Безмолвный Рен-Вар

Безмолвный Рен-Вар       Путь был долгим.       Анакин успел вдоволь насмотреться на всевозможные формы зеленоватого льда, иногда перемежаемые серыми глыбами камня, на долины, заполненные белыми мелкими кристаллами снега, на возникающие иногда вдалеке развалины — образцы какой-то древней архитектуры. Всё это освещалось светом далёкой звезды, не способной согреть. Свет был почти белым, хотя юношу не покидало ощущение, что на самом деле эта звезда светит радужными лучами, возникавшими где-то на периферии зрения. Несколько часов он шёл пешком, хотя это, наверно, было глупо. Но Анакин откуда-то знал, что так надо.       Сила вела его. В пещере, куда он вошёл, он включил фонарь — и подземные коридоры провожали его причудливой игрой света на сталактитах и ледяных кристаллах.       Саркофаг тоже казался полностью ледяным, вырубленным прямо из глыбы льда. А может быть, это был чистый горный хрусталь. По поверхности бежали вспышки — обман зрения, утомлённого созерцанием ледяных пейзажей, или игра Силы?       Анакин пока не знал, что делать дальше. Каких-то правильных слов или действий Сила не спешила подсказывать. Но, может быть, именно эти минуты торжественного молчания и были верным действием.       Тишина длилась и длилась — настолько глубокая, что порой казалось, что где-то в глубине пещеры капает вода — вот только жидкой воды тут не могло быть.       Внезапно накатил холод, сильный и пронизывающий — как на открытой всем ветрам поверхности планеты. Холод шёл слева. Там, недалеко от саркофага, небрежно опираясь плечом о ледяной сталагмит, стоял высокий широкоплечий мужчина с каштановыми волосами и глубокими тёмными глазами. Он смотрел на Анакина с лёгкой усмешкой и молчал.       — Рыцарь Улик Кель-Дрома, — Анакин глубоко поклонился. — Прошу простить за дерзость потревожить ваш покой. Меня привела сюда крайняя нужда в знании, которым вы обладаете.       Улик Кель-Дрома, бывший рыцарь-джедай, бывший Лорд ситхов. бывший герой, бывший предатель, не ответил — только насмешливо вскинул бровь. Сквозь его силуэт чуть просвечивали ледяные стены пещеры.       Анакин сделал шаг вперед, не опуская глаз перед тёмным взглядом.       — Мне известно, что знание не даётся даром. И я готов выполнить любое условие, которое вы выставите. Мои знания пока — ничто в сравнении с вашими. Но меня называют Избранным, и мне иногда удаётся больше, чем другим.       Это прозвучало спокойно и без оттенка хвастовства или попытки выставить себя старше и значительнее, чем есть. Здесь не имели бы значения и титулы, будь они у него. А вот предельная искренность значение имела, Анакин это даже не чувствовал — знал.       Улик взглянул на гостя более внимательно и, наконец, заговорил низким, но неожиданно мягким голосом:       — Не стоит опрометчиво говорить о любых условиях — они действительно могут оказаться любыми, — призрак выделил последнее слово. — Что тебе нужно?       — Я вполне понимаю это, Лорд Кель-Дрома, — падаван учтиво поклонился ещё раз. — Но ситуация требует от меня решений, которые в иное время могли бы считаться опрометчивыми. Мне нужно знание о том, что можно противопоставить действию Тёмного собирателя, который в ближайшее время снова будет действовать в Галактике.       — Вот как? — Улик отошёл от сталагмита и без церемоний сел на собственный саркофаг. В гробнице стало ещё холоднее. — Старая история — новые герои… И кто же пытается управлять Собирателем в этот раз?       — Он называет себя графом Дуку, но сомневаюсь, что это настоящее имя, — ответил Анакин. — Он сумел найти Собиратель и, вероятно, другие части оружия.       — Он одарённый? — обронил призрак.       — Он бывший джедай, — уже сказав это, Анакин внутренне вздрогнул — не окажется ли история Дуку настолько близкой к истории самого Кель-Дрома, что граф вызовет больше сочувствия, чем Орден и Республика? Но отступать уже было поздно.       — Дуку добровольно покинул Орден и перешёл на Тёмную сторону. Сейчас он возглавляет движение сепаратистов. Война идёт уже некоторое время… Но теперь в этой войне появилось оружие, существование которого слишком опасно — неважно, в чьих оно руках.       — Тёмный одарённый, бывший джедай, — по губам Улика скользнула саркастичная усмешка. — Почему ты думаешь, что я помогу тебе, джедай, — он снова выделил слово, — а не этому графу?       Казалось, хозяин пещеры — или даже планеты — прекрасно видит все метания гостя и намеренно бьёт по слабым местам.       — Потому что я ищу помощи не против графа, а против оружия, разрушительную силу которого вы сами прекрасно знаете, — спокойно ответил Анакин, — Скажу более — если бы Тёмный собиратель оказался в руках кого-либо из Ордена, я пришёл бы к вам с тем же самым вопросом.       Улик скептически оглядел юношу:       — А почему ты хочешь справиться с Тёмным собирателем? Для чего?       — Я защищаю Республику, хотя этот мотив, вероятно, не покажется вам достаточно обоснованным. Но кроме того… — Анакин ненадолго задумался. — Оружие такой силы не должно существовать. Хотя бы потому, что сторону можно сменить, союз — заключить и разорвать. А слишком значительный перевес у одной из сторон любого конфликта — это… — он покачал головой, — неправильно. Ведь эта сторона не обязательно объективно является правой. Извините, — он вздохнул, — я не философ и не политик, так что мысли выражаю достаточно примитивно. Но я действительно так считаю.       — Твои мысли в целом верны, — призрак поджал губы, — хотя мотивы меня, пожалуй, удивляют. Я поделюсь тем, что знаю о Тёмном Собирателе. Но ты сам уверен, что Республика, — Кель-Дрома скривился, — стоит защиты?       — Орден и Республика — не одно и то же, — заметил Анакин.       Вообще-то «по законам жанра» ему полагалось сегодня уже несколько раз испугаться своих слов, а то и мыслей. Но вот же — никак не получалось…       — А стоит ли защиты Орден? — хмыкнул ситх, с которым далеко не всегда вязалось слово «бывший».       На этот раз Анакин очень долго молчал, потом произнес:       — На этот вопрос я пока не могу честно ответить даже самому себе. А лгать — не хочу.       — Хороший ответ, — на этот раз Улик хмыкнул одобрительно. — Так что — или кого — ты действительно хочешь защитить?       — Лорд Кель-Дрома… Если я отвечу на ваш вопрос, руководствуясь логикой и чувством долга джедая, это опять-таки будет не совсем честный ответ. Если же я отвечу честно, то это будет глубоко личный мотив. Вы уверены, что вам интересно это знать? — спросил Анакин.       Их взгляды снова встретились, и снова юноша не опускал глаза, хотя это было трудно.       — Интересно, — подтвердил призрак, не собираясь щадить чувства гостя, — даже больше, чем ты думаешь. А ещё, — Кель-Дрома легко спрыгнул с саркофага и обошёл гостя по кругу, — мне весьма интересно, почему сюда пришёл именно ты. Ты ведь даже ещё не рыцарь, — Улик указал рукой на падаванскую косичку Анакина. — Рисковать собой в надежде на помощь следовало бы магистру, а не ученику; учеников должно беречь. Почему не пришёл кто-либо пусть не более сильный, но хотя бы более опытный?       — Я уже сталкивался с Тёмным собирателем, — ответил Анакин. — Так что вполне возможно, что Сила ведет по этому пути именно меня. Да и магистрам сложнее было бы с вами говорить… — медленно и неохотно добавил он и продолжил:       — Что же касается моих мотивов… Я много раз искренне рисковал собой, защищая Республику и Орден, и это тоже правда. Но если говорить о тех, ради кого я пойду на всё… таких людей немного. Это мой учитель, Оби-Ван Кеноби. Это женщина, которую я люблю. И… пожалуй, ещё один человек. Проблема в том, что сейчас жизнь, безопасность и благополучие всех троих связаны с Республикой, а потому у меня нет выбора — за какую сторону выступать. Я ответил на твой вопрос, лорд Кель-Дрома? — он не сдержал все-таки кривой усмешки при последних словах: откровенность далась нелегко.       — «На ваш вопрос», — поправил гостя Улик с опасно-вежливой улыбкой.       — Ой… простите, — совсем по-мальчишески смутился Анакин. Действительно, что это на него нашло?       Кель-Дрома продолжал: — На вопрос о мотивах — вполне. Радует, что есть ещё джедаи, видящие жизнь за пределами Кодекса и… умеющие любить.       — Что же до второго вопроса, — призрак отвернулся, глядя на стену льда за саркофагом, и в пещере на миг стало тяжело дышать, — я очень сомневаюсь, что Орден, посылающий в безнадёжный бой падаванов, заслуживает существования. Да, с магистром, возможно, трудно было бы найти общий язык — но у магистра был бы хоть какой-то шанс выбраться отсюда, если бы я, — хозяин пещеры неопределённо махнул рукой, — решил бы этому воспрепятствовать. В нынешнем Совете ордена хоть кто-то подумал о таком варианте развития событий?       Анакин постарался сосредоточиться, чтобы больше не допускать в речи неловких ошибок. Тем более, что и следующий вопрос был непростым.       — Не мне судить о решениях Совета, тем более, что я не самый дисциплинированный падаван, — признался он. — Я довольно часто ввязываюсь в заведомо проигрышный бой и как-то умудряюсь оставаться в живых. В Ордене об этом известно. И ещё мне кажется, что даже для магистра сражаться с вами было бы плохой идеей.       — Ты ввязываешься в безнадёжный бой сам — или тебе дают невыполнимое боевое задание? — Улик снова сел на крышку саркофага и добавил:       — Сражаться со мной здесь, думаю, будет плохой идеей для целого Совета магистров. Но я говорю не о сражении, а о возможности уцелеть — это разные вещи.       «Что, все так плохо?» — подумал Анакин, но к счастью, не брякнул это вслух.       — По-разному: было время, когда я исключительно ввязывался, потом… да, стали давать задания, в которых требуется не только опыт, но и удача. Но удача у меня действительно есть.       Призрак покачал головой:       — Похоже, боевая тактика Ордена изменилась ещё сильнее, чем я предполагал, если Совет полагается на удачу одного падавана…       — Я не знаю, какова она была раньше, — осторожно заметил Анакин. — Могу сказать только, что далеко не всем падаванам дают такие задания. Пожалуй, я просто исключение — может быть, здесь все-таки замешана древняя легенда…       — Легенда об Избранном… — согласно кивнул Улик. — При моей жизни тактика Ордена была нормальной военной тактикой, предполагающей чёткое планирование, взаимодействие армии и отрядов джедаев, а также военное образование у джедаев-командиров. Ныне же я вижу «тактику», — кавычки в речи призрака были слышны вполне явственно, — «поручим самое трудное Избранному и будем надеяться на удачу».       Анакин опустил голову. С выводами бывшего джедая, делающего их на основании опыта в несколько тысяч лет, трудно было не согласиться. К тому же эту «тактику» Ордена Анакин испытывал на себе — правда, ему это скорее нравилось: приятно думать, что ты можешь то, с чем не справляются другие. Но для рыцаря Кель-Дрома это совершенно точно не аргумент.       — Быть Избранным, возможно, приятно, — задумчиво продолжил рыцарь-джедай, про которого сейчас трудно было бы сказать «бывший», — но армия не держится на одном воине, сколь угодно великом. И завершают войны не великие воители, а простые солдаты.       В глазах Улика на миг мелькнула печаль:       — Жаль, если в Ордене забыли эту аксиому.       «В Ордене много чего забыли…» — мысль мелькнула и ушла. С Уликом было невозможно обсуждать Орден так, как они с Канцлером часто его обсуждали. Потому что Улик до сих пор был частью Ордена… древнего Ордена. Потому что на самом деле он мог сейчас не играть в игру «информация в обмен на услугу», а просто отдать любой приказ — и падаван Анакин Скайуокер был бы обязан выполнить приказ рыцаря Улика Кель-Дрома.       — Я не могу изменить Орден… — тихо сказал Анакин. — Сейчас я могу лишь справиться с Тёмным собирателем — или НЕ справиться.       Улик обернулся к юноше:       — Ты полагаешь, я расспрашиваю тебя исключительно из любопытства? Я пребываю здесь не настолько затворником, насколько можно предположить, и владею сведениями о положении в Галактике, хотя и неполными. Я выясняю силу твоих чувств, поскольку от этого прямо зависит, справишься ли ты и что от тебя останется после.       — Я понимаю, и готов отвечать со всей искренностью, — заверил Анакин. — Я не могу сам оценить силу своих чувств… разве что поклясться, что мне есть за что сражаться, куда более ценное, чем собственная жизнь. Но из этого вовсе не следует, что я справлюсь. Улик скептически поднял бровь:       — И готов платить? Если тебе очень повезёт, ты уничтожишь Собиратель и останешься при своих способностях. Если просто повезёт — справишься и умрёшь. Если не повезёт — справишься, но потеряешь связь с Силой. Перестанешь быть одарённым, — слова «как я когда-то» повисли в воздухе. — А если совсем не повезёт, то ещё и не справишься, — закончил призрак.       — То, что количество вариантов больше двух — уже хорошая новость, — констатировал Анакин. — А действовать нужно непременно в одиночку, или возможно объединить силы нескольких джедаев?       — Возможно, но мало кто решится. — Улик нехорошо улыбнулся. — Способ, который знаю я — это разработанная и применявшаяся исключительно джедаями техника Тёмной стороны. Хотя в мое время она стыдливо звалась «пограничной».       — Да, кстати, ты можешь сесть, — призрак указал рукой на невысокое, плоское, шестигранное, гладко отполированное ледяное возвышение в трёх шагах справа от саркофага. — Или лечь, — добавил он. — Если у тебя есть еда, то стоит перекусить, разговор будет долгим. Не беспокойся, Тёмный собиратель не будет собран раньше, чем через четверо стандартных суток.       Анакин неопределённо мотнул головой, то ли отрицательно, то ли утвердительно: перекусить именно сейчас ему точно не хотелось. Но приглашением присесть он воспользовался.       — Думаю, ещё пара-тройка таких же безбашенных, как я, среди джедаев найдётся… Все ведь понимают, что угроза серьёзная.       Призрак пожал плечами:       — Если найдёшь — хорошо. Если в итоге избежите наказания — ещё лучше.       Улик развернулся к Анакину и продолжил:       — Тёмный собиратель, или Тёмный жнец, состоит из двух частей: Собирателя душ и излучателя. Собиратель душ вытягивает Силу из всего живого вокруг себя в радиусе пяти километров. Тёмный жнец на основе скопленной энергии производит излучение, которые убивает всех живых разумных в радиусе до ста тысяч километров. С чем именно сталкивался ты?       — Это оружие излучало, — Анакин нахмурился, вспоминая. — Но не на сто тысяч километров, конечно, иначе я бы не смог об этом рассказать. Это была волна, которая снесла пол-леса на планете.       Хозяин пещеры задумчиво подпёр подбородок рукой:       — На какой планете? И точно не меньше чем на половине?       — В системе Кашиика. Точные масштабы разрушения я не посчитал — не до того было. — Анакин огорчённо развёл руками. — Может быть, и меньше половины.       — Ты не заметил, в разрушенном лесу осталось что-нибудь живое? Животные, уцелевшие деревья?       — Уцелевших деревьев точно не было. Но живое, скорее всего, осталось, если успело спрятаться или слишком мало, чтобы быть раздавленным волной. Мхи там какие-нибудь, наверно, выжили… То есть, это был скорее мощный взрыв, нежели, допустим, аннигиляция, — Анакин добросовестно постарался проанализировать собственные спутанные воспоминания.       Хозяин гробницы кивнул сам себе:       — Видимо, графу удалось модифицировать Собиратель Силы. Меньше убийственности, больше расстояние. Возможно, ему удастся увеличить расстояние действия Тёмного жнеца — тогда задача сильно усложнится… Хотя больше, чем вдвое, её увеличить невозможно, — призрак на минуту задумался и продолжил:       — Техника, защищающая от действия Тёмного жнеца — Стена Света. В Ордене её помнят?       Юноше очень не хотелось в очередной раз чувствовать себя идиотом, ошеломлённо переспрашивающим, что такое эта самая Стена Света. Но он действительно не понимал, о чём идет речь, поэтому медленно покачал головой:       — Боюсь, что нет… Ну, или это знание не для падаванов, — прибавил он на всякий случай.       Улик тяжело вздохнул и вытянулся на саркофаге во весь рост, закинув руки за голову и глядя в потолок. Его голос прозвучал глухо:       — Что ж, надеюсь, что забыли и не вспомнят… В моё время подробности были известны в основном магистрам, но о самом существовании этой техники знал каждый падаван. С помощью Стены Света провинившихся джедаев лишали возможности использовать Силу. Но в случае с Тёмным жнецом она послужит защитой.       Анакин внутренне вздрогнул, представив себе на миг, каково это — быть лишённым Силы. Не лишённым даже — он не мог сразу сформулировать, но чувствовал оттенок этого неприятного явления — быть отрезанным от Силы, словно невидимой непреодолимой стеной.       Он слегка тряхнул головой, отгоняя неуместно разыгравшееся воображение, и спросил:       — Так это всё же техника Светлой или Тёмной стороны?       Улик повторил, не меняя тона:       — Это техника Тёмной стороны, разработанная и применявшаяся исключительно джедаями. Ситхи никогда не создавали подобного. Чтоб создать Стену Света — и вообще подумать о такой возможности — надо думать как джедай.       В ледяном зале снова стало тяжело дышать, даже потолок, казалось, стал ниже:       — Стена Света создаётся на эмоциях. Чем сильнее эмоции, чем более глубокие чувства лежат за ними — тем… качественнее, — с непередаваемой интонацией произнёс призрак, — работа.       Юноша окончательно переставал что-либо понимать. Знакомые слова комбинировались столь причудливым образом, что создавали ощущение какой-то иной, незнакомой ему реальности, в которой он просто терялся. Джедаи, создающие Тёмную технику, именуемую Стеной Света; джедаи, действовавшие на эмоциях — было от чего сойти с ума… Если бы звёзды и межзвёздное пространство во время путешествия по космосу поменялись местами, Анакин и то был бы меньше удивлён.       К тому же он чувствовал, что для его непостижимого собеседника эта тема, мягко говоря, не из приятных.       — У тебя есть вопросы или, — призрак поморщился, всё также глядя в потолок, — продолжать лекцию? И, кстати, ты не представился.       — Меня зовут Анакин Скайуокер, — машинально произнёс юноша. — У меня сейчас сплошные вопросы… То, что вы рассказываете, совершенно иное, не то, чему меня учили. Так что — на ваше усмотрение. Может быть, по ходу лекции я услышу ответы на многие вопросы, которые крутятся у меня в голове, — неуверенно улыбнулся он.       — Скайуокер, — хмыкнул Кель-Дрома. — Интересная фамилия, тебе подходит. Итак, продолжим. Почему именно эта техника? Как ты, надеюсь, знаешь, мидихлорианы присутствуют во всех живых существах — чувствительность к Силе зависит лишь от их количества. Можно сказать, что жизнь — это материальное проявление Великой Силы. Тёмный жнец атакует живое, то, в чём содержатся мидихлорианы — но не может повредить нематериальным проявлениям Силы, мне, к примеру.       — А Стена Света… — Улик на миг запнулся, — это все равно, что стать призраком при жизни. Призраком, не способным дотянуться до Силы, — эти слова были просто пропитаны горечью.       — Когда ты скрыт Стеной Света, ты одновременно одарённый: количество мидихлориан в твоей крови меньше не становится — и не-одарённый: контакта с Силой у тебя нет. Одновременно живой и неживой — поскольку скрытые Стеной в Силе ощущаются как мёртвые. Как призраки. Таким образом, ты перестанешь быть мишенью Тёмного жреца — он тебя просто не заметит и ты сможешь к нему подобраться, — хозяин пещеры резко оборвал фразу и поинтересовался:       — Вопросы?       — Чем его можно уничтожить, если удастся подобраться? Бомба? Ведь в первый раз оружие не уничтожили, просто спрятали — значит, это не так просто сделать?       — На самом деле довольно просто, при условии, что Тёмный жнец собран полностью. В собранном виде это весьма хрупкая конструкция, которой достаточно одного мощного выстрела. Ракеты — тем более. Но вот части отдельно друг от друга куда менее уязвимы. Хотя уничтожить их тоже можно. Я был удивлён тому, что этого не сделали.       — Понятно… а… — голос Анакина почему-то сел до хриплого шёпота:       — Как создать эту Стену технически, кроме того, что для нее нужны сильные эмоции?       — Это позже, — ответил призрак ровным тоном, по-прежнему не меняя позу.       — Сначала о рисках. Скрыть себя за Стеной ты можешь либо сам — и тогда ты сам сможешь её и убрать, либо это может сделать кто-то другой — но тогда ты сам не сможешь вернуть себе доступ к Силе. Второе проще, но возникает вопрос доверия. Кроме того, действие Стены Света быстро становится необратимым. Когда ты скроешься за ней, у тебя будут самое большее сутки, чтобы успеть уничтожить Тёмного жнеца. По истечении суток за Стеной контакт с Силой ты потеряешь на всю жизнь. Хотя, возможно… — призрак обернулся к Анакину, — твоей Силы хватит и на сутки с четвертью. Настолько сильных одарённых я ещё не встречал.       — А ещё, — Улик внезапно улыбнулся, — если ты умрёшь за Стеной, то призраком Силы станешь гарантированно. Но, пожалуй, я не буду тебе этого желать. Хотя, признаю, порой хочется найти компанию где-нибудь поближе, чем на Коррибане… Вообще любое применение этой техники сильно повышает вероятность стать призраком после смерти. Ещё не передумал?       — Не передумал, — упрямо качнул головой Анакин. — Стать призраком — это, наверно, не так плохо? А вот скрывать себя мне придется самому. Дело не в доверии, просто это тоже риск. Судьба непредсказуема, мало ли куда может занести и насколько… Лучше уж полагаться только на то, что невозможно потерять — на себя.       — По мне, быть призраком интересно, — Улик снова мимолётно улыбнулся. — Такое… существование не слишком отличается от жизни. Призрак внезапно спрыгнул с саркофага и шагнул к юноше:       — Отдай меч. Если есть другое оружие — тоже.       Анакин вздрогнул и рука его непроизвольно сжала рукоять меча. Помедлив пару секунд, он с усилием выдохнул и протянул оружие Улику. К поднявшейся откуда-то из глубины души недоверчивости примешалось ещё одно чувство — любопытство: а как призрак сможет взять меч?       Улик спокойно взял оружие, мимолетно коснувшись руки гостя. Пальцы призрака ощущались как что-то холодное, слегка бьющее током — но явно материальное. Кель-Дрома включил меч (луч прошел в двух пальцах от уха Анакина) и полюбовался голубым клинком.       Анакин уже достаточно овладел собой, чтобы никак не отреагировать на короткое холодное касание. Он скосил глаза на собственный клинок, находившийся в опасной близости, потом отвёл взгляд и принялся спокойно отстегивать от пояса бластерный пистолет.       Призрак понимающе усмехнулся, выключил меч и подбросил его вверх — рукоять застряла между двух ледяных выступов на потолке.       — Хорошее оружие, — прокомментировал Улик и протянул руку за бластером.       Анакин отдал призраку и бластер. Потом вспомнил, что у него есть ещё — вытащил вибронож и магнитный трос.       — Вроде бы все, — он пожал плечами.       — Полагаю, хлеб ты не виброножом режешь, — отозвался хозяин гробницы, внимательно изучая показатели заряда и мощности бластера. — Мощности вдвое большей, чем у этого бластера, на Тёмного жнеца вполне хватит.       — А… ну да… — Анакин пожал плечами на этот раз виновато.       Маленький ножик он искал по карманам куда дольше того времени, которое ему потребовалось, чтобы извлечь и отдать всё остальное. Потом до него дошёл смысл сказанного и он так и замер с широко распахнутыми горящими глазами:       — Так что, для него хватит самого простого оружия? — ещё не веря, что всё так легко…       — Я же сказал, в собранном, в работающем виде Тёмный жнец — очень хрупкий артефакт, — повторил призрак, забирая нож. — Главная сложность — к нему подобраться. Поскольку Жнец убивает всё живое, его, полагаю, будут защищать толпы дроидов… Инструменты тоже, — хозяин пещеры указал на увесистую сумку на поясе гостя, явно не собираясь объяснять, зачем.       — Ага… — Анакин отдал сумку машинально, явно мысленно уже прикидывая варианты подбирания к Тёмному жнецу.       Улик кивнул и взмахом руки отправил всё, что забрал, куда-то за саркофаг.       — Что же до собственно Стены Света, то сейчас увидишь… — призрак по явно прижизненной привычке разминал пальцы.       Внезапно в пещере полыхнула вспышка холодного белого света, отразившись в каждой ледяной грани и словно на миг заморозив время. Через пару секунд свет угас до обычного, но стало резко холодно и повисла гробовая тишина. Там, где прежде в Силе ярким костром светился Анакин, возникло нечто иное: вроде тот же рисунок, но будто погасший, застывший на грани Силы и её отсутствия — как отражение огня в мутном стекле.       Сам гость мог почувствовать, что Сила от него словно отодвинулась: он мог слышать её колебания, словно из глухой дали, но не мог дотянуться. Только призрак по-прежнему был виден вполне чётко.       Ощущение было непривычным и неприятным. Непроизвольные панические усилия дотянуться до Силы, ощутить её не приводили ни к чему. Анакин заставил себя прекратить эти попытки и сосредоточиться на своём состоянии, запомнить его. Не то, конечно, ощущение, которое хотелось бы потом вспоминать, но что поделаешь…       — Очень хорошо, — голос Улика доносился чуть глуше обычного. — Впервые вижу такую спокойную реакцию у того, кто за Стеной раньше не бывал       Лучше бы он этого не говорил… Анакин, по сути, просто не знал, что бояться — можно и позволено. Он-то уж точно никогда не общался с теми, кто имел опыт пребывания за Стеной.       Теперь страх, словно получив долгожданный карт-бланш, удушливой волной поднялся из груди к горлу, сковал позвоночник холодным оцепенением. Вернуться к прежнему сосредоточенному состоянию не получалось. Он до боли вонзил ногти в ладони — бесполезно. Следующая паническая атака заставила его инстинктивно шагнуть к Улику — их разделяло всего несколько метров, но Анакину казалось, что они стоят либо очень далеко, либо между ними лежит узкая, но глубокая пропасть.       Призрак пристально смотрел на гостя и не двигался, позволяя приблизиться.       Собственное усилие немного вернуло падавану способность соображать — по крайней мере, если он может двигаться, то может и действовать. Теперь они с Уликом смотрели друг другу в глаза — расстояние-то оказалось в пару шагов, что бы там ни чудилось. Под пристальным взглядом призрака было неуютно, как от бьющего в глаза света — но все же юноша почувствовал себя спокойнее, чем до этого.       — А… дальше что? — с видимым усилием сохраняя спокойствие, спросил падаван.       Улик ещё раз внимательно оглядел юношу и удовлетворённо кивнул.       — Дальше — выждать два часа, этого времени обычно достаточно, чтобы приноровиться к отсутствию Силы. И можешь не стесняться своего страха — он сейчас уместен и нужен. Ему нужно дать выход.       Давать выход страху, честно говоря, пока не хотелось. Анакин представил, как он будет метаться в панике по ледяной гробнице… нет уж. Или это тоже часть техники?       — Нужно что-то делать или просто ждать?       Хозяин пещеры пожал плечами, казалось, чуть раздражённо:       — В целом не имеет значения. Можно вообще лечь спать — для овладения самой техникой это не важно. Но… — Улик снова сел на саркофаг, — ты упорно пытаешься контролировать панику. Повторяю, сейчас так делать не нужно. Нужно дать выход эмоциям, всем — иначе они догонят тебя в бою, когда ты будешь к ним не готов, — призрак вздохнул:       — Забудь на время, что ты джедай, что ли? Или, по-твоему, я не видел перепуганных новобранцев?       — Видели, наверно, — Анакин попытался улыбнуться. — Но я уже не пытаюсь её контролировать. Вернее, я один раз уже попытался, и теперь не могу перестать. Глупо, да? Наверно, я куда больше боюсь самого страха, чем того, что меня пугает.       — Плохо, — снова вздохнул призрак. — Бояться страха — очень тяжёлый случай… Ладно. Если за два часа не разберёшься со своими эмоциями, придется тебе помочь. Способ рискованный, но впасть в панику на подходе к Тёмному жнецу будет ещё хуже. А пока поешь.       Анакин кивнул, машинально нащупывая сухпаек, потом до него дошло, что сумку-то он отдал.       — У меня провизия в той же сумке, где инструменты, — пояснил он. — Вас не затруднит мне её передать?       — Сейчас, — Улик соскользнул за саркофаг, откуда донёсся шум перекладываемых вещей. Вскоре оттуда вылетела одна упаковка с сухпайком и повисла перед носом Анакина. Улик вылез следом и деловито поинтересовался:       — Вода нужна?       — Да, если можно, — Анакин сцапал упаковку и, развернув её, начал есть.       Под взглядом призрака одна из наиболее приметных колонн — шестигранная, практически прозрачная с легким голубоватым отливом, очень чистая — брызнула по краю мелкими осколками, которые собрались в шар, повиснув в воздухе.       — Это чистый пресноводный лед. Посуда под него есть?       — Ух ты! — невольно воскликнул Анакин, когда ледяные осколки за миг перед тем, как собраться вместе, блеснули яркой радужной вспышкой. — Есть, там же в сумке, у фляги крышка откручивается.       Призрак довольно усмехнулся, достал флягу, открыл и критически осмотрел:       — Сойдёт… — осколки льда один за другим посыпались в горлышко. Потом хозяин пещеры аккуратно сжал флягу в руках и сосредоточился. Повеяло теплом.       Анакин с любопытством наблюдал. Всё, что он тут видел, совершенно не вязалось с тем, что обычно вкладывают в понятие «призрак». Улик Кель-Дрома мог взять оружие, любой предмет, пользуясь не только Силой, но и просто руками. Интересно, что ещё он может? Во владении Силой, наверно, и вовсе ограничений нет… Через пять минут Улик встряхнул флягу — внутри забулькала вода. Он закрутил крышку и поставил флягу перед гостем:       — Держи, пить можно.       Наощупь фляга была теплой, почти горячей.       — Благодарю, — Анакин взял флягу. Помедлив мгновение, стянул перчатки и обхватил её руками. Тыльную сторону рук сразу обожгло холодом, но ладони впитывали тепло нагретого металла, и казалось, что застывшая было в холоде кровь быстрее бежит по телу. Потом он быстро натянул перчатки и залпом выпил половину фляги.       Вода была вкусной, вроде бы дистиллированной — лёд же — но лишённой того неприятного привкуса, вернее, его отсутствия, какую имеет дистиллят. Скорее это была вода очень чистого горного ручья, которые встречаются на некоторых планетах. Анакин даже улыбнулся задумчиво, впервые после того как его накрыла Стена…       Призрак посмотрел на гостя и довольно хмыкнул:       — Полагаю, нужно будет натопить ещё льда?       — Потом, вероятно, да. Вы же говорите, это затянется надолго, на несколько часов… А вода здесь вкусная… Что было раньше на этой планете? Я помню из курса истории, что тут раньше жили, и по дороге видел какие-то развалины, но это ведь было очень давно?       Улик пожал плечами:       — Когда я прибыл сюда, безмолвный Рен Вар уже давно был ледяным и безжизненным. Насколько я знаю, здесь когда-то жила негуманоидная раса, оставившая после себя здешние постройки — но я не нашёл их следов.       — А почему так получилось — звезда стала остывать, или это результат какой-то катастрофы? — уточнил Анакин. — И почему вы выбрали именно эту планету? Здесь как-то по-особому ощущается Сила, или просто потому, что нет живых существ и никто не мешает?       Призрак снова пожал плечами:       — Повторюсь, историей планеты я не слишком интересуюсь. Но вероятнее всего это результат катастрофы, здешнее солнце уже четыре тысячи лет стабильно.       — Я выбрал безмолвный Рен Вар потому, что хотел побыть в одиночестве, — негромко добавил он и спросил: — Ты отдохнул?       — Да, — Анакин кивнул, пожалуй, более поспешно, чем того требовал вопрос. И поймал себя на мысли, что отвечает так, как будто находится на тренировке, и сам он — ещё совсем юный падаван. Ладно, хоть «да, учитель» не сказал.       — Тогда вставай, — Улик взмахом руки достал меч с потолка и протянул юноше. — Держи. Сделай основной комплекс упражнений.       — Вы же до этого сами забрали у меня оружие? — с полу-улыбкой спросил Анакин. — А теперь, выходит, можно?       Но он уже, не дожидаясь ответа, привычно стиснул рукоять меча, отступил на несколько шагов, найдя ровную ледовую площадку. Свет лезвия отразился в кристаллах…       Ничего сложного в комплексе упражнений не было, но что-то было не так… как будто связь между рукой и оружием периодически прерывалась, причем в самых сложных для исполнения движениях. «Это что же, я, получается, использую Силу даже когда не замечаю?». Впрочем, он быстро приноровился не обращать на это внимания, благо рука помнила движения и без всякой Силы.       Улик дождался окончания упражнений, прежде, чем ответить:       — Сейчас ты эмоционально стабилен, потому меч можно. Потом снова заберу. Непривычно? — чуть ехидно поинтересовался он.       — Немного, но это не критично, — ответил Анакин, переводя дыхание. Морозно-колючий, но очень свежий воздух — было самое то, что нужно, чтобы прийти в себя. Он с удовольствием сделал несколько глубоких вдохов, и выжидательно уставился на призрака.       — Хорошо, — без какого-либо предупреждения в Анакина полетел рой крупных ледяных осколков, правда, с невысокой скоростью.       Машинальная попытка использовать Силу… лучше бы не пробовал — аж в голове зазвенело, как будто попытался сделать что-то, заведомо превосхоящее человеческие возможности. Ещё и время упустил, так что пришлось в последний момент уворачиваться и отбивать лед клинком. Глыба льда, летящая в лицо, развалилась пополам и упала к ногам, остальные пролетели мимо.       — Я полагаю, — новый, более скоростной рой крупных льдин, — отбиваться тебе придется скорее от дроидов, — горсть мелких осколков, — чем от других одарённых.       Анакин заметался, целей на этот раз было многовато. Насколько проще было бы отбросить всю эту ледяную ерунду Силой… Ему удалось — не столько отбить, сколько увернуться от всей первой партии осколков. Зато вся мелочь врезалась в лицо, нахально обойдя беспомощно выставленный в последний момент клинок. Юноша потерял равновесие, подскользнувшись, и грохнулся на лёд. Из носа текла кровь, глаза заливала кровь из рассеченного лба, которую он безуспешно пытался стереть перчаткой.       Призрак быстро оказался рядом, с флягой Анакина в одной руке и куском бинта, вытащенным из его же аптечки — в другой. Помог стереть кровь и скомандовал:       — Вставай, — протянул юноше окровавленный бинт и добавил:       — Подержи у носа. Ты убит, причем глупо.       — Понял, — буркнул Анакин. — Действительно, без Силы очень непривычно. Ещё раз можно попробовать?       — Можно, — Улик снова сел на саркофаг. — Но лучше не станет, бластерный огонь намного быстрее. Хорошая броня и маневренный танк дадут лучшие шансы.       Снова без предупреждения в Анакина полетел рой мелких, но не слишком острых льдин — на этот раз почти также быстро, как бластерные вспышки. Но при этом хозяин гробницы целился только в торс, защищенный одеждой.       На сей раз гостю удалось представить, что это и в самом деле бластерные вспышки — а их ведь отбивают не Силой, а хорошим владением клинком. Со световым мечом, кстати, Анакин уже более-менее освоился в новых условиях.       Через полминуты он был совершенно взмокший и растрёпанный, успокоившаяся было кровь из носа от резких движений начала хлестать снова. Но ему удалось в этот раз «остаться в живых».       — Хм? — донеслось от саркофага. — Либо тебе повезло, либо у тебя отменная реакция.       Следующий поток осколков взвихрился со всех сторон, скрыв гостя сверкающей завесой. Хотя льдинки по-прежнему были без острых граней и углов.       Анакин хотел объяснить, что везение ни при чем, просто «бластерный огонь» — это самое простое… Впрочем, объяснять уже не понадобилось.       В финале сражения со взбесившимся льдом на его теле было штук двадцать синяков, а левый глаз потихоньку заплывал багрово-синим пятном. Устоять на ногах на этот раз удалось, но это ничего не меняло: пользуясь терминологией Улика, он снова был «убит», причем окончательно и бесповоротно.       — С бластерами я и без Силы справлюсь, привык, — объяснил он все-таки. — Со всем остальным — намного хуже.       Улик насмешливо поднял бровь:       — Больше двадцати попаданий за пять минут — это «справлюсь»? У тебя нет времени даже на месяц тренировок. Разумеется, я тебя ещё погоняю — но прорубание толпы дроидов мечом следует оставить на самый крайний случай. Я надеюсь, ты это понимаешь? Отдышался? Продолжим.       Следующие полчаса все те же аккуратно скругленные льдины летали вокруг Анакина непрерывно, то быстрее, то медленнее, метя всюду, кроме головы.       Анакину полчаса показались вечностью. В какую-то секунду передышки вспомнились легенды о тех жестокостях, которые ситхи допускают к своим ученикам. Видимо, они легендами все-таки не были. Хотя вежливое сочувствие Улика вкупе с его же беспощадностью — это и жестокостью как-то не получалось назвать.       Сначала всё тело болело от уже полученных и всё новых ударов. Потом боль отодвинулась на какой-то очень дальний план сознания. Вместо неё пришел злой и очень веселый азарт. Он не мог черпать из этого чувства Силу, но оно каким-то образом все же помогало. Анакин наконец начал применять нестандартные тактики. Вместо того, чтобы дожидаться новой атаки и мучительно пытаться отбить три десятка объектов сразу, он стал уходить из радиуса их действия, когда льдины только начинали свой полёт в его сторону. Получалось не всегда, но это было уже лучше. Вспрыгнуть на поднимающийся из пола ледяной «зуб» высотой метра три, повиснуть на руках, перебрасывая тело в зону недосягаемости для льдин; дождаться, пока они со звоном разобьются; отпустить руки, перекатом по полу уходя от следующей атаки… И снова метнуться под защиту ледяных выступов, чтобы через пару секунд выскочить оттуда с увесистой плоской льдиной в руках, использовать её как щит, а потом швырнуть навстречу ледяным обломкам, разбивая их ещё на лету…       Анакин сам не заметил, как почти перестал использовать меч, даже повесил его на пояс, чтобы не потерять — взять оружие Силой, если бы он его вдруг выронил, сейчас бы не получилось. Он начинал уставать, но азарта и злости пока хватало, чтобы не чувствовать усталости, так же, как некоторое время назад он перестал чувствовать боль.       Поток льдин постепенно иссяк, на полу образовалась горка различной формы осколков.       — Молодец, — скупо похвалил призрак. — Пожалуй, против дроидов ты несколько минут продержишься, а больше и не нужно. Пока отдыхай.       Анакин напоследок ещё несколько раз оглянулся по сторонам, ожидая подвоха, и сел прямо на ледяной пол. Усталость навалилась внезапно, и так, что даже если бы Улик решил продолжить кидать в него льдины в эту минуту, он бы лишь равнодушно махнул рукой — мол, бейте меня, а я посплю…       Хозяин пещеры удовлетворённо кивнул и снова спрыгнул за саркофаг, откуда до Анакина донёсся вопрос:       — Ты говорил, что отражать выстрелы — это просто. А с чем ты боишься не справиться без Силы?       — Ну… например, со взрывом, когда на голову падает большой кусок здания, который без Силы просто не удержишь. Вы же видели, у меня хуже всего получалось с крупными льдинами, а они ведь не такие уж большие и были…       — Соглашусь, — прозвучал ответ, сопровождаемый стуком и лязгом.       — И потому, пока ты будешь лишён Силы, твоя задача — не попадать в такие ситуации. Твое дело — уничтожить Тёмный собиратель, а не спасать окружающих.       — Постараюсь не попадать, — пообещал Анакин и невольно с любопытством покосился на саркофаг — что ещё за сюрприз его ожидает?       — Ты не «старайся», ты обязан, — буркнул Улик, вылезая и выставляя на саркофаг полированную металлическую… посудину. То ли очень большой кубок, то ли глубокую миску на ножке. Рядом легла крышка.       — Меня похоронили по ситхскому обряду, с приличным количеством вещей, — хмыкнул он в ответ на удивленный взгляд гостя. — Что удивительно, все они пригодились.       Пресноводная колонна снова брызнула осколками, которые гуськом упали в чашу, наполнив её. Лёд быстро начал таять.       — Ушибы болят? — поинтересовался призрак, накрывая посудину крышкой.       — Болят, — пожал плечами Анакин, — Но не больше, чем им положено. А можно спросить, что за ситхский обряд такой?       — Да ничего особенного, — пожал плечами ситх, встряхивая чашу, откуда отчетливо прозвучало бульканье. — Сохранение тела, сооружение саркофага и какой-никакой гробницы, складывание в гробницу вещей, которые могут пригодиться призраку. Эти действия повышают возможность одарённого стать призраком, независимо от стороны Силы — с одной стороны. С другой, они же привязывают призрака к гробнице и некоторой территории вокруг нее.       На молчащем Коррибане, — название планеты Улик произнёс с немалым почтением, — даже проводились ритуалы, мешающие призракам Тёмных лордов покидать отведённую им Долину. Но здесь ничего подобного, разумеется, не делали. Потому я вскоре смог выбираться сначала на молчащий Коррибан, потом на Явин.       Анакин жадно слушал. Когда Улик замолчал, он спросил:       — А что там, на Коррибане? Я где-то слышал это название, но… призраки Тёмных лордов?..       Улик посмотрел на гостя с жалостью и снова тяжело вздохнул.       — Коррибан — это столица, а потом некрополь древней Империи истинных ситхов. Планета Тёмной стороны, жестокая и мудрая. Тёмные лорды — верховные владыки ситхов. Долина Тёмных лордов — долина гробниц, где обитают их призраки. Веками, пока стояла Империя, жрецы ситхов жгли среди гробниц костры. Сейчас от этих костров не осталось даже пепла… — казалось, призрак обращается не к Анакину, а к самому себе. — Молчащий Коррибан и ледяной Зиост. Сердце и столица Империи. Сейчас там не осталось живых — но, может, это и к лучшему.       — А призраки? — тихо спросил Анакин. — Они все ещё там?       Улик мечтательно улыбнулся:       — Разумеется. Интереснейшая компания.       — Расскажете? Или это великая тайна? — глаза юноши горели интересом и восторгом.       — Стоило бы, но если рассказывать, ты тут неделю просидишь, — улыбнулся призрак. — Я сделаю тебе холокрон со сведениями о Лордах ситхов, если хочешь — это будет быстрее. И запомни, — голос Улика зазвучал неожиданно мощно и грозно, — молчащий Коррибан и ледяной Зиост — это владения Лордов, живых и мёртвых. Не приходи туда, если не станешь Лордом сам.       — Спасибо, что предупредили. Вряд ли у меня будет возможность стать Лордом ситхов. А вот из любопытства я бы туда, пожалуй, мог сунуться. Что ж, холокрон — это тоже очень неплохо, куда больше, чем я мог бы рассчитывать, — улыбнулся юноша.       Призрак только головой покачал, отставляя посудину, над которой уже поднимался пар:       — Все, кто совались туда из любопытства, там и остались. Скелетов в Долине и во льдах Зиоста куда больше, чем призраков. А в холокрон можно вложить сведения, которые потребовали бы года рассказов.       — Честно говоря, мне очень хочется услышать хоть что-нибудь прямо сейчас, — признался Анакин. — Я знаю, что это невежливо, поэтому если мои расспросы вам надоели, вы меня посылайте подальше, не стесняйтесь.       