморок не шлепнулся! Я закрыла глаза, мечтая чтобы моя добровольная смена поскорее закончилась.***
Ночь полётов вовсе не ослабила мои думы. Было тяжело на сердце, да так, что и вздохнуть не получалось. Прочь... Прочь от всех! Прочь от цивилизации, прочь от бессмертных, от всадников, от конца света. От всего! Это было мое единственное желание. Однако под утро мое мнение изменилось. Целая ночь полётов под открытым небом, с бьющим по лицу ветром и наедине лишь с луной остудила меня. И теперь я рвался обратно, к школе. К месту, где когда-то стал заложником по собственному желанию... Уже ближе к полудню я находился прямо возле ворот бывшего логова Чумы. Пройти дальше мне не давал Дино, видящий во мне прямую угрозу. А стража за его спиной ещё ярче говорила сама за себя о намерениях ангела. Что ж, к счастью, меня не пугало что то вроде этого. И вот, у ворот появилась моя бывшая наставница, и Вики. —Что тут происходит? - Громко отчеканила Ребекка, и Дино спокойно к ней повернулся. —Селиан хочет пройти. Но я не уверен, что... - Дино довольно резко оборвала Вики. —Не уверен в чем? Он же не причинил никому зла! - Я взмахнул рукой, прерывая споры о моем возможном будущем: —Вы, вроде, довольно четко обозначили правила. Входить нельзя всадникам, тем, кто был заодно с ними, тем, кто причинял какое-то зло и все в этом духе. Я, — бывший член ордена сопротивления, вызволивший тебя и твоих дружков из плена, и помогающий все это время. Это твоя благодарность мне, Дино? Дино, видимо, и впрямь начал стыдиться, и молча отступил, после чего стража последовала его примеру. Вики проводила меня до свободной комнаты, попутно расспрашивая обо всем. Но я отвечал так сухо и нехотя, не желая чтобы она знала причины моего пленения, что Вики посчитала это моей скукой от разговора, и перестала со мной совещаться. Молча довела до комнаты, и попрощавшись, ушла. Что ж, все не так плохо? Я сутки просидел в комнате, почти не вставая с кровати. Все это время ко мне поочерёдно заходили знакомые, приветствуясь и спрашивая самочувствие. Однако у меня не было желания говорить. Не было желания делать вообще хоть что-то. Поэтому я лишь кивал, коротко отвечал, а затем молча ложился и лежал, объявляя что разговор окончен. Вики принесла мне еду, и я сразу почувствовал её слегка взволнованную энергию. Видимо, она хотела начать разговор, но не знала как. Поставила поднос с едой на тумбу у кровати, села на край, и начала мять в пальцах простыню. —Селиан... В школу прилетел Голод, он хочет забрать тебя. - Я резко подорвался с кровати после её слов. Не лучшее начало разговора, но так тоже сойдет. —Где он сейчас? —Около ворот. —Впустите его ко мне. - Вики и впрямь удивилась от моих слов. Но она не стала расспрашивать. Лишь молча встала, и ушла. А затем, ровно через 5 минут, на пороге моей комнаты появился всадник. Он плотно запер за собой дверь, и осмотрелся, будто ожидая подвоха. —Чего ты хочешь? —Вики ведь сообщила, чего я хочу. Но ты, видимо, не спешишь улетать со мной, хоть и впустил меня. - Я хмыкнул, и устремил взгляд в потолок. —Для чего же вам я? Я сделал то, о чем мы договаривались. Так почему вы не отстанете от меня? —Сделка меняется. —Тогда я её рассторгаю. Сделку нельзя поменять, если она уже создана. Так еще и без твоего присутствия! —Тогда зачем же ты впустил меня? - Вопрос Голода поставил в тупик. А я и сам не знаю зачем... Может, хотел его увидеть? В конце концов, из всех всадников он был мне самым ближним. А может, дело в чем-то другом? Я сердито глянул на Голода, и подозвал его к себе. Всаднику повторять дважды не надо было. Он молча подошёл, сел на самый край кровати, на тёмно-зелёное покрывало. Вопросительно посмотрел, и его бирюзовые глаза сверкнули в вечернем свете