***
Тёплый свет факела лёг на её удивительно красивое лицо. Красивое даже несмотря на то, что её губы едва заметно изогнулись в гримасе боли. Но она жива — это главное. Жива и должна очнуться. Завёрнутая в одеяла из шкур, Хенрика лежала на кровати в рассчитанной на двоих комнате. Хелир принёс её в Йоррваскр, наплевав на тайну. Никто не должен был знать, что он обратил кого-то, но он просто не мог поступить иначе. Последствия его больше не волновали. Какая разница, что будет потом, если здесь и сейчас — она? Пусть раненая, но живая. Он не видел её так долго, и так боялся, что она уже никогда не очнётся… Но Хенрика шла на поправку. Зелья помогали. Хелир сидел на краю кровати, поглаживая её по голове и перебирая мягкие волосы. Казалось, от этого она расслаблялась, и её лицо больше не кривилось от боли. Смотреть, как она страдает, было невыносимо. Оставить её одну — ещё хуже. Вот уже два дня Хелир не отходил от неё ни на шаг, всё ожидая, что она вот-вот придёт в себя. И не важно, обрадуется ли она ему или обвинит во всём, что с ней произошло из-за него. Даже если от него отвернутся Соратники и его прогонит Хенрика, он хотя бы будет знать, что она жива. Это того стоило. Хенрика шевельнулась. Её ресницы дрогнули, и она открыла ясные глаза, чистые, как лёд, но куда более тёплые. А может, так казалось Хелиру, потому что на него она смотрела с теплом. — Ты всё-таки услышал… — выдохнула Хенрика. — Я ждал тебя, — кивнул Хелир. Она ушла, боясь навредить кому-то. Не позволила ему пойти с ней. Но теперь она наконец-то была рядом, и Хелир не хотел снова с ней прощаться. В глубине души он надеялся, что Хенрика пришла не повидаться перед разлукой уже навсегда, но что-то в её глазах подсказало ему, что городские стены не для неё. На краткий миг Хенрика прижалась щекой к его ладони. Ненадолго, но было в этом что-то немного грустное — она скучала по нему так же, как он по ней. Хелир не спрашивал, почему она не вернулась раньше или хотя бы не отправила ему письмо. Не спрашивал он и о том, что в ней едва уловимо что-то изменилось. Он хотел спросить о другом, но двери комнаты распахнулись, и на пороге появился Вилкас. Даже в людском обличье этот огромный, но добродушный Соратник чем-то напоминал волка. — Хелир, тебя старик зачем-то зовёт, — сообщил он. Хелир молча кивнул и, едва друг и товарищ по Кругу ушёл, поджал губы. Неспроста он понадобился Предвестнику именно сейчас, когда вернулась Хенрика, и все члены Круга наверняка почувствовали в ней вервольфа. Нетрудно было понять, чей уход опечалил его и к кому он помчался по первому зову. Хелир не сомневался: Кодлак уже знает, что он нарушил правила. Звериная кровь не должна была достаться кому-то вне Круга. — Что такое? Это нехорошо, да? — отвлекла его от мрачных мыслей Хенрика. Хелир повернулся к ней. Она сидела на кровати, закутавшись в меховое одеяло. Этого было достаточно, чтобы Хелир убедился, что целебные зелья подействовали. — Обратив тебя, я сделал то, чего не должен был. Я не имел права. — Что теперь с тобой будет? Хелир не ответил. Одно он знал точно: ему этого не простят. Он взял Хенрику за руки, заглянул в глаза. — Не уходи без меня, ладно? Я поговорю с Кодлаком, а ты пока поешь и соберись, — Хелир указал на оставленную на небольшом столе плошку с похлёбкой и сложенную в изножье кровати одежду. Дождавшись кивка, он вышел в зал. Подвал был сложен из камня, но ковры и свечи придавали ему уюта. За длинным столом у стены собрались младшие Соратники. Хелир лишь на мгновение задержал на них взгляд, но сразу же отвернулся: услышав шаги, они обернулись к нему; одни смотрели с сочувствием, другие — с непониманием, третьи — с презрением и разочарованием. Они были его братьями и сёстрами по оружию, а теперь видели в нём или предателя, или совершившего ошибку. Хелир ни о чём не жалел, но при мысли о том, что ему здесь больше не рады, из глубины души поднялась горечь. Соратники