герлс герлс герлс

Сперва была Куина. У классической сцены были классические декорации. Виви и Нами синхронно пихали Зоро под ребра, вынуждая перестать стоять столбом и сделать то, ради чего они все собрались. После вручения аттестатов и грандиозной пьянки естественно. Они подначивали его: “Давай, ты же сохнешь по ней дольше, чем умеешь писать”. И они были как обычно правы. В десяти метрах от Зоро стояла Куина и флегматично потягивала свой апельсиновый сок. Ее праздничное платье было достаточно строгим - длиною в пол и наглухо закрытое декольте - и простым, но все видели то, что должно было поддерживать ее статус одной из самых красивых девушек этой школы. Она была неприступна: одно неосторожное слово, и поедешь в больницу со сломанной челюстью. Темно-синее платье закрывало ее плечи, а вместе с ними - крепкие не по-девчачьему мышцы. Подходить к Куине с глупыми вопросами и непристойными предложениями могли только ее подруги, в том числе Нами и Виви, а также ее единственный лучший друг. У него остался последний шанс выбраться из этого тупого статуса. Зоро растерял всю свою храбрость. Ладони потели, громкая музыка в зале на фоне растворялась в грохоте его сердца. Куина была девушкой, без которой он не представлял ни себя самого, ни свою жизнь. От самого крутого парня на этой вечеринке остались только красные уши и вспотевшая на спине рубашка. Он подошел к Куине и попросил ее выйти вместе с ним куда-нибудь подальше, потому что ему нужно сказать ей кое-что важное. Свою улыбку Куина спрятала, поднеся к ненакрашенным губам пластмассовый стакан. Конечно, она все знала. Нами подала сигнал: вся их компания в срочном порядке побросала свои дела, чтобы бежать подглядывать за событием вечера. Усопп перестал размешивать ибупрофен в бокале своей Кайи, которая ловила мигрень от окружающего шума, Эйс - подливать себе виски в пунш. Луффи, который вообще не был выпускником, а приперся сюда за халявной едой, вылез из-под забитого закусками стола, а Санджи - отлип от какой-то полупьяной девчонки. Все они устроились на подоконнике мужского туалета, чтобы подсматривать за тем, что было на заднем дворе школы. Под красиво роняющей вниз свои ветви ивой Зоро чесал затылок, а Куина терпеливо ждала, пока он предложит ей встречаться. На самом деле, большинство из их друзей давно налепили на них ярлык парочки, но эти двое любили официоз и традиции. В повисшей тишине был слышен лишь сомнительный хруст - Усопп захватил с собой пачку орешков. Зоро смотрел на девушку, которая должна была стать его судьбой. Они знали друг друга с самого детства, никто не был ему ближе, чем она. В уличных сумерках в своем темном платье она выглядела словно призрак. Настолько идеальных не бывает. Он был на сотне самых разных соревнований, но никогда не волновался так сильно, как сейчас. Куина и ее красота были сильнее, чем Ророноа Зоро. Она сказала “да”, и нужно было что-то делать. Шеки Зоро вновь заалели. Куина вряд ли обладала большим опытом в проявлениях нежности, чем он - ее интересовали только спорт и учеба, по крайней мере Зоро так думал. Он должен был поцеловать Куину, но страх и стеснение сковали его по рукам и ногам. Его придурочные друзья подглядывают и думают, что это будет его первый поцелуй. Почему он совсем не волновался, когда целовал Санджи? С ним все было так просто. Полгода назад Санджи после очередной оплеухи в их не менее очередной щенячьей возне сказал, что ему нужно научиться бить так же. Зоро воспринял это как предложение, и на следующий же день они сперли ключ от спортзала. Зоро старался не думать о том, что последние пару лет видел на теле Санджи, когда они переодевались всем классом на физкультуру, то синяки, то ссадины. Наверное, это было вариантом нормы в шестнадцать лет: На прошлой неделе Коза сломал руку об парту, а Усопп - передний зуб об бесплатное угощение в супермаркете. Зоро и сам вечно огребал на тренировках, разница была лишь в том, что Санджи не обсуждал то, где он их получил. И Зоро о них не вспоминал, когда учил его подло лупить по коленям. В Санджи было много ярости. Он дрался с Зоро так, будто это было что-то личное, несмотря на то, что, как бы они ни цапались, Ророноа был отличным парнем. Тот умел отбрасывать все, кроме спортивного интереса, на своих тренировках, поэтому был техничен и сдержан - Санджи это не нравилось. Им пришлось выключить в зале свет и лупиться в полумраке, разглядывая лишь силуэты друг друга. Чтобы выкрутить чужой азарт на уровень, равный его собственному, Санджи пришлось дать волю своему языку. Пара метких оскорблений, и Зоро начал драться по-настоящему: не в скромных попытках чему-то научить, а в истинном стремлении надрать кретину задницу. Адреналин был наркотиком. Было здорово бить и не бояться того, что тебя убьют в ответ - Санджи верил Зоро, несмотря на дурной блеск в глазах и белозубый оскал. Они сверкали то и дело, были светом маяка в бесконечной буре, терзающей его синее море. Зоро было не страшно коснуться что ладонью, что кулаком. От урока, плавно перекатившегося в бессмысленную драку, Санджи начал получать удовольствие. Он привык проигрывать силе, поэтому лишь рассмеялся, когда грохнулся спиной на маты, не удержавшись на ногах. Его улыбка выбесила Зоро еще сильнее: поверженный противник должен стыдливо смотреть в пол, а не скалиться так счастливо. Он упал сверху, придавил Санджи всем телом, и незнакомый всплеск гормонов, жажды, эмоций и импульсов все испортил. Санджи поцеловал его - ткнулся губам в губы, и не было никакого страха. Вопреки своей репутации дамского угодника, Санджи не умел целоваться: было слюняво и слишком напористо, он сразу пропихнул в рот Зоро свой язык, а тот был не знаком с техникой даже в теории. Вели инстинкты, вела взбешенная