солнца. —Останься тут до утра. Утром я улечу с тобой. Но сейчас... Просто останься. - Да что за дичь я несу? Что меня побуждает говорить этот бред? Я вовсе не хочу спать бок о бок с убийцей моего мира и мирно слушать как моя фактическая смерть дышит мне на ухо! А вдруг дело вовсе не в мирах и не в том, что мы по разные стороны баррикад? Я прикрыл глаза, на пару мгновений предаваясь воспоминаниям. Я сидел на каком-то бревне, дрожа от холода. Мы, вместе с тремя всадниками, сразу после бала-маскарада, отправились в снежную долину. Они что-то искали здесь, и хоть меня это никак не касалось, меня они с собой таскали абсолютно везде. Мое тело даже не могло толком разогревать себя от морозов снежной долины, и вдруг бревно подо мной слегка прогнулось от тяжести чужого тела. Я повернул голову, замечая черноволосого, недавно прибывшего всадника. У меня он не вызывал ничего. Совсем ничего. Ни жалости, ни злости, ни радости. Просто ничего. Словно смотрю на пустое место. И, как оказалось, я вовсе не чувствую слабости рядом с обладателем смертельной энергии. —Холодно? - Спросил всадник, и я зло глянул на него. Однако усмирил свой пыл, вспомнив, что всадникам неведомо ощущение холода, хоть кожа Голода и была всегда ледяной. —Холодно. - Подтвердил я, и Голод в ту же секунду прижал меня к себе, закутывая в свой плащ. Меня это настолько удивило и смутило, что я просто замер, и, казалось, даже перестал дышать. Однако поднял глаза на всадника, и вспомнил, что для него это мало что значит. Он, наконец, может коснуться к кому то, кроме себя и Вики, не желающей иметь с ним никакого дела. А для меня он просто способ согреться. Ничего интимного. Я молча закутался в его плащ посильнее. Всадники, словно стервятники, выжидали когда же члены ордена выйдут из своего укрытия. Однако, обнаружив что Мальбонте свободно проходит сквозь защитный купол, отправили его. А я тем временем, вместе с Кирой, маленькой метиской дружащей с Чумой, отойдя подальше, улегся на траве, и вместе с моей маленькой подругой заснул. Я оказался в своем внутреннем мире. У каждого ведь он есть, верно? Мне вот Вики, например, рассказывала что её внутренний мир представляет собой ромашковое поле. А Ади рассказывал, что его внутренний мир на вершине горы, с видом на город. Мой же внутренний мир представлял из себя поляну посередине леса. По поляне протекала небольшая речка, в которую я уже множество раз провалился во сне. Однако в этот раз мои грёзы ощущались гораздо осязаемее, чем раньше. Было присутствие кого-то чужого, а каждое прикосновение нереальной травы ощущалось как настоящее. Я сидел у речки, проводя рукой по ледяной воде, когда заметил, как из глубины леса выходит он. Сразу подскочив на ноги, я молча смотрел как он приближается. Даже не пытался что то предпринять. И когда всадник встал впритык, я задрал голову, чтобы смотреть ему в лицо с низины своего роста. Он и впрямь был высоким, выше меня, наверное, на пол головы. Хоть телосложение у него и было очень хрупким. —Что ты тут делаешь? Это разве не сон? Или ты тоже часть сна? - Голод помолчал, затем покачал головой, и криво улыбнулся. —Нет, я не часть сна. Но, думаю, тебе лучше так и считать. Голод взял мои бледные худые руки, и уложил себе на плечи, из-за чего мне пришлось встать на носочки чтобы было удобнее. —Меня так влечёт к тебе... Почему? Вы, бессмертные, вовсе не представляете из себя что то важное. Я так всегда считал, пока не встретил вас. Оказывается, мы очень схожи. Что ты делаешь такого, из-за чего меня тянет к тебе? У нас нет ничего схожего, кроме твоей особенности не падать в обморок при виде меня. - Голод прожигал меня взором своих бирюзовых глаз. Взор был ледяным, а речи — словно заученными наизусть. —Я... Не