worst day ever

Заснеженные улицы и сладкие парочки на этих улицах не радовали своим видом, по крайней мере, не сегодня — в день всех влюблённых, когда, кажется, у каждого есть половинка. Кроме тебя. Нет, вы не подумайте, Рюджин не завидовала. Как можно завидовать счастливым людям в счастливых отношениях? Она понимала, что всему своё время, и что счастье найдёт её позже, нужно только подождать. Что ж, вот Шин уже 22 год, а счастья так и нет. Сколько ещё ждать, Вселенная? Где висит этот календарь с заветной датой встречи с этим самым счастьем? Рюджин отдала бы всё, что у неё, чтобы узнать это. Несвойственное для такого серьезного человека как Шин меланхоличное настроение медленно пожирало изнутри, заставляя сердце болеть от боли одночества. Подруги, даже самые близкие, не заменят настоящую любовь, и Рюджин понимала это только сейчас — в праздник, посвящённый этому светлому чувству. Что ж, придётся смириться. Да, она в очередной раз осталась без партнера в день, когда партнер обнаруживается даже у самых неожиданных личностей, а её подруги разбрелись со своими парнями кто куда. Да, она на стену лезть готова от того, как она завидует всем куда-то идущим людям — от мала до велика. Даже девочка и мальчик лет семи сидели на качелях, обнимая друг друга, а Шин Рюджин, девушка с высшим образованием, с хорошей работой, красивой внешностью и вроде как неплохим по её собственным меркам характером обнимала только свои коленки, сидя на подоконнике и смотря в окно. Бесцельно скролля ленту пинтереста, Рюджин думала. Думала обо всяком, но в основном — об одиночестве и о том, какая у неё на самом деле дерьмовая жизнь. Вообще, о грустном думать она не любила, но такие мысли сами собой нарисовывались каждый раз, когда она оставалась один на один с собой. Сейчас ей казалось, что на всей планете она — единственный человек, который ни разу в жизни не чувствовал бабочек в животе и всего такого. Ей единственные отношения продлились меньше месяца, потому что Рюджин разочаровалась в них раньше, чем закончился конфетно-букетный период. Джимин была прекрасной девушкой, но слишком… слишком для Шин. Слишком яркая, слишком активная, слишком эмоциональная. Дружить с такой — супер, но встречаться… Рюджин до сих пор была не уверена в том, что вообще способна на здоровые отношения. Пока все нормальные отношения начинались с признаний и объятий, их с Джимин начались с истерики последней по поводу закончившегося кофе в автомате, и Шин, понятие не имевшая как нужно успокаивать человека, к которому есть симпатия, просто решила поцеловать девушку. Она её даже не любила, даже не была влюблена, тогда — зачем? Сейчас Рюджин не понимала этого. Да никогда не понимала. Расставание такое же сумбурное — пара слов по переписке, и словно ничего не было. Совсем уйдя в рефлексию, девушка поняла, что это ничем хорошим не закончится, а потому быстро собралась, взяла с собой наушники и пошла гулять, надеясь, что ноги сами приведут её куда-нибудь. В наушниках играли Лана, Artic Monkeys и The Neighbourhood. Рюджин подумала, что такой плейлист будет лучшим вариантом для прогулки по городу, в котором на каждого одинокого мимо проходящего человека смотрят с нескрываемой жалостью и капелькой надменности. Что ж, жизнь в большом городе имела свои минусы. Сама не понимая как, девушка оказалась в кондитерском отделе супермаркета напротив стеллажа с тортами. «Ну, ладно, обожрусь сладким и усну, отличный план», — подумала Рюджин и принялась выбирать дофаминовый спасатель на остаток дня. Клубничный торт со сливками так и манил к себе, крича всем своим видом «купи меня, я лучшее, что здесь есть». Причин отказывать себе в таком удовольствии не было, так что Шин с чистой совестью взяла самый вкусный на вид с полки, оплатила на кассе и уже в предвкушении того, как она будет есть его, запивая чаем, шла по дороге, но как обычно, плохой день, который, казалось бы, не может стать хуже, оказался испорчен ещё сильнее. Какая-то рыжая бестия неслась по тротуару навстречу Рюджин, и, конечно же, им нужно было столкнуться. Рюджин не успела ничего понять, потому что упала на землю и почувствовала на себе что-то тяжелое, явно тяжелее, чем торт. Открывая глаза, она явно не ожидала увидеть перед непонятную незнакомку с лицом, испачканным тортом. Со сливками. Но увидела. — Чёрт, красавица, прости. — незнакомка облизнула языком губы, собирая сливки. — Кажется, я тебя не заметила. — Может слезешь, блять? — Рюджин пребывала в шоке, но