кровь, ударившая в мозг, который отдал приказ не останавливаться, в руки, что тут же нашли себе место на чужом теле, в низ живота, наполнившийся сладким-сладким теплом. Отсутствие яркого света убирало все факторы, что в теории могли бы Зоро остановить - под ним был Санджи, его надоедливый одноклассник из богатой семьи, не самый приятный собеседник, но они были в одной компании, потому что Санджи вился за девчонками, а Зоро насильно был социализирован своей лучшей подругой. Но теперь Санджи был лишь запахом пота и парфюма, был звуком тяжелого дыхания и влажных причмокиваний, был кожей на горячих руках и под теперь уже мятой рубашкой. Зоро позволил себе не думать и учился целоваться в ответ. К штанам друг друга они потянулись одновременно: Санджи было проще, потому что спортивные штаны Зоро приспускались за пару секунд, а вот тому пришлось возиться с ремнем и ширинкой. Возбуждение было диким и почти что болезненным. Дрочить самому себе на едва уловимые образы - совсем не то, что трогать и желать другого человека. Санджи принялся выцеловывать Зоро соленую шею, слабо прикусывая, надавливая губами; тот щелкал пуговицами на рубашке и обводил руками открывшееся тело - вздымающаяся от тяжелого дыхания грудь, впалый живот, горячие бока. Санджи нравилось чувствовать, что Зоро готов был его растерзать, и запустил ладонь ему под трусы, крепко обхватывая твердый член. Стон потерялся у обоих меж столкнувшихся губ, и поцелуй стал на сотню градусов горячее. Зоро понял, что от него требуется, и то же скользнул рукой вдоль живота и вниз, чтобы сжать Санджи так, чтобы с губ его слетело что-то на пару октав повыше. Хотелось избавиться от липнувшей к коже одежды, но трогать друг друга было важнее. Зоро казалось, что если он не кончит в ближайшие десять секунд, то сойдет с ума. То, что может с ним творить чужая ладонь на собственном члене, было унизительным откровением. Он был безволен перед этим до боли острым желанием: двигал бедрами навстречу, впивался зубами Санджи в плечо. Тот не делал ничего особенного - дрочил Зоро так, как делал бы самому себе, с той лишь разницей, что чужой член стоял на него, тек смазкой из-за него, был таким горячим и твердым из-за него. Этот факт сносил Санджи крышу не меньше взаимных ласк - Зоро трогал его член в другом ритме, чуть медленнее, но успевая обводить головку, касаться пальцами под яйцами, и Санджи стонал ему в ухо, в акустике пустого спортзала заполняя своим голосом все пространство. Он остался у Зоро в голове даже тогда, когда все закончилось - грязные пальцы, липкая кожа, влажная одежда, неловкое молчание сквозь громкие вдохи и выдохи. Зоро лежал на Санджи, только теперь замечая, как нежно пальцы того почесывали его вспотевший затылок. Санджи смотрел ему в глаза - блестящие, безумные и бесстыдные. Его взгляд был откровеннее, чем все то, что было мгновением ранее. Куина ждала своего первого поцелуя, и Зоро пришлось это сделать. Подоконник, на который забрались сразу шесть человек, грозился обрушиться и спалить всю разведывательную операцию. Нами и Виви крепко держались за руки - они знали, что Зоро и Куина будут отличной парой. Усопп притерся вплотную носом к окну, Эйс - страховал Луффи за шкирку, пока тот успешно делал вид, что что-то смыслит в сердечных делах. Санджи смотрел на разворачивающуюся сцену, будто кино на большом экране. Ничего, из того делал Зоро сейчас, не было правдой, ну или хотя бы частью реальности, в которой они с недавних пор жили. Зоро чмокнул Куину в уголок губ, задержал прикосновение, и она, чуть подавшись вперед, превратила неловкость в трогательность. Мягкое касание губами - без слюны и языков. Живот у Зоро скрутило разве что от волнения. Куина пахла своим апельсиновым соком, а Зоро был пропитан уверенностью в том, что не сможет без нее жить. Наверное, он думал, что после школы вся их компания рассосется и неловких ситуаций удастся избежать, но нет. Эйс с Луффи продолжили жить в том же квартале, Санджи устроился в ресторан на соседней улице, Нами с сестрой тоже осталась на месте, а Виви с Козой обзавелись тачкой на деньги ее папаши, чтобы быстро преодолевать расстояния. Когда Зоро нужно было съезжать, он на всю спортивную стипендию снял себе квартиру в своем старом районе совсем не потому, что его друзья были поблизости, точно не по этой причине. Теперь они то и дело тусовались в Барати. На пару месяцев ссоры с Санджи у Зоро поутихли: было боязно ляпнуть что-то такое, что заставит их обоих развязать языки и наговорить друг другу правды. Прикусывая щеку изнутри, Зоро глотал меткие оскорбления, в тысяча первый раз проживая момент, где Санджи делает это - хохоча рассказывает о том, что Зоро лгун и мерзавец, а его девушке не стоит ему доверять. И все ему обязательно верят. Лица, обращенные к Зоро, полны брезгливости. В реальности Санджи не переходил границу: Ророноа для него все еще тупой кретин, конченый придурок и недоразвитая водоросль, но никак не подлый человек. Санджи поставил перед ним бокал с пивом и дольше привычного задержал взгляд на макушке. Его бесили недомолвки и слон в комнате. Голос Виви, бодро рассказывающей очередную историю, ушел на частоту белого шума. Он отодвинул пиво на другой конец стола: – Но сперва помоги мне с коробками. Зоро не смущало перетаскивание коробок из одной подсобки в другую. Его смущал лишь самую малость Санджи, наблюдавший за всем этим со скрещенными на груди руками. Свет оставался включенным лишь позади, в коридоре, а вдалеке слышалась жизнь ресторана, наполненная сотней самых разных, но неизменно громких звуков. На их фоне голос Санджи звучал почти вкрадчиво, хотя тот и пытался быть равнодушным. Он, наконец-то, сказал, что хотел, когда Зоро нагнулся за очередной партией консервных банок: – Я никому