знаю? - Недоумение возрастало, пока глаза Голода медленно прищуривались. —Может ты... Влюбился? Или привязался? По всей видимости, оба варианта ему нравились, поскольку он наклонился ещё ближе. —Ты когда то говорил, что люди и бессмертные целуются для того, чтобы лучше ощущать чувства друг друга. Так как... Как мне тебя поцеловать? - Этот вопрос ввёл меня в окончательный ступор. Я точно не умер? —Ты... Коснись своими губами... Моих. - Язык почти не работал, а мозг отказывался соображать, когда Голод наклонился вплотную, и прижался губами к моим. —А дальше? - Его невинность и неумелость так будоражила каждую клеточку тела, что меня невольно бросало в дрожь. —Приоткрой рот. - Он подчинился, и я, прижавшись к его губам ещё сильнее, сплелся с его языком своим. И хоть мой заклятый враг, и вместе с тем самый близкий, кто мог бы сейчас быть, совсем не знал что делать, он, подчиняясь чему-то иному кроме разума, начал повторять мои движения. Это был не просто поцелуй, созданный для того, чтобы научиться чему-то, чтобы почувствовать удовлетворение или прочее. Нет. Это был поцелуй, наполненный желанием, удовлетворением и совместным непониманием как до этого дошло. Голод не увеличивал заданного изначально ритма, не добавлял ненужной жестокости, просто наслаждался. Минута, длящаяся как вечность, прервалась, и Голод отклонился назад, прерывая поцелуй. Я невольно потянулся к нему, и он коротко рассмеялся, беря меня за плечи и ставя меня на землю. А затем он пропал. Просто рассеялся по воздуху, будто его и не было здесь. —Голод? - Но он не ответил. —Хорошо, я останусь. - Я открыл глаза, обращая внимание на него. Он стоял, смотря на меня с нейтральным выражением лица. Я кивнул, отвёл взгляд, и поднялся с кровати. —Я мыться. Ты со мной? - Глаза у Голода сделались по 5 копеек, однако он задумался над моим предложением, но все же отрицательно кивнул. —Не пойду. Я уже... —Помылся? Спешу предположить, намывался несколько часов. От тебя за километр несёт мятой и клубникой. - Я усмехнулся, и быстро юркнул за дверь ванной. Вернулся минут через 20, обернутый в большое белоснежное полотенце. Голод лежал на кровати, вперив взгляд в потолок, и услышав меня поднял голову. —Хоть бы переоделся. Не хочу спать на кровати, на которой уже повалялся ты, в своей одежде, прошедшей и конец света и кровавую бойню. —У меня нет другой одежды. К тому же, я не переодеваюсь. —Тогда стоит. Гигиену хоть иногда надо соблюдать. - Я подошёл, улегся рядом, и накрывшись одеялом, снял полотенце под ним. Уложил голову на мягкую подушку, и прикрыл глаза, собираясь уснуть, но у Голода явно были другие планы. Он достал сигарету, зажег её об свечу, на тумбе рядом, и начал курить. Да и сигареты были настолько вонючие, что отвратительный запах табака разнесся по всему помещению за секунду. Я старался игнорировать, ложился носом в подушку, старался не дышать, однако Голод как назло доставал сигарету за сигаретой. —Да хватит уже! Ты всю комнату тут решил провонять? - Я подскочил, прижимая к себе одеяло и зло глядя на Голода. —Нет, я просто курю. —Раз куришь, то будь добр, делай это на балконе. - Я снова улегся на кровать лицом в подушку, и уже задремал, когда Голод вдруг, замотав меня в одеяло, вышел на балкон, и удерживая меня на руках курил. Весь сигаретный дым летел прямо мне в лицо, и мне это не особо понравилось. —Ты чего делаешь? Пусти. —Я хочу, чтобы ты был со мной. —Чего? —Это странно, да? Я хочу чтобы ты стоял тут со мной сейчас, и курил. И чтобы мы о чем то говорили. —Мне бы тоже хотелось, но меня воротит от сигарет. А еще я голый. —Тебе не стоит стесняться своего тела, особенно при мне. Но если тебе будет удобнее, то просто обмотайся в одеяло. - Он поставил меня на пол, и я последовал