Улик минуту подумал и кивнул:       — Хорошо. Я немного расскажу тебе об одном из самых выдающихся Тёмных лордов времен Империи. А потом продолжим твоё обучение. Ты, конечно, пришел к ситху, — слова «к ситху» Улик произнес с той же интонацией, с какой обычно посылают подальше, — но все же не за историческими сведениями.       — Тёмный лорд Рагнос. Марка Рагнос. Его правление называют Золотым веком Империи ситхов. Он чистокровный ситх из небогатого рода. Благодаря смелости и способностям он обратил на себя внимание правившего тогда Тёмного лорда и стал его учеником, а потом правителем. При нем Империя сильно расширила границы и процветала. Хотя и он был не чужд ошибок — Империю погубило соперничество его учеников, — хозяин ледяных залов говорил медленно и негромко, глядя на гладкую стену — словно видел там то, о чем вёл речь. — Его гробница возвышается в ряду других в Долине. И по сей день Лорд Рагнос пользуется непререкаемым авторитетом среди ситхов, и живых, и мёртвых.       Лорд Улик Кель-Дрома оглянулся на гостя:       — Если тебя когда-нибудь занесет на молчащий Коррибан случайно и без должного титула — у Лорда Рагноса ты можешь попросить защиты. Возможно, он согласится и убедит остальных отпустить тебя живым.       — Он лучше других относится к джедаям? — спросил Анакин.       С того самого времени, как прозвучало таинственное слово «Коррибан», Анакин словно забыл, зачем он здесь оказался. Все время, пока Улик говорил, юноша слушал его затаив дыхание, словно перед его внутренним взором разворачивалась некая волшебная легенда, которую он не мог и предположить увидеть наяву. Когда он замолкал, Анакин встряхивался, словно очнувшись от сна, и поспешно задавал следующий вопрос.       — Джедаи ему немного любопытны: научный интерес. И он не убивает без нужды.       — Запомню… — сказал Анакин. И тут же прикусил язык: он практически проговорился, что его «случайное» попадание на Коррибан — дело времени.       Улик Кель-Дрома неожиданно встал и подошёл к юноше вплотную. Даже будучи лишенным Силы, Анакин ощутил холод — пробирающий холод Тёмной стороны.       — Если тебя так уж тянет на Коррибан, — голос призрака звучал тихо и угрожающе, — сначала заслужи право пребывать там. В случайность твоего визита не поверит никто из Лордов. Будет жаль, если ты сгинешь столь глупо.       Анакин встретил его взгляд — в ответном взгляде молодого джедая были дерзость, смешанная с уважением, и уверенность в себе.       — Я заслужу, — то ли это был шёпот на грани слышимости, то ли вовсе мысль, но сказано было твёрдо и без малейшего сомнения.       Лорд Улик Кель-Дрома пронзительно взглянул на юношу и тихо ответил:       — Пусть будет так.       В ледяном зале воцарилась глубокая, невозможная ни на какой планете тишина. Та тишина, в которой Сила слышит…       Наконец Анакин вспомнил, что ещё надо бы и дышать. Встряхнул головой, с трудом возвращаясь к реальности.       Призрак стоял в шаге, глядя на Анакина сверху вниз.       — У Великой Силы нет чувства юмора.       — Знаю, — коротко ответил Анакин.       Ему и самому было совершенно точно не до смеха. Скорее уж… Да что там, он не смог бы даже приблизительно сказать, что именно сейчас чувствует.       Улик вздохнул:       — Я надеюсь, твоя плата будет посильной.       Он отошёл к саркофагу и вернулся с накрытой крышкой посудиной:       — Пей.       — Благодарю.       Анакин не удосужился даже проверить, не горячая ли вода. Впрочем, она оказалась вполне приятно согревающей. Он украдкой разглядывал чашу, пока пил, пытаясь определить, скрыт ли в ней какой-то тайный смысл — в прошлый раз Улик вполне обошёлся его флягой, а теперь вот древняя чаша зачем-то понадобилась — но вопросов благоразумно не задавал.       Призрак сел рядом, прямо на пол.       — Ты ещё в состоянии слушать меня, или нужно поспать?       — Нет, я пока не чувствую потребности в сне, — ответил Анакин, отставляя чашу, в которой ещё оставалось около половины теплой воды. Он на секунду сосредоточился, прогоняя ненужные мысли, и коротко склонил голову:       — Я готов слушать.       — Остатки воды перелей во флягу, — велел призрак, садясь удобнее. — В чаше замёрзнет.       — Итак, вернемся к теории. Я уже говорил, что во время пребывания за Стеной, если она была создана с иной целью, чем наказание, сдерживать чувства не следует. Ещё раз объясняю, почему: тех, кто сумел взять свои чувства — страх, растерянность и другие — под контроль сразу, не позволив себе пережить их полностью, получали сильную, уже никак неконтролируемую вспышку эмоций потом. Всегда неожиданно и некстати — во время боя или во время прямой необходимости закрываться от Силы. Чаще всего — бесконтрольный ужас или гнев.       Часть из них убирали Стену, попадали под атаку и гибли. Или в порыве эмоций не могли вести бой и опять же гибли. Я плохо представляю, в чём тут дело, но это статистика. Я лично видел одиннадцать таких невезучих.       — Потому ещё раз спрашиваю: ты сейчас способен вытащить свой первоначальный страх наружу? Если нет, придется прибегнуть к вспомогательным средствам. Слушая его, Анакин перелил воду во флягу, сколько поместилось, и отложил ее пока, вместе с чашей, в сторону.       — Не знаю, если честно, — ответил он на вопрос призрака. — После тренировки я как будто уже и не боюсь, вроде все под контролем. А что это за вспомогательное средство?       — Ситхский яд, — хищно ухмыльнулся Кель-Дрома и иронический поинтересовался: — Страшно?       — Ситхский… яд? — медленно повторил Анакин. — К сожалению, я пока не могу оценить, насколько страшно. Я о таком никогда не слышал, — признался он, ожидая, что Улик в очередной раз отругает его вместе с Орденом.       Но хозяин пещеры недобро улыбнулся:       — Ну хоть какая-то польза от забвения… Хотя это Орден забыл, а другие разумные Галактики — не факт. И если вдруг Ордену напомнят — джедаям придется хуже, чем ныне. Яд сейчас покажу. — Улик снова ушёл за саркофаг. На этот раз шелест и звон доносились оттуда минут десять, после чего призрак вернулся, неся в руке три инъектора.       Маленькие, по пол-миллилитра, ампулы были наполнены непрозрачной голубой жидкостью.       — Срок годности у него до ста лет, а этот был сделан тридцать лет назад.       — И… как он действует? — спросил Анакин.       — Воздействует на гормональную регуляцию эмоций, — призрак снова сел рядом. — Полностью срывает их контроль — на время. Этой дозы, — он указал на ампулу, — хватает на пять часов. Действие начинается через минуту после введения и сходит на нет постепенно. Остаточные явления такой дозы в виде некоторой несдержанности длятся ещё около полусуток.       — Он точно вызывает именно страх? — уточнил Анакин. — А не, скажем, бесконтрольный гнев? Мне бы не хотелось… — он замялся, — если я впаду в гнев, он ведь будет направлен на вас…       — Он не вызывает эмоции, — повторил Улик. — Он срывает контроль имеющихся — любых, и усиливает их. Страх, радость, гнев, печаль, восторг — эмоции могут быть любыми, хотя я не видел, чтоб при знакомстве со Стеной Света они были положительными. Насчет же того, что ты можешь испытать гнев и направить его на меня — а что ты можешь мне сделать? — в голосе Лорда ситхов явно слышался сарказм.       — Наверно, ничего. Просто с моей стороны это было бы довольно глупо и невежливо, — вздохнул Анакин. — Ладно, давайте яд, если без него не обойтись. А кстати, вы его сами сделали? — полюбопытствовал он.       — В данном случае невежливость простительна, — отмахнулся хозяин пещеры. — Эту порцию яда — сам. Ингредиенты на территории Республики добыть вполне возможно, а сюда порой заглядывают любопытные контрабандисты. Особо сложного оборудования изготовление не требует. По части применения: подробно опиши свои эмоции в данный момент.       — Страха я сейчас не ощущаю. Небольшое раздражение — на то, что я не чувствую Силу. Это просто неприятно, как неприятный звук, или прикосновение к чему-то то ли скользкому, то ли острому, то ли шершавому, как шкура какого-то пресмыкающегося зверя, — юноша поморщился, подбирая слова, — так Стена, наверно, ощущается. Ещё какое-то чувство… странное. Не могу его описать, но это как-то связано с… — он осёкся, но затем продолжил, — с Коррибаном, о котором я до сих пор не могу забыть. Но это не негативное чувство.       — Ясно, — призрак кивнул, будто услышал что-то ожидаемое. — Состояние подходящее. Но, с учётом того, что тебя зовёт молчащий Коррибан… возможно, отсюда ты выйдешь тёмным джедаем. И впредь как минимум придется маскироваться в присутствии наставников. Ещё раз — последний — спрашиваю: рискнёшь?       — У меня есть время подумать? — помолчав, уточнил Анакин.       Улик с минуту посидел, как будто прислушиваясь к чему-то и ехидно усмехнулся.       — Да. Ваш граф Дуку Тёмному жнецу не нравится. Теперь граф его пару недель будет собирать. Так что, если считать, что на полёт до Туле и подготовку уйдет около десяти суток — у тебя есть ещё два-три дня.       — Хотя для обдумывания вопроса яда, с учетом допустимого срока пребывания за Стеной, особенно в первый раз — около восьми часов. Либо ты за это время разбираешься с эмоциями сам; либо применяем яд и у тебя ещё будет время побыть без Силы под его действием; либо я учу тебя ставить Стену без наведения порядка в эмоциях, на твой риск.       — Восемь часов мне не надо. Часа два-три будет вполне достаточно, — Анакин слегка поклонился и отошёл в сторону, где лежали ледяные глыбы. Среди них он и уселся, прикрыв глаза и прислушиваясь к себе.       Улик молча кивнул и сел на саркофаг в медитативной позе: ждать.       Для начала Анакин решил действовать уже испытанным методом — попробовать ощутить Силу, вернее её отсутствие. Это было неприятно, как вынужденная неподвижность или слепота. Но не очень страшно. Страх вызывали слова «тёмный джедай» — почему-то именно в таком сочетании. Скажи Лорд Улик «Ты станешь ситхом» — было бы понятнее, а значит, и не страшно. Анакин решил сосредоточиться на этой мысли — про странный яд и тёмных джедаев. Но и это вызывало лишь желание просто встать и уйти, наплевав на Тёмного Жнеца, Графа Дуку, и прочие проблемы Республики и Ордена. Да, не забыть ещё попросить Улика убрать Стену. Через полтора часа Анакин понял, что именно так он и сделает, если продолжит медитировать в том же направлении.       — Да ну и ситх с ним! — разозлился он. Встал и подошёл к Улику.       — Кажется, я все-таки рискну.       — Рискнёшь — что именно? — вопросительно шевельнул бровью призрак.       — Ну, этот ваш ситхский яд. Не боюсь я, вернее боюсь как-то неправильно. Хочется плюнуть на идею с Тёмным Собирателем, и уйти, и пусть Орден разбирается без меня. Но это ведь не те неконтролируемые эмоции, которые нужны?..       — Такие эмоции вполне подходят для создания Стены Света, но не для выполнения боевых заданий, — покачал головой Улик. — Кстати, я тоже подумал и понял, что зря тебя напугал: пасть на Тёмную сторону прямо сегодня тебе точно не грозит. Ты же отрезан от Силы, так что ни до Тёмной, ни до Светлой стороны не дотянешься.       — В любом случае, — рыцарь сел удобнее, вертя в руке инъектор, — экскурса по технике безопасности это обстоятельство не отменяет.       После инъекции яда никоим образом не пытайся контролировать эмоции: ни сдерживать, когда они есть; ни вызывать их, если они ушли. Если будет страшно — можешь кричать от страха, если будешь в ярости — можешь хоть бросаться на меня, я и не такое видел. Но если страх, или гнев внезапно исчезли, если вдруг вообще нет эмоций — не пытайся их вызвать. Проживай их, но не удерживай. Смотри на свои эмоции со стороны, насколько сможешь: ярость приходит и уходит, страх приходит и уходит, радость приходит и уходит — а ты остаёшься. Это понятно?       — Понятно вроде, — кивнул юноша. Известие о том, что падение на Тёмную Сторону ему не грозит,       Анакин никак не прокомментировал, но заметно было, что воспринял он его с облегчением.       — Тогда пора. Отдай меч, — велел призрак, одновременно протягивая Анакину его же аптечку. — По такому холоду вколоть яд проще всего в трапециевидную мышцу, пожалуй… Сколько весишь?       — Эээ… восемьдесят пять или чуть меньше, — Анакин протянул призраку рукоять меча.       — Эта доза рассчитана на человека семидесяти килограммов веса, так что, вероятно, действие яда будет несколько меньше пяти часов, но это неважно… — Улик взял меч и снова закинул его на потолок      — Доставай антисептик и расстегни воротник.       Анакин проводил взглядом меч, вздохнул и полез в аптечку. Потом расстегнул воротник и наклонив голову, протер плечо влажной салфеткой. Ему стало как-то неуместно, истерически весело: нарочно ведь не придумаешь — гробница, призрак и медицинские процедуры. Не сдержавшись, он тихо фыркнул.       — Забавная ситуация, — согласился хозяин пещеры, вставая. — Хотя бывают ещё смешнее.       Улик зашёл Анакину за спину, оттянул ворот его нижней туники и приложил инъектор к плечу, введя всю дозу сразу. Крови на месте укола не было.       — Застегнись и сядь так, чтоб было удобно. Минуту ждём.       — А какая разница? — пробурчал Анакин. То ли яд действовал быстро, то ли он сам себя накрутил, но ему уже было беспокойно: хотелось немедленно куда-то бежать и что-то делать, пребывание в одной позе казалось тягостным. Однако он подчинился.       — Разница в исходном эмоциональном состоянии — то ли ты удобно сидишь, то ли ты висишь на вывернутых руках, — хмуро откликнулся призрак. — Пока вспомни технику безопасности.       Падаван уселся, перебирая в памяти наставления: не сдерживать эмоции, смотреть отстранённо… Смотреть отстранённо на происходящее будущих джедаев учили. Но сейчас он был отрезан от Силы, не пойми кто: то ли джедай, то ли нет. И это… раздражало. Невероятно раздражало. Он помнил, зачем пришёл сюда. Но почему и ради каких чужих интересов он должен позволять отрезать себя от самой важной части своего «Я»? Никто из Ордена сюда, поди, за знанием не примчался, а они ведь не хуже него умеют копаться в старых архивах. Пожалели себя, таких ценных для Республики…       Анакин поднялся и холодно потребовал:       — Я передумал. Верни мне доступ к Силе.       Улик молча обошёл его по кругу, внимательно разглядывая, потом остановился напротив и также молча показал тысячелетиями известный весьма невежливый жест отказа.       — Ты не имеешь права! — холодно-раздраженная маска пошла трещинами, выпуская первые струйки гнева. — Я выбирал сам, и сам могу отказаться! Я же сказал — я передумал!       Продолжая молчать, Улик скрестил руки на груди и скептически приподнял бровь.       — Я хочу уйти отсюда, — Анакин делал над собой неимоверные усилия, сдерживая гнев — не потому, что считал нужным это сделать, просто он ещё не придумал, как можно воздействовать без Силы на этого призрачного мерзавца; приходилось договариваться. А для этого надо было быть хоть сколько-нибудь убедительным. — Пойми… те. Но я не могу уйти, не зная, как убирается эта ваша Стена.       — Потому ты отсюда не уйдешь, пока действие яда не закончится, — безапелляционно ответил Улик. — А технику безопасности ты уже забыл, — добавил он со вздохом.       Анакин резко развернулся и с глухим рычанием начал нетерпеливо мерить шагами ледяной зал. Обдумывал он при этом вовсе не технику безопасности, рекомендованную Уликом, а способы без Силы показать, что он не столь уж беспомощен. Способы эти, один за другим приходя в голову, так же быстро и отбрасывались, ввиду полной бесполезности. Впрочем, Анакин сейчас был готов померяться силой даже на ледяных глыбах, хотя очевидно было, что в этом виде спорта преимущество призрака бесспорно. Наилучшим оружием был бы меч, болтавшийся сейчас под потолком, и сумрачный взгляд Анакина то и дело к нему возвращался.       — Не достанешь, — вежливо прокомментировал Лорд ситхов, проследив взгляд гостя.       Анакин остановился, всерьез оценивая перспективы. Неужели он ни на что не способен без Силы? Всё-таки джедаев тренируют и собственным телом пользоваться. Высоко, конечно. Лёгкая тогрута, пожалуй, допрыгнула бы. Но ему придется придумать какую-то хитрость.       — А если достану? — огрызнулся он.       Невдалеке от лежащего на уступе меча из пола рос ледяной «зуб» высотой метра два. Анакин со злостью выдохнул и бросился бегом, взлетев по ледяной стене, так, как будто у него на руках были не пальцы, а когти. Оттолкнувшись, он сделал сальто назад и вверх, и сразу понял, что расстояние оценил неверно — от протянутой руки до меча было ещё прилично… Он приземлился на пол, привычно собравшись и не обратив внимания на новые синяки, прибавившиеся к полученным ранее. Поднимаясь, он зло и цветисто выругался.       — Если достанешь — отберу снова, — снисходительно пояснил хозяин гробницы, привычно восседая на саркофаге.       — Что бы вам стоило просто убрать Стену и отпустить меня восвояси? — Анакин как бы сделал ещё одну попытку договориться, на самом деле переводя дух и рассчитывая силы для следующего броска.       — Нельзя, — коротко и веско уронил призрак.       — Ну нельзя так нельзя, — пожал плечами юноша. Следующая попытка для него закончилась столь же бесславным падением, но рука прошла совсем близко от меча. Ещё два раза он нарочно промахнулся, смешно и жалко, чтобы усыпить бдительность призрака — с того бы стало переместить меч куда-нибудь повыше. И вот, наконец, пальцы сомкнулись на рукояти, и он рухнул вниз, включая меч. Легкий звук клинка прозвучал лучшей музыкой для той ярости, что владела им сейчас. Перекатившись по полу, он вскочил и кинулся в атаку, со всей стремительностью, на которую был способен, и не задумываясь о последствиях.       В тот же момент что-то резко дёрнуло его за ноги назад и одновременно толкнуло в грудь, выбивая дыхание и в то же время не давая упасть. Кисть руки обожгло болью и меч вырвался из пальцев.       Анакин повис над полом в наклонном положении, из которого мог видеть Улика, держащего его меч — уже выключенный.       — Я же сказал: отберу, — терпеливо пояснил Лорд ситхов, аккуратно опуская юношу на пол и позволяя встать. Лицо призрака оставалось серьезным, но глаза смеялись.       Молодой человек зашипел от злобы, вызванной ощущением собственной беспомощности. Где-то на задворках сознания шевельнулся задавленный страх: «без Силы я ничто». Он схватил валявшийся на полу кусок льда и запустил им в стену — без всякой цели, просто выражая свой гнев. Осколки брызнули по полу. Это не особо помогло. Анакин развернулся и вновь бросился на Улика, словно желая схватиться с ним в рукопашную; на самом деле он ничего не видел, кроме красной пелены гнева перед глазами.       Когда до саркофага осталось три шага, юношу будто кто-то схватил за плечи, заставляя встать прямо, и притиснул руки к телу, не позволяя шевелиться. Призрак, продолжая сидеть, подпёр голову рукой, глядя на гостя с уже явственной усмешкой.       — Да чтоб тебе.! — заорал Анакин, припомнив самые грязные ругательства из своего татуинского прошлого, казалось бы, давно и надежно забытые. Он поносил хозяина гробницы последними словами, отчаянно дёргаясь в невидимых путах, но те держали крепко.       Улик внимательно выслушал тираду и рассмеялся, ничего не ответив. Только снова закинул меч на тот же выступ на потолке.       Пыл юноши это не охладило: к хаттским ругательствам прибавились обещания того, что он сделает со своим противником, как только обретёт Силу. Его откровенно понесло, беспомощность питала ярость, а ярость питала саму себя. В какой-то момент, не владея собой, он прокричал:       — Я стану Лордом ситхов и уничтожу тебя!       Улик внезапно резко посерьёзнел: — Лордом ситхов — может, и станешь, — ответил он, явно тщательно подбирая слова. — Но меня — не уничтожишь.       Анакин сам почувствовал, что где-то перешёл грань, но он бы ещё долго буйствовал по инерции, если бы не слова Улика. Гнев пошёл на спад, как будто волна отхлынула, и появилось то самое отстранённое наблюдение, о котором с самого начала говорил призрак, и которое ему не удавалось. Юноша начал ужасаться — не столько даже последним словам, сколько всей ситуации. Он подавленно замолчал, опуская голову и перестав дёргаться в силовом захвате.       Кель-Дрома вздохнул, медленно убрал захват и буднично поинтересовался:       — Технику безопасности вспомнил?       — Да… — падаван опустился на пол, сжав пальцами виски с тихим стоном. Посидев так минуты две, он медленно поднял голову.       — Простите.       Призрак фыркнул:       — Было бы за что. Не волнуйся, угрозы я слышал и более изобретательные.       — Все равно… это было чересчур. Я так не думаю, правда! — воскликнул падаван с горячностью. Взгляд юноши был полон стыдом и чувством вины.       — Я знаю, что в здравом уме ты так не думаешь, — всё так же терпеливо пояснил призрак. — Если пока не тянет прыгать — отдыхай.       Юноша виновато кивнул, отошёл в сторону, и уселся, упёршись лбом в колени. Эмоции его, ясно ощущаемые, теперь были смесью жгучего стыда и вины, совершенно нехарактерных для Анакина, который избытком самокритичности никогда не страдал, а чужие упрёки терпеть не мог. Очевидно, это состояние тоже было действием яда.       — Вина и стыд — тоже эмоции, — мимолётно улыбнулся Улик в такт мыслям гостя. — Они тоже пройдут.       Анакин только вздохнул. Как там ему сказал хозяин этой пещеры и неожиданный наставник: смотреть на свои эмоции со стороны. Наблюдать. Он добросовестно наблюдал, отмечая, какие неожиданные мимолётные чувства порой вылезают. Он совершенно потерялся во времени, не мог бы сказать, сколько он так сидел — пять минут или пару часов — но за это время он о себе узнал много нового, сколько и за год не узнавал. В частности, неожиданным сюрпризом стали детали его отношения к некоторым магистрам Ордена… да и к Оби-Вану… а ещё, оказывается, он кое-что себе самому простить не мог и вряд ли когда-то сможет.       