Эгоисты

Совсем ещё юная дочь почтенного исследователя древних руин и магических артефактов Мисако Монтгомери провела девство в мечтах о славе в научных кругах. Она любила деревню, где родилась и выросла, но рассказы отца о далёких местах, в которые нога человека если и ступала, то точно не при жизни её дедушки или даже прапрадедушки, слишком сильно волновали её душу. Упорство и трудолюбие давали свои плоды — жизнь Мисако приобретала всё более насыщенные краски — на матовых покрывалах безызвестия были нарисованы первые узоры, которыми она неимоверно гордилась. Однако жизнь подготовила для неё совершенно другую судьбу.        Началась война. Все знали, что мастера стихий стремятся спасти мир от чего-то тёмного, но пока ещё никто не задумывался, отчего именно. Альянс управлялся сам и сражался в каких-то заброшенных Первым Мастером местах, а раз мало тех, кто мог рассказать о кровопролитных битвах, так и думать о них незачем. Мисако тоже беспечно сидела у себя в комнате и целиком погрузилась в написание научной статьи, но вдруг в их дверь постучали.        На пороге семьи Монтгомери нарисовалось два молодых человека — один блондин с мягкими чертами лица, второй — шатен со странными красноватыми глазами, но оба были хороши собой, а после краткого разговора, как заключила Мисако, ещё и не обделены умом. Только вот младший из братьев, нежный юноша по имени Ву, заставлял девушку умиляться своей безграничной добротой и наивностью, а старший, грубоватый, но справедливый Гармадон, приносил в её душу спокойствие и уверенность. О чём-то таком мечтают юные особы, представляя принца на белом коне. Решительный, смелый и отважный, подбодрит и сдержит слово… И в то же время, мальчик с невинными глазами, так трепетно относящийся к эмоциям Мисако, что она однажды не смогла удержаться и поведала ему обо всех своих страхах, после чего мирно уснула в объятиях… Девушка совсем перестала спать в попытках разгадать сложнейшую загадку. Сердце, которое и не задумывалось никогда о любви, вдруг оказалось поделённым надвое.        Юные мастера стихий жили в их доме вот уже несколько недель, дожидаясь со всех краёв Ниндзяго прихода своих друзей. А Мисако, убедившаяся в том, что вспыхнувшие чувства мучают не только её, но и обоих сынов Первого Мастера Кружитцу, решила вернуть себе прежнюю собранность и отправилась в путешествие, решила уйти недалеко от деревни, но в глухое местечко. Выбралась она ночью, отца не предупредила, маму тоже… Взяла с собой лишь несколько свитков, перья, чернила и немного съестного.        — Может они уже уйдут, когда я вернусь… — с надеждой сказала Мисако самой себе, да только вот мысль о том, что они оба бесследно пропадут из её жизни, была невыносима. Сжимая руки в кулаки, она страшилась своих мечтаний о том, как оказывается в объятиях Ву, который ласково гладит её по волосам, или же на руках Гармадона, который недовольно качает головой, но улыбается и вслух радуется, что она не пострадала. Лицо её становилось пунцовым, и даже хлопки ладонями по щекам не помогали собраться с мыслями.        Она знала, что родители поймут её, ведь не первый раз уходила из дома, однако ситуация изменилась — на горизонте появилась угроза… Недолго думая, юноши решили отыскать Мисако, чтобы она вместе с семьёй успела переехать в другое место.        — Скажи, Гармадон… — Ву дрожал, как лист на ветру.        — Да?        — Ты тоже…? — он так и не решился произнести «это» вслух, и пошёл на попятную, — нет, не важно, забудь, что я говорил.        — Что-то я волнуюсь, Ву. Мисако не могла далеко уйти, но мы не нашли ни одного следа! Лишь бы до неё не добрались раньше нас…        — Нет, я думаю, у неё всё хорошо… Ву вертел головой, стараясь отвлечься от своих мыслей, но споткнулся и чуть было не упал. Благо, его успел подхватить Гармадон.        — Ты какой-то бледный, нормально себя чувствуешь?        — Конечно, ничего такого!        — Если почувствуешь себя хуже, иди обратно, за меня и Мисако не беспокойся. Без неё точно не вернусь.        