его совету, заматываясь в синее одеяло с головой. —И о чем ты хотел поговорить? —О тебе. О вашем виде. О нас. —О «нас»? Между нами ничего нету. Мы, возможно, друзья? Или любовники? Или союзники? А может, заклятые враги? Но между нами не будет большего. —Почему? Потому что я всадник, явившийся уничтожить твой мир? —Именно так. —Почему ты так волнуешься об этом мире? Он не достоин того, чтобы кто-то лил из-за него слезы, и тем более не достоин, чтобы кто-то сражался за него. —Но это мой дом. - Голод понял. На удивление, он и впрямь понял. Молча уставился вдаль, закончив курить. —Матерь намерена уничтожить вас всех. - Он дал информации застыть между нами, прежде чем я, издав сокрушенный вздох, облокотился о перила. —Мне очень жаль. —Не надо. Не жалей то, чего на деле не жалеешь. - Опустив голову, поплелся обратно в комнату, ковыляя дрожащими заплетающимися ногами. Голод последовал за мной. Хотел я уже лечь в кровать и забыть обо всем, что когда-то тревожило, как хрупкие на первый вид руки всадника перехватили меня. —Голод? - Я резко выдохнул, почувствовав, как его губы прошлись по моей шее. В таком положении я был обездвижен, и не мог ничего сделать. Однако и сопротивляться не хотелось. Голод продолжал, иногда останавливаясь, словно в немом вопросе "продолжать?". Всадник все еще не отучился от своей дурацкой привычки раз в минуту отстраняться, чтобы проверить, все ли со мной хорошо. А когда вспоминал, я затылком ощущал его грустную улыбку, которая становилась еще грустнее, когда он понимал, что я все чувствую. Голод уложил меня на успевшие стать ледяными простыни, и вывернул из прочного кокона одеяла. Сразу стало прохладно, однако кончиков пальцев коснулось тепло. Голод начал обогревать меня сам, пока это не начал делать я. —Я... Что мне делать? —А что ты хочешь сделать? - Голод слегка улыбнулся, опустив взгляд чуть ниже моего лица. —А как ты считаешь? —Не зна-аю... - Протянув гласные на языке, я все же прекратил дразниться, и взял его левую руку. —Сначало разденься сам. - Голод послушался, и довольно быстро избавился от мешающей ткани. Не успел я продолжить командовать, как он наклонился, кусая меня за соски и больно их выворачивая. Я коротко вскрикнул, впившись ногтями в одеяла и сжимая их. Голод сразу отстранился, и, словно извиняясь, зализал место укуса. —Прости... Так хотелось тебя укусить. Твоя кожа очень вкусно пахнет. —О таком надо предупреждать заранее. —Хорошо. Так что дальше? —Сделай то же самое, что до этого... Но нежнее. - Голод послушался. Наклонился, обвел языком чувствительные после укуса соски, а затем принялся их посасывать и совсем слегка прикусывать. Я выгнулся навстречу его прикосновениям, чувствуя невыносимое желание поскорее избавиться от этого томительного ожидания. Заерзал под ним, стоило его свободной руке опуститься мне на бедро, и затем скользнуть чуть дальше. Его ладонь до сладостной боли сжала член, и я дёрнулся в его руках, вырывая из себя стон. Сейчас я находился в таком состоянии... Вероятно, подобное испытывали бабочки, нанизанные на иголку алхимика. —Не надо так... —Как? - Он сделал плавное движение вверх-вниз, от чего из моего горла вырвался еще более громкий стон. —Вот так. —Я просто доставляю тебе удовольствие. Или тебе не нравится? —Ты не рассчитываешь силы... Давай это — оставим немного на потом. - Голод молча кивнул, убирая свою руку. —Тогда, что сейчас? - Ответом на этот вопрос стал мой быстрый жест, при котором я уложил руки ему на шею. А затем притянул его ближе, целуя так голодно, словно не виделся с ним два века. Словно это не мы поцеловались впервые 3 дня назад... Голод оценил мою инициативу, отвечая на поцелуй также страстно. Попеременно с этим я аккуратно обхватил его ладонь, сплел