Другие планы

Джонни стоял в холодном, мокром проулке и понимал, что весь его маленький тихий мирок, его личная необъятная вселенная, рассыпается на мелкие куски. И эти остатки вместе с опавшими листьями уносятся прочь по мокрой мостовой. Все вокруг стало, как в дымке, только фигура Георге, который не подозревал, что за ним наблюдают, отпечаталась четким рисунком на сетчатке. У Джонни даже промелькнула мысль, что еще долго, будет видеть широкую спину своего парня, заходящего в парикмахерскую со стандартным набором для свиданий - цветами и коробкой конфет. Джон услышал похоронный колокольчик на двери салона, и радостный возглас женщина, метнувшейся навстречу Георге. Ее лица он не разглядел, закрывала приклеенная реклама на стекле, но фигура стройная, значит молодая и наверняка красивая. Табличка на двери с "open" сменилась на "closed", и он мгновенно продрог от осеннего сквозняка. В горле пересохло, дыхание сбилось, а ноги предательски задрожали. Джонни с трудом повернул голову в сторону, отворачиваясь. Пара ступенек вниз, какая-то дверь. Вроде бы паб. Как раз то, что нужно. Он не пил уже полгода, с того времени, как они с Георге решили жить и работать, как равноправные партнеры. А сегодня лучший день, чтобы начать заново накачиваться алкоголем до тошноты и отвращения к самому себе. Саксби на негнущихся ногах спустился, открыл дверь с теплое, приятно пахнущее помещение. Плюхнулся за столик с белоснежной скатертью и уставился в окно, из которого был прекрасный вид на салон-парикмахерскую. - Пинту пива, пожалуйста, - на автомате проговорил он, даже не взглянув на подошедшего. Что ему ответили, он не разобрал, просто кивнул, соглашаясь. Похоже, все хорошее заканчивается. И будет он опять встречать утро на коленях перед унитазом. И не важно, что больше нравилось просыпаться уткнувшись в вихрастую макушку, да и на коленях он предпочитал стоять только перед Георге, чувствуя ласковые руки в волосах. Джонни с трудом отвел глаза от окна и уставился в зеркало, висевшее на стене напротив. Худое невыразительное лицо, бледные ресницы, оттопыренные уши и затравленный взгляд. Вид был настолько отвратительным, что он прикрыл глаза, чтобы не видеть себя. Джонни никогда не был красавцем или даже чуточку привлекательным, в отличии Георге - с его горячим взглядом, смуглой кожей и черными ресницами. Он называл его "цыганом", если хотел подразнить, и Георге стоило больших усилий, чтобы не отвесить полновесных звездюлей. Хотя иногда... Джонни закрыл лицо ладонями, теперь уже от смущения. Интимная жизнь с Георге заиграла такими радужными красками, что он такого от себя даже не ожидал. Единственное, что они не устраивали полноценных потрахушек дома, так как бабушка и почти парализованный отец снижали половую активность до нулей. Зато пастбище и овчарня давали безграничные возможности насладиться друг другом. Это не означало, что они забывали свои обязанности перед четвероногими. Наоборот, перфекционизм Георге не позволял Джонни расслабиться, даже подначки с "цыганом" не помогали. А когда фермерское производство начали менять с мясозаготовки на сыроварение, так и еще меньше времени осталось. Джонни в новом деле не разбирался, но был полон энтузиазма, отец с бабушкой не поддерживали новшества в их маленьком семейном бизнесе, зато и не вмешивались. Зато Георге, уже изучавший этот вопрос, быстро сориентировался в юридических проблемах, финансовой неразберихе и правильном таргетинге. В итоге с весны до осени они успели обзавестись сертификатами на свою новую продукцию, несколькими постоянными клиентами и в ближайшей перспективе стабильной прибылью. На столе что-то брякнуло и он отвлекся от нерадостных раздумий. Перед ним стояла большая кружка чая, а рядом аккуратное изящное пирожное. Парень недоуменно поднял глаза. - Ваш заказ, - спокойно произнес официант и по совместительству владелец маленькой чайной - пожилой ирландец. - 0, - удивленно произнес Джонни. - Бывает, - понятливо ответил тот. Джонни взял кружку и почувствовал, как сильно окоченели пальцы. А когда сделал глоток, то тепло и аромат приятно согрели замершие внутренности. Он вдруг ощутил себя как дома. Словно сидит на диване, подсунув под Георге ноги, сбоку бубнит телевизор, показывая никому не нужную документалку, рядом бабушка, как обычно, гладит белье, и дремлющий отец в инвалидном кресле. Спокойствие и умиротворение накатили на него. Он попробовал кусочек пирожного и нежный крем растворился на языке. Даже такая мелочь опять напомнила о Георге, о его готовке. Джонни горько усмехнулся: бабуля поначалу ужасно бесилась, когда пришлось делить кухню со здоровенным румыном. Он опять сделал глоток чая и снова посмотрел в окно. Георге и парикмахерша все еще общались, тоже попивая чай. Первые звоночки, что что-то не так, Джонни почувствовал три недели назад, когда застал бабушку и румына наедине. Они что-то активно обсуждали, но, заметив Джонни, замолкли и разбрелись по своим делам. Он не обратил на это внимание: бабуля никогда особо не любила Георге, не считала нужным это скрывать, но в подковерных интригах не была замечена. Два взрослых адекватных человека, рассудил Джонни, разберутся между собой. Они же не он. Когда Георге первый раз собрался в Брэдфорд, тоже не особо волновался. Встреча с потенциальными клиентами - веская причина. Джонни больше расстроился, когда тот вернулся с