не собираюсь ничего рассказывать. Ророноа отнес коробку в другое помещение: у него было время подумать над ответом. В отличие от стройного ряда жестянок в голове у него был сущий бардак. Пристальный взгляд Санджи только делал хуже, Зоро не смотрел на него в ответ. Он остановился на суховатом “спасибо”, несмотря на то, что благодарность была тем, что он испытывал ярче всего. Санджи, мягко говоря, вообще был добрым парнем, ему можно было довериться. Зоро было неуютно смотреть Санджи в глаза, куда проще оказалось засовывать ему в рот свой язык. Двери в подсобках даже не закрывались на ключ, игра резко выросла в сделанных ставках, но Зоро не мог сказать себе нет, когда Санджи оказывался слишком близко. Полумрак снова делал их незнакомцами, под пальцами мялся белоснежный поварской китель. В груде коробок и прочего хлама их секрету и было самое место. Зоро не думалось ни о Куине, оставленной с девчонками в зале, ни о собственной чести, когда руки Санджи обвивали его шею, словно они молодожены у алтаря. Прижатый к стене Зоро мог только отчаянно огрызаться в поцелуях. Нужно было справляться с нахлынувшим возбуждением быстро - и Санджи упал на колени. Ширинка на штанах Зоро побеждено взвизгнула, а сам он тяжело засопел от одного вида своего стоящего члена в паре сантиметров от лица Санджи. Пара движений ладонью, и тот решился прижаться к влажной головке губами, аккуратно целуя с неуместной нежностью, проходясь дальше вдоль ствола. Кровь била в голову, заставляла быть смелее - он взял член Зоро в рот, с каждым движением принимая глубже. Не на всю длину, но даже половины хватило, чтобы Зоро был в секунде до жадного рыка, а глотка Санджи - в миллиметре от рвотного позыва. Пальцы впутались ему в волосы, портя прическу, но нетерпение Зоро было хорошим знаком. Губы Санджи начали двигаться быстрее, липкая смесь слюны и предэякулята пачкала ему подбородок. Если Зоро лжец и предатель, то Санджи, должно быть, извращенец, потому что, стоя на коленях, ему до искр из глаз и болезненного возбуждения в штанах нравилось сосать этот член, нравилось любовно проводить по венам языком, нравилось облизывать горячую кожу, чтобы вновь вбирать его в рот. Бедра Зоро мелко дрожали, а пальцы вцепились в волосы Санджи мертвой хваткой. Он оттащил его от себя, прежде чем кончить, но сделал только хуже, заляпав тому лицо и шею. Санджи вытер ладонями щеки, они были алыми и словно в ожоге. Непривычный привкус во рту ему хотелось запомнить как можно точнее. И если Зоро осталось лишь осознавать и оценивать, то у Санджи все еще нестерпимо стоял член. Он облизнулся, и кончик его розового языка, проходящийся по влажным блестящим губами, стал для Зоро точкой невозврата. Он согласен на все и никто, кроме Санджи, не способен утолить его голод. Он рухнул на колени следом и поцеловал Санджи с таким напором, что через мгновение они валялись на полу. Первые пару секунду Санджи было даже смешно, а потом - невыносимо жарко. Куина никогда не была глупа, но Зоро явно был не из тех парней, что подозреваются в изменах. Все странности в его поведении легко объяснялись логически, да и при всем желании Зоро видеть Санджи каждый день это было невозможно физически. Кроватью они сперва пользовались только в квартире у Санджи, где от вечной накуренности приходилось открывать окна даже зимой, и от сквозняка у того мерзли ноги, а Зоро падал так низко, что хотел греть их руками. Своей теплой большой ладонью сжимать ледяную стопу, не обращая внимания на взгляд Санджи, который смотрел на него, как на дурака. Быть может, Зоро и был дураком, но он всегда получал то, что хотел. То, чего он хотел, лежало закутанным в одеяло и никогда не просило его остаться на ночь. По утрам у них с Куиной обязательные пробежки по парку: если Зоро пропустит ее, то у нее будут вопросы. Глупые вопросы он не любил, Санджи их как раз и не задавал. Он фыркал и просил Зоро закрыть за собой дверь самостоятельно - самому ужасно не хотелось вставать. Куина, как все неглупые девушки, была гордой. Она не стала дожидаться феерического конца и вывернула руль в сторону тогда, когда всех еще можно было спасти, немного не доезжая до обрыва в пропасть. Зоро любил ее за это - никаких концертов, взломанных телефонов, драматичных сцен. Она предложила расстаться так, что это даже не было больно или обидно. Она была ему всем миром, по крайней мере Зоро так думал, но по-дружески, по-сестрински не перестала бы им быть. Он ковырялся в ее безвкусном рисе и молча кивал, подтверждая ее мысли о том, что как девушка она давно перестала быть ему интересной, если была интересной хоть когда-то. Им не следовало переводить их отношения в романтические, а ей хотелось быть любимой так же сильно, как быть желанной. Их близость была такой же пресной, как ее фирменный рис. Это даже не испортило гармонию в их компании, Куина была ее полноправным членом, как и Зоро. Конечно, когда Куина об этом рассказала, то все за столом в доме Эйса попытались построить грустные физиономии хотя бы пятнадцать минут, но на дольше никого не хватило. Потом Усопп официально выгнал Зоро из клуба благородных бойфрендов и передал в руки председателя клуба вечных одиночек, которым был Санджи. В тот вечер он смеялся громче всех. Затем была Ташиги. Зоро познакомился с ней в университете, сказал пару лишних слов, а через месяц выяснил, что все их скучные обеды в столовой она воспринимала как свидания. Но Ташиги была удобной, и Зоро не стал отнекиваться. Они вместе делали только то, что нравилось ему, и, в целом, его жизнь не особо поменялась. Просто теперь он иногда просыпался в кровати с милой девушкой, а по утрам его на столе ждал сытный завтрак. Готовила она определенно лучше, чем Куина. Ташиги никому не нравилась. Когда Зоро