Непредельные углеводороды

       Лёва чувствует, как бешено бьётся его сердце, громкий стук которого отдаётся где-то в ушах; как предательски шипит глаза, как трясутся руки. Валера обнимает его, и Хлопову хочется прижать его к себе сильнее, лишь бы не ощущать больше эту мерзкую пустоту внутри себя.        — Спасибо, что выручил, — Валерка отстраняется, благодарно улыбаясь. — Может, как-нибудь зайдёшь ко мне? Вместе уроки сделаем, ты мне побольше про непредельные углеводороды расскажешь. Сегодня с подсказками ещё прокатило, но на следующем уроке мне точно не выжить без понимания темы.        — Да, да… — Задумчиво тянет Лёва, пребывая где-то в своих мыслях.        — Тогда давай увидимся в субботу?        — А… — предложение выбивает из лёгких весь воздух. Кажется, у Лёвы кружится голова. Что же Валерка делает с ним?        — Ну так что? Придёшь? Или у тебя дела? — В голубых глазах, защищённых поблескивающими стёклами очков, виднеются надежда вместе с печалью. Лёва вновь давится воздухом — подобный взгляд заставляет сердце разрываться на части. Какой там футбол! Вы чего? Тут сейчас весь город затопит, если Лагунова оставить одного наедине с химией.        — Я приду, — активно кивает головой Лёва.        — Тогда жду в районе пяти. Не опаздывай, — Валерка заговорщически подмигивает ему — видать, спланировал всё заранее! Знал, что ему не откажут — и жмёт ему на прощание руку. Она у него тёплая, даже горячая, оттого прикосновение кажется обжигающим.        Хлопову хочется проводить друга до дома, однако как всегда даёт слабину, говоря, что ему нужно зайти к классному руководителю, а потом посидеть немного в кружке юных химиков — в общем, откровенно врёт. Валера с понимаем кивает — верит — и уходит, а Лёва остается стоять посреди коридора, смотря на постепенно удаляющуюся фигуру.        Он любит.        Любит до беспамятства.        И страдает.        Чувства как назло рвутся наружу, не желая угасать, и с каждым днём сдерживать их становится всё сложнее. Лёве хочется лишний раз взять Валеру за руку, переплести пальцы, заключить без причины в крепкие и долгие объятия, прикоснуться наконец губами к мягкой покрасневшей щеке и увидеть в чужих глазах смущение и взаимность. Но нельзя. Всё это — несбыточные мечты. И экспериментировать здесь нельзя, ведь он не хочет терять столь дорогую для него дружбу. Особенно с таким замечательным человеком, как Валерка. С таким умным, начитанным, красивым, интересным. Без него он попросту погибнет.        Поэтому Лёве нужно было сегодня наврать с три короба про то, почему он не сможет прийти в субботу. Выдумать легенду про очень важную тренировку и убежать, как последний трус. Только Лёва смелый — хоть какой-то стержень внутри него имеется, чтобы всякий раз не отступать. А ещё, видимо, глупый. Храбрость и тупость — то ещё сочетание. Две стороны одной медали. Особенно в его случае. Думать не умеет — всё продолжает вытворять такие вещи, которые легко могли выдать всю правду с потрохами. Благо, никто не замечает.        Но о чём он думал, соглашаясь? Он же умрёт на пороге чужого дома, едва вновь увидит Валеру. И тогда абсолютно все узнают правду. И будет не жизнь, а сплошной ад: из команды выпрут, общественность, как и родители, отвернётся, и Валерка уйдет из его жизни навсегда. А виной тому будет неутешное сердце, которое зачем-то бьётся и бьётся. Сильно-сильно. И бьётся оно в присутствии не красивой девушки с короткой юбкой, а когда на горизонте появляется тот самый парень по имени Валера Лагунов. Но ведь так быть не должно.        Было время, когда Хлопов ошибочно принимал влюбленность за сильную дружескую привязанность. Теперь же он понимает, что втрескался по уши, и с этим ничего нельзя поделать.        