были ему стаей и семьёй, а Йоррваскр — домом. И как бы он хотел, чтобы всё сложилось иначе, и Хенрика стала частью его стаи… Каждый шаг давался ему с трудом, будто тело налилось чугуном. Но он шёл вперёд, как подобает воину — с гордо поднятой головой и без жалости к себе. Он распахнул двери кабинета Предвестника и остановился перед седовласым воином с мудрым, но суровым взглядом. Кодлак Белая Грива был справедлив и непреклонен, и Хелир не собирался оправдываться или вымаливать прощение. Он признавал свою вину. — Мне известно, что ты обратил эту девушку. Но хочу узнать кое-что ещё: зачем? — вопрос прозвучал спокойно, без упрёка и злости. — Она отчаянно нуждалась в помощи, и я помог ей. Я признаю, что не должен был этого делать, но будь возможность вернуться в прошлое, я поступил бы так же, — решительно ответил Хелир. Прямо и честно. — Тебе хватает силы не только признать свою оплошность, но и остаться верным себе. Я увидел это в тебе ещё в тот день, когда ты пришёл сюда, дабы примкнуть к Соратникам. Признаться, я возлагал на тебя большие надежды: ты показал себя, как хороший воин, кому не чужды честь и чувство справедливости. Тебе не хватило лишь одного — мудрости. — Давай не будем тянуть. Я знаю, что ты скажешь дальше — что мне больше нет места в рядах Соратников. И я готов уйти. Несколько мучительно долгих секунд Кодлак внимательно смотрел на него, а затем медленно кивнул. Больше ни слова не сказав, Хелир отступил назад, развернулся на пятках и вышел в зал. На мгновение ему показалось, что боль от серебряных клинков вернулась и пронзила сердце: он потерял всё, чем жил — тех, с кем сражался плечом к плечу, дом, уважение… Или не всё? Хелир поднял взгляд. У дверей комнаты его ждала Хенрика. Перехватив его взгляд, она отступила в сторону. Бывший Соратник надел шлем и закрепил на перевязи ножны с акавирской катаной. В последний раз окинул взглядом знакомые стены. Больше ему сюда не вернуться, но, быть может, это того стоило? Ведь в зале его ждёт Хенрика. Больше не оглядываясь, Хелир вернулся к ней. — Нам пора, Хенрика, — уверенно оповестил он. — И на этот раз, куда бы ты ни пошла, я буду с тобой. — Они отвернулись от тебя? — хмуро спросила Хенрика и, поняв ответ без слов, едва слышно вздохнула: — Прости… — Не извиняйся. Если выбор стоит между тобой и гильдией, я выбираю тебя. И так будет всегда, что бы… Хенрика неожиданно прильнула к нему, прижавшись носом к его щеке. Её тёплое дыхание опалило ухо. Сердце Соратника ёкнуло. — …ни случилось, — тихо договорил он. — Потому что нет в этом мире того, что было бы мне дороже тебя. — А разве тебе не нужна стая? — осторожно, словно боясь разрушить хрупкий мост между ними, спросила Хенрика. — Ты — моя стая. Я готов бросить всё, чтобы быть рядом с тобой… Я люблю тебя, Хенрика. — И я тебя, мой милый волк. — Её губы тронула улыбка. …Они покинули Йоррваскр вместе и пошли навстречу лунам — бывший Соратник, сделавший свой выбор, и девушка с духом волчицы.Луны и серебро
14 февраля 2024 г. в 20:22
Ветер принёс запах зимы. Тот самый, что покалывает нос и оставляет привкус снега и хвои на губах. Морозы подкрадывались, как рысь, одним предвещая тяготы и болезни, другим — тяжёлый путь сквозь беспощадные снежные бури и безжалостные горы, а третьим — тепло очага и согревающий мёд.
Вайтран приветствовал грядущую зиму тонкими струйками дыма, что вились над крышами домов и исчезали в тёмном небе, стремясь дотянуться до хрупкого стекла северного сияния. Луны смотрели на город, как озябшие руки протягивая к жаровням и тёплому свету в окнах эфемерные лучи. Лишь эти древние светила, мудрые советники волков, видели, как из Йоррваскра выскользнул человек. Бросив взгляд на спящий в окружении сброшенной листвы Златолист и безмолвную статую Талоса, он взбежал по крутым ступеням Небесной кузницы и шагнул к краю уступа. Над ним, будто страж и хранитель, раскинул крылья каменный орёл.