притащил ее в Барати на отмечание очередного отчисления Эйса, то лица у всех моментально стали растерянными. Куины там не было по чистой случайности, и это было божье провидение. Ситуацию спас Санджи, начавший по привычке обхаживать милую леди, чтобы ей не было неловко. Казалось, в чем проблема не понял только Луффи, хотя Нами считала, что он просто и не заметил подмены. Ташиги была дешевой версией Куины. Девчонки смотрели на Зоро как на душевнобольного: он встречался с точной копией своей бывшей девушки. Визуальное сходство бросалось в глаза, но критическая разница довольно быстро себя показала. Санджи чувствовал ее: даже если два круассана выглядят одинаково, он бы никогда не спутал по запаху, какой сделан на сливочном масле, а какой - на маргарине как на его дешевом заменителе. Ташиги была лишена всего того, что все они любили в Куине - принципы, сдержанность, стать. Ташиги смеялась, прикрывая рот ладошкой, и то и дело поглядывала на своего парня. Ей было важно, куда он смотрит и что думает. Почему не на нее, почему не о ней. Впрочем, Зоро сказал, что его все устраивает, даже когда друзья ткнули ему под нос этим форменным свинством. Куина промолчала, когда встретилась с Ташиги, и потому Зоро считал, что все в полном порядке: бывшая девушка оставалась его моральным ориентиром. Пока центром сплетен стала Ташиги и ее желание не отпускать Зоро от себя ни на шаг, было легко упустить суть настоящей проблемы. – Она выскочка, - в коротких паузах между поцелуями ругался Санджи, прижатый к стенке лифта. – Ты тоже, - Зоро куснул его в горячее местечко на шее, где под кожей билась сонная артерия, и если это должно было быть угрожающе, то у него не вышло; Зоро вел себя как радостный щенок. Когда они были порознь, он был благодарен всем обстоятельствам, включая Ташиги, что сдерживали его от повторения ошибок, давно ставших привычкой. В глубине души ему хотелось быть хорошим человеком. – И зануда! – Ты тоже, - его ладони крепко сжали Санджи бока, но лифт звенькнул прибытием на нужный этаж, и пришлось отлепиться друг от друга. – Ты к ней равнодушен. – А ты почему-то нет. Зоро дернул его за руку и потащил за собой по коридору. Раздражение и возбуждение привычно смешивались в коктейль, по вкусу напоминающий водку с клофелином. Санджи сделал вид, что ему плевать. Его эгоистичная натура должна была радоваться, что Зоро снова облажался с выбором партнерши, и она не будет им обоим преградой. Однако это же и означало, что шансов выбраться из болота все еще нет. Разбитое сердце - ах, это было бы так благородно. Он тысячу раз проворачивал в голове сценарий их долгожданного разрыва, в половине из которых даже не плакал. Но дверь только хлопает за его спиной, а впереди лишь захламленная квартирка Зоро, углы в которой Санджи знает наощупь. Ташиги давала понять, что все серьезно. Вела себя с Зоро так, будто собралась побеждать на конкурсе лучшей девушки во всем мире - ей просто был очень нужен этот парень. Она угождала ему так, как никогда бы не стала делать Куина - спустя три месяца, разницу заметил даже Луффи. Зоро говорит Санджи, когда стягивает с него туфли уже в спальне, что, наверное, следует предложить Ташиги сюда переехать, она намекала на это. Он чувствует себя обязанным: впервые кто-то лезет из кожи вон, чтобы он был счастлив. В случае с Зоро - в достаточной степени удовлетворен, на более он не способен. Максимально приближенное к удовлетворению своей жизнью ощущение настигает Зоро только в оргазме: кристально чистое сознание, никаких сожалений, сомнений и самоанализов. Он сыто скалится; простынь уже мокрая насквозь, ладони влажные и по шее у него тоже стекает пот. Это здорово, быть с Санджи невероятно здорово. Зоро нравился соревновательный момент, спортивный интерес или как там еще называют этот животный азарт, заставляющий дофамин выделяться в башку после победы. Когда Санджи сдавался и уступал никому не нужное главенство в постели, Зоро чувствовал себя победителем. Он жадно вылизывал свою награду, гордясь тем, что подчинил себе что-то очень сильное. Сжимая ладонь на крепком бедре Санджи, он ощущал силу мышц под кожей, знал, как в миг они могут обернуться для него ударом, что скинет его голой задницей прямо на пол с кровати. Санджи хватался за его плечи не потому, что просил поддержки, а потому что хотел разодрать ему спину до крови, вцепиться и вырвать кусок кожи. От их поцелуев губы болели и кровоточили; Зоро нравилось побеждать и брать то, что он заслужил. Ташиги была такой хрупкой: в его ладони помещалось два ее запястья. Передави сильнее, и сломаешь птичьи косточки. Ее мягкие нежные бедра впитывали каждое приложение силы - цветущие там синяки не вызывали у Зоро ничего, кроме страха сломать то, что ему не принадлежит. Самоконтроль и беспокойные мысли вместо долгожданной разрядки - хреновая почва для занятий любовью. Вспотевшая челка прилипла Санджи ко лбу. Зоро присосался к бутылке с водой, что валялась у него в спортивной сумке под кроватью. Времяпрепровождение с Санджи было двух видов: случайно-торопливое в неположенном месте или выматывающий марафон в чьей-нибудь квартире за запертой дверью. Второй тип такой же энергозатратный как тренировки. В перерывах они болтали так, как никогда при ком-то еще, лениво целовались или битый час смотрели в потолок. В такие моменты не вспоминался никто из посторонних: Санджи думал о том, как ему будет плохо, когда Зоро поумнеет, а Зоро - о том, как ему будет хорошо, если у этой ночи не будет конца. Потом чья-нибудь рука неосторожно касалась ниже пояса, и можно было начинать снова. Санджи провел пальцами по рельефному прессу Зоро - ему бесконечно нравилось это тело, и тот вновь почувствовал зарождающееся на периферии возбуждение, как цунами, берущее