не знала, от чего больше: от того, что теперь её дофаминовый вечер испорчен; от того, что на неё сейчас лежит какая-то незнакомая девушка, которая испачкалась тортом Шин; от того, что этот день оказался ещё дерьмовее, чем мог быть или всё вместе. — Да, прости, — девушка улыбнулась и попыталась встать, оперевшись об землю, но руки сользили по льду, и все попытки оказались тщетны. — Поможешь, красавица? Привстань, что ли. Спустя несколько попыток общими усилиями они смогли-таки победить гравитацию, но теперь тортом оказалось испачкано не только лицо незнакомки, но и куртки их обеих. Мда, удача сегодня явно не на стороне Рюджин. Лучше уж она сидела бы дома и дальше меланхолично грустила под саундтреки к сумеркам, чем сейчас разбиралась с тортом на своей одежде. — Тысячу раз прости-прости-прости. Я тут недалеко живу, можно пойти, постирать… — девушка тараторила так быстро, что Шин едва успевала переварить поток слов. — Да подожди, господи, я не успеваю. Всё нормально, не парься. — Рюджин выдохнула, собираясь с мыслями. — У тебя нет обычных салфеток? Мне бы оттереть хоть крупные пятна, пока я домой буду идти. — Нет, но я тут недалеко живу, вон в том доме, — она показала пальцем на здание, расположенное в метрах двухста от них, — пойдём, я же должна извиниться. Моя вина, всё-таки. И у меня лежит тортик в холодильнике. Не компенсирую этот, конечно, — она опять провела языком по губам, собирая остатки сливок, — но это лучше, чем ничего. Конечно, Шин не отказалась бы. Потому что незнакомка действительно была виновата, а торт Рюджин всё ещё хотелось. — Ладно, пойдём. — букрнула Рюджин, всем своим видом давая понять, что совершенно не рада такой ситуации. — Как тебя хоть зовут? — Хван Йеджи, а тебя, красавица? — Рюджин. — опять буркнула девушка. — Ну не будь такой букой, Рюджин-и. Ты вот знала, что имя Рюджин означает с японского «бог-дракон»? — Шин вскинула бровь, но ничего не ответила. — Да-да, а ещё по мифологии синтоизма, ты — бог водной стихии. Прямо как Зевс. И есть миф, что когда этому богу было скучно или весело, он делался человеком, красоты которого свет не видывал, и одарял вниманием самых прекрасных из женщин в его стране. Ну то, что ты богиня, я не сомневалась, красавица. Эти комплименты, да вообще вся эта ситуация, вводили Рюджин в ступор. Они знакомы от силы пять минут, и Шин совершенно точно не собиралась продолжать общение с этой девушкой, но понимая, что выхода у неё нет, и ближайшие часа два ей придётся провести в компании Йеджи, она сдалась. — Да, только Зевс не бог воды. Это Посейдон. — Какая разница, красавица? Ладно, мы пришли, прошу, мадам, — Хван открыла подъездную дверь и джентельменским жестом пригласила войти Шин внутрь. Последняя опять закатила глаза, но всё-таки зашла. Уже в лифте Йеджи расстегнула куртку, и Рюджин услышала аромат её духов даже сквозь аромата сливок. Кокос, ваниль и персик — интересное сочетание, но приятное. И Шин, как настоящая ценительница хороших ароматов, не смогла удержаться от вопроса, что это за парфюм. — О, это… — Хван насупилась, вспоминая, — это Mancera, и называется, по-моему, «кокос и ваниль». — Приятные духи, хоть и сочетание очень странное. — Ну почему же? Если оно редкое — совсем не обязательно, что оно стран- Девушка не успела договорить. В лифте погас свет, а сам лифт резко остановился так, что девушки кое-как остались стоять на ногах. — Ну бля-я-я-ять, ещё лучше. — Шин нервно выдохнула, наблюдая, как Хван уже нажала кнопку вызова диспетчера и теперь ждёт, пока оператор ответит. — Сука, я надеюсь, это не надолго. — Но надежды девушки оказались растоптаны тогда, когда голос из динамика сообщил, что ждать нужно минимум час. — Не расстраивайся, красавица. Давай в слова поиграем? — Какие, блять, слова? Мы в лифте застряли, я тебя не знаю, я в незнакомом доме и уже вечереет. Как ты думаешь, у меня есть настроение играть в слова? — Шин закрыла лицо руками, собираясь с мыслями. Хорошо, Вселенная, она уже поняла, что удача — не то, с чем ей повезло по жизни. Но нельзя же быть такой жестокой в день всех влюблённых! — Не знаю. Арбуз, тебе на «з». Шин казалось, что эта рыжеволосая неприятность сведёт её в могилу раньше, чем наступит завтрашний день. Как можно так спокойно сидеть с совершенно новым для тебя человеком в застрявшем лифте и играть в слова? Но что ещё было делать девушке, кроме как сдаться. Опять. — Зебра. — Ананас. Кстати! — Йеджи подпрыгнула, — Тут рядом с домом продаются отличные ананасы. Где