Стыдно.        Он комсомолец, верный друг и надёжный товарищ. Нельзя любить человека одного пола с тобой — об этом твердят все. А Лёва любит. Сильно. Без памяти. Готов ради него и в огонь, и в воду, лишь бы счастлив был. И молчать во благо тоже готов, чтобы тот не переживал понапрасну и не терял доверие. Пусть знает: на него, Хлопова, можно положиться в трудную минуту. А уж он, поверьте, сделает всё, что будет в его силах.        А между тем пожатая рука даёт о себе знать: от кончиков пальцев по телу медленно и тягуче растекается тепло. Становится невыносимо жарко. Лёва заходит в туалет и плещет в лицо холодной водой. Легче не становится. Он смотрит на своё отражение в зеркале и видит бледного, уставшего парня с покрасневшими щеками и поджатыми губами. Как долго он сможет жить в этом круговороте вранья и бесконечных отступлений? Раньше казалось, что это просто, а теперь он разрывается на части, лишь бы не проговориться — никого, кто бы выслушал и понял, у него нет.        Перед глазами всплывает образ Валерки. Его улыбка яркая, весёлая, живая. У Лёвы не так. У него уголки губ в последнее время постоянно смотрят вниз.        Хлопов зачерпывает как можно больше воды и снова умывается, намачивая рубашку с пиджаком. Плевать. Всё равно домой.        Побив себя по щекам, он выходит в коридор и смотрит на часы. Скоро пятый час. Пятый… Время…        Лёва резко раскрывает школьную сумку и достаёт первую попавшуюся тетрадь. Смотрит на сегодняшнее число и едва сдерживает нецензурный вскрик. Сегодня пятница, а суббота наступает уже завтра. Сущий кошмар. Нужно ещё успеть привести себя в порядок.        Интересно, а какие цветы нравятся Валере?..

***

       В гостях у Валеры Лёва бывал ни единожды, пару раз оставался с ночёвкой. Довольно часто приходил ещё до обострения всех тех чувств, которые сейчас так мешают даже разговаривать нормально.        И вот он стоит на лестничной клетке перед знакомой дверью и сжимает руку в кармане кофты в кулак. Тут живёт Валерка. Его милый Валерка.        Собравшись с духом, Лёва наконец стучится. Ему открывает Вера Васильевна — мама Валеры и просто прелестная женщина. Она мило улыбается и пропускает Хлопова в дом.        — Валера! К тебе пришли! — Зовёт она, и из соседней комнаты выходит Лагунов-младший в тёмных штанах в клеточку, в красной футболке и светлой кофте, которые ему немного велики. У Лёвы сразу перед глазами картинка с урока физкультуры, где на Валере нет этой мешковатой одежды, скрывающей под собой стройное тело, а только шорты и майка с коротким рукавом.        Хлопов чувствует, как краснеет, и отводит взгляд в сторону. Наградила же его природа бурной фантазией…        — Привет, — голос Валерки раздаётся совсем рядом. — Что стоишь, как неродной? Раздевайся.        И Лёва вновь давится воздухом. Это «раздевайся» звучит для него чересчур жарко и неприлично. Но он быстро берёт себя в руки и снимает кофту с ботинками, следуя в комнату за Валерой.        — Будешь чай? — Лагунов как-то смущенно поправляет очки. Его домашний, не такой строгий, как в школе, вид в совокупности с растрёпанными волосами до невозможности очарователен, а едва покрасневшие щёки его только дополняют, делая ещё милее.        — Да, давай.        — Хорошо, — Валерка прокашливается и снимает кофту. Лёва видит это действие будто в замедленной съемке, и чувствует, как сердце вновь начинает биться чаще. Завораживающая картина.        