свое начало далеко-далеко в океане, но неизменно обрушающееся на ни в чем неповинных людей. Зоро в такие момент даже забывал, что был виноватым. Санджи не мог похвастаться приливом энергии, молча принимал неотесанные спешные ласки. Зоро уселся у него между ног, развел колени, погладил член - причем свой, чтобы быстрее стать тверже. Смазка, валявшаяся где-то в ворохе одеял, потекла Санджи меж ягодиц. Он смотрел на все это великолепие сквозь приоткрытые веки и дернулся, лишь когда Зоро вошел в него без долгих прелюдий, которые и не были нужны. Сладкое чувство заполненности, по которому Санджи не успел соскучиться, заставило его закатить глаза. Зоро был без ума от отсутствия необходимости париться о партнере: закинул ноги Санджи себе за спину и самозабвенно трахал его, с каждым движением вгоняя член все глубже и глубже. Всех все устраивало. Санджи схватил с тумбочки пачку сигарет и закурил, ничем не меняя своего положения. Это не было жестом незаинтересованности в том, что Зоро пытался вытрахать из него всю душу, а было показателем полнейшего комфорта. Он тяжело дышал с сигаретой во рту, а Зоро сверху вниз смотрел за тем, как его член входит в чужое тело до самого конца, до влажного шлепка кожи об кожи, и как бедра у Санджи влажные, алеют и дрожат, насколько бы ни было спокойным его лицо. Он крепко сжал их, притягивая Санджи ближе к себе, пока тот вместо пепельницы тушил сигарету об прикроватную тумбочку. Зоро было плевать - он кончил внутрь без разрешения и рухнул Санджи на грудь, наконец-то сравнявшись с ним по степени усталости. Его ласково обняли сильные руки и не успевший развеяться дым сигарет. Ташиги душила его: ни в чем не обвиняла, но Зоро чувствовал себя виноватым за то, что не мог ответить тем же. Это бесило его, но злость тоже занимала свое место в списке того, за что он себя осуждал. Переезд стал катастрофой - за ним последовали уборки, перестановки, новые графики. Теперь от нее нельзя было сбежать внутрь своей башки. Теперь Ташиги бегала с ним по утрам, собирала Зоро ланчбоксы на учебу, мило морщила носик, если он падал на кровать не приняв душ. Он все чаще кусал себя за язык, чтобы не ляпнуть о том, что Санджи мог трахаться с ним до утра, слизывая пот, слюни и сперму с его живота, и еще оставаться довольным. Если голая девушка в твоей постели проигрывает представленному по памяти образу любовника, то это повод что-то менять. На принятие себя в качестве мудака у Зоро ушел еще один месяц. Она цеплялась за свой шанс изо всех сил. Тот день был хреновым абсолютно для всех: Виви откровенно ревела, потому что Коза наговорил ей какой-то чуши, за которую потом будет извиняться на коленях, но парня можно было понять - окружающие доводили его шутками и не совсем шутками про то, что он альфонс-неудачник при богатой невесте. На Усоппе не было лица: Кайя загремела в больницу, и он уныло тратил время с друзьями в ресторане только потому, что там закончились часы посещений. Эйс лениво хрустел льдом из стакана, потому что Луффи разорил его на величину административного штрафа за хулиганство, ведь теперь ему восемнадцать, а красивых глаз у них в семейство не было никогда. Зоро искренне пытался слушать Виви, но сведенные к переносице брови выдавали в нем ведение внутренней борьбы. Куина смотрела на Ташиги почти с сочувствием. Та принялась за совсем грязные приемы и начала взаимно присматриваться к привычкам безупречной бывшей. Ей хотелось занять в сердце Зоро ее, Куины, место, но Куина знала: ей никогда не принадлежало место его любви. Рыдания Виви, напрягавшие соседние столики, закончилось, лишь когда в зал с кухни вылетел Санджи с умильным десертиком наперевес. Он так бодро распинался о том, что приготовил только для нее одной, что собственные переживания у Виви из головы выместил его восторженный голос. Хлюпая носом, она принялась за сладкое; Нами, державшая ее за ладонь под столом, облегченно выдохнула. Санджи пришел - и все стало проще. Включая хмурое до этого лицо Зоро. Куина ушла со слезливой вечеринки первой. Последним стало утро, когда он непривычно проснулся со стояком, точнее от того, что Ташиги пыталась до него дотронуться. Ее теплые тонкие пальцы касались его, и всем, что Зоро ощущал, было раздражение. Он рывком встал с кровати и направился в душ, оставляя Ташиги лежать на боку и растерянно смотреть себе вслед. На пути ее взгляда была прожженная уродская тумбочка, которую она мечтала выкинуть с первого дня, как здесь оказалась, но Зоро решил все ровно наоборот. А потом он встретил Хиери. Она зашла в ресторан с каким-то парнем под руку, и на нее обратил внимание абсолютно каждый посетитель. Официантка Барати даже позвала Санджи с кухни, чтобы тот взглянул на это чудо, и ничто не смогло остановить его от обслуживания их столика. Зоро, Луффи и Нами, сидящие в углу, тоже косо поглядывали, но теперь уже и на Санджи: ждали, что он выкинет на этот раз. Через полчаса он плюхнулся к друзьям и ткнул Зоро пальцем в кончик носа: – Не заглядывайся, не твой уровень. Допустим, не его, но он тоже может стать лучше. Он отмахнулся от руки Санджи и уставился на чужой столик так, будто пытался прогнать ее спутника силой мысли. У него почти получилось: когда парень отошел в уборную, где Санджи предусмотрительно запер его на лишние пять минут, Нами подсела к Хиери с тремя телефонными номерами, включая свой. Та без раздумий сделала свой выбор. Зоро быстро понял, что эта девушка не будет легкой прогулкой. Вместо бабочек в животе при взгляде на нее он чувствовал, как его внутренности мелко режут тысячу гребанных раз. Хиери не нравились ярлыки и старомодные вещи, она делала вид, что просто проводит с ним свое свободное время и немного получает от этого удовольствие. Ему потребовались месяцы, чтобы добиться от нее “да” и плохо сдерживаемой улыбки на его настырный вопрос: “Вот теперь мы встречаемся?”