ты видела ананасы в Корее? Целые, как пальма. — Шин не смогла сдержать улыбку. Ну какой нормальный человек начнёт рассказывать про ананасы во время игры в слова? — Да-а-а, когда я была на Чеджу я ела их каждый день, но сейчас это редкость. Ты обязана купить ананас. Это не то, что в консервах. Это лучше! А если его ещё посолить, то это ваще-е-е-е. — Стоп, чего? Посолить ананас? — Ага. — Йеджи присела на пол, облокотившись о стену лифта. — Соль и кислота нейтрализуют друг друга, и ананас становится супер-сладким. — Господи… Они разговорились. За всего полтора часа Шин узнала о Йеджи, казалось, большую часть того, что можно было узнать. Сколько ей лет, её любимый цвет, сколько раз она путешествовала, как зовут её собаку и её мнение по поводу конспирологических теорий. Йеджи же о Шин узнала только то, что Шин не любит говорить, больше — слушать. — Ну Рюджин-и, расскажи что-нибудь о себе, а. Как вот, например, у тебя на личном? — по больному. Ну да, что ещё можно было спросить у девушки, которая одиноко шла с тортиком по улице и легко согласилась пойти с незнакомкой к ней домой. — А не очевидно? — Не-а, ты красивая, интересная, умная. У таких как ты обычно бывают парни. Причем полные идиоты, но это дополнение. — Ну, как видишь, нет никого. Иначе я бы не согласилась идти с тобой в непонятное место в 14 февраля. — Ты же не загоняешься по этому поводу? — Шин прокашлялась. — Да брось, кому не всё равно на этих лобызающихся под окнами. — Мне. Ну вот сколько раз ты была в отношениях? — Не знаю, раз пять. Мне обычно наскучивало, потому что никто не умеет быть романтичным. Зачем мне их цветы, пусть подарят мне крабовые чипсы и бутылку кока-колы. — По-моему, не умеешь быть романтичной ты… — Да неважно, мы о тебе. Так, зачем тебе знать, сколько раз я была в отношениях? — Ну вот. Ты пять раз ощущала всех этих бабочек в животе и прочее дерьмо, а я… Ну один раз, и то, мы расстались, и я поняла, что не любила её, зачем только муч- — У тебя была девушка? — Что? — Ну, ты сказала, «не любила её». Девушку? — Шин замялась. Она не планировала совершать каминг-аут, особенно перед этой непонятной женщиной, с которой не планирует пересекаться в будущем. — Я так и думала. Продолжай. — Чего? — Да ничего, продолжай. Вот вы расстались, и? Ну не было бабочек и не было, не парься. Зачем тебе насекомые в животе? — Боже. Какая же ты… — Какая? Сногсшибательная? Харизматичная? Весёлая? — Невыносимая. — Шин вздохнула. — Ну долго ещё ждать-то? Почти два часа тут сидим. — И, о чудо! Двери лифта открылись. — Наконец-то. — Ты волшебница? Только сказала об этом, и лифт починили. — Волшебного во мне только терпения. Девушки вошли в квартиру Хван, и первое, что сделала Йеджи — пошла на кухню и достала торт. Не раздеваясь, не снимая обуви. — Всё нормально, Йеджи? Ты не разделась. — крикнула Рюджин старшей. — Да, всё супер. Когда разденешься, иди на кухню, там чайник щас вскипит. — выйдя из кухни, Йеджи-таки сняла куртку и бросила её куда-то на комод. *** Рюджин лежала, обнимая Йеджи, одной рукой поправляя прядки волос, спадающие на её лицо. Прошёл год. Ровно год с момента их встречи, и полгода самых счастливых отношений, о которых можно только мечтать. — Красавица, ты чего не спишь? — протянула старшая, ближе прижимаясь к Рюджин. — Девять утра только. — Думаю. — О чём, любовь моя? — Обо всяком. Я не могла представить, что буду встречать Валентинов день так. Словно в сказке. — В какой сказке? — Йеджи оттянула край футболки Шин и провела холодными пальцами по прессу девушки. Шин напряглась, но это было приятное напряжение. Те самые бабочки в животе. — Ты знаешь, о чём я, любимая. С тобой, вот так. Господи, год назад я думала, что моя жизнь обречена на вечное одиночество и страдания. — Ты не могла о таком думать, ты слишком прекрасна, чтобы страдать. — февральское солнце светило в окно, и его лучи падали на Йеджи, позволяя увидеть Шин её прекрасную улыбку. — Но я думала. Тогда, когда мы столкнулись, я подумала: «ну всё, это точно знак судьбы, что вся моя жизнь — дерьмо». — Ты рассказывала. А знаешь, что подумала я? — Нет. Ты не рассказывала. — Я подумала, как такая красивая девушка может идти по улице совсем одна, поникшая, в такой светлый праздник? Я тогда бежала на встречу с Черён, но что-то мне подсказало, что я не могу тебя оставить. Шестое чувство, знаешь? — Оно тебя не подвело. — Рюджин прижалась ещё ближе, нежно целуя старшую. — С днём всех влюблённых, свет души моей. Я люблю тебя.