Внешне он сидел довольно тихо, только хмурился иногда и сжимал кулаки, так что на ладонях даже через перчатки оставались синяки; закусывал губу или горько усмехался чему-то.       Улик молча смотрел на юношу и пару раз кивнул своим мыслям: пока всё шло как надо.       В отрыве от Силы медитация выглядит странно. Но чем-то это все-таки напоминало именно медитацию. Эмоции мешались с обрывками воспоминаний, перетекающих в неясные картины будущего. Татуин… стремление выжить любой ценой, характерное для жителей песков… его собственное упорное желание найти иную судьбу… и похороненная в прошлом вина. По контрасту — царство вечных льдов, но не Рен-Вар, и вряд ли это был таинственный Коррибан. Что-то иное, веющее бесприютным, абсолютным одиночеством. Или это не пейзажи неведомой планеты, а отражение его души? Он настолько одинок? Где-то на краю сознания скользило иное — чувство причастности, радость от создания нового, бескрайнее и почему-то очень родное звёздное пространство, летящее навстречу — но каждый раз при попытках переключиться на эти эмоции он натыкался на резкую боль, как будто кожу обжигало пламенем. Везде, везде — преградой пламя и боль, и найти брешь в этой стене не удавалось.       Анакин резко помотал головой, вырываясь из странного состояния.       — Я думаю, мне нужно чем-нибудь заняться. Переживание эмоций бесплодно при отсутствии действия. Мне ведь нужно научиться именно действовать невзирая ни на что.       Сейчас он говорил очень спокойно, тем выверенным голосом, который отличает опытного бойца в той патовой ситуации, когда всё — хуже некуда, но это уже не имеет значения.       Хозяин пещеры покачал головой:       — Я мог бы сказать, что переживание эмоций порой бывает важнее и полезнее действий — оно позволяет обратиться к себе, а не вовне. Но как хочешь. Если не сидится — видишь колонну? — призрак указал на тонкую прямую колонну метрах в десяти в сторону входа. — Кидай в нее льдинки, в самую середину. Проверим, насколько ты точен и меток без Силы.       — Ага, — кивнул юноша. Подобрав несколько льдинок, придирчиво выбрав из них более-менее одинаковые и округлые, он начал кидать. Первые два раза льдинки почему-то попадали хоть и по средней линии, но куда ближе к основанию колонны, чем к вершине. Он попробовал кинуть высоко, но вообще промазал. И только пятый бросок увенчался успехом. Потом стало легче, он ещё периодически промахивался, но оценивал расстояние все более уверенно.       — Как будто без Силы рука слабее, — поделился он наблюдением, не переставая бросать. — Но этого ведь не может быть? Мы ведь в Храме тренируем не только владение Силой, но и тело.       — Так вполне может быть, если ты привык неосознанно добавлять Силу к броску. А теперь приходится полагаться только на тело. Видишь сталагмит слева? — на метр дальше указанной колонны из пола поднимался тонкий ледяной сталагмит. — Кидай попеременно в колонну и в него, в середину.       Улик говорил спокойно, но казался чем-то сильно встревоженным.       Сейчас удалось перестроиться довольно быстро — после одного неудачного броска дело пошло на лад.       — Тогда хорошо, что я это узнал, надо будет учитывать, — заметил падаван, краем глаза наблюдая за Уликом — что не так?       — Вон ещё два сталактита справа от колонны, кидай во все четыре точки в произвольном порядке. Тебе придется стрелять не только по дроидам, но, возможно, и по летящим транспортам без Силы.       — Стреляю я все-таки из бластера, — Анакин не удержался от возражения, прежде чем начать выполнять задание. Поскольку режим «наблюдать за эмоциями» все ещё сохранялся, он вдруг осознал, что обязательное возражение — это привычка, приобретенная за годы общения с Оби-Ваном.       Раз. два… три. четыре… Раз. два… От сталактитов и колонны отскакивали маленькие искорки. У него закончились «снаряды» и он нагнулся, чтобы подобрать ещё.       — Стреляешь из бластера, — согласился призрак. — Хотя, надеюсь, в пути до Тёмного жнеца ты будешь стрелять все-таки из танка или из истребителя. Но целишься руками и глазами. Вон ещё две колонный у тебя за спиной, — указанные колонны стояли в глубине пещеры, в уходящем от саркофага коридоре. — шесть точек, в хаотичном порядке, в середину.       «Почему не вы мой учитель?» — это юноша сказал, разумеется, про себя, поворачиваясь в указанном направлении. Ещё несколько минут вдумчивой тренировки увенчались тем, что одна из мишеней раскололась пополам.       — Очень хорошо, — Улик даже улыбнулся, с его лица на миг сошла тревога. — Так, а теперь движущиеся мишени… — На расстоянии семи-восьми метров от Анакина крупные осколки льда поднялись в воздух и закружились, постепенно набирая скорость; но пока ни один осколок не летел в него.       — Кидай в них, желательно так, чтоб мишени раскалывались.       Анакин сам не заметил, как его охватил азарт, явно усиленный действием ситхского яда. Мишени раскалывались или падали на пол, а на лице юноши была хоть и несколько нервная, но улыбка — впервые с тех пор, как Улик вколол ему этот яд.       — Хорошо, — донеслось от саркофага. Задание усложнилось: теперь куски льда пролетали в опасной близости от падавана и требовалось сбивать их на подлёте. Теперь Анакин бросал льдинки уже с двух рук — иначе бы просто не успевал. Потом отпрыгнул, спрятавшись за ледяной колонной, и начал «стрелять» из-под её прикрытия.       — А в наземном или воздушном бою ты прикрытие найдёшь? — уточнил Улик.       — Я постараюсь его найти, — улыбнулся Анакин в ответ, но из своего убежища вылез, признавая правоту хозяина пещеры: не стоит облегчать себе жизнь на тренировке.       — Найдёшь — значит, повезёт, но на везение не рассчитывай, — немного сварливо отозвался призрак. — Тебе случалось выдерживать лётные перегрузки без Силы?       — Эээ… — замялся юноша: быстрые мишени требовали постоянного внимания, не очень-то отвлечёшься на воспоминания. — Наверно, какие-то были… когда я ещё не знал даже, что такое Сила.       — То есть, не случалось, — констатировал Лорд ситхов.                   Летающие льдинки внезапно попадали на пол. — Держишься хорошо, значит, в броне и кабине машины продержишься тем более. Отдыхай. Будет немного теории, пока я подумаю, как проверить тебя на перегрузки.       — Я в детстве был гонщиком, — пояснил Анакин.       — Да хоть пилотом истребителя, — пожал плечами Улик. — Необученный одарённый использует Силу всегда, где надо и где не надо. Всегда, — повторил он, — хотя обычно не слишком эффективно. Только обученный одарённый, знающий о Силе, может решить, когда обращаться к ней, а когда — нет. Что на нынешних истребителях и прочих… военных летательных аппаратах, — призрак очередной раз выразительно скривился, — с гравикомпенсаторами?       — Ну они есть на всех моделях, но на большинстве из них, честно говоря, паршивые. Пока сам в них не покопаешься и не заменишь все то, на чем сэкономил производитель, особо им доверять нельзя. Есть конечно дорогие модели, или по спецзаказу, там всё в порядке.       — Хм, хоть в чем-то продвинулись за прошедшие тысячелетия, — усмехнулся Улик, слезая с саркофага и осматривая собственную пещеру так, как будто искал что-то. — В моё время на всём, что меньше линкора, болтались в невесомости, и компенсации перегрузок не было никакой. Потому пилот из меня не получился.       — В таком случае я очень понимаю ваш скепсис по поводу техники, — улыбнулся Анакин. — Вопрос ведь не столько в комфорте пилота, сколько в возможностях такого истребителя выполнять сложные задачи.       — Мои пилоты «мёртвую петлю» без Силы и гравикомпенсатора крутили, — пожал плечами Улик. — Но и отбор в пилоты был жёсткий. В любом случае я тебя хотя бы по облегчённой пилотской программе проверю; техника на то и техника, что может выйти из строя. А теперь теория.       Призрак посерьёзнел:       — Ты понял, почему под действием яда джедаи так легко соскальзывают на Тёмную сторону? Подсказка: именно обученные джедаи. Падаваны первого-второго года обучения куда более устойчивы — не к яду, к Тёмной стороне. А пока думаешь над ответом, подойди сюда, — Улик похлопал по крышке саркофага.       Анакин подошёл, куда указывал призрак. Собственно, ответ-то, наиболее очевидный, у него уже был. Но раз уж велено было подумать… да и предстоящая «проверка» была куда интереснее теории.       Улик снова уселся на саркофаг — так, чтоб смотреть на гостя сверху вниз. Положил руку Анакину на лоб, потом — на затылок, потом провёл по шее и остановил ладонь между лопаток. Юноша мог ощущать прохладу от прикосновения призрака и волны то ледяного холода, то колючего жара, прокатывающиеся по телу от головы к ногам. Наконец Улик убрал ладонь и пояснил:       — Целитель из меня никакой, но на диагностику таланта хватает. Здоров, как минимум облегчённую программу выдержишь. Итак, ты подумал над моим вопросом?       — Я думаю, дело в чувствах, в их… «направленности». Любой падаван в первую очередь испытывал бы страх, оказавшись здесь, а уж тем более под действием яда. Но страх — это универсальная эмоция, он не ведёт ни на Светлую, ни на Тёмную сторону. У джедая куда больше неприятного опыта, и связанных с ним чувств. Обычно мы их контролируем, но если джедай позволит чувствам прорваться… Наверно, это и будет для него Тёмная сторона.       — Хм, — Улик потёр лоб. — Верный посыл, но неверные выводы. Дело действительно в чувствах, но не в их направленности. Чем отличается правильный, — призрак выделил слово, — джедай от правильного ситха по части эмоций? У джедая это «эмоции приходят и уходят, а я остаюсь»; у ситха — «я использую свои эмоции». Джедай проживает и отпускает эмоции, снова становясь безмятежным — и находит силу и Силу в своей безмятежности. Ситх просто берёт Силу из своих эмоций.       — На самом деле, — Улик нахмурился, — правильный джедайский подход — это очень, очень сложно, ему долго учатся и обычно научаются к зрелым годам — не меньше сорока. При этом большинство разумных Галактики даже по своей физиологии куда больше расположены к ситхскому подходу к Силе.       Потому в моё время, лет за сто до меня, от правильного подхода в Ордене практически отказались: слишком долго, сложно и не всегда успешно. Безмятежность заменили покоем. Не проживание и отпускание эмоций, а просто как можно более полное их выхолащивание, практически запрет на чувства. Это достигалось быстрей — к четвёртому-пятому году обучения, хотя и сильно снижало возможности использования Силы и чувствительность к ней. Но для боя годилось, а большее не требовалось.       Так вот представь: попадает в плен джедай, уже основательно забывший, каким был когда-то, привыкший руководствоваться разумом — и получает дозу яда, которая срывает этот годами выработанный контроль, — Улик сжал кулак и отвернулся, продолжив неожиданно охриплым голосом.       — Чувство, как будто ты долго был полуслепым и вдруг прозрел. Вседозволенность. И Сила, которую, как оказывается, ты никогда толком до этого не слышал. После этого, — призрак горько усмехнулся, — в покой неправильного джедайского Света уже просто не хочется возвращаться. А какой Свет правильный, ты не знаешь. Потому принимаешь Тьму — она лучше этого покоя.       А падаван просто ещё помнит свои эмоции и без особого потрясения сумеет их пережить — потому, что не успел ещё ослепнуть.       Анакин выглядел довольно ошеломленным такой информацией.       — Это сложно, — сказал он. — Я понимаю — разумом — о чём вы говорите. Но поскольку я сейчас отрезан от Силы, я не могу почувствовать что-то особо привлекательное в этом состоянии. Видимо, оно и к лучшему.       — На самом деле у тебя с эмоциями относительный порядок, — Кель-Дрома всё также смотрел в стену, — не как у правильного джедая, а скорее как у недоученного падавана. Видимо, запрету на эмоции тебя — на твоё счастье — научили плохо. Но колоть тебе яд при сохранении доступа к Силе я бы не рискнул.       Хозяин пещеры резко обернулся к гостю, как будто на что-то решившись.       — В твоём будущем я действительно вижу возможность для тебя стать Лордом ситхов. А может даже Тёмным лордом.       Анакин глубоко вздохнул и застыл, глядя на Улика и словно не видя его. Чувство, которое в нём вызвали эти слова, было слишком сложным, чтобы назвать его, и многократно усиленным ядом в его крови. Некоторое время назад он и сам произнёс эти слова, но тогда это было… как бы не всерьёз, оставалась какая-то условность, «это не совсем я» или «я имел в виду не совсем то». Сейчас же Анакин впервые осознал, насколько все серьёзно. Страх — перед непостижимым и враждебным, но грозящим стать судьбой? Ненависть — «ситхи — враги», не только вложенная в Храме, но и своя, личная, закалённая в боях с Дуку? Кружащая голову возможность — переступить черту назло всем запретам? Гнев — на ситхов, на себя, и на Улика в том числе, посмевшего произнести такое? Всё это и много чего ещё отражалось на его лице, в упрямо сведённых бровях и сухо горящих глазах. Но он молчал, стискивая зубы так, словно сам лишал себя возможности говорить.       Улик посмотрел на него с грустью.       — За титул Лорда, а тем более Тёмного лорда надо платить. И если ты выберешь эту дорогу — или просто не сможешь с неё свернуть — то тебе придется гораздо тяжелее, чем мне. Хотя увы, я не могу разглядеть, что именно это будет. Но у ситхов есть нечто среднее между пословицей и предсказанием: «Тёмный лорд должен быть один». Эти слова всегда оправдывались. Во всех смыслах.       — Посмотрим, — хрипло сказал Анакин. — Мой выбор в моих руках, ни в чьих иных. Я могу остаться джедаем… — он замолчал, поняв, что спорит с собой. Он сам высказал до того неосознанное. Высказал уже дважды. Лорд Улик Кель-Дрома всего лишь помог точно сформулировать. Он не подталкивал к Тёмной стороне, и не хотел подталкивать — Анакин это чувствовал.       — Посмотрим, — согласно кивнул призрак. — Но если уж станешь ситхом — то стань правильным ситхом, достойным титула. А не ещё одним позором Тёмной стороны, каких мне тоже доводилось видеть. Чем одно отличается от другого — я объясню.       — Объясните, если можно, коли уж вы решили вложить в меня побольше теории, — буркнул Анакин. Шок у него ещё не прошел, и это было заметно.       — Основной принцип в том, что ситх управляет своими эмоциями и страстями, используя их как трамплин для собственного могущества. А недоучки Тёмной стороны идут у них на поводу.       — А к какой категории относится граф Дуку? — поинтересовался юноша более близким и понятным примером.       — Недоучка, — коротко и жёстко ответил призрак. И добавил чуть мягче:       — Хотя дорасти до ситха он может.       — Если доживёт, — зло прокомментировал Анакин. — А кто, на ваш взгляд, «правильные» ситхи? Правда, я не могу утверждать, что знаю детали биографии и даже все имена…       — Именно, если доживёт, — меланхолично согласился Улик и продолжил:       — Ну, во-первых, почти все Тёмные лорды Коррибанской империи, кроме, разве что, Датки Грауша. Особо среди них назову Адаса, Аджунту Полла, Марку Рагноса и Тулака Хорда — эти имена Улик произнёс с искренним почтением. — Из тех, кто был позже — Фридон Надд, Лорд ситхов, хоть и та ещё сволочь. Из тех, кого я знал лично — Экзар Кун, — призрак улыбнулся, — и, не сочти хвастовством, я сам. Из тех, кто был после меня — Лорд Реван, Леди Трея. Из поздних — Лорд Бэйн и его ученица, Леди Занна.       — Хвастовством не сочту, — улыбнулся Анакин. — Вы совершенно не похожи на моё представление о ситхах. Видимо, я привык судить по «знакомству» с графом Дуку. А как осуществляется управление эмоциями у ситхов? Проживать и наблюдать за эмоциями со стороны — это методика Тёмной стороны?       Улик покачал головой:       — Ты чем слушал? Проживать и наблюдать за эмоциями со стороны — это джедайская методика, светлее некуда. Ситх же способен вызвать любые эмоции в нужный момент и применить их к своей пользе — или же сдержать, если эмоции несвоевременны. Ярость, которая не туманит рассудок, а преобразуется в Силу. Страх, который не обессиливает, а делает удар более точным. Радость, которая помогает принять верное решение, не опьяняя. Страсть, которая помогает собрать все силы для достижения цели. Хотя… это лучше показать, чем объяснять.       Призрак встал и шагнул к гостю. С виду в нём ничего не изменилось, лицо осталось спокойным — но в тёмных глазах полыхнули огни, способные растопить льды Рен Вара. Казалось, Улик стал выше ростом. Его мощь, ледяная ярость и готовность к сражению затопили пещеру. Перед Анакином стоял Лорд ситхов.       «Уй-ё…». Анакин понимал, что ему ничего не грозит, но… Увиденное впечатляло. Первым желанием было попятиться назад, но он взял себя в руки и остался на месте.       — Понял? — голос Улика звучал ниже и глубже. Он провел руками по лицу и снова стал… обычным. — И это даже не полное раскрытие в Силе, это просто общая боевая готовность.       — Не завидую вашим противникам, — улыбнулся Анакин слегка побледневшими губами. — И всё же не до конца понимаю… Каким образом вызвать нужную эмоцию в нужный момент? Как этому учат?       — Я им тоже не завидую, — парировал призрак. — Так ты собрался учиться у меня Стене Света или ситхским техникам? Стене Света я тебя научу быстро. А то, что ты сейчас видел — это год учёбы поверх полной джедайской подготовки. Общий принцип — каждая эмоция привязывается к конкретному воспоминанию: вспомнил — почувствовал.       — Ну, вы же сами начали говорить о ситхских техниках. А я, как примерный ученик, исполнен жажды знаний и готов постигнуть всю доступную мне глубину… — начал Анакин серьезно-пафосным тоном, но в конце фразы не выдержал и тихо фыркнул.       — Меня радует твое рвение, — хмыкнул призрак и серьёзно добавил:       — Действительно радует. Но времени на такое обучение сейчас нет. В моё время добыть сведения о ситхах было не слишком сложно: Кодекс ситхов, жизнеописания, техники Силы. Все это будет в холокроне, который я тебе обещал. А пока всё же стоит проверить твою устойчивость к перегрузкам без Силы.       — А… Да, я готов. Что нужно делать?       — Положение пилота в кабине истребителя сидячее или полулежачее?       — Скорее полулежачее, — Анакин опустился на пол и попытался изобразить, слегка откинувшись назад.       — Я понял, — кивнул призрак, — в моё время было принято такое же. Он Силой приподнял гостя с пола.       Воздух казался чем-то плотным, как пилотское кресло, позволяя Анакину принять привычное полётное положение.       — Поза правильная и удобная? — уточнил хозяин пещеры.       — Да, вполне, — кивнул юноша, — панели управления только не хватает.       — Хорошо.       Воздух сгустился, слегка давя на грудь и бедра как привязные ремни, и невидимое «кресло» пришло в движение. Резкий взлёт почти до потолка пещеры, тут же — такое же резкое падение. Вираж с сильным креном. Переворот. Мёртвая петля. Штопор. Взлёт и снова мёртвая петля. Пике, взлёт и все заново на возрастающей скорости.       Анакин ругнулся по-татуински, когда прямо перед ним неожиданно оказался потолок, и в следующую секунду прикусил язык. Болтало его изрядно, и сделать он с этим ничего не мог — «штурвал» был не в его руках.       «Ничего особенного, летали мы так… с Оби-Ваном… б..... сам я так дебильно не летаю… Ай!..».       Скорость резко возросла в полтора раза от начальной, порядок фигур стал хаотичным.       Перед глазами уже всё было красным, даже контуры стен и ледяных скал, которые то появлялись, то снова пропадали. Голова болела. «Я больше не выдержу…». Но он не просил пощады из гордости, надеясь, что скоро потеряет сознание, и тогда его наконец отпустят.       Скорость начала медленно снижаться, фигуры высшего пилотажа сменились плавной широкой спиралью. Через три минуты «кресло» мягко опустилось на ледяной пол, но не исчезло: Улик продолжал поддерживать гостя в полулежачем положении.                   «Привязные ремни» тоже никуда не исчезли, не позволяя встать. Анакин ощущал, что огромное давление исчезло, похоже, он просто лежал в «кресле». Но он по-прежнему ничего не видел, кроме колыхающегося перед глазами красного… нет, уже розового. Как будто занавеску из зала приемов на Набу повесили… и звуков нет, хотя это, может, просто в пещере тихо…       Улик встал и обошёл полулежащего гостя по кругу, внимательно осматривая. Потом встал напротив, так, чтобы Анакин мог его видеть, не поворачивая головы:       — Если будешь в лётном костюме, то обычные перегрузки выдержишь и без Силы. Сейчас полчаса лежи. Спать хочется?       Голос, раздавшийся рядом, немного привел юношу в чувство. Но ответ его прозвучал невнятным «Ыыыы… Ыы?».       — Ясно, — хмыкнул призрак и ушёл за саркофаг. По пещере снова разнеслось шуршание и бряканье.       Через минуту хозяин пещеры вернулся, держа в руке стакан-крышку от фляги.       Улик присел и поднес стакан к губам Анакина, аккуратно поддерживая его голову.       — Пей медленно, — в стакане оказалась тёплая вода с тройной порцией сахара.       — Я не понял — я выдержал экзамен? — после четвёртого глотка Анакину удались тон с намеком на ироничность и приподнятая бровь в попытке изобразить то же мимикой. Хорошо, что он себя в зеркале в этот момент не видел…       — На проходной балл, — также иронично ответил призрак, помогая пить.       — Я не сомневался, — нагло парировал юноша.       — Вижу, приходишь в себя, — нейтрально ответил хозяин гробницы, убирая опустевший стакан.       — Спасибо, — Анакин поблагодарил таким же наглым тоном, но явно искренне. — А все-таки… эта ваша пилотная программа настолько сложнее нашей? Или компенсаторы сейчас лучше… или я на самом деле… использую Силу постоянно и не замечаю? — ему ещё тяжело было говорить и он делал паузы. — Или всё вместе?       — То, что сейчас было, — Улик присел рядом, — это стандартное для моего времени испытание на перегрузки для неодарённых кандидатов в лётчики.                         Компенсаторов у пилотов тогда не было вообще. И да, ты, видимо, ещё с детства используешь Силу всегда и везде, не замечая этого. Тебя ведь не учили обходиться без неё? И испытаний на летную перегрузку, с Силой или без, ты тоже не проходил, полагаясь на компенсаторы? Если да, неудивительно, что тебе плохо — удивительно, что выдержал с первого раза.       — Тяжело приходилось неодарённым в ваше время, — сочувственно заметил юноша, делая вид, что похвала оставила его равнодушным.       — Именно потому я не смог стать пилотом. Непривычно обходиться без Силы? — чуть насмешливо уточнил призрак.       — Очень, — признался юноша. — Если бы я не был уверен, что это временно, я бы уже лез на стену от страха. Вам, наверно, было намного тяжелее, да?.. — он посмотрел в глаза Улику.       — На самом деле тяжело было первый год, — медленно ответил тот.       — После исчезла привычка тянуться к Силе по любому поводу.       Хотя с ощущением слепоты и глухоты пришлось мириться дольше. Но даже без Силы я не перестал быть Лордом ситхов. И действительно толковым джедаем — таким, что самому смотреть не стыдно — стал только тогда. Даже отрезанный от Силы, одарённый остается одарённым.       — Как это? — тихо спросил Анакин.       — Что именно?       — Как одарённый может остаться… собой, если он долго не чувствует Силу?       Хозяин пещеры очередной раз вздохнул и потёр виски:       — Ты всерьёз полагаешь, что одарённый — ситх, джедай, да хоть шаман с Датомира — это пользователь Силы, и не более? С кем тебе легче общаться: с обычными людьми или с одарёнными?       — При прочих равных — с одарёнными. Но не всегда… — Анакин подумал в первую очередь о Падме — с нежностью; а потом о Канцлере. Оба они были неодарёнными, но понимали его куда лучше джедаев. — Нет, не всегда, — более уверенно повторил он, покачав головой.       — А много ли таких «не всегда»? — улыбнулся Улик.       — Нет. Не очень, — ответил Анакин, по его губам тоже скользнула задумчивая улыбка.       — Именно. Одарённым проще общаться между собой, чем с обычными представителями разумных рас. Исключения есть, но их немного. Одарённые мыслят иначе. И между джедаем и ситхом куда больше общего, чем между любым из них и кем-либо неодаренным. Быть джедаем, ситхом, любым обученным, — Улик подчеркнул слово, — одарённым — это значит чувствовать и понимать мир. Видеть связи и закономерности там, где их на первый взгляд нет и где их не увидит никто другой. Такой тип мышления вырастает из использования Силы, но отнюдь им не ограничивается.       Есть старая, как Республика, поговорка, я даже не знаю, из Ордена она пошла или нет, и к чему относилась изначально: «Джедай без меча подобен джедаю с мечом, только без меча». Так и возможность пользоваться Силой: сначала это основа, без которой одарённый себя не мыслит, а потом — тот же меч.       — Я пока ещё держусь за меч, как юный падаван, — вздохнул Анакин, — если продолжать Вашу аналогию. И боюсь его отпустить.       — Понимаю, — коротко усмехнулся призрак. — То, что я тебе рассказываю, я сам понял только через пять лет за Стеной Света. Если ты уже стал джедаем или ситхом — то отсутствие Силы не мешает им оставаться, только познавать мир и добиваться своих целей приходится более обыденными способами. Хотя, увы, бывают и те, кто выше простого использования Силы не поднялся. На обеих сторонах.       — А что было потом… с вами?       — Потом — когда? — уточнил призрак.       — Вы сказали, что через пять лет вы поняли, как обходиться без Силы. А дальше?       — Не «как обходиться без Силы», а то, что одарённость не ограничивается доступом к Силе. А дальше я просто жил здесь. Гулял. Ел. Спал. Читал. Тренировался. Медитировал. Потом прилетела Вима Санрайдер, — Улик тепло улыбнулся, — и уговорила меня учить её.       Анакин кивнул, не удивившись. Он уже понимал, что Улик способен научить кого угодно чему угодно, не слишком смущаясь отсутствием «подручных средств» обучения.       — А потом один дурак меня убил, — закончил призрак.       Анакин неловко вздохнул. А что сказать-то? «Сочувствую» — глупо. Помолчав, он спросил:       — А сейчас вы ведь даже не пользуетесь Силой, вы — Сила. Как это стало возможным?       — Увы, ещё не разобрался, — пожал плечами хозяин гробницы. — Могу только повторить, что те, кто при жизни побывали за Стеной Света, становятся призраками с большой вероятностью. А те, кто умерли отрезанными от Силы, становятся призраками гарантированно. Может, это такая вселенская справедливость, — фыркнул Улик и сменил тему:       — Отлежался? Можешь встать, или ещё рано?       — Да, попробую, — Анакин пошевелился и обнаружил, что невидимое кресло все ещё держит его. — А тут ремни не отстегнуты, — улыбнулся он.       — А, сейчас, — махнул рукой призрак. «Кресло» и «ремни» медленно растаяли, плавно опуская юношу на пол.       Анакин поднялся, опираясь рукой на что-то подвернувшееся ледяное. Пещера перед глазами угрожающе зашаталась, но потом выровнялась. Он сделал шаг, другой…       — Вроде порядок.       — Отлично, — Улик снял с потолочного выступа и кинул гостю его меч. — Держи, посмотрим, каков ты без Силы фехтовальщик.       Призрак на секунду замер и как будто стал плотнее — во всяком случае, стены сквозь него уже не просвечивали. Откуда-то из глубины гробницы её хозяин призвал свой меч. Рукоять была непривычного вида: с тремя кнопками.       — Да, и верхнюю куртку сними, чтоб не портить. Не замёрзнешь.       Анакин расстегнул куртку и повесил ее на ледяной «зуб».       — Боюсь, что настал час моего позора, — шутливо поклонился он противнику.       — Увидим, — снова пожал плечами призрак, нажимая сначала одну, а потом вторую кнопку. Загорелось светло-жёлтое лезвие.       — Нападай.       Голубое лезвие вылетело навстречу. Анакин ударил сверху и слева, не думая достать, просто прощупывая соперника и следя, чтобы самому не влететь с ходу в ловушку, что было весьма вероятно.       Улик чуть качнулся назад, даже не вскинув клинок, и пропустил удар мимо себя. Точно также, почти не шевелясь и не защищаясь, он уклонился от нескольких следующих ударов.       Анакин перешёл на более рисковые и сложные связки, постепенно увлекаясь попытками всё же Улика достать. Сверху-справа-защита-слева-сверху… Вдруг он подскользнулся и начал терять равновесие, с выражением паники на лице — и тут же ударил снизу, целясь по ногам противника.       Улик продолжал уклоняться, лишь два раза отведя синий клинок от себя и медленно сокращая дистанцию до одной длины меча. Когда удар пошёл в ноги, он не стал его отбивать. Вместо того призрак прыгнул вверх и вперед, в прыжке сильно пнув юношу ногой в грудь.       Удар был — как правильный удар ногой с разгона. Как если бы бил не призрак, а живой человек. Анакин отлетел и врезался спиной в сталагмит.       — А это нечестно! — возмутился он. — Говорили же про фехтование…       Падаван поднялся. Спина непривычно болела. Видимо, смягчать падение Силой он тоже привык так, что даже не замечал.       В следующий момент Улик мощным ударом отбросил клинок юноши в сторону. Жёлтое лезвие почти прижалось к шее Анакина слева, чуть ниже уха — настолько близко, что ощущался жар плазменного клинка.       — Сдаюсь, — криво улыбнулся гость.       Улик тоже улыбнулся — странной, жёсткой улыбкой. Лезвие прижалось чуть сильнее и пошло вниз, к плечу, оставляя поверхностный, но широкий ожог.       Анакин зашипел сквозь зубы от боли.       — Вы что.! — возмущение сменилось осознанием и страхом, и он умолк.       Падаван ещё пару секунд стоял неподвижно, терпя боль, а потом резко бросился вправо — в единственную сторону, куда он мог надеяться уйти, не потеряв при этом голову; и блоком выставил перед собой меч в попытке защититься от следующего удара.       Улик, не меняя выражения, перебросил меч в левую руку, обходя блок. Следующий удар сильно обжёг Анакину правое предплечье, мешая держать меч и выполнять сложные комбинации.       Юноша перебросил меч в левую руку. Ею двигать было тоже больно — из-за плеча, но всё-таки лучше. Теперь он только защищался, постепенно отступая, и не очень понимая, что делать, когда позади окажется стена.       Призрак целенаправленно гнал падавана к недалекому широкому выступу стены. Когда до стены осталась пара шагов, Улик легким скользящим ударом обжёг Анакину левое запястье.       Юноша дёрнулся от боли и наткнулся на препятствие, которого опасался. Поскольку с руками было плохо — не совсем критично, но требовалась передышка, которую ему никто не собирался давать — он инстинктивно, оттолкнувшись от стены плечом, сильно пнул Улика обеими ногами.       Пинок тоже пришёл как по живому. От удара в голень призрак заметно пошатнулся и коротко что-то прошипел, в ответ без затей врезав Анакину локтем левой руки под дых, а правой, утяжелённой весом рукояти — снова по левому запястью, заставляя выронить меч.       Юноша согнулся от резкой боли — в желудке, ещё не отошедшем от перегрузок, словно взорвалась маленькая бомба. Но он оказался довольно близко к Улику, и этим воспользовался — кулаком правой руки изо всех сил ударил противника в висок.       Улик успел упасть на колено, пропуская удар над собой. Следующим движением он выключил свой меч и повесил его на пояс. Перехватил руку противника и дёрнул на себя, заставляя Анакина упасть лицом вниз — и направляя падение так, чтобы юноша не напоролся на собственное оружие.       Анакин отчаянно дёрнулся, пытаясь вскочить. Он краем глаза увидел, что меч ему пока не угрожает, и дрался так, как дерутся мальчишки на его родине — пинаясь, царапаясь и только что не кусаясь.       Через несколько минут борьбы Улик сумел прижать его за шею к полу, лицом вверх, свободной рукой притянув к себе и выключив валявшийся в стороне голубой меч падавана.       — Я же давно сказал, что сдаюсь, — задыхаясь, прохрипел Анакин, — Вам нужно было меня повалять по полу?       Не отвечая и не отпуская, Улик ткнул юношу пальцем в межключичную ямку.       — Ай! — на этот раз удержаться от вскрика не получилось.       — Мне нужно, — наконец ответил призрак, — узнать, что ты можешь, если тебя действительно прижмёт. И пока я вижу, что немного.       Улик отпустил шею Анакина, вместо того слегка сжав правое — обожжённое — плечо, не позволяя встать.       — Или оставить тебя без Силы на пару лет?       — Вы же говорили — не больше суток, иначе последствия будут необратимыми, — напомнил гость. — Может быть, для меня это был бы и полезный опыт, но сейчас — несвоевременный.       — Возможно, наоборот, своевременный? — одними губами улыбнулся Кель-Дрома, глядя юноше в глаза, позволяя читать свои эмоции, среди которых превалировало странное, жестокое любопытство.       — Я нужен Республике. Война в разгаре, а если Дуку закончит с Тёмным собирателем, то переломит её ход в свою сторону.       — Так с Тёмным собирателем ты справишься именно что без Силы, — всё так же улыбался призрак.       — А потом? Мне ведь и в других операциях участвовать… — Анакин осёкся, поняв, что Улик этого и хочет — заставить его показать всё, на что он способен, когда загнали в угол.       — И что до того мне? — мягко спросил Лорд ситхов.       — А что вам до того, что я могу или не могу? — вопросом ответил юноша.       — Возможно, мне любопытно, какая из тебя получится компания. Как я уже говорил, мне хотелось бы найти собеседника поближе, чем на Коррибане.       — А… то есть вы надеетесь, что меня убьют без Силы, и я стану призраком? Но с чего вы взяли, что я вернусь сюда?       — Я бы скорее рассчитывал, что ты сам долго не проживёшь без Силы, но это уже частности. Я смогу притянуть тебя, если очень захочу. Или даже, — Улик провел пальцем по рукояти своего меча, — можно вспомнить, что Республике я давно ничем не обязан.       — Вы этого не сделаете! — Анакин вскинулся так, что плечо, за которое Улик его держал, пронзило болью, сам не понимая, на какое утверждение он возражает.       — Да? — от улыбки ситха продирал мороз.       — Я думал, что Лорд ситхов не опустится до того, чтобы нарушить собственное слово, — холодно бросил Анакин. Он как-то внезапно успокоился, на самом деле просто загнав внутрь, под равнодушную маску, раздирающий его страх. Вот теперь было по-настоящему страшно, настолько, что хотелось выть от ужаса. Но, позволив страху взять власть над собой, он сделает своё положение неизмеримо хуже. Независимо от того, всерьёз ли говорит Лорд ситхов, или всего лишь проверяет его.       — А вот в этом ты ошибаешься.       — Да ну? — Анакин усмехнулся. — Вам же собеседник здесь нужен, а не враг, или я чего-то не понял?       — Враг или нет — не имеет значения, — также мягко ответил Улик. — Скучно точно не будет.       Призрак чуть сильнее сжал обожжённое плечо юноши, в его голосе звучало лёгкое разочарование.       — Ты боишься. И не можешь ни отпустить свой страх, ни воспользоваться им.       — Имеет значение, — упрямо сказал Анакин. — То, что вы мне предлагаете — рабство. Рабом я уже был. Я в клетке долго не живу, вернее — клетка быстро ломается, — на этих словах он оскалился, в глазах вспыхнуло дерзкое, какое-то хмельное веселье.       — Твоя клетка внутри тебя, — ухмыльнулся Улик. — А рабов у меня ещё не бывало. Завести, что ли — в твоём лице?       — Я приложу все усилия, чтоб вы об этом пожалели, — ядовито ответил Анакин, — Не сомневайтесь.       — Ну что ж, проверим? — вопросительно шевельнул бровью призрак. Снова загорелся желтый меч, хотя в этот раз его лезвие оказалось вдвое короче. Тонкий кончик клинка прочертил короткую вертикальную полосу посередине лба Анакина. И ещё по одной слева и справа.       — Да иди ты к хаттам!!!       Это было чересчур. Не слова. Не угроза. Действие. Единственное, на которое Улик не имел права.       Анакин, пожалуй, когда-нибудь потом сможет даже сформулировать — почему не имел права. Но не сейчас. Он сбросил удерживавшую его руку, ободрав свежий ожог и не заметив этого.       Пошёл к выходу из пещеры, быстро, но не переходя на бег. Как будто не могло сзади прилететь лезвием или чем-нибудь тяжёлым с потолка. Впрочем, он откуда-то знал, вдруг обострившейся интуицией — если будет удар, он его почувствует заранее. Все его вещи остались рядом с саркофагом, и он не собирался требовать их назад. Не было даже фонаря. Но в подземных коридорах, ведущих на поверхность, которые он запомнил тёмными, сейчас было светло. Или нет? Или это просто не имело значения? Он шагнул под бело-радужное небо Рен-Вара, и ледяной воздух коснулся ран, убирая остатки чувствительности. Анакин задержался на несколько мгновений, глядя в небо. Возможная погоня его не пугала. Его окружала невидимая броня, которая сильнее… даже самой Силы. Он чувствовал её как ещё одну стену ярчайшего ледяного света, такого же, как тот, который испускала звезда этой системы.       До корабля было несколько часов пути. У него не было оружия, и даже тёплая одежда осталась в гробнице.       Анакин усмехнулся и пошёл вперёд.       Оставшись в пещере, Улик Кель-Дрома устало прислонился спиной к сталагмиту и тихо выдохнул:       — Ну наконец-то!

***

      Далёкое белое солнце переползло ближе к горизонту за то время, которое падаван провёл в гробнице. Юноша шёл по снежной пустыне, переливающейся всеми оттенками белого, радужными сполохами и глубокими синими тенями. Вернее, не шёл, а бежал вприпрыжку, перескакивая неглубокие расщелины и успевая пнуть какую-нибудь льдинку просто ради удовольствия наблюдать, как она летит вниз или разбивается. Он по-прежнему чувствовал этот новый для себя сияющий доспех, которому не мог найти названия — ведь не Сила же это? А под этим его тёплой волной окружало собственное азартное, злое, пьяное веселье. А под ещё этим, в глубине души, было совсем другое чувство… но ему не время. Не сейчас. Анакин вполголоса напевал все песни, какие мог вспомнить и которые подходили к состоянию его «оболочки души» — весёлому и злому — и не боялся застудить горло.             Кровь в жилах бежала как поток огня, и ему было тепло. До сих пор тепло, хотя он шёл уже больше часа.       Призрак выступил из-за выросшего впереди нагромождения льда и встал на пути Анакина — так, будто всегда стоял здесь. Дорога была одна — сходящиеся торосы не позволяли ни свернуть в сторону, ни обойти его.       Возле левой руки Лорда ситхов в воздухе парила сумка Анакина с притороченными к ней его же курткой и мечом.       — Далеко до корабля? — коротко, без каких-либо пояснений спросил Улик, когда юноша подбежал почти вплотную.       Анакин увидел призрака, когда до него оставалось всего несколько шагов. Он посмотрел по сторонам — но, увы, возможности уклониться от встречи не было.       — Какое вам дело до моего корабля? — грубо спросил он, вынужденно остановившись.       — Наличие медицинского дроида там было бы весьма кстати, — спокойно ответил Кель-Дрома. — И я спросил о расстоянии.       — Я не измерял расстояние. И я сам разберусь, спасибо.       — Во-первых, надень, — призрак сунул куртку в руки Анакину. — Во-вторых, не разберёшься. Или ты искренне желаешь умереть, видя свой корабль на горизонте? Если да, то с этим ты действительно отлично справишься сам.       Падаван несколько мгновений смотрел на свою одежду, отчаянно желая отказаться. Но это было глупо, конечно.       Анакин скривился, но куртку надел. Обожжённые руки пока не чувствовали боли.       — Спасибо, — холодно сказал он. — А теперь пропустите меня, пожалуйста.       — Не пропущу. По моей оценке расстояния ты не дотянешь до корабля, даже если я тебя понесу, — все также спокойно ответил призрак.       — Я дошёл сюда без чьей-либо помощи.       — Тебе осталось три часа жизни. И два часа, чтобы это исправить.       — Это с какой радости? Яд обладает побочными эффектами, о которых вы забыли сказать? — насмешливо-раздражённо бросил Анакин. Присутствие Улика и его реплики мешали, грозя нарушить то хрупкое равновесие себя-и-мира, которого ему удалось достичь. А когда исчезнет ощущение сияющего льда вокруг — вот тогда раны и холод действительно возьмутся за него всерьёз…       — Нет, — покачал головой Улик. — Дело не в яде. Просто сейчас ты пребываешь в состоянии, сильно превышающем возможности твоего тела. Твоя ледяная броня сжигает тебя. И чем дольше мы разговариваем, тем меньше остаётся времени.       — Я не приму от вас помощь, — упрямо сказал Анакин. — Вы же хотели видеть, на что я способен без Силы. И моя смерть здесь вроде бы входила в ваши планы. Только вот в мои планы унижение не входит.       Внезапно Улик шагнул вперед, встав с юношей нос к носу. От былого спокойствия не осталось и следа.       — Анакин Скайуокер, да не будь же ты ТАКИМ идиотом! — рыкнул ситх. — Забыл технику безопасности — ладно, её никто не помнит. Обиделся? Отомстишь потом, если выживешь. Но бросать дело на полпути, когда оно, наконец, сдвинулось с мёртвой точки — верх глупости!       Неожиданный напор Улика удивил юношу. «Броня» треснула и разлетелась, словно того и ждала. Ему резко стало холодно, тело затрясло в нервном ознобе.       — Ладно, что вы предлагаете? — спросил он сквозь зубы.       — Во-первых, — призрак уже быстро копался в сумке, перебирая аптечку, — кортизол, пока у тебя ещё не все отключилось, — не интересуясь мнением Анакина, Улик подошёл к нему и сделал инъекцию в здоровую сторону шеи.       — Во-вторых, еда, — в руки юноше был сунут белковый концентрат.       — В-третьих, марш назад в пещеру, ешь на ходу. Медицинское оборудование с твоего корабля я потом принесу.       На смену азарту пришла усталость. Анакин равнодушно взял еду, отгрыз кусок, повернулся и пошёл по собственным следам. Ноющие от ожогов и усталости руки… тяжёлая голова… не забывать о еде… глубокий рыхлый снег, идти по нему тяжело… Все это было по отдельности, фрагментами реальности вокруг сознания, которое до края затопила усталость, так же, как на пути сюда — азарт. Усталость не давала задуматься, что же он на самом деле чувствует и чего хочет — и хорошо.       Улик шёл следом, готовясь в любой момент подхватить гостя. Вещи плыли над землей.       — Сейчас я уберу Стену, — продолжил призрак. — Не тянись к Силе сразу, подожди, пока она придет сама.       Через несколько секунд ощущение тонкой стены между Анакином и миром пропало. Но собственная сила падавана казалась едва тлеющей искрой.       Анакин удивленно и недоверчиво взглянул на него. Но Сила действительно коснулась его, как тёплый океан. Осторожная, словно тихий вдох, попытка наполнить ею уставшее тело. Идти стало сразу легче.       — Не используй Силу, — остерёг призрак. — Усталость должна будет пройти сама. Просто слушай Силу, не более. Попытки её использовать тебя сейчас добьют. Если не можешь идти — падай, донесу.       Анакин мрачным взглядом высказал всё, что он думает о последнем предложении и зашагал вперёд.       Временный прилив сил вот-вот грозил смениться сонливостью. Чтобы взбодриться, Анакин начал продумывать в первом приближении предстоящую операцию по уничтожению Тёмного собирателя.       Однако как бы он ни менял в своем воображении картины боя, в котором он прорывается сквозь строй дроидов, или даже, при неудачном раскладе, вступает в бой с Дуку, — любой вариант был окрашен каким-то неприятным, тягостным чувством. Предчувствие поражения? Он сосредоточился, и понял — нет. Просто тот опыт, те воспоминания, которые должны было давать ему силы в этом бою, — они отнимали силы.       