. Нами говорила нараспев: “Зо-ро-влю-бил-ся”. Санджи затягивался поглубже и цедил: “Не-ве-ро-ят-но”. Он подначивал Зоро: – Как твоя принцесска? Вопреки саркастическому тону, его губы были безбожно ласковыми. Нежно, медленно выцеловывали Зоро его крепкую шею, пока руки того сильно прижимали Санджи за талию к себе. Зоро не хотелось говорить о Хиери, но он думал о ней, когда ладони Санджи гладили его пресс, а губы продолжили шептать на ухо всякие гадости. Не перманентно, но ее образ то и дело возникал в памяти, вынуждая сомневаться в происходящем, но ровно до тех пор, пока язык Санджи не прошелся по его соску. Все людское в Зоро отмирало в такие моменты, он ощущал себя плотью, кровью и сгустком голодной энергии, у которых априори не может быть обязательств. Санджи как хренов заклинатель змей подчинял так, что Зоро казалось, что он, наоборот, подчиняется. Эти жадные-жадные руки и острый язык. Касаясь его, этого юркого влажного языка, губами, Зоро терял границу между собой и Санджи. Может, голодом и энергией был не он сам, а они вместе. Пресловутое “мы”, никогда не звучавшее из их уст. С Хиери трудно было спорить, в этом она напоминала Куину. Она словно видела будущее, хотя точнее представляла его себе таким, каким хотела, и воплощала фантазии в жизнь. Зоро был бестолковым, но выгодной партией и хорошим парнем. Она не сделает из него мужчины своей мечты, он сам станет для нее таким, потому что Хиери ничего не давала бесплатно, как треклятая Ташиги, и Зоро нравилось добиваться ее. С той лишь разницей, что теперь награду нужно было бережно носить на руках, а не рвать, как Санджи, на куски. Однажды стоя на балконе у Эйса в гостях, Зоро выпал из своих мыслей, лишь когда его плеча что-то коснулось. Он уже собрался огрызаться на Санджи, но его мягко боднула Куина. Шеи коснулся ровный срез ее мягких волос. Лицо Зоро стало спокойнее, а терзания - тяжелее. Куина сказала: – Она хорошая девушка. Куина никогда не лгала, и моральный компас снова указывал Зоро на верное направление. Он обернулся на творящийся цирк в гостиной, посреди которого Хиери выглядела центром композиции. Она не была бельмом на глазу или тем, кто активно пытался привлечь чужое внимание, просто на сцене, среди всех играющих, всегда есть главная женская роль. Она тоже была выгодной партией - хорошие манеры, эмоциональный интеллект, сногсшибательная красота, доброе сердце, богатая родословная и умение держать Зоро в напряжении. Второй такой ни за что не найти. На глазах у размечтавшегося Зоро, перемахнув ногами через стол, к мило смеющейся Хиери подсел не менее пьяный Санджи. Он пытался ей втюхать что-то из приготовленных им закусок, и его рот не закрывался ни на секунду. Зоро не нравились выводы, которые он делал, глядя на них сквозь балконную дверь. Хиери не тратила время на то, что ей не было приятно, поэтому даже не пыталась готовить. Когда они с Зоро съехались, она просто стала заказывать много еды, а времени на поваляться в постели оставалось больше. Она деловито пробовала принесенное Зоро вино, пока он вслепую ковырял в тарелке чуть остывшее ризотто. Он засунул вилку в рот, и ее лицо изменилось. – Нравится? Зоро флегматично жевал и с каждым движением челюсти все сильнее хмурился. Это не должно было значить ничего, но он словно выдавал себя в потрохами. Он склонил голову над тарелкой, отправил еще пару вилок в рот, а Хиери смаковала свое вино, постукивая голой ступней по ножке стола. – Не пробовал ничего вкуснее, - вздохнул он, удивляясь тому, что, помимо всего прочего, чувствовал себя теперь еще и расстроенным. Хиери притащила им на ужин еду из Барати, которую он уже не мог ни с чем спутать. Ему чудилось, что она способна на все: услышать табачный шлейф, спрятанный у него за воротником, увидеть бесплотный след от поцелуя под резинкой трусов. Влезть ему в голову и узнать, сколько там бесцельных мыслей не о ней одной. Он сказал Санджи: “Давай не здесь”. Зоро знал все устройство ресторана наизусть и за пределами зала для гостей. Кладовки, раздевалка, комната Зеффа на верхнем этаже. В подсобке было темно и душно. Санджи мурлыкнул ему в шею, будто не услышал, и положил руки на ремень его брюк. У них всегда найдется оправдание на потерянные минут пятнадцать, за которые можно успеть отсосать или подрочить друг другу. Зоро мягко отнял его руки от себя, а затем взял его лицо в свои горячие ладони, пытаясь рассмотреть глаза напротив. Он растерянно искал в темноте это синее море, чтобы нырнуть в него с головой. – Не здесь, ладно? Он не сможет вернуться и сесть с Хиери на один диван, если кончит. Он управится с равнодушным лицом и будет просто помалкивать, но она учует от него пресловутый запах секса, как акулы чувствуют за километр каплю пущенной в океан крови. А потом в зал влетит Санджи с парой новых бокалов, и она склеит влажную прядку сзади его шеи с покрасневшим ухом Зоро. Стыдная картина вырисовывалась в голове так ясно и четко, что не пугала даже злость Санджи. – Да как ты смеешь, - он оттолкнул Зоро в грудь, тот ударился спиной об запертую дверь и жалел о том, что не успел поцеловать Санджи в губы, с которых теперь срывались хлесткие оскорбления. Он вернулся в зал с теми же красными ушами, которых пытался избежать, но все опять исправил Санджи, который к гостям больше не вышел. Он проторчал у черного входа полчаса, выкурив полдюжины сигарет и так и не уняв дрожь в пальцах. Ему придется с ней считаться. Нет, он уже считается с ней. Санджи любуется тем, как до омерзения мило Зоро смотрится под ручку с Хиери, великодушная принцесса и ее благородный рыцарь. Все вокруг видят их безоблачное будущее от неловких свиданий до первой