с ним пальцы, и замерев с ним в такой позе начал поднимать его руку чуть выше. Прервал поцелуй, и аккуратно обхватил зубами его пальцы, прикусывая и обводя их языком. Убрал руки, складывая их вдоль своего тела, и полностью расслабляясь. Тогда Голод перехватил инициативу уже на себя, проталкивая свои пальцы дальше. Я еле сдержался, чтобы не взять его за руку, и вовремя расслабился, зная, что вреда он мне не причинит. Пальцами он провёл по внутренней стороне моих щёк, обмачивая их в слюне, а затем резко вытащил их, царапаясь об мои зубы. Он и внимания на это не обратил, раздвигая мои ноги, и укладывая их себе на плечи. Я весь напрягся в тот момент, когда почувствовал его холодные пальцы чуть ниже своей поясницы. —Расслабься. Я не... —Я знаю. - Глубоко выдохнув пару раз, я уложил голову на одеяло, и задержал дыхание, стоило Голоду начать проникать в меня одним пальцем. —Только дыши. - Палец проник до самого основания, и я наконец смог вздохнуть. Крепко ухватился за его плечи, стараясь держаться на месте. Голод наклонился ниже, внимательно меня оглядывая, а затем целуя. Мы целовались до такого состояния, что были уже все красные от недостатки воздуха. И это действительно помогло отвлечься. Дискомфорт ниже пояса сменился тянущим желанием, и я почувствовал как к первому пальцу подключается второй. На этот раз дискомфорт и боль были не такими долгими и большими, из за чего Голод продолжал и продолжал, и остановился лишь после четвёртого пальца. К этому моменту мы уже едва не позеленели от недостатка воздуха при поцелуях, а потому дали себе время на передышку. Затем пальцы выскользнули из меня, чего я почти не почувствовал. —А сейчас что? - Я поднял взгляд, и наткнулся на внимательный взгляд Голода. Сейчас его бирюзовые глаза казались самыми заботливыми и самыми нежными, что я когда-либо видел. —Сейчас... Ам-м... - Я и сам не знал точного ответа, однако Голод меня все же понял с полуслова. Он ещё шире развел мне ноги, подтягивая меня выше и не давая свести колени. Скользнул внутрь меня пальцами, убеждаясь, что влаги хватит, чтобы спокойно обойтись без происшествий, а затем убрал от себя мое тёмно-зелёное покрывало, которым прикрывался все это время, и начал медленно проникать в меня. На половине из меня вырвалась пара стонов, не то боли, не то удовольствия. Голод замер на секунд 10,и лишь после моих слов: —Всë хорошо, Голод... - Продолжил. Проник в меня до упора и замер, чувствуя сумасшествие всего происходящего на кончике языка. Он не знал с кем можно было бы это разделить, но Селиан сам давал ответ на его мысленный вопрос. Прижимался к нему, обнимал, целовал, а смотрел синими глазами так преданно, словно попроси сейчас Голод его сердце, и он бы не задумываясь распорол себе грудную клетку, чтобы достать для него бьющийся всегда орган. Голод сделал плавный толчок, и слыша стоны под собой принялся делать совсем медленные, ритмичные движения. Мои стоны эхом разносились по комнате. Руки у меня покраснели, вены на них неестественно вздулись, а я и сам не понимал от чего это. И даже думать о таком не хотелось. Я аккуратно переместился в сторону, меняя позу и укладываясь животом на постель, а затем раскрывая свои синие крылья за спиной во всю их ширь, от чего они повисли над воздухом. Голод мою смену позы оценил. Склонился надо мной, целуя шею и спину, оставляя засосы, укусы, и зализывая их горячим языком. Затем взялся за мои ладони, прижал их к подушке, переплетя перед этим наши пальцы, и зависнув надо мной на пару мгновений, от чего кончики длинных чёрных волосы защекотали спину, толкнулся в меня, на этот раз гораздо увереннее и сильнее. Громкий и резкий стон, с матом сразу после, был обращен в одеяло. Выгибаясь дугой, как взбешённый