Лагунов кидает вещь на кровать и уходит на кухню, спрашивая о чём-то маму, а Лёва садится на один из стульев около рабочего стола и вынимает из школьной сумки тетради. Закрепившийся в голове образ не желает покидать его, как и дрожь в руках. Валера вскоре возвращается и ставит около горы из учебников вазочку с печеньем. Затем снова уходит и довольно быстро приходит обратно с двумя блюдцами.        — Мама не предлагает, а обязывает съесть, — смеётся он. — Поэтому, хочешь ты того или нет, но пока тарелка не будет пуста, ты отсюда не уйдёшь.        Блюдца вместе с «птичьим молоком» оказываются на столе, а Валера опять удаляется на кухню. Лёва хихикает, смотря на кусочки торта. Уютно.        Когда Валера в очередной раз возвращается, он закрывает за собой дверь и ставит на стол две кружки с горячим чаем. Прямо-таки небольшой пир. Лагунов чуть отодвигает еду в сторону, достаёт с книжной полки тетрадь по химии и садится рядом с Лёвой, придвигаясь ближе.        — Не стоит забывать о главном.        — А, да, — Хлопов тут же спускается с небес на землю и открывает свою тетрадь, спешно листая. — Значит, непредельные углеводороды…        — Ага, — кивает Валера.        — Это у нас двойные и тройные, то есть, кратные связи, — Лёва кладёт конспект так, чтобы им обоим было видно, берёт в одну руку карандаш, а вторую прячет под стол, сжимая в кулак. Это действие в какой-то степени помогает контролировать себя.        — Это понятно. Я всё ещё путаюсь в алкинах и алкенах.        — У алкенов двойная связь, у алкинов — тройная, — Лёва перелистнул страницу. — Вот, смотри: общая формула алкенов — CnH2n. У алкинов примерно такая же, только там H2n-2. В общем, если количество углеродов равно двум, то и Н равно двум. Ну, два на два, минус два.        — Легко, — улыбается Валера, осторожно отламывая вилкой кусочек торта и кладя себе в рот.        — Отлично, — Лёва делает глоток чая, зажмуриваясь. Прочь, ненужные мысли. Прочь.        Валера придвигается ближе, почти вплотную, чтобы лучше разглядеть конспект и переписать его в свою тетрадь, и Хлопова будто током прошибает. Он чувствует ненавязчивые и сладкие нотки чужого шампуня. Это заставляет его сжать руку ещё сильнее, чтобы хоть как-то подавить желание прикоснуться к мягким чёрным волосам.        — Сделаем пару заданий, — вздыхает он. — Составим несколько соединений. Начнем с этена. Ну, как самое простое.        — Этен… — задумчиво тянет Валера. — «Эт» — два, «ен» — одна двойная связь… Это алкен.        — Всё верно, — Лёва отводит взгляд в сторону, чтобы не смотреть на то, как чужие губы вновь обхватывают вилку с кусочком «птичьего молока». — Перепиши вот это, — он тыкает пальцем в низ страницы с какими-то определениями и примерами.        Валерка кивает. Он пишет своим аккуратным ровным почерком органическое соединение, внимательно смотрит в чужую тетрадь и время от времени поправляет съезжающие на кончик носа очки. Очаровательно.        Лёва лишь молча наблюдает, мысленно прося собственное сердце биться не так сильно. Не дай бог его услышат. И что тогда?        — Лёв, у тебя всё хорошо? — Валера вдруг откладывает ручку в сторону и поворачивается к нему. Их колени соприкасаются, и Хлопов шумно втягивает носом воздух. — Ты чего?        Лёва отмахивается и по-прежнему молчит. Валерка не возвращается к заданию и с ожиданием продолжает взволнованно смотреть на него. Хлопов тоже смотрит и совершенно не понимает, чего от него хотят. Оправданий? Ответа, почему он так странно себя ведёт? Хотя, ведёт он себя вполне обыденно. Получается, загадка какая-то. А напрямую ему ничего не скажут.        — Лёва-а, — тянет Валера.        Они сидят одни в полной тишине. Лёва, не отрываясь, смотрит на товарища и от волнения сильнее сжимает руками стул. Зачем врать? Он не может устоять перед голубыми глазами. Не может больше терпеть. Внутри всё сжимается в один большой узел.        