брачной ночи, а там и дальше, до оравы безмозглых детишек. Самое главное - это будущее видит и Зоро, когда смотрит своей девушке в глаза. Никакого отчаяния и желания утопиться, лишь простые составные нормального счастья. Тошно. Как тошно. Кайя снова попадает в больницу, и они сидят в коридоре, ожидая, когда можно будет завалиться к ней в палату. Санджи принес пару десертов, а Луффи грыз апельсины вместе с кожурой, несмотря на то, что они предназначались девушке. Усопп, скрывая свое волнение, рассказывал несбыточные планы о том, что они будут делать с ней, когда ее выпишут. Санджи прятал в карман записку с номером медсестры с поста, что удивила всех тем, как быстро ему его дала. Хиери хихикнула, что у него скоро закончится записная книжка, а он так и показался перед ней с кем-то, хоть приблизительно похожей на постоянную девушку. Санджи не мог на нее злиться, отшутился, что оставил это место свободным для нее. Должно же ей надоесть встречаться с Маримо. – Я так не думаю, - улыбнулась Хиери. Сложное выражение лица у Зоро исчезло только тогда, когда ему в лоб прилетел недоеденный апельсин. Наличием терпения он никогда не славился, а по пути к Луффи толкнул еще и Санджи, чтобы его задница примостилась на скамейку и не мешала. Медсестра, глядя на безобразие издалека, потянулась к телефонной трубке. Санджи плюхнулся рядом с Хиери, ее не страшили чужие всплески ребячества. Она коснулась его плеча, ее голос не был тихим, но всей апельсиновой тусовке, превращающейся в разборки, не было слышно, как она с искренней беззаботностью сказала для Санджи: – Но, обещаю, когда мне надоест встречаться с Зоро, ты узнаешь об этом первым. Он драматично приложил к своей груди ладонь, расплылся в улыбке. – Это флирт? – Может быть, - она пожала плечами и, уложив подбородок на ладонь, принялась наблюдать за разворачивающейся дракой. Она не была брезглива до нечестных игр, да и кто из них не лгал во спасение. В такие моменты Санджи скучал по Куине и ее нежелании ввязываться во что-то мерзкое, а иным словом их связь с Зоро называть не получалось. Быть может, она все знала и ушла из-за этого; теперь за общим столом на рождество Санджи чувствовал себя виноватым вдвойне. Одна обманутая девушка хихикала с другой - с той, что не желала такой оставаться. Они показывали пальцем на задремавшего с колпаком на голове Зоро, но Санджи чувствовал, как режут его щеки острые, царапающие, косые взгляды украдкой. В его воспаленном воображении розовые блестящие губы Хиери приближались к уху Куины и произносили: “Представляешь, с кем он нам изменяет!”. Тревога под ребрами засасывала в себя, как в черную дыру, все остатки самообладания. Зоро был сам не свой, только переступив порог чужого дома. Махать кулаками проще, чем принимать решения. Санджи окинул его взглядом с ног до головы и равнодушно бросил, уходя на кухню: – У меня осталась паста. Будешь? Больше всего Зоро хотелось выпить, но у Санджи дома было только кислое вино, от которого Ророноа воротил нос. На кухне пахло теплом - запахом горячей еды, табачного дыма. Санджи в домашнем тоже был большой бедой, растянутая футболка очаровательным мешком повисла на его плечах. Зоро ради этих мгновений построил из лжи для себя целую вторую жизнь. Он умял тарелку за пару минут, Санджи даже не успел раскрыть рта, чтобы убрать неловкую тишину между ними. Ему хотелось бы видеть Зоро за ужином каждый день своей жизни, но никогда - слушать херню, что он порою нес. Тот отодвинул тарелку, вытер рот рукавом и поднял на стоящего напротив Санджи свои глаза. – Мы должны все это заканчивать. Санджи тактично выдержал пару секунду, прежде чем сказать то, что он давным давно решил: – Нет, - и направился к мойке, убирая со стола. – В смысле? В системе координат Зоро нельзя было ответить отказом на предложение расстаться, но это было фишкой Санджи - ломать тому привычные установки. Начиная от предпочтений в сексе и в еде и заканчивая сегодняшним днем. Он одернул себя: расстаться - слишком громкое слово для систематических измен без обязательств. Но Санджи с ним дольше, чем кто-либо еще; терять его - все равно, что отрубать себе конечность. Все равно, что вырезать из живота внутренний орган и оставлять дырку пустой. А теперь он говорит “нет”, словно можно заставить Зоро спать с ним против собственных желаний. Проблема в том, что желания были, и Санджи об этом знал. Вода зашумела, чистая тарелка заняла свое место в ряде таких же. – Любые взаимоотношения - это дело двух людей, - учительским тоном, словно Зоро недалекий младшеклассник, начал он, - Я услышал твою позицию, ты услышал мою. Теперь мы будем решать наш конфликт интересов. Он повернулся обратно к Зоро, сложив руки на груди, взгляд сверху вниз на сытого идиота был усталым донельзя. Санджи докинул вслед: – Потому что я не заинтересован в том, чтобы это заканчивалось. Следовало обсудить это раньше. Проговорить хоть один гребанный раз все условия и риски. У Зоро в распоряжении было только лишь обещание Санджи ничего никому не рассказывать. Теперь Зоро смотрел на него так, будто тот говорил на незнакомом языке. Попытка поставить себя на чужое место провалилась. Санджи никого не обманывал, кроме разве что самого Зоро. Из всех ужимок и тонких девчачьих манипуляций на нем сработало только деланное равнодушие. – Я могу просто встать и уйти. Санджи хмыкнул. Зоро поздним вечером сидел на его уютной кухне, переваривая приготовленным им ужин, как образцовый муж за сорок, придя до этого сюда за самым обыкновенным пониманием. Чтобы побыть честным и побыть собой. – Так иди. Сердце у Зоро неприятно ускорилось. Он встал из-за стола, медленно и угрожающе, но вместо курса на входную дверь взял курс на пытающегося собрать всю свою храбрость Санджи. Они встали