кот, я прижался спиной к его туловищу. Толчки стали быстрее, увереннее, но не лишёнными ласки и заботы. Он часто тормозил, спрашивал, как я, видя какой я красный, и после ответа, что все хорошо, продолжал. А в какой то момент он начал попадать по самому чувствительному месту где то глубоко внутри, от чего меня всего передергивало каждый раз, и я громко вскрикивал или простанывал. Голод в первые два раза останавливался, с глазами полными ужаса, однако видя моя удовлетворенный вид, продолжал. Его накрыло первым. Все таки, по его неопытности это было очень ожидаемо. Он резко толкнулся внутрь меня, задевая то самое место, от чего меня снова передернуло. Голод задрожал, тихо выстанывая что-то, а затем изливаясь где-то глубоко внутри. —Селиан... - Он рухнул сверху, и меня сразу придавило тяжеленное тело, которое обездвиживало. Я все еще был неудовлетворен, и поскольку Голод не выглядел как тот, кто мог бы помочь мне сейчас, я вырвал руку из его хватки. Ведя рукой по своему боку, я был намерен поскорее закончить личную пытку, когда Голод резко перехватил нагло ползущую ладонь, прижимая её обратно. —Куда ты? Я еще не закончил. - Хотелось завыть от того, как он прервал момент, пока я не понял, что именно намеревался сделать Голод. Он снова принял сидячее положение, перевернул меня на спину, и вернул в изначальную позицию. Мои ноги покоились на его плечах, и я молча осматривал его с ног до головы. Он поймал в капкан мой взгляд, и хитро улыбаясь, словно собирался всадить нож в спину, наклонился ближе к моему паху, слегка кусая за бедро, а затем приоткрывая рот и до упора насаживаясь горлом на член. Я коротко вскрикнул, заерзал, забрыкался, выгнулся в пояснице сильнее, а затем кончил куда то глубоко ему в горло. Он отстранился, некоторое время не совсем понимая, что теперь делать. Однако все таки сглотнул, и аккуратно уложил меня на кровать. Провёл по моим волосам, а затем накрыл одеялом, и поднялся, выходя на балкон, чтобы, наверное, перекурить и все обдумать. Все это время я наблюдал за его пятой точкой и задумчивым профилем. В конце концов, не дождавшись, я просто уснул. Проснулся на рассвете, когда солнце только поднималось. Голод лежал рядом. Не спал. Спят ли всадники впринципе? Людям и бессмертным это надо для восстановления сил. А всадникам? Они ведь не устают. Голод почувствовал мое пробуждение. Повернулся, посмотрел в мои сонные глаза, и принял это за начало диалога. —Я всегда считал секс каким-то нелепым занятиям, которое придумали люди ради удовольствия и удовлетворения собственной похоти. —А теперь? —Теперь понял, что это физиология и их чувства. Не мне ведь судить, кто чем занимается, верно? Я протянул к нему руку, укладывая ее ему на зад и шлепая его. Голод протестующе промычал, вопросительно глядя на меня. —Зачем? —Просто. Ты такой костлявый... Хоть Голод и не был совсем голым скелетом, и мышцы у него было приличные, кости у него все равно были видны и очень осязаемы. Я уложил ладонь на его голый живот, пересчитывая мысленно ребра. —Хочу заниматься этим целыми днями вместе. —Чем? —Сексом. Мне нравится это с тобой. У нас может быть целая вечность на это... Я уже говорил, что Матерь уничтожит вас... - Голод мягко меня оттолкнул, поднимаясь и медленно одеваясь. А говорить продолжил лишь после. —Она не пощадит никого. Сотрет Землю с лица земли, и никто не вспомнит о людях, бессмертных и ваших богах. Но я клянусь, Селиан. Я не дам Матери убить тебя. Не сразу после того, как я тебя нашел. Я не успел достойно среагировать, поскольку Голод поднялся в воздух, и стремительно улетел через балкон. Хотелось остановить, потребовать все нормально объяснить, но я не стал. Молча наблюдал, как он улетает, зная, что это вовсе не последняя встреча.