Гармадон был вспыльчив, иногда поспешен в словах и действиях, и всё же его решительность заставляла Ву чувствовать себя «младшим». Мастер созидания прекрасно представлял их пару с Мисако, а вот себя — лишь в качестве наблюдателя. Но её лицо, её истории и хрупкое доверие, которое она ему вручила… Ах, как же они волновали душу этого несчастного юноши! Как бы он хотел, чтобы Гармадон отступился!        Иногда по ночам ему снились кошмары о том, как старший брат исчезает во тьме.        В конце-концов поиски привели их к горе, которую с давних пор назвали Чёрной из-за цвета особого камня на её вершине — местекамня. Многие исследователи искали здесь деревню древних поселенцев, но ни одна экспедиция ещё не увенчались успехом.        Мисако они встретили на самой вершине, она была в приподнятом настроении, ведь наконец написала ещё одну главу своей работы, причём очень чётко и лаконично, совсем без воды. Но стоило ей увидеть эту парочку… И улыбка сползла с её лица как не бывало.        — Мисако! — Гармадон в последний миг сдержался, чтобы не броситься к ней и обнять покрепче. Ву же внимательно следил за ним.        — Гарми…        — Не переживай, уже скоро соберётся Альянс, но… есть проблемы! Твои родители уже собрали вещи!        — Что…?        — Не бойся, никто не пострадает, но нужно уйти…        Ладони Гармадона вспотели, что происходило довольно часто, когда он разговаривал с этой необыкновенно красивой девушкой.        — Брат, что-то под нами! — закричал Ву.        И правда, земля содрогнулась, и даже самые толстые деревья готовы были сломаться. Но больше всего Гармадона смутил звук, чей-то рык… Не думая ни о чём постороннем, он повернулся к брату и наказал им с Мисако как можно быстрее спускаться с горы, пока он сам осмотрит всё тут. Ву немного потоптался на месте, но послушался, а Мисако… Она несколько секунд смотрела на широкую спину мастера разрушения, и почувствовала как сердце трепещет от многочисленных чувств. Она верила, что с ним всё будет в порядке, однако беспокоилась и даже подумывала остаться. Мастер созидания взял её за руку и увёл, сдерживая чуть не выступившие в уголках глаз слёзы.        Вскоре они добрались до подножья. Гора, тем временем, постепенно успокоилась и замерла, но это в тот миг не сильно волновало Ву… Мисако опиралась на его руку, будто спасительную соломинку, пока он рассказывал ей о надвигающейся опасности. И когда он поведал о том, что и им скоро придётся сразиться со страшным злом, Мисако не выдержала… Она крепко-крепко обняла его и взмолилась:        — Пожалуйста, не уходите! Неужели нет другого выхода? Почему вы должны идти туда?        — Мы ведь мастера стихий…        — А что, если вы умрёте?!        Мисако впервые поняла, насколько отвратительно было её желание, чтобы братья ушли. Они ведь отправятся на войну, где жизнь слишком тесно соседствует со смертью. А она всё это время думала лишь о себе, не хотела выбирать одного из них! Ву утешал её, позволяя плакать в свою белоснежную одежду. На душе его было ничуть не легче. Он был мудр не по годам и не собирался заставлять Мисако выбирать себя, однако… Он тоже не мог сбежать от тёмных мыслей, хотя наивно полагал, что всё встанет на свои места как-то само. И тогда, обязательно… Он сможет защищать её от всех невзгод.        Мисако чувствовала себя спокойно в его объятиях. Она смогла прийти в себя и заглушить назойливо возникающий в голове вопрос. Какая разница сейчас? Ей хотелось, чтобы оба были живы и только. А всё остальное — потом. Но растворяясь в любви младшего брата, она увидела сошедшего с горы старшего, который с широко распахнутыми, блестевшими алым глазами смотрел на них, незамеченный для Ву.        Гармадон вдруг осознал свои эгоистичные мысли, и сердце его сжалось в тисках… Плечи опустились, руки повисли вдоль тела, и из горла не смогло вырваться ни звука. Он с надеждой смотрел в глаза Мисако, в конце-концов заставив ту до конца жизни помнить об этой сцене. Кто знает, может быть, именно это послужило одной из причин её выбора…