друг напротив друга, нарочито гордые и безбожно глупые. Зоро недобро сощурил глаза. – Что ты себе позволяешь? – Ты можешь уйти, - прошипел Санджи ему в лицо. Зоро пришел сюда не за этим. Чтобы сделать что-то хорошее, ему нужно упасть на колени и просить Санджи ему помочь, потому что сам отказаться он никогда не будет в силах. Ползать и умолять: “Не смотри на меня этим взглядом, не будь для меня таким”. Но вздорный нрав переворачивал все иначе, и теперь Зоро толкало в спину к обрыву. Эмоции Санджи, такие живые и красочные, были деликатесом, который можно было подавать в Барати. Одного насмешливого движения Зоро бровью хватило, чтобы Санджи взорвался и указал на дверь: – Проваливай, пока не понял, что нахер никому, кроме меня, не нужен! - тот схватил его за руки, прижал к столешнице сильнее, и Санджи ехидно продолжил, - Ох, а я-то думал, что ты хочешь заканчивать. Рыба клюнула на крючок молниеносно. В груди закололо, словно что-то действительно гарпуном продырявило, и Зоро бесился на всех и сразу, захлебываясь собственной беспомощностью. Санджи всегда прав, а еще он всегда был рядом. Рациональные решения Зоро осыпались как груда камней, и их грохот смешивался с недовольным пыхтением Санджи, пытающегося выбраться из мертвой хватки. Сперва его хотели выкинуть, теперь - не могли отпустить. Ловушка захлопнулась, когда ему удалось разозлить Зоро, и этот детский трюк сработал вновь. Санджи протиснул свое колено ему между ног и запрокинул голову усмехаясь: – Да ты издеваешься надо мной. Зоро был возбужден, разозлен и до конца своих дней обречен. Он впился Санджи в рот, чтобы тот больше не извергал ничего правдивого и обидного. Кусачий поцелуй был недолгим, Зоро выкрутил ему руки и толкнул грудью на стол, мгновенно прижимаясь сзади к бедрам. Подумаешь, будет чуть грубее, чем раньше. – Прощальный секс тоже запланировал? - Санджи все смеялся, уткнувшись носом в стол, пока пальцы беспомощно скользили по гладкой поверхности. – Заткнись, - рыкнул Зоро, снимая с него штаны. Они остались болтаться на щиколотках. Горячие ладони сжали бледные ягодицы. Расстаться с Санджи было так же невозможно, как и начать по-нормальному встречаться. Почему все должно быть нечестно и криво? В подсобках, по пьяни, на скорость и без объяснений? Зоро не нравилось, как быстро его член стал таким твердым. Санджи знал его наизусть, оплел нитками, теперь дергал и не отпускал. Но с властью возбуждения над своим телом ничего все равно не мог поделать. Он только провел членом меж ягодиц, а Санджи уже глухо зашипел, надеясь не быть обнаруженным, но от проникновения без должной подготовки все равно вскрикнул. Зоро открывался прекрасный вид сверху вниз на то, как его член входит Санджи в задницу - мерное, растягивающее движение. Внутри было узко и горячо, даже еще горячее, чем у Зоро в голове, где синем пламенем полыхало абсолютное большинство здравых мыслей и решений. Он крепче сжимал Санджи бедра, впиваясь в них пальцами со всей силы, фиксировал намертво, словно можно было куда-то сбежать. Не отводил взгляда, вынимал член до конца и вводил его вновь, любуясь этим зрелищем. Его здоровый член, Санджи чувствовал, как он распирает его изнутри, заполняет всего целиком, лишает разом всей силы. Унизительная поза позволяла ему проникать еще глубже, а Зоро своей злости - не сдерживать себя долго. Толчки ускорились, член входил на всю длину, несчастный стол дрожал от частых фрикций. Санджи коротко постанывал - было болезненно, но он все еще знал, на что шел. Зоро трахал его с нечеловеческим голодом, скоростью, грубостью. Он готов был кончить, когда Санджи заскулил тише. Его пальцы скребли по столу, ноги сильно дрожали. Зоро заметил, как налились красным следы от его ладоней на подрагивающих бедрах Санджи. Он вытащил член, проводив взглядом это движение - кольцо мышц осталось таким раскрытым. Поднял Санджи за плечи, не встретив никакого сопротивления, развернул к себе лицом и пьяно поцеловал его в губы, тут же ответившие взаимностью. Санджи обнял его за плечи, огладил вспотевшую спину, скинул болтавшиеся и ненужные штаны и белье. Зоро, схватив его под задницу, усадил его на стол - вид снова открывался божественный. Глаза Санджи выглядели непривычно темными, таким океан не бывает даже у самого дна, и Зоро тащило все глубже и глубже, а поцелуи отбирали все больше и больше кислорода. Его ладони нашли себе место на призывно разведенных Санджи ногах, и он снова оказался внутри него. Но теперь Санджи был близко, его губы и его раскрасневшееся лицо. Зоро двигался чуть спокойнее - зверь внутри медленно, но верно сытился. Санджи гладил ему затылок, целовал в шею и шептал какие-то глупости, с которыми Зоро безропотно соглашался. – Ты только мой, ладно? Будешь только со мной? Он кончил внутрь, смыкая зубы у Санджи на плече. Тот слабо пихнул его ногой в бедро, и Зоро сделал пару робких шагов назад, чтобы насладиться видом на свою фатальную ошибку. На столе, где он несколько минут назад, ужинал, сидел Санджи, и его член все еще был до безумия твердым. И он трогал себя, спешно дрочил, чтобы догнать Зоро в погоне за их самым грязным в жизни наслаждение. Разведенные ноги позволяли видеть, как вниз по белому бедру стекает густая капля горячей спермы. Зоро, едва переведя дыхание, почувствовал, как возбуждается вновь. Это утро в Барати было совершенно обычно. Несмотря на то, что весь персонал подвалил ко времени открытия, половина из них все еще клевали носом и шли исключительно на запах кофе. Санджи допил свой и упорхнул в зал обслуживать первые завтраки. Лицо Хиери было сдержанно-вежливым, улыбка приветственно держалась на ее розовых губах. Зоро рядом с ней был невыспавшимся, злым и уставшим. Он старательно делал вид, что Санджи возле стола - это