Он споткнулся — неудачно ли поставил ногу, или невесёлые мысли были тому причиной. Упал на колено, но сразу же поднялся, тяжело опираясь на руку. Кровь прилила к лицу, и саднящим ощущением напомнили о себе ожоги на лбу, которых он раньше из-за холода не чувствовал.       Анакин остановился, пошатываясь. Поднёс руки к лицу.       — Я никуда больше не пойду, — сказал он тихо и опустился на снег. Несколько секунд он смотрел прямо перед собой, а потом медленно повалился на спину.       Улик кивнул сам себе и осторожно поднял бессознательное тело в воздух, придав ему удобное лежачее положение. Аккуратно прикрыл лицо Анакина шарфом и двинулся по прямой вперёд с приличной скоростью, просто скользя над снегом. Через двадцать минут показался вход в гробницу.       Почти не сбавляя скорости, следя лишь за тем, чтоб «груз» ни во что не врезался, призрак пронесся через центральный зал и углубился в неширокий извилистый ход в тёмной глубине справа от саркофага.       Через пятнадцать минут такого же быстрого перемещения ледяные стены коридора резко сменились блестящим гладким камнем. Ещё через пять минут в стене обнаружилась старая бронированная дверь с кодовым замком.       Улик быстро набрал код. За отъехавшей в сторону дверью открылся тускло освещённый уходящий вверх коридор, где поддерживалась устойчивая температура плюс пять градусов. В конце коридора за ещё одной дверью обнаружилась небольшая жилая комната, похожая на корабельную каюту. Здесь было тепло — плюс пятнадцать, и очень чисто. Было заметно, что здесь никто не живёт.       Вещи, кроме аптечки, полетели в угол. Улик аккуратно уложил все ещё бессознательного юношу на покрытую мягким пластиком кушетку и быстро стащил с него куртку, свитер и нижнюю тунику. Последовали ещё инъекции: мощный антибиотик, обезболивающее и адреналин. Анакин начал быстро приходить в себя.       Из темноты вместо неба медленно выплыл потолок. Искусственное освещение. Корабль? Нет. Скорее какая-то база.       «Куда я попал, и как?».       Но тут он сначала почувствовал рядом присутствие, а потом увидел Улика.       «Понятно…».       Анакин устало закрыл глаза.       Призрак молча извлёк из аптечки ампулу с бактой и быстро начал смазывать все ожоги, синяки и порезы. Левое запястье. Корпус. Плечи. Шея. Лоб.       Одновременно на пол рядом с изголовьем кушетки приземлилась все та же большая чаша, в которой отчетливо булькала вода. Рядом плюхнулись стакан-крышка от фляги и ещё три пищевых концентрата.       Призрак закончил смазывать ожоги и встал так, что Анакин мог его видеть:       — Сейчас я уйду на полчаса, принесу вещи с твоего корабля. Пока меня нет, выпей всю воду и съешь всю еду. Через двадцать-двадцать пять минут тебе полегчает, но вставать и пользоваться Силой не советую. Если резко станет плохо — зови меня, я услышу и приду сразу. И дай мне коды от корабля, чтоб я не тратил время на взлом защиты.       Анакин переносил эти манипуляции стиснув зубы — не от боли, а от злости. Так же, уже совершенно отчетливо скрипнув зубами, он продиктовал коды.       Призрак кивнул и просто исчез.       Юноша зачерпнул воды из чаши и стал пить. Очень хотелось швырнуть стакан в стену и туда же отправить всё остальное хозяйство, но кому бы он что этим доказал? Поэтому он выпил воду и медленно, с отвращением принялся за концентрат. Смутные догадки о мотивах призрака возникали всё настойчивее, но каждый раз сносились волной удушливой бессильной злобы — обиды за свое унижение. Так прошли оговорённые полчаса. Концентраты кончились, вода тоже заканчивалась. Анакин попытался зачерпнуть со дна чаши, но не вышло и он махнул рукой, отставил стакан и закинул руки за голову, уставившись в потолок.       На этот раз призрак вошёл в дверь. За ним вплыли большая аптечка, пара десятков стандартных пищевых пайков, явно взятый с лежака Анакина спальный мешок и пакет со стандартной сменой одежды. Улик аккуратно опустил всё это на пол и указал на узкую дверь в противоположной от входа стене каюты. Дверь открылась. За ней было видно что-то вроде помывочного модуля.       — Там уборная, — пояснил призрак. — Можно помыться и всё прочее. Душ водяной.       Пакет с одеждой уплыл в уборную. Сам же Анакин ощутил, будто кто-то аккуратно поднимает его за плечи, не тревожа ожогов, но помогая встать, и направляет туда же.       В иное время душ на ледяной планете, да ещё после изматывающей тренировки, привел бы его в восторг. Но сейчас он равнодушно кивнул, направляясь куда указали.       Пока гость приводил себя в порядок, призрак принёс ещё льда и натопил воды. Дождавшись Анакина, он также молча велел ему лечь и ещё раз обработал ожоги, теперь заклеив их пластырями с той же бактой.       После хозяин базы сел в ногах юноши и заговорил.       — Полагаю, у тебя немало вопросов. Так вот, то, что с тобой было, когда ты сбежал из пещеры, именуется «озарением». Это техника, равно доступная одарённым и неодарённым, но только людям. Известна на Алдераане, Набу, Кореллии и некоторых других планетах. Достижение озарения на некоторое время позволяет неодарённому сравниться с одарённым в скорости мышления, реакции, интуиции и живучести. Но этому очень желательно специально учиться. Одарённые учатся озарению не меньше года, неодарённые — не меньше семи лет, и основной упор идет на технику безопасности. Озарение без подготовки почти мгновенно истощает организм. Через четыре-пять часов отказывают все системы, начиная с эндокринной, и человек умирает. Обученный человек может пребывать в состоянии озарения до двенадцати часов без вреда для себя. Необученному рекомендуется не более часа, в идеале — полчаса. Без подготовки и обучения озарения можно достичь на волне предельно сильных, чаще отрицательных, эмоций.       — Потому, — подчеркнул Улик, — всё, что я делал — я делал намеренно. Три полоски на лбу — так на одной из планет метили рабов. Ты это понял совершенно правильно. И если бы ты не поделился деталями биографии и клеймо тебя, наконец, не проняло — то я бы вколол тебе ещё яда, а после просто пытал. Боль — универсальный ключ к любым отрицательными эмоциям и часа через четыре ты бы также достиг озарения. Но, к счастью, без этой крайней меры удалось обойтись.       — А теперь, — Улик обернулся к юноше и прямо взглянул ему в лицо, — у тебя есть пятнадцать минут, чтоб задать вопросы. Потом будешь спать.       — Если я спрошу, обязательно ли было это делать, вы ведь скажете: да, обязательно. На вопрос, почему нельзя было предупредить, у вас тоже заготовлен ответ, и я даже могу, подумав, его сам сформулировать. Вот что только делать с тем, что меня это всё совершенно не устраивает?..       Юноша говорил усталым бесцветным голосом, но отдельные язвительные нотки, более живые, начали пробиваться.       — С тем, что всё не устраивает, можно ничего не делать, — пожал плечами призрак.       Анакин смерил его мрачным взглядом, в котором явственно читалось: «если это шутка, то я её не оценил».       — Тогда вопросов больше нет, спасибо, — процедил он сквозь зубы.       — Тогда спи. Я разбужу тебя через два часа, — хозяин гробницы встал, обошёл лежанку и слегка коснулся рукой волос юноши, дополняя прикосновение легким внушением:       — Спи.       Падаван попытался сопротивляться внушению — из чувства противоречия. Но сам не заметил, как настойчивое мысленное повторение «ну уж нет, я спать не буду, ни за что» сменилось сном, спокойным и как будто абсолютно естественным. Вопреки событиям бурного дня, никаких кошмаров ему не снилось; он вообще затруднился бы сказать, снилось ли что-нибудь. Зато было ощущение, что наяву вокруг не ледяная планета, а берег моря, тихо дышащего тёплым воздухом и далёкими, едва различимыми звуками.       Улик Кель-Дрома ушёл в ледяной зал, лёг на саркофаг и замер. Его очертания слегка размылись — хозяин гробницы отдыхал. За пять минут до окончания названного срока призрак «проснулся», придав своему облику чёткость, и вернулся в жилой модуль. Лёгким толчком Силы он разбудил гостя и протянул ему стакан с водой.       Анакин в первую минуту не мог сообразить, где он находится и как сюда попал. Потом его взгляд сфокусировался на необычном хозяине странного места, и он тут же всё вспомнил — нельзя сказать, что с удовольствием, но без прежней острой болезненности восприятия.       — Спасибо, — поблагодарил он за воду, довольно равнодушно, но вежливо.       — Пей, — поторопил его призрак. — Выспался?       Анакин пожал плечами:       — Наверно, да.       Энтузиазма, правда, в его голосе не было. Выспался-то он и впрямь неплохо, но вот тело, отлично чувствующее только-только залеченные бактой ожоги, синяки и ссадины, двигаться не хотело никуда. Даже если очень надо.       — Хорошо, — Улик выглядел хмурым и говорил кратко.       — Выпил? Набери воду в стакан с помощью Силы.       Большая чаша с водой всё так же стояла у кушетки.       Анакин неохотно повернулся к чаше и сосредоточился. Большой водяной шар поднялся в воздух. Юноша нахмурился: не рассчитал объём. Вернул воду обратно, сделал шар снова. В три раза меньший шарик медленно поплыл к стакану и плюхнулся в него, наполнив почти до края. Анакин вытер пот со лба: простое действие, но почему-то он устал, как будто полчаса жонглировал этими водными шарами.       — Хорошо, — казалось, Улик увидел что-то ожидаемое. — Пей. И ешь.       Почти в руки юноше приземлились два пайка.       Анакин вздохнул и закатил глаза с многогранным выражением — от «а можно я не буду?» до «куда бы вас послать поубедительнее?».       — Пей и ешь, — сухо повторил Кель-Дрома. — Даже если не хочется — тебе это необходимо.       — Хорошо, — буркнул Анакин и принялся жевать. Угрюмо и соредоточенно. Хватило его минуты на три, потом он все-таки бросил осторожный любопытный взгляд на призрака, словно пытаясь что-то угадать.       Тот, не оборачиваясь, копался в аптечке. Последовали ещё инъекции — антибиотик и витаминный комплекс, после чего Улик налил гостю ещё воды и сел на пол, прислонившись к кушетке.       — Ты говорил, что Лорд ситхов не опустится до нарушения слова, — хмуро начал он.       — Так вот, запомни: Лорды ситхов бывают разные. Есть такие, кто держат слово в любых зависящих от них обстоятельствах — таких мало. Есть те, кто предают и своих, и чужих при малейшей выгоде — таких, к счастью, тоже мало. Большинство же держат слово либо если оно дано кому-то особо ценному, либо если верность значительно выгодней предательства. Так я могу сказать за своих современнников и предшественников. А от ситхов линии Бэйна я бы вообще особой честности не ждал — трудно быть честным, когда прячешься.       — Я знаю, это глупо было с моей стороны — так разозлиться. К тому же на самом деле вы не нарушали слова. Пока, — добавил Анакин на всякий случай. — Но в тот момент мне показалось так. А до этого — вы будете смеяться, конечно, но… Я просто положился на ваше слово, как… на слово сильного. Не думал, что вам есть резон меня обманывать, слишком уж силы неравны. И когда это… — он замялся и выговорил с заметным усилием:       — С клеймом — я не ожидал. И потому взбесился.       Анакин замолчал, окончательно растратив скудный запас красноречия, и машинально потёр лоб, на котором следы от ожогов розовели уже лишь тонкими полосками.       — Вот как? — Улик вытянул ноги и Силой налил юноше уже четвёртый стакан воды. — Пей медленно, у тебя сильное обезвоживание.       — По поводу честности ситхов я высказался не ради оправдания, а чтоб ты обязательно принял это к сведению: возможно, ты встретишься с кем-нибудь ещё из Лордов, кроме меня. А «положиться на слово сильного» — наивно, — Лорд Кель-Дрома горько усмехнулся. — «Сильный» не равно «честный», ещё раз повторюсь. И твоя злость… Для тебя лично это действительно глупость. Ты уязвим, если не умеешь использовать гнев. Для меня же — нет, раз я именно того и добивался.       — Не такая уж глупость, — возразил Анакин, — если благодаря ей я смог использовать технику, о существовании которой даже не догадывался. Я ведь ничего больше и не мог бы сделать без Силы, верно?       Призрак фыркнул, а потом тихо рассмеялся:       — Извини, падаван, но ты сумел достигнуть озарения потому, что я тебя всеми силами в этом направлении толкал. Если же мне просто потребовалось бы тебя подчинить или выудить ценную информацию из твоей головы — до накала, соответствующего озарению, я бы тебя не доводил, а ты сам бы не дошёл. Тебя до самоубийства довести было бы проще. И да, это единственная известная мне техника, позволяющая неодарённому сравниться с одарённым.       — Неправда! — воскликнул Анакин. Во взгляде юноши наконец появилось прежнее выражение — та самая нагло-простодушная уверенность в себе и в мире, с которой он заявился в пещеру Улика.       — Я не сомневаюсь, что вы бы вытащили из моей головы всё, что вам нужно. Я ещё плохо умею держать защиту разума, тем более без Силы. Но при чём самоубийство? Я просто не испытывал к вам никаких дурных чувств… ну, до того момента… Откуда же взяться искреннему гневу?       Улик снова фыркнул:       — Я сказал: тебя до самоубийства довести было бы проще, чем до озарения. С другим собеседником ты мог бы впасть в сколь угодно сильный гнев, но ни до каких новых техник сам бы не дошел. Потому не будь столь самоуверен.       Я воспользовался твоим неуправляемым гневом, чтобы показать тебе озарение. Кто-то другой может также воспользоваться твоими эмоциями, чтобы убить тебя или подчинить. Так понятно?       — Понятно… Но меня и не учили никогда использовать гнев. «Нет эмоций, есть покой…» — это не про управление, — возразил юноша. — И не уверен, что у меня получится учиться этому по-настоящему в ближайшие годы.       — Именно, — согласился призрак. — Потому хотя бы старайся не поддаваться гневу. Я мог бы сказать, что не стоит безоглядно верить никому. Так меньше разочарований и меньше поводов для неуправляемых эмоций.       — Не понимаю… От меня ведь и требовалась сильная неуправляемая эмоция? — Анакин поднёс руки к вискам и уставился на призрака с выражением полной растерянности от обилия противоречивой информации.       — Именно сегодня, именно в твоей неординарной ситуации — требовалась, — ещё раз терпеливо повторил призрак. — Но это — редкий и не являющийся нормой случай.       — Я знаю, — в голосе юноши проскользнуло лёгкое раздражение.      — Если вы решили, что я себя так всегда веду — это не так.       — Разумеется, не решил. Я опасаюсь, что ты сочтешь неуправляемые сильные эмоции хорошим способом справляться с трудностями.       — Сила все-таки привычнее, — пожал плечами падаван. — А этот способ… он хорош там, где никто не видит. На дикой планете, поразбираться с хищниками, которые почему-то по ошибке вздумали считать меня обедом — пожалуй, подойдёт. Во всех остальных случаях я бы пока не рисковал.       — Правильно. Хотя я бы добавил не «пока», а просто не рисковать, — дополнил Улик.       — Хорошо, постараюсь, — согласился Анакин. — И… — он поморщился, закусив губу: сказать следующие слова было очень тяжело, оскорблённая гордость внутри просто вопила от негодования. — Извините, если я был невежлив, поддавшись гневу.       — В данном случае тебе не за что извиняться, — усмехнулся рыцарь. — Мне, впрочем, тоже.       «Жаль, а я бы с удовольствием послушал» — на секунду во взгляде юноши мелькнуло разочарование. Вслух же он спросил:       — А насчет Стены Света — я понял, каково быть за ней. Но — как её ставить и убирать?       Улик шевельнул бровью, заметив это разочарование, но заговорил о другом:       — Сейчас тебе нужно ещё поспать, шесть-восемь часов. Ставить и убирать Стену Света — это в основном практика, теории немного. У тебя не хватит сил, если не отдохнёшь. Пей, — в руки гостю был сунут очередной стакан воды.       — Поспать я бы и сам не отказался, — заметил Анакин. — Тем более восемь часов — красота, а не жизнь! — и выпил воду почти залпом.       — Это радует, — в голосе Улика послышался намёк на сарказм.             Призрак встал, обошёл кушетку и, как в прошлый раз, невесомо провёл рукой по волосам юноши, добавив лёгкое внушение:       — Спи.       В этот раз гостю снились какие-то сны, но лёгкие, стремительно тающие и не обязывающие их запоминать. В какой-то момент он открыл глаза, почувствовав, что спать больше не хочется. Он чувствовал себя вполне отдохнувшим.       Улик отдыхал, всё так же лёжа на саркофаге. Почувствовав пробуждение гостя, он тоже «проснулся» — стал более чётким, но в идти в жилой модуль не торопился.       К удивлению Анакина, призрака Улика Кель-Дрома в комнате не обнаружилось. Он был, вероятно, где-то неподалёку, но не рядом. Юноша решил, что это и к лучшему — можно не спеша осмотреться. По поводу этого места у него уже были предположения — что Улик строил его для себя, ещё когда был жив. В самом деле, не в ледяном же гроте жить. Но база могла быть и остатком старых военных укреплений, да мало ли ещё какие секреты могло таить её происхождение… Пока что Анакин даже размеры этого сооружения себе не представлял. Он бегло осмотрел комнату и подошёл к двери. Повозился с минуту, ища замок. Наконец дверь с тихим шипением отъехала в сторону, и падаван осторожно выглянул в коридор.       Призрак продолжал дремать, на грани чувств наблюдая за юношей. Дверь модуля выводила в единственный нигде не ветвящийся коридор, ведущий к саркофагу, потому можно было не опасаться, что гость заблудится.       Коридор никаких особо интересных секретов раскрывать не спешил: стены и стены. Двери и комнаты если и были, то слишком хорошо замаскированы. Анакин попытался прощупать Силой, что скрывается за материалом стен. Везде чувствовалось присутствие льда, огромной массы, завораживающей своей холодной тяжестью. И, кажется, действительно никаких тайников. Всё очень просто, ничего лишнего. Анакин продолжал идти и наконец почувствовал, ещё не видя, что впереди будет какое-то большое помещение.       Улик встал и направился за саркофаг — судя по донёсшимся звукам, он уронил и теперь перебирал что-то тяжёлое и металлическое.       Ну вот, знакомый зал с саркофагом. Анакин был разочарован — он ожидал чего-то более интересного. А ещё тут было гораздо холоднее, чем в коридоре. Юноша поёжился — он как-то уже привык к теплу жилой комнаты. Поразмыслив, он вернулся в коридор, решив, что и оттуда можно посмотреть, чем занимается хозяин этих мест.       Призрак вылез из-за саркофага, держа в руках несколько небольших, с пол-ладони, круглых металлических банок и обратил внимание на Анакина.       — Ты проспал семь часов. Выспался? Есть хочешь? — не дожидаясь ответа, Улик левитировал к нему одну из банок:       — Это консервы, пектин с глюкозой. Лет десять ещё будут годны. Открыватель на крышке работает.       — Спасибо, — Анакин поймал банку. Ему пришлось выйти в грот, потому что продолжать топтаться на пороге было бы глупо. А заодно и перестать выпендриваться и направить Силу на то, чтобы согреться — стучать зубами было бы ещё глупее. Открывая банку, он не удержался от вопроса:       — А вы это, — он указал себе за спину, в направлении коридора, из которого только что вышел, — всё сами построили?       — Не строил, — засмеялся Улик, кидая гостю маленькую, очень старую с виду ложку. Ручка ложки была тёплой, даже горячей. — Это стандартный жилой экспедиционный модуль, перевозится на корабле и устанавливается где надо. Вот с водопроводом возился уже сам, а коридор сюда прокладывал вообще посмертно.       — Ну да, я это и имел в виду. В смысле — это не остатки какой-нибудь древней базы. Хорошо получилось.       — И еда, кстати, вкусная, — добавил Анакин минуту спустя, когда от банки осталось меньше половины.       — Консервы тем более делал не я, — ещё больше развеселился призрак. — Их ко мне один бродяга закинул, когда был вынужден сесть на Рен Вар из-за поломки тридцать лет назад.       — Здесь и такое бывает? Рен-Вар, кажется, куда более интересная планета, чем написано в справочниках, — усмехнулся гость в ответ, открывая вторую банку консервов.       — Рен Вар, конечно, не на оживленной магистрали, но раз-два в столетие даже сюда заносит контрабандистов, — вернул усмешку призрак. — Я иногда помогаю с ремонтом или ориентировками.       — Они вас не боятся? — юноша удивился, а потом представил себе зрелище контрабандистов, перепуганных, но вынужденных принимать помощь призрачного ситха, и тихо фыркнул.       — Обычно только сначала пугаются, — ухмыльнулся Улик. — Но я обычно не представляюсь, а в здешних льдах помощь принимали бы даже от ранкоров, если бы они здесь водились. Ты наелся, или надо ещё? — вернулся к бытовым вопросам хозяин гробницы.       — Давайте, — Анакин протянул руку за следующей банкой. — Во льдах не помешает запасаться едой впрок, пока дают.       — Сейчас я тебе предлагаю есть, а не запасаться, — пояснил Улик. — То, что останется от консервов, я отдам тебе, когда будешь улетать.       — Это шутка такая, — объяснил Анакин. — Ладно, мне, пожалуй, действительно уже хватит. А что теперь?       — Иди надень куртку и продолжим учёбу.       Анакин рванул по коридору, мимолетно удивившись сам себе: дурное настроение и обида испарились без следа.       Через несколько минут он вернулся в грот, в тщательно застёгнутой куртке и тёплых перчатках.       — Хорошо, — кивнул Улик. — Сядь куда-нибудь. Сначала упражнение, — хозяин пещеры указал на оставшуюся со вчерашних тренировок кучу осколков. — В воздухе сложи их в пирамиду и вращай эту пирамиду вокруг вертикальной оси, так, чтобы осколки не разлетались. Пока держишь пирамиду, вспомни самого дорогого тебе человека из тех, кто жив. Вспомни все связанные с этим человеком эмоции.       «О как!», — в глазах Анакина мелькнуло опасливое недоверие. Он очень хорошо понимал, кого он сейчас увидит перед мысленным взором. Но вряд ли он сможет помешать Лорду ситхов прочитать его мысли, а делиться самым сокровенным он не был готов. Он начал складывать пирамиду, одновременно борясь со своими сомнениями.       Улик уловил его колебания и насмешливо вскинул бровь:       — Мне не нужны твои тайны и я не намерен читать твои мысли. Я оценю только силу эмоций.       Анакин вздохнул и честно представил лицо Падме. Её глаза, одновременно то ли детско-восторженные, то ли ироничные. Улыбку, которая вспыхивала на её лице всякий раз при его появлении. Изящную фигурку, кружащуюся в танце на веранде над озером на Набу…       Пирамида из льдинок вздрогнула, и ему пришлось приложить усилия, чтобы удержать одновременно её и видение.       — Правильно, — кивнул призрак. — Теперь объясни сам себе, что всё, что ты сделаешь — и твоё обучение, и твоё будущее сражение с Тёмным собирателем — всё ради этой женщины, ради её жизни. Ты отрежешь себя от Силы ради неё. Пирамиду продолжай держать.       «А как ещё может быть?». Будь иначе, он бы вряд ли сюда пришёл. И вряд ли рискнул потерять, даже на время, самое ценное, что у него было до встречи с Падме — свои способности, свою суть…       — Хорошо. Силу ты представляешь как воду, океан, окружающий тебя со всех сторон?       — Не совсем вода… Но в общем верно, — падаван решил не объяснять детали своего восприятия, а то непременно упустил бы пирамиду, пока подбирал слова.       — Детали, думаю, не будут иметь значения, — вздохнул древний рыцарь. — Держи пирамиду. Представь Силу вокруг себя и себя в ней. Ещё раз сосредоточься на своих эмоциях, они должны быть максимально сильными. И как только твои эмоции достигнут высшей точки — отгороди ими себя от Силы. Эмоции должны стать той самой Стеной. Пирамида при этом должна развалиться; это показатель, получилась Стена или нет. Я обычно представлял себе, что в океане-Силе появляется пузырёк воздуха, внутри которого есть я, а Силы нет. Когда Стена Света получается, на несколько секунд может стать дурно.       Призрак слез с саркофага и подошёл к Анакину:       — Пробуй.       Да уж, техника была из разряда «легче сказать, чем сделать». Анакин попробовал выполнить её, но дурнота накатила раньше, чем возникла стена. Тело запомнило, каково это — без Силы, и повторения не хотело. И ещё раз, и ещё… Потом окружающий мир неожиданно померк, на пару секунд, не больше и Анакин успел услышать глухой, как будто далёкий, стук льдин о ледяной же пол.       — Практически с первого раза! — Улик стоял рядом, но голос доносился глухо, будто издалека, и в нем ясно слышалось удивление. — У тебя исключительный талант. Как самочувствие?       — Мерзко… — почти простонал юноша. — В прошлый раз так не было. Почему?       У него был вид человека, с которым внезапно случилось тяжелое похмелье.       — Потому, что в первый раз Стену на тебя ставил я, — ухмыльнулся Улик. — Тогда тебе не пришлось выворачиваться наизнанку, а сейчас — пришлось. Ешь, — перед Анакином повисла ещё одна банка сладкого желе. — Через пять минут должно отпустить.       — Эээ… А можно поесть, когда отпустит? — юноша покосился на еду с подозрительно и совершенно точно без аппетита. — Так всегда бывает, или по мере тренировок будет легче?       — Можно и после, но сладкое обычно помогает от тошноты и дурноты, — пожал плечами Кель-Дрома. — Так всегда бывает, когда сам на себя ставишь Стену первый раз. На третий-пятый раз проходит.       — Ладно, — Анакин взял банку с видом человека, делающего героическое усилие. — А как снимать Стену?       — В первую очередь через работу воображения, — поморщился призрак. — Представь Стену именно как стену, сферу вокруг себя. Помни, что эта стена — твои эмоции, выплеснутые наружу и принявшие форму, не более. И нужно просто… — Улик страдальчески скривился, — втянуть эти эмоции, эту стену в себя обратно. Это ещё противнее, чем Стену ставить. И пробуй не раньше, чем через полчаса.       — Ага… Значит, это ещё гадостнее, — жизнерадостно подытожил Анакин, следуя принципу «лучше ржать, чем плакать». — А что именно противно в этом втягивании эмоций? Это же мои чувства. И когда я это всё начинал, они отнюдь не были неприятными.       — Не могу точно описать, что именно, — развел руками рыцарь. — Просто противно. Так было и у меня, и у моих коллег по Ордену. Хотя бывают счастливчики, которые просто ничего при снятии Стены не чувствуют.       — Ладно, я это скоро выясню на собственном опыте, — вздохнул юноша. — А сейчас-то что делать? Ну, пока полчаса не прошли.       — Сначала поесть. А потом бери меч и выполняй базовый комплекс. Нужно проверить, отличаются ли твои ощущения от прошлого пребывания за Стеной.       — Ну, я уже… — Анакин отшвырнул пустую банку.       — А… Ой! — он огляделся. — Меча-то у меня нет.       — В комнате забыл? Неосторожно… — покачал головой призрак. — Иди забери, — Улик продиктовал код замка.       — Можно подумать, что наличие светового меча что-то меняет, когда имеешь дело с вами, Лорд Кель-Дрома, — выдав этот своеобразный комплимент, Анакин направился в коридор.       Вернулся он через несколько минут. Активировав меч, приступил к разминке. Двигался он сейчас в самом деле куда более уверенно, чем когда начинал упражнения в прошлый раз. Краем глаза он поглядывал по сторонам — наверняка скоро Улик решит разнообразить ему базовый комплекс летающими льдинами.       — Всегда иметь оружие при себе обязательно для воина, даже если оно кажется бесполезным, — назидательно пояснил призрак, когда гость вернулся. Улик казался серьёзным, но его глаза смеялись.       — Как ощущения? — спросил он на пятнадцатой минуте разминки.       — Нормально. Давайте уже что-нибудь поинтереснее, — предложил Анакин, натянуто улыбнувшись. Почему-то он начал быстро уставать, и мышцы уже ощутимо болели.       — Уже устал? — поинтересовался Улик, не обманувшись его наигранно бодрым видом.       — Да, немного, — наполовину соврал Анакин. Он остановился, опустил меч, пользуясь передышкой, которую давал разговор.       — Это нормально, — пояснил призрак. — Сейчас отдыхай. Опиши свои ощущения от пребывания за Стеной.       Анакин задумался, прислушиваясь к себе.       — Неприятно… но в общем так же, как в прошлый раз. Хочется быстрее прекратить это пребывание.       — Понимаю, — согласился призрак. — ещё десять минут осталось. Кстати, у тебя нет дисциплины мысли. Это очень неосторожно.       — А можно уточнить, что именно вы имеете в виду под «дисциплиной мысли»? — поинтересовался Анакин, вешая меч на пояс — похоже, передышка обещала затянуться до снятия Стены, а это было совсем неплохо.       — Сядь и ешь ещё, — перед Анакином повис белковый батончик из его собственных запасов. — Пить хочешь? А про дисциплину мысли можно было бы сказать много пафосных слов, начиная с «медитации», но говоря проще, это означает умение думать и чувствовать так, чтоб никто и никогда не догадался и не почуял, что у тебя в голове и на сердце. А так у тебя все эмоции на лице, а мысли гремят на весь зал.       Анакин кивнул в ответ на вопрос о воде.       — Это именно дисциплина или все-таки ближе к какой-то технике? — спросил он. — Дисциплина — это скорее ведь умение заставить себя что-то делать или не делать. А вы говорите скорее о восприятии других, о том, что видно со стороны?..       В сторону Анакина полетела его фляга и призрак продолжил:       — Это именно дисциплина: умение думать только то, что тебе нужно и не думать лишнего или опасного. Если ты это хорошо умеешь, то твои мысли не прочтет даже мастер-менталист. А пока их даже читать не надо. По-хорошему, дисциплине мысли лучше всего учиться у неодарённых. Управлять своими мыслями умеют многие удачливые политики.       — Да, видел, — юноша сдержанно улыбнулся: ему-то, кажется, есть у кого учиться. — А если ситуация требует мыслить в опасном направлении? То есть её нужно анализировать прямо сейчас, не откладывая, допустим, продумывать свои следующие действия. Тогда как скрыть мысли?       — Признаю, я не умею учить подобному; сам был вынужден учиться срочно, самостоятельно и в плену. Но суть в том, что мысли человека всегда идут несколькими слоями, минимум тремя. Так вот, опасное следует обдумывать на самом глубоком слое. А по мере тренировок этих слоёв становится больше, до девяти. Я не знаю ни о ком из менталистов, кто докопался бы даже до восьмого слоя.       — По мере тренировок — в чем их суть? Нужно сознательно увеличивать количество слоёв, как бы разделяя мысли на отдельные потоки?       — Именно, — кивнул призрак. — И распределять их по глубине: чтобы опасное всегда оставалось в самом низу, а несколько слоёв дезинформации хаотично перемешивались.       — Я понял. Значит, буду тренироваться. Десять минут вроде бы уже прошли? — напомнил он.       — Вот только что, — усмехнулся хозяин гробницы. — Надоело? Снимай Стену.       — Так… — юноша потянулся и сосредоточился. — Втянуть эмоции в себя, правильно?       Прошло минут пять, но видимых успехов на этом поприще он так и не достиг.       Улик некоторое время наблюдал, потом пояснил:       — Если не получается, можно представить, что от тебя к Стене идет тонкая нить — и втянуть сферу по этой нити. И саму нить потом тоже.       Анакин представил эту нить — она казалась скрученной из жгутов какой-то неизвестной колючей сухой растительности — и потянулся по ней к Стене. Та оказалась похожей на нечто вязкое и упругое, то ли материя, то ли энергия, и да, призрак не соврал — очень, очень мерзкая. «Ничего себе мои эмоции…» — юноша попытался втянуть их в себя «одним глотком», как неприятное лекарство, которое почему-то надо пить таким примитивным способом, как на отсталой планете, вроде Татуина… нет, пить было бы лучше. Это нечто вошло в тело через солнечное сплетение. Анакин нелепо вытаращил глаза и заморгал, удержаться было совершенно невозможно, глаза в прямом смысле лезли прочь из орбит.       — Да уж… — с трудом проговорил он минуты через две. — Теперь понимаю. И в самом деле мерзость.       — Причём у каждого мерзость своя, — сочувственно добавил Улик. — Чувствуешь Силу как обычно? Устал?       Анакин, прежде чем ответить, потянулся к Силе, к её освежающему потоку.       — Да, сейчас нормально. Мысли юноши действительно было очень легко прочесть: «Какое же это счастье — Сила…».       — Пока отдыхай, — согласно кивнул призрак. — Нужно, чтобы в следующий раз ты снова достиг озарения.       — Каким на этот раз способом? — поинтересовался Анакин, таким тоном, который ясно показывал: ничего хорошего он не ждёт.       — Обычным джедайским, — пожал плечами рыцарь Кель-Дрома. — Помедитировать, вспомнить это состояние и вызвать его снова. А потом самостоятельно из озарения выйти.       — Отлично, — юноша явно обрадовался. — Только я в прошлый раз не понял, как из него выходить, оно как-то само закончилось, внезапно.       Хозяин пещеры сел поудобнее и кинул юноше ещё один белковый банточик:       — Ешь. Про выход, пожалуй, сначала стоит объяснить в теории. Как ты чувствовал озарение? Как предельную ясность мысли и одновременно отгороженность от всего мира?       — Да, — Анакин тоже сел, полуприкрыв глаза. — Как будто броня не то изо льда, не то из света. Но про ясность мысли — пожалуй, нет, — он задумался и покачал головой. — Точно нет. Мыслителем я бы себя в тот момент вообще бы не назвал. Разве что — ясность чувств, такая чистая ярость, и, как ни странно, одновременно покой… И ещё какой-то внутренний ритм — я, кажется, пел, не помню что.       — Все правильно, так и должно быть, — в руках Улика появился какой-то маленький предмет, притянутый Силой откуда-то из тени за саркофагом. — У тебя ещё пятнадцать минут на отдых, советую подремать. Потом снова будешь ставить Стену.       Анакин закинул руки за голову, опершись спиной о ледяную глыбу — спать ему всё равно не хотелось, несмотря на усталость, а подремать, а вернее просто закрыть глаза, можно и полусидя. Но закрывать глаза он не спешил.       — А вы обещали объяснить теорию… — напомнил он призраку.       — Теории тут на одно предложение, — отозвался Улик, подкидывая предмет в руке. Это была небольшая, с ладонь, трёхгранная пирамида, по виду — из красного стекла. — Ломаешь эту броню изнутри, сам. Можно даже представить, как она исчезает. В первый раз подобное даётся очень трудно — из озарения выходить не хочется. А со второго раза — уже легко.       — Ага, понятно… а это что такое? — гость указал взглядом на пирамиду, которая почему-то начала двоиться в глазах.       — А это, — с недоброй улыбкой отозвался Улик, — холокрон, который я тебе обещал. Я заложил сюда информацию о Стене Света, об озарении, мои предположения о том, как справиться с Тёмным жнецом, краткий конспект всего, что я тебе здесь говорил и всё, что не успеваю рассказать, в том числе о Лордах. Холокрон я тебе отдам при условии, что ты не покажешь его никому в Ордене. И сразу поясню, чтоб даже соблазна не возникло: холокрон ситхский, — Лорд Кель-Дрома ещё раз подбросил пирамиду. — Думаю, даже в нынешнем Ордене опознают эту форму. Через стандартный год холокрон самоуничтожится.       Анакин выпрямился, сон как рукой сняло.       — Я не покажу, разумеется, никому. Но не получится ли так, что его почувствуют? Магистры наверняка могут.       Улик на мгновение задумался.       — В моё время неактивный холокрон не чувствовали даже магистры. Активированный — возможно, для магистров, опять же. У тебя будет возможность работать с холокроном вне Храма?       Анакин тоже задумался:       — Я могу попытаться спрятать его подальше от Храма. Но я всего лишь падаван, и не всегда распоряжаюсь своим временем и перемещениями единолично.       Улик подпёр голову рукой:       — А с какими холокронами и каким образом тебе доводилось работать? Что падаван мог вообще никогда холокронов не видеть, призрак даже не предположил.       — Ну… которые есть в Храме. В виде кубов, — он подумал и вздохнул:       — На самом деле, я их всего несколько раз видел. И, конечно, с учителем, падаванам такую ценность не доверяют. Правильно, в общем-то, — он пару секунд пытался удержать ухмылку, но она таки выползла на лицо:        — А то от падаванов можно всего ожидать (юноша явно знал очень конкрентно, что можно ожидать от падаванов применительно к вопросу холокронов)…       — Ценные, говоришь? И много у Ордена холокронов? И чуял ли ты их в Силе?       — Сколько — честное слово, не знаю. Насчёт чуять в Силе — они же в хранилище, там много древнего. Там… — падаван развёл руками, не в силах подобрать сразу слова. — Там чувствуется очень много Силы, как будто всё ею пронизано. Я не знаю, мог бы я почувствовать отдельный предмет на таком фоне. Впрочем, я вообще пока не знаю, могу ли чувствовать холокроны, я же не рыцарь. Сейчас… — Анакин сосредоточился, прикрыв глаза, и потянувшись в Силе к пирамидке, которую держал Кель-Дрома.       — Я полагаю, у Ордена сохранились древние сильные холокроны, — задумчиво ответил Улик и поинтересовался:       — Ну как, чувствуешь?       — Неа, — Анакин разочарованно покачал головой. — Предмет как предмет.       — Этот холокрон не из древних и мощных, — улыбнулся призрак. — Это просто дешёвая поделка, к тому же он выключен. Сейчас активирую… — Улик помедлил и улыбнулся. — Знаешь, я долго думал, чей же образ сделать проводником холокрона. И в итоге решил, что могу же и я пошутить…       Пирамидка внезапно засветилась. Из глубины алых граней ехидно улыбался Экзар Кун.       Анакин всмотрелся в поверхность холокрона. Конечно, портреты давно ушедших в Силу (или куда там ещё кто уходит) в архивах Храма джедаев выглядели немного по-другому. Но всё же это лицо было знакомым. И слова Улика про шутку…       Анакин чуть склонил голову набок, с выражением сомнения в том, как именно эту шутку оценить.       — Узнаёшь? — улыбнулся хозяин гробницы.       — Кажется, да, — Анакин ответил дипломатично кратко, не зная, как правильно реагировать на подобное.       — Так поздоровайся, — предложил Улик. — Или в Храме хранителей холокронов не приветствуют?       Анакин повернулся к изображению:       — Приветствую вас… — пауза была короткой, почти незаметной, — Лорд Экзар Кун. Я Анакин Скайуокер, падаван… учусь в Храме джедаев на Корусанте, — закончил он, внезапно весело тряхнув головой с падаванской косичкой.       Тот не ответил, покосившись на хозяина гробницы. Из холокрона зазвучал низкий приятный голос:       — Кого ты притащил сюда, Кель-Дрома? Ещё одного жаждущего новых тайн недоучку?       — А ты возражаешь против ещё одного ученика, Экзар? — в том же тоне ответил Улик. Экзар в ответ высокомерно скривился:       — Посмотрим.       Холокрон погас.       Улик повернулся к Анакину; на лице призрака застыло странное выражение — смесь веселья и боли.       — А ты хорошо держишься.       — То есть? — увлёкшись наблюдением за их репликами и выражением лиц — не каждый день видишь беседу двух живых легенд — Анакин не сразу понял обращённые к нему слова. Да и подумав, так и не понял — за что его похвалили?       — Экзар, — ответил Улик все с тем же сложным выражением, — даже в таком виде может быть весьма неприятной личностью. Призрак повертел пирамидку в руке и заговорил, невидяще глядя в стену.       — Экзар Кун. Тёмный лорд по Силе и закону. Последний Тёмный лорд, признанный обитателями гробниц Коррибана, получивший посвящение от Лорда Рагноса… Мастер меча и Силы. Учитель. И друг — из таких друзей, каких встретишь раз в жизни.       Все то, что Анакин знал об этих людях… ситхах… и то, что он видел и слышал сейчас… С языка рвался вопрос: «Тогда почему?!.».       Падаван промолчал, только резко, судорожно вздохнул. Нет, он всё же знал слишком мало. Слишком мало даже для того, чтобы иметь право задавать вопросы…       — Да, вначале мы чуть не убили друг друга — может и зря только «чуть», — хмыкнул Улик. — Потом Экзар обучал новых ситхов, я — водил войска… Атака на Корусант была, конечно, безрассудством — и мне не повезло. Экзар мог не вытаскивать меня — но пришёл. А в конце войны я выдал его джедаям. Почему? Сам не знаю. Я тогда ничего не соображал, мне было слишком плохо. Экзар погиб, я — лишился Силы… Но это не отменило того, что мы друзья. Дружба бывает и такой. Мы понимали друг друга не то что с полуслова, а с полумысли…       «Понимали друг друга с полумысли… Почему же тогда?!.» — вопрос не исчез, он стал ещё более острым и горьким. «Почему?..» — до мысленного стона. Анакин молчал. «Было слишком плохо» — понимаю. Да, так может быть. Так бывает. Понимание — и предчувствие: «я очень хорошо знаю, что так бывает» — коснулось холодным порывом, холоднее, чем воздух на этой планете.       — Так бывает, — вздохнул призрак. — Но друзьями мы были и остаёмся. Понимание никуда не делось. Сам удивляюсь. Я иногда слышу, как Экзар спит и знаю, что однажды он проснётся…       — Я надеюсь, что все ещё будет… — Анакин не договорил банальное «все будет хорошо» и сказал по-другому:       — …как надо. Так, как вы сами хотите. И вы, и… Экзар Кун.       — Спасибо, — грустно улыбнулся Улик. — Я бы хотел, чтобы Экзар проснулся и не разнёс при этом пол-Галактики. Он, полагаю, с этим бы согласился. В любом случае, не советую его искать и будить: Экзар сначала убьёт, а потом будет думать, зачем.       Призрак с силой провёл руками по лицу:       — Ладно, вернёмся к нашим терентатекам. Что ты ощутил в Силе при активации холокрона?       — Что-то было, странное. Описать точно не могу, слишком коротко оно было, — юноша нахмурился, припоминая.       Призрак помедлил:       — Предлагаю тебе сейчас снова поставить Стену и попробовать достичь озарения. А потом, после снятия Стены, ещё раз активировать холокрон. Тогда чувствительность у тебя обострится, поймешь лучше. Но в целом этот холокрон даже включенным не должен быть заметен в Силе — он очень слабый. Заметишь, только если целенаправленно искать.       — Я понял.       С постановкой Стены в этот раз вышло неожиданное затруднение. Вернее, с самым первым этапом — вызвать сильную эмоцию. Анакин никак не мог сосредоточиться на своих чувствах — постоянно сбивался на мысли о том, что видел только что. О древней чужой истории, о странной дружбе…       Прошла четверть часа. Анакин уже начал злиться на себя, что тоже не способствовало успеху. Он сделал перерыв, потер руками виски, с несколько виноватым видом взглянул на терпеливо ждущего Улика, и снова сосредоточился. Наконец очередной приступ тошноты сообщил ему о том, что Стена готова.       — Ну вот, вроде есть…       — Вижу, — отозвался призрак. — В целом ставить Стену можно на любых эмоциях в чей угодно адрес; то, что я тебе объяснил — это самый простой вариант. Ешь, — в Анакина полетела очередная банка сладкого желе, — а после вспомни озарение и попробуй вызвать его снова. Лучше вспоминать именно само состояние озарения и сосредотачиваться сразу на нём, но если не получится — можешь сначала разозлиться на меня.       — Сейчас разозлюсь, — мрачно пообещал падаван. — В голове у меня обязательно копаться?       Последнее прозвучало, впрочем, не столько зло, сколько жалобно-комично.       — В голову к тебе я не лезу, — покачал головой Улик. — Твоего лица вполне достаточно. Работай давай.       Анакин вспомнил лёд и высоту. Бело-зелёное, прозрачное, становящееся все чище и чище, так что в какой-то момент цвет становился светом, чистейшей белизной. Чистота пространства и чистота чувств.       Нет, на Улика он сейчас не злился. Ему хотелось испытать это «озарение», научиться ему, чтобы победить Дуку. Цель тоже стала чистой и ясной.       