Ритуал

Сон у Аластора всегда крепкий и безмятежный, на зависть многим в этом адском местечке. Во-первых, едва ли найдётся идиот, который рискнёт полезть на одного из сильнейших демонов Преисподней, даже когда тот как бы расслаблен и как бы беззащитен. Во-вторых его сон охраняют. Всегда. Люцифер, по большому счёту, не нуждается в сне, всё-таки он никогда не был смертной душой. В последнее время он частенько заглядывает по вечерам в отель, чтобы поболтать с дочерью или помочь разобраться с какой-нибудь мелкой проблемой, но никогда не остаётся ночевать. Многословно прощается с каждым, вспыхивает россыпью искр и исчезает. Никому бы и не пришло в голову, что через мгновение он оказывается в комнате Аластора и терпеливо ждёт, пока тот не изволит явиться самолично. Каждый раз Аластор делает вид, что изумлён. Каждый раз Люцифер делает вид, что он явился только из снисхождения. Но потом, после всего, Аластор закрывает глаза и позволяет Люциферу обнимать его, позволяет перебирать его волосы, пока он дремлет в послеоргазменной неге. И он позволяет Люциферу остаться, когда засыпает. Ведь его сон всегда под охраной. Тень на стене ухмыляется, смотрит незрячими глазами на то, как белые пальцы касаются смуглой щеки. Сгущается и скалится ещё сильнее, когда тонкие губы мягко трогают висок Аластора. — Иди выеби себя, — недовольно шепчет Люцифер. Тень колеблется. — Я знаю, что ты такое, — говорит он. — Ты не посмеешь меня тронуть. Тень щерит зубы. — Исчезни нахрен, — он чуть повышает голос, и Тень бледнеет, размывается, словно акварельное пятно. Люцифер вздыхает: — Я сберегу его сон не хуже, чем ты. А сейчас — уходи. Тень снова колеблется, но у неё недостаточно (пока?) сил, чтобы противиться воле Владыки Ада. Она неохотно тает, и, кажется, даже воздух в спальне становится чище и светлее. Люцифер прижимается к Аластору, кладёт голову ему на грудь и закрывает глаза. Что бы там ни говорил Аластор, сердце у него есть, пусть и бьётся оно медленно, слабо, почти незаметно. Этот неспешный ритм убаюкивает, и только теперь Люцифер позволяет себе провалиться в неглубокую дремоту. Сегодня — без кошмаров. И без воспоминаний, которые преследуют его уже не одну тысячу лет и оставляют после себя только чувство глухой тоски, бессилия и одиночества. Он останется до утра, а затем, за несколько мгновений до пробуждения Аластора, исчезнет, не оставив и следа своего пребывания. Аластор проснётся бодрым и полным сил, но будет немного разочарован, что проснулся в одиночестве. Совсем немного. Это их небольшой общий ритуал, и они никогда не говорят о том, что можно что-то в нём изменить. Но, возможно, однажды один из них немного задержится. Совсем немного. И, возможно, второй улыбнётся чуть более искренне, чем всегда.