В один момент в голове будто что-то щёлкает: к чёрту всё. «Финита ля комедия», — как говорит дед.        Хлопов поддаётся вперёд и касается губ Валерки своими, прижимается, чувствуя сладковатый привкус после «птичьего молока».        Раз, два, три… И вот…        Его не отталкивают.        Валера наоборот чуть приоткрывает рот, наклоняет голову, разрешая действовать дальше. Он кладёт тёплые ладони на щёки Лёвы и притягивает к себе ещё ближе. Так, что они касаются лбами.        Поцелуй выходит довольно странным, суетным, а перед глазами скачут разноцветные круги. Парни небрежно и неумело мажут друг друга по губам, в результате чего возникает причмокивание. Дыхание сбивается, оба дышат тяжело, жарко.        Руки Лёвы перемещаются на столь желанную талию, обхватывая и чуть сжимая. Валера в свою очередь перекидывает через него одну ногу и усаживается на его колени.        — Валерка… — шепчет Лёва, с трудом отстраняясь от чужих губ и бессознательно смотря в голубые глаза. Внизу живота начинает тянуть.        Валера забавно краснеет и тут же пересаживается обратно на свой стул, поправляя очки и приглаживая волосы.        — Извини…        — Нет, это ты меня извини. Я-то думал, ты меня ударишь… — Лёва неловко усмехается и дёргает ворот футболки, как бы обмахиваясь.        — Я могу, — хмыкает Лагунов и поднимает на него блестящие глаза. — Ну и… Что это было?.. — Шёпотом спрашивает он. Лёве кажется, что ещё немного, и Валерка разрыдается. Не надо! Он этого не вынесет!        — Я… Кхм, — голос не слушается его. Сипит и хрипит, как при сильной простуде. — Я люблю тебя, — едва слышно всё же выговаривает он, сгорая от стыда и готовясь к худшему. — Очень сильно и очень давно…        Валера молчит. Он сжимает руками домашние штаны и смущённо закусывает нижнюю губу.        — Прости, — Лёва резко встаёт с места, намереваясь уйти, но Валерка хватает его за запястье, останавливая, и тоже поднимается. Хлопов ждёт оплеухи, слов по типу «я всё понимаю, но прости, нам с тобой не по пути», но вместо этого его крепко обнимают, и дыхание снова спирает.        — Не смей извиняться, — недовольно шепчет Валера.        — Но ведь мы оба парни… — Лёве всё это кажется очень странным и нереалистичным сном, который следует забыть, чтобы не обманывать себя.        — Разве не всё равно? Я вот люблю одного парня по имени Лёва Хлопов. И что мне теперь? Топиться? Со скалы бросаться?        — Нет… — Лёва утыкается носом в его шею, выдыхает и закрывает глаза, чтобы их не щипало. Валера хихикает:        — Щекотно.        — Терпи. Так ты, получается… — Хлопов не верит. Потому конец фразы он проглатывает.        — Дурачок ты, — хмыкает Валерка и прижимается губами к его щеке. — Я тоже тебя люблю.        — Чего ж раньше не сказал? — Лёва отстраняется, недоуменно смотря на него. — Я так мучился.        — Боялся, что пошлёшь.        — В этом мы с тобой похожи, — усмехается Хлопов.        — У нас много общего, — Валера заговорщески улыбается. — А сейчас наверняка ещё больше.        — И чего же?        — Неужто не хочешь меня снова поцеловать?        Лёва смеётся, обнимает его ещё крепче и снова нежно целует в губы. На сей раз более уверенно. Валера отвечает, и это пробуждает в душе те тёплые чувства, которых в последнее время так не хватало, и прогоняет прочь все страхи и сомнения.        Сейчас Хлопов чувствует себя самым счастливым человеком на земле. Определённо, так и есть.        Спасибо вам, непредельные углеводороды.        Уверены, они ещё долго будут помнить эту тему…