новой стрижкой - кудри стали короче, не так удобно за них хвататься. А вот когда Георге через неделю приехал с маникюром и бритым подбородком, в голове прогремел набат. Он равнодушно относился к внешности и прикипел к Георге не за правильные черты лица, а за терпение, нежные руки и несгибаемый характер. Джонни-то не мог этим похвастаться. Сам себя он считал ленивым, безответственным и бледным уродцем. В этот раз, когда Георге поехал в Брэдфорд, Джонни тоже промолчал, но тут же втихаря отправился следом. Он так торопился, что даже не стал слушать бабушку, которая что-то пыталась объяснить. У него получилось остаться незамеченным и на вокзале, и в электричке. Проследил путь от цветочной лавки в кондитерскую и до парикмахерской и теперь пытался принять новую правду о своем парне, сидя в маленьком чайной забегаловке. Он не пришел к какому-то выводу, но согревшись внутри и снаружи, нехотя поднялся и направился к хозяину чайной. - Можно вопрос? - неожиданно для себя спросил Джонни. - Пожалуйста, - пожал плечами хозяин. - В любой паре для баланса один нормальный, а второй еблан. И если нормальный, даже по мнению еблана, начинает вести себя странно, что делать второму? - Может у кого-то есть какие-то планы, и нужно просто открыть рот, чтобы спросить? - предположил ирландец. Джонни кивнул, соглашаясь, оставил купюру в десять фунтов и вышел наружу. Тут же ветер из проулка дунул в спину и вспорхнувшая стайка желтых листьев показала ему направление. Не давая себе передумать, Джонни пересек проезжую часть и толкнул дверь в парикмахерскую. Его тут же окутал специфический запах отдушек и напряженная тишина. Он поглубже засунул руки в карманы и остановился посреди небольшого чистого и аккуратного зала. У окна за круглым столом сидел одинокий Георге. Он вскинул на него напряженный взгляд и молчал, не пытаясь объясниться или оправдаться. Джонни, насупившись, перекатывался с носка на пятки тоже не торопился нарушать тишину. Он буравил румына тяжелым взглядом и только тут обратил внимание на то, что лежало на столе. Альбом с фотографиями. Даже на расстоянии он узнал себя на снимках. Джонни метнулся вперед и схватил альбом, переворачивая страницы. Так и есть. Тут отец, еще умеющий улыбаться. Здесь молодая бабушка на заднем фоне. Его последние фото со школы. - Джонни? - послышалось сзади. Джонни застыл, боясь пошевелиться. Чуть помедлив, повернул голову, плечи и только потом весь корпус. - Ма-ма? - Сынок! Каким красивым ты стал! - на шею ему кинулась мама, которую он не видел много лет. *** - Ну прости, - в очередной раз попросил Джонни, когда они ехали обратно на электричке. Они сидели в дальнем углу полупустого вагона. Редкие пассажиры находились далеко и не могли их слышать. Георге закатил глаза: - Ну ты и еблан. - Я уже устал извиняться. И вообще, это я должен обижаться. - Неужели? - Ты таскаешься в другой город, приезжаешь оттуда похорошевший, посвежевший. Что я еще должен думать? - Да все, что угодно, кроме вот этого вот! И с бабушкой ты естественно не поговорил? - Не успел. - Не успел или не захотел? - Да какая разница?! - Большая! - Еще скажи, что это она тебя надоумила. - Нет, идея была моя. - Врешь! - А как бы я это сделал? - Вот именно - как? Я уже говорил тебе - мать бросила нас, уехала воплощать свою мечту: работать парикмахером и жить в большом городе на юге. - Афигенный юг она выбрала! Аж целый час на электричке ехать нужно, чтобы туда попасть! Расставание - это решение твоих родителей и пусть причины останутся между ними. Ты же сам мириться с матерью не желал. Пришлось действовать самому. Спасибо бабуле Дейдре: и идею поддержала, и адрес дала, и они, оказывается, общались все это время. Я разыскал твою мать, представился. Остальное знаешь. Хорошо, что у тебя соображения хватило на ферму ее позвать, показать, как мы живем и чтобы родные опять увиделись, пока еще есть возможность. Бабушке больше семидесяти, у отца уже два инсульта было... - Я тебя услышал, не кипишуй. - Своих родных я потерял, но сделаю все, чтобы это не повторилось с тобой, Джонни. - Ты меня что? Бросать собрался? - поддел Джонни. - Ну ты еблан! - опять закатил глаза Георге, но помолчав добавил уже серьезней: - Ты очень сильный и смелый, Джон. Многие на твоем месте не смогли бы столько вывести. Если бы меня не было, ты бы и один справился. Но пока я рядом, то постараюсь хотя бы часть проблем взять на себя. Джонни поджал губы и почувствовал, как покраснели уши. - Ну, правда, Георге, прости. Я проебался. Хочешь буду неделю посуду мыть? - Пф, ты и так ее будешь мыть, - Георге устало повернул голову в его сторону. - Могу неделю будить тебя минетом, - Джонни толкнул его в плечо, заглядывая в глаза. - Хм, а вот это уже интересней. Темные глаза Георге подозрительно сверкнули и он медленно начал стягивать с себя куртку: - Но у меня свои планы. Куртка аккуратно легла им на колени и Джонни почувствовал, как его с силой вжали в угол, а требовательные губы Георге втянули в жадный поцелуй. Рука румына скользнула к ширинке Джонни и парень задохнулся от охватившего жара. Он одной рукой ухватил румына за шею, утягивая вниз, а второй потянулся с ответной услугой. Хватило несколько минут, чтобы оба спустили, тихо рыча во влажные губы. Отдышавшись, Джонни не смог промолчать: - Цыган. - Еблан. - Сам еблан, - с трудом сдерживая улыбку, отозвался он. - И парень твой тоже.