Мужчина смотрел на ощерившийся горным хребтом горизонт. Острые, как зубы дракона, горы вонзались в небо с той стороны, где он так хотел разглядеть крохотную фигурку, идущую через степь. Он ждал день за днём, и с приближением зимы ему всё больше казалось, что надежды пусты. «Я вернусь с первыми морозами, Хелир… Надеюсь». — Соратник помнил эти слова так, будто они прозвучали вчера.
Но первые морозы пришли, а та, кого он ждал, как верный пёс, не послала даже весточки. Его дикая волчица… Где она, жива ли? А может, и вовсе забыла его? Ведь что их связывает, кроме спасённой жизни и испитой крови?
Хелир знал ответ, но не хотел с ним смириться. Если придётся — он весь мир обойдёт, но найдёт её следы! Лишь бы только знать, что она в порядке… Даже прощальный вой был бы лучше безнадёжного ожидания, пусть и принёс бы ему только боль.
Хелир сам не знал, что его так зацепило в этой девушке, но её возвращения он ждал, каждую ночь глядя на луны. Безмолвно просил их указать ей дорогу, вглядывался в объятую серебряным светом мглу. И винил себя. В том, что обратил напуганную девушку в волчицу, невзирая на то, что она была не готова принять этот дар; что не смог успокоить и удержать её, когда она, перепачканная в крови того, в кого когда-то влюбилась, а затем возненавидела, шептала одни и те же слова: «Что я наделала…»; в том, что позволил ей уйти, вместо того, чтобы научить контролировать превращения. Во всём произошедшем был виноват он.
— Жаль, я не могу попросить у тебя прощения… — одними губами прошептал Хелир, с тяжёлым вздохом прикрыв глаза.
Пытаясь помочь, он сломал ей жизнь. Стараясь всё исправить, отпугнул её от себя. Желая спасти, погубил. Так может, к лучшему, что она не захотела вернуться? Хелир до боли сжал зубы. Хотелось выть — от того, что её нет рядом, и от осознания собственной вины.
Он сидел на коленях, опустив голову и не открывая глаз. Свист ветра где-то высоко слился в одну мелодию с журчанием ручья у Драконьего Предела, весёлыми голосами, доносящимися из Йоррваскра, и полным тоски и страха воем вдали… Хелир резко открыл глаза. Показалось? Нет! Не могло!
Вскочив на ноги, он сбежал по лестнице и бросился в Нижнюю кузницу. За потайной дверью ему открылось святилище вервольфов, где хранились расставленные вокруг каменной чаши тотемы Хирсина. Броня полетела на пол, металл лязгнул о камень, а в следующий миг под сводами святилища раздался ужасающий вой. В непроницаемой тьме зажглись волчьи глаза, густой мех покрыл изменившееся тело, и мир предстал перед оборотнем в новом свете: ночной воздух наполнился сотнями запахов, темнота превратилась в сумерки, а гул сквозняка стал громче биения крови в ушах.
Пробежав по короткому коридору, Хелир спрыгнул с узкого уступа у входа в пещеру и помчался через степь. Ночь пробудила в нём что-то звериное, и вместе с тем кровь вскипела от ярости. Скоро его клыки окрасятся багряным, и во рту появится привкус металла… За Хенрику он порвёт кого угодно!
Ветер свистел в ушах, трава щекотала брюхо, из-под когтей летели комья земли. Хелир по этому соскучился. По тому, как в лунном свете по спине бегут мурашки, а тело, ставшее во много раз сильнее человеческого, пробирает дрожь, как сильные лапы несут его вслед за лунами быстрее лошади. Сила наполняла каждую мышцу, а звериная природа пробуждала инстинкты.
Оборотень. Вервольф. Охотник Хирсина.
Он бежал, пока лунный свет не блеснул на глади реки у подножия гор. На другом берегу пролегала дорога, от самого края которой ввысь уходили скалистые склоны и уступы. Хелир остановился и, поднявшись на задние лапы, втянул носом воздух. Прохлада, пресная вода, хвоя, олени… Волк! Вервольф! И люди, много людей. Ветер донёс запах крови и металла. Хелиру не нужны были особые запахи, чтобы догадаться: этот металл — серебро.
Вверх по течению, к лесу. Хелир сорвался с места. Сердце бешено колотилось в груди, но не потому, что он бежал на пределе сил. Просто он узнал запах — запах своей волчицы. Той, кого он когда-то обратил, перед кем не мог искупить вину и за кого готов был броситься на серебряные клинки.
Мост. Дорога. Когти скрежетнули по мостовой, и Хелир прыгнул на склон холма, оставив позади камни и скалы. Мелкие камушки полетели из-под лап. Он взбирался по пологому серпантину, прыжками покрывая огромные расстояния, и с каждым ярдом запах крови всё сильнее резал нос.
Добравшись до дороги к Ривервуду, Хелир снова принюхался к запахам леса и свернул на узкую горную тропу. Выше, выше, выше… Туда, откуда так сильно пахнет железом. Острого слуха коснулись человеческие смешки и волчьей рычание. Охотники загоняли её, как добычу. Из горла вырвался полный ярости рык.
Скалы расступились впереди. Оттолкнувшись от уступа, Хелир прыгнул. На мгновение ему показалось, что время замедлило бег — он перехватил полный страха взгляд Хенрики. Охотники Серебряной Руки, заклятые враги Соратников, загнали её в тупик. Она, раненая, со слипшейся от крови шерстью, прижалась к скалам, готовясь к последнему прыжку, но этому прыжку не суждено было случиться.
Потому что первым прыгнул Хелир. Он обрушился на охотников сверху, всем своим весом сбив одного из них с ног. Когти вонзились в плоть — и оборотень разорвал врага на куски. Оставшиеся охотники попятились, нарушив ровный полукруг. Острия серебряных мечей смотрели на нового противника, куда более опасного, чем раненая неопытная волчица.
Хелир не думал о клинках. При виде того, как Хенрика, тяжело дыша, опустилась на землю, его захлестнула безумная злоба. Он никогда не жаждал крови так, как сейчас, и никогда не позволял себе утолить эту жажду.
Прыжок. Быстрый и смертоносный. Перед мордой мелькнул сверкающий клинок, горячая кровь потекла по голове, но Хелир не почувствовал боли. Он смёл охотника, почувствовав, как когти заскрежетали по железной кирасе. Бок пронзила боль, в спину попала стрела, но Хелир не обернулся. С диким рыком он сомкнул клыки на шее врага. В пасть хлынула тошнотворная кровь.
Один из двоих последних охотников вырвал меч из его тела и ударил снова. Слишком медленно. Отскочив в сторону и развернувшись, Хелир отбил его меч в сторону. Лапу прочертила кровавая борозда. Хелиру было плевать. Ослеплённый яростью, он бросился на охотника, но тот уклонился и полоснул оборотня по спине.
Хелир чувствовал, как кровь пропитывает шерсть, и с каждой новой раной его ярость кипела сильнее. С охотниками Серебряной Руки сражался не Соратник — зверь. Краем глаза увидев, как лучник натянул тетиву, он метнулся в сторону. Стрела со свистом рассекла воздух и пробила грудь второго охотника насквозь.
Лучник встал спиной к скале, вытянув из-за пояса серебряный кинжал. Он не пытался сбежать — знал, что не вервольф не даст ему уйти. Хелир припал к земле, обнажив клыки в кровавом оскале. По дуге обойдя врага, он оказался между ним и Хенрикой. Гнев затмевал рассудок, но Хелир ни на миг не забывал, зачем пришёл — спасти её.
— Ну давай, тварь! — храбрясь, выкрикнул охотник.
Хелир чувствовал его страх. Только что этот убийца забавы ради загонял раненую волчицу, истерзанную его стрелами, оттягивая момент убийства, а теперь с плохо скрываемым ужасом смотрел в жёлтые глаза вервольфа. И не видел в них ничего, кроме злости.
Хелир прыгнул. Он ещё успел почувствовать, как в грудь вонзился кинжал, а затем шея охотника хрустнула в его клыках. Обмякшее тело упало на залитую кровью землю. Хелир поднял перепачканную кровью морду к Массеру и Секунде, но не издал ни воя, ни победного рёва. Только задержал взгляд на секунду и повернулся к Хенрике.
В груди что-то болезненно сжалось. Потеряв сознание, она приняла человеческое обличье и теперь лежала на холодной земле, такая хрупкая и беззащитная… Кровь бурыми пятнами покрывала бледную кожу. Глубокие раны почти не оставляли шансов. Но Хелир не собирался сдаваться и признавать поражение. Он больше не потеряет надежду.
И никогда больше не потеряет Хенрику.