Улик молча наблюдал, рассеянно поигрывая холокроном       Почему-то захотелось двигаться, действовать. Ну да, в прошлый раз он на месте не стоял. Он прошёлся по пещере, потом активировал меч. Ударил по льду, отсекая несколько мелких радужных кусочков. Разрубить их мечом, пока не упали, и сделать это красиво. Это важно, чтобы движение было идеальным. Как тот ледяной свет.       Не получилось. Не сразу. Он прошёлся ещё. Ещё удар, ещё взмах меча…       Потом он забыл, зачем он это делает. Просто красиво. Брызги света. И ритм. Ритм ведёт.       Хозяин ледяных залов встал и тоже включил меч, встраиваясь в этот ритм. Это был скорее танец, чем бой. И, в отличие от Анакина, Улик не забывал четко отслеживать время       Анакин на секунду удивился, но потом кивнул обрадованно, принимая поединок-танец. Это было правильно.       Клинки чертили в воздухе красивый, совершенный узор.       Через некоторое время тело начало напоминать о физическом пределе, но падаван ещё долго не замечал этого — слишком хорошо было от кристально-чистого восприятия, от ритма боя, от мельчайших деталей вроде порыва воздуха, отброшенного взмахом клинка.       …и всё же рука подвела — вместо блока меч вдруг ушел вправо, падая вниз, инерцией выкручивая локоть, а лезвие меча противника вскользь прошло по плечу. Анакин отскочил назад, перебрасывая меч в левую руку.       — Все, стоп, — Улик отступил на шаг и опустил меч. — Сядь, или встань спокойно. Боль чувствуешь?       — Что? А… Нет. — падаван скосил глаза, ощупывая край дыры на одежде и плечо. Боль начала пробиваться потихоньку, но это было все ещё как будто под наркозом — знаешь, что должно болеть, но ты скорее это именно знаешь.       — Спасибо, — он поклонился Улику. Он знал, что это обязательно следует сказать.       — Взаимно, — ответно поклонился призрак и сел у колонны.       — То, что ты сейчас не чувствуешь боли — для озарения нормально. Не трогай ожог, я сейчас схожу за бактой. Важный вопрос: сколько, по-твоему, прошло времени с начала озарения?       — Ээээ… — гость предположил наугад:       — Минут десять?       — Полчаса, — обеспокоенно нахмурившись, ответил Улик. — И у тебя осталось не больше получаса же, чтоб выйти из озарения и не посадить надпочечники. Я предполагал, что ты не сумеешь отследить время, но не думал, что настолько.       Призрак встал.       — Я за аптечкой, а ты пока выходи в нормальное состояние. Не сможешь сам — помогу, как приду.       Анакин некоторое время постоял, потом опустился на пол. Сейчас он уже был рад выйти из этого состояния — голова начинала болеть. Как бывает: очень хорошо после тренировки, но понимаешь. что надо спать. Надо… он встряхнулся. Правда, что ли, чуть не заснул? А «озарение» — ушло или ещё нет? Было непонятно, и он решил дождаться Улика.       Призрак вернулся через семь минут, принеся аптечку и еду, оставленные в комнате. Остановился возле Анакина и внимательно его оглядел.       — Посмотри на меня. Рука болит? Спать хочешь?       — Да уже чуть не уснул, — признался тот. — И я не понял, вышел я из озарения или ещё нет.       — Не вышел, — констатировал призрак. — Бледный, зрачки предельно расширены, губы синие, пульс частый, кожа сухая и холодная — запомни эти признаки, если не чувствуешь сам. Но в состоянии озарения не должно хотеться спать; видимо, в этот раз ты дошёл до него не полностью. Придешь в норму — будем разбираться. Представь ледяную стену вокруг себя и разбей её. Этого не хочется делать — но необходимо.       Анакин не мог бы сказать, что он как-то чувствовал сейчас эту «ледяную стену», поэтому попытки её разбить были чистой фантазией. Воображаемая стена, воображаемое разбивание… Получилось неожиданно для него самого и не очень приятно: просто ноги вдруг подкосились и он рухнул, успев подставить руки в последний момент, а то бы вписался носом в лёд.       — Теперь вышел, — подтвердил Улик. — Как ощущения?       — Нормально, — буркнул Анакин, довольно неуклюже для падавана поднимаясь на ноги.       — Хорошо, если так, — хозяин гробницы усмехнулся уголками губ. — Теперь снимай Стену.       — А… это… — видно было, что говорить Анакину не хочется, но гордость таки проиграла в неравном бою. — Пластырь-то дайте!       — Сначала сними Стену Света, — уже откровенно издевательски улыбнулся Улик. — В бою у тебя может и не оказаться времени заклеить пустячный ожог.       — Ладно, я ж не против…       Теперь убрать Стену получилось легче и ушло меньше времени. Анакин с удовольствием «вдохнул» Силу.       — А теперь бери пластырь, — в Анакина полетела упаковка, — и отдай куртку. Как заклеишь руку — активируй холокрон; посмотрим, получится ли… — алая пирамидка аккуратно опустилась на лёд рядом с юношей.       Закончив возиться с пластырем, Анакин взял в руки холокрон. Даже в неактивированном состоянии в отблеске алых граней почудилась ехидная усмешка: «ну-ка, докажи, чего ты стоишь».       Падаван вспомнил, как открывал холокроны раньше, и подумал, что ситхские должны работать как-то по-другому. Как, в чём отличие — он не знал. Но попробовал наудачу — не достигать сосредоточенного состояния, как учили джедаи, а просто очень сильно захотеть активировать холокрон…       Руку юноши прошил несильный, но болезненный удар, пальцы на миг онемели — и всё.       Улик в это время возился с курткой, заклеивая прореху универсальным клеем из набора инструментов. Покосившись в сторону гостя, призрак посоветовал:       — На джедайский манер попробуй; и про вежливость не забывай.       — Уважаемый Экзар Кун, будьте добры ответить жаждущему знания, — совершенно серьезно произнёс Анакин.       Никакого ответа из холокрона не донеслось; зато Улик фыркнул, явно сдерживая смех.       — Вот примерно то же самое, только молча. И тебя будто не учили холокроны открывать. Успокойся, сосредоточься, аккуратно потянись к холокрону Силой и вежливо — но про себя! — попроси о знаниях.       Анакин кивнул, улыбнувшись, и выполнил всё в точности, как учили в Храме.       Холокрон засветился, слегка нагрелся и над пирамидкой снова возник образ Экзара Куна. Тёмный лорд скептически оглядел юношу и неприветливо спросил:       — Ладно, падаван, я тебя услышал. Что надо? — себя соблюдением этикета лорд Кун явно не утруждал. Улик на заднем плане снова фыркнул.       — Приобщиться к древней мудрости, — ответил Анакин с поклоном; он с явным увлечением играл в «вежливого падавана».       Экзар ещё раз взглянул на Анакина, коротко и пронзительно — юноше стало неуютно под этим взглядом.       — Хорошо. Приобщишься, — и с этим вердиктом Тёмный лорд снова исчез. Хозяин пещеры всё так же молчал, улыбаясь чему-то своему.       Анакин подождал несколько секунд, потом неуверенно протянул:       — Ээээ… — и повернулся к Улику. Взгляд юноши выражал недоумение.       — Экзар согласился тебя учить, — все с той же улыбкой отозвался призрак. — Но не здесь и не сейчас, сам понимаешь. Сначала надо со Стеной Света и всем прочим разобраться. Позовёшь Экзара уже в корабле, когда взлетишь с планеты. А пока, — хозяин гробницы снова сел на саркофаг, — убери холокрон и продолжим. Ты отдохнул? Есть хочешь?       — А, понятно, — кивнул Анакин, всё ещё с немного обалдевшим видом: манеры лорда Куна, очевидно, произвели неизгладимое впечатление.       — Есть — нет, вроде пока не хочется, спасибо.       — Экзар умеет впечатлять, — с непривычно добродушной усмешкой пояснил призрак, заметив состояние гостя. — И он не всегда такой хам; а уж учить умеет в любом настроении. Так что сработаетесь. А пока снова ставь Стену, — Улик сел поудобнее и приготовился наблюдать.       Анакин тяжко вздохнул, но для постановки Стены ему потребовалось гораздо меньше времени, чем в прошлый раз. Хотя и дурнота была та ещё; он сел на пол, потирая руками виски и пережидая приступ.       — Хорошо, — похвалил призрак. — Ешь, — перед Анакином повисла ещё одна банка сладкого желе. — Даже если не хочется, всё равно ешь. Перед тем, как выходить в озарение, есть очень желательно.       Анакин, не возражая, но без особого энтузиазма, принялся за еду. — А вы говорили, что эта техника годится и для неодарённых, — вспомнил он вопрос, который давно собирался задать. — А какого уровня способен достичь неодарённый, используя эту технику? Ну, по основным параметрам: сила, скорость, реакция, выносливость…       — Это зависит от изначальной физической и психологической подготовки, — задумчиво отозвался призрак. — Физической — поскольку то же сердце должно хорошо выдерживать нагрузку; психологической — потому, что мало получить новые возможности, надо ещё уметь ими воспользоваться. Если подготовка оптимальна, то… ну, когда я был жив, неодарённые в состоянии озарения были мне серьезными противниками в рукопашной.       — А насколько широко может быть известна эта техника сейчас? — продолжал расспросы Анакин.       — Думаю, об этом тебе лучше спросить холонет, — покачал головой призрак. — В моё время, повторюсь, техника была известна на Альдераане, Набу и Кореллии; да и там не была общеприменимой. Полагаю, и сейчас она известна в первую очередь там же. Возможно, знание распространилось, но мастеров, хорошо умеющих достигать озарения, никогда не будет много. И если ты поел, то пополни собой их число.       — Вряд ли мне чем-то поможет холонет, — отозвался Анакин скептически. Поднялся, раздумывая, на какой бы эмоции сейчас построить «озарение». Как назло, ни одной годной эмоции не осталось — было немного любопытно и немного тянуло в сон, но толку-то с того…       — В моё время — не помог бы, но сейчас это океан информации, главное — уметь извлечь, так что попробуй, — ответил призрак и посмотрел на гостя с насмешливым сочувствием:       — Нет подходящих эмоций? Так тоже бывает. Если эмоции нет — создай её.       Анакин прошёлся по ледяному залу. Ясно было, что призрак не намерен в этот раз ему помогать в нелёгком деле нахождения подходящей эмоции. Ярость? Это мы уже проходили, да и не с чего. Для радостного упоения боем нужен партнер-противник. Страх на пустом месте не возникает. Ненависть? Для неё надо найти подходящий объект. Дуку, что ли? Анакин честно попытался искренне ненавидеть Дуку, но будучи отсутствующим, граф вызывал скорее досаду, какую вызывает какой-нибудь ядовитый и надоедливый обитатель джунглей или пустынь. Нет, не годится. Кого я ещё ненавижу?       Ответ пришёл сам, и через несколько минут Анакин рассматривал груду сверкающих осколков, в которые превратились три ледяные колонны и соображал: как это получилось. Меч он не доставал, и Силой вроде бы пользоваться не мог.       — Так… — призрак спрыгнул с саркофага и обошёл гостя по кругу.      — Что делал — сам не можешь вспомнить, верно? Подбери меч, — металлическая рукоять валялась на ледяном полу.       Улик хмуро взглянул на гостя:       — До озарения ты дошёл, это хорошо. Но тут же его утратил, причём без правильного выхода, выронил оружие и полностью потерял контроль над собой — это плохо.       — Нет, не вспоминается, — Анакин выдохнул, огляделся: меч действительно валялся на полу. Он наклонился, подобрал меч, и теперь держал его в руке, явно не зная, что сказать и сделать.       — Сядь, — ответил на невысказанный вопрос призрак. — Приди в спокойное состояние. Вспомни само озарение — всё, что ты чувствовал и ощущал тогда. И ещё раз подумай о том, что вызвало у тебя такие эмоции — или кто. Посмотри на свою ненависть со стороны — и направь её на то, чтобы стать выше себя. Поднимись к озарению на волне своих эмоций — и, независимо от того, что у тебя получится, минуту не двигайся. Контролируй свои порывы. Делай, — Улик снова отошёл к саркофагу.       Юноша тяжко вздохнул и уселся на пол. Попытался вспомнить чувство сияющей ледяной брони — с трудом, но получилось. Теперь ненависть. Посмотреть со стороны на тех, кого когда-то убивал, и не прочь был бы убить ещё десяток раз. Со стороны — «они песчинки, такие же как вся пустыня, в которой они живут». Вздохнул ещё раз, расправляя плечи и словно отпуская что-то в себе.       Улик сидел на полу, прислонившись к саркофагу спиной и с интересом наблюдал: Анакин учился намного быстрее всех предыдущих его гостей. Сейчас у него получится.       Броня получилась такая же, как в самый первый раз, он ее чувствовал — сияюще-ледяная, как совершенные грани кристалла, отодвигающая прочь всё лишнее и мимолётное.       — Хорошо, — оценил призрак. — Пока уточним твои планы. Ты уже обдумал, как будешь уничтожать Тёмный Собиратель? Если нет — думай сейчас, во время озарения приходят неожиданные мысли.       — Пока думаю, — ответил Анакин. — То ли сделать ставку на небольшой отряд, скорость и мощное оружие, то ли собрать все силы, какие возможно… ну и мощное оружие, конечно.       — В мое время Тёмный собиратель охраняли несколько элитных подразделений, — отозвался призрак, размышляя вслух. — Как я уже говорил, это хрупкая штука, потому его никогда не оставляли без присмотра. Полагаю, и сейчас будет так же. Я бы сказал, что шансов у небольшого отряда немного.       — И сейчас охраны немало — тем более что у Дуку дроиды. Тогда все силы, сколько у меня получится убедить Совет их дать, — нахмурился Анакин. — Хотя я бы сразу не отбрасывал идею с небольшим отрядом — раньше мы вполне успешно использовали такую тактику там, где бесполезно лезть в открытую драку. У дроидов есть и недостатки — они туповаты.       — Туповаты, — согласился Улик, — но, насколько я знаю, через плотный строй не пройти. Я не предлагаю пытаться пробиться к Тёмному жнецу в лоб — это, скорее всего, окажется безнадёжно. Но армия Ордена, — лицо призрака выражало всё, что он об этой армии думает, — отвлечёт армию графа. Оттянет её от Собирателя. И именно тогда к нему можно будет незаметно подобраться.       — Да… — проговорил Анакин с отсутствующим взглядом и явно что-то обдумывая. — Да, — повторил он. — Это действительно более надёжный вариант.       — К тому же в этом варианте возможны несколько заходов, если с первого раза промахнёшься, — добавил хозяин гробницы. — А теперь выходи из озарения. Сам.       Ледяная броня оказалась «слишком прочной» — Анакину пришлось приложить немалые усилия, чтобы её убрать. К тому же, ощутив себя более-менее «как обычно», он почувствовал зверский голод, и виновато покосился на Улика:       — Извините, у вас ещё консервы остались?       — Остались, — кивнул призрак. Перед Анакином упала пара банок. — Это мясо банты, саморазогревающиеся. Если не хватит — есть ещё, у меня приличный запас, — пояснил Улик и подошёл ближе. — Так, зрачки нормальные, губы нормальные — сейчас ты из озарения действительно вышел. Голод в данном случае тоже индикатор — во время озарения есть не хочется.       — Ага, — кивнул юноша, поспешно хватая банку. — Спасибо.       — Ешь, а после снимай Стену, — велел призрак.       Анакин кивнул, приготовившись к неприятным ощущениям. Но Стена убралась неожиданно легко. Юноша удивлённо прислушался к своим ощущениям и поднял Силой несколько льдинок в дальнем углу. Нет, похоже, ощущения не врали.       Улик улыбнулся, не скрывая облегчения:       — Очень хорошо. Теперь у тебя все получилось правильно. В целом ты научился ставить и убирать Стену Света, дальше — только практика. Самостоятельно доходить до озарения у тебя тоже получилось быстрее, чем я ожидал.       Анакин принял похвалу сдержанно, но нетрудно было догадаться, насколько он горд.       — Только помни, что учёба отличается от боя, — осадил юношу рыцарь. — Я научил тебя тому, чему собирался, — в голосе призрака почему-то была грусть. — Дальше, пока у тебя есть время — можешь задавать вопросы, или, — мрачноватая усмешка, — я могу прочесть тебе пару лекций по истории. Но в том, что касается Стены и озарения — остается только практика.       — Что ещё есть важное, касающееся Тёмного Собирателя, чего я не знаю и что мне может пригодиться? — задал вопрос падаван.       — Я сказал о нём всё, что знаю, — чуть устало ответил призрак. — Меня больше тревожишь ты сам. Ты похож на меня в юности — такой же самоуверенный. Для меня это закончилось плохо.       — Расскажете? — Анакин уселся поудобнее на ледяном камне, — Каких ошибок мне следует избегать? Хотя я всё равно их наделаю, — закончил он то ли грустно, то ли с вызовом.       — Если встретишь ситха — то самой большой ошибкой будет доверять ему безоглядно. Да, мне в том числе, — печально покачал головой Улик.       Анакин, видимо, хотел что-то ответить, почти открыл рот, но передумал и ограничился кивком.       — Экзару, — призрак махнул рукой в сторону холокрона, — тоже. Я немного перестарался, проводник получился уж очень похож на оригинал. Вредить он тебе не будет, но пошутить может, — хозяин пещеры прищурился. — Так что проверяй его слова.       — А,. — юноша улыбнулся, — это даже с мастерами джедаями случается… с некоторыми. Но поскольку мне ни в коем случае нельзя себя выдать, то я буду осторожен.       — Правильно, — Улик улыбнулся уголками губ. — Ещё одну ошибку я тебе уже назвал: потакание своим эмоциям. Могу только повторить: контроль эмоций необходим и ситхам, — он подчеркнул порядок слов, — и джедаям.       Анакин продолжал держать маску внимательного и почтительного слушателя, и досадное «ну вот, опять!» проскользнуло только на глубоком, едва заметном уровне.       — Но, видимо, говорю я это зря, — не меняя интонации, продолжил призрак. — Поскольку такие вещи постигаются только на опыте. И третья ошибка, которую ты уже совершал — переоценивание себя.       — Бывало, — подтвердил Анакин.       — И не раз, — кивнул призрак, — и будет ещё. Я указал тебе на самые главные ошибки, как ты и просил, — он скептически приподнял бровь. — Но что для тебя изменилось?       — Возможно, что-то и изменилось, — пожал плечами гость. — Может быть, я когда-нибудь об этом вспомню, и это будет вовремя.       — Я надеюсь, что вовремя, а не поздно, — устало ответил Лорд ситхов. — И в целом я рассказал и показал тебе всё, что собирался. Остальное — тренировки, холокрон и удача.       — Благодарю Вас, — Анакин поднялся и вежливо поклонился.       — Ты куда-то собрался прямо сейчас? — неожиданно ехидно уточнил хозяин пещеры. — После Стены Света и озарения, не отдохнув? Далеко уйдешь?       — Эээм… — Анакин задумался, и весело, как шкодливый юнлинг, выпалил:       — Не знаю!       — Недалеко, — констатировал призрак и с видом въедливого наставника продолжил:       — Что нужно сделать, чтоб добраться до корабля?       — Наверно, отдохнуть, — в тон ему, как ученик на экзамене, начал перечислять юноша, только что пальцы не загибал. — Потом поесть, если вы меня ещё угостите консервами. Дорогу я помню, полтора раза уже её прошёл.       — Поспать и не забыть забрать воду, остаток консервов, холокрон и оружие, — с усмешкой закончил Улик. Потом он заговорил серьезно:       — Войдя сюда, ты говорил, что готов заплатить за знание и обучение. Я выбрал цену, — он замолчал, наблюдая за реакцией гостя.       — Я слушаю, — Анакин отозвался спокойно, но заметно было, как он внутренне напрягся.       — Через пятнадцать-семнадцать стандартных лет ты снова придёшь сюда. И мы поговорим.       — И?..       То, что сам повторный визит может быть ценой, Анакину даже не пришло юноше в голову.       — Это и есть цена. Я хочу увидеть сам, каким Тёмным лордом ты станешь, — в голосе призрака послышалась затаенная печаль.       — И я очень надеюсь, что ты не забудешь сюда прийти, — несмотря на лирическое настроение, прищур ситха был ехидным и недобрым.       — Я не забуду, — ответил Анакин, и добавил, после паузы:       — Если буду жив. Хотя, даже если не буду — может быть, смогу прийти.       — Если ты умрёшь раньше — я найду тебя и сам. Но вероятности смерти в этот срок я для тебя не вижу, — призрак говорил уверенно.       — В таком случае я приду через пятнадцать лет, — Анакин начал говорить совершенно легкомысленным тоном, но внезапно как будто что-то сдавило горло, и закончил он с трудом:       — Обещаю.       — Я услышал твои слова, — медленно и веско ответил Лорд ситхов. — А теперь иди спать.       — Куда, в ту комнату? — Анакин повернулся в сторону тоннеля, и пошатнулся так, что еле удержался на ногах — как будто и правда не спал несколько суток. А ведь только что сна ни в одном глазу не было. Он покосился на Улика с легким подозрением: шуточки призрака, что ли? Впрочем, даже если и так, протестовать он бы не стал — лениво и спать хочется.       — Это тебя догнала усталость, — пояснил призрак, заметив его состояние. — Стена Света отнимает много сил. Спать в той комнате и столько, сколько захочешь — хоть двое суток.       — Хорошо… — Анакин с трудом дошёл до жилой комнаты, рухнул на койку и отключился. Не снилось в этот раз ничего.       Проснувшись через стандартные сутки, гость обнаружил в комнате свои вещи — тщательно уложенными в дорогу, консервы — в отдельной сумке, флягу — полной, а куртку — починенной. И даже синяки и ссадины почти не болели. Рядом на столе стояла еда: мясная консерва, белковый батончик и чаша, наполовину наполненная водой.       После еды, одевшись и распределив сумки и оружие по-походному, Анакин вышел в зал. Хозяин гробницы ждал его у саркофага.       — Тебе пора идти, — Улик Кель-Дрома явно не в первый раз провожал гостей. — На поверхности сейчас хорошая погода, ты легко дойдёшь до корабля.       — Благодарю вас, Лорд Кель-Дрома, — юноша поклонился и неожиданно для себя добавил:       — За всё.       — Удачи тебе, Анакин Скайуокер, — призрак коротко сжал его плечо. — Жду тебя через пятнадцать лет.       — Я приду, — Анакин ещё раз поклонился и пошёл к выходу. Почему-то вспомнилось напутствие матери: «Иди вперёд. И не оглядывайся».       Улик Кель-Дрома смотрел ему вслед, сидя на саркофаге.       За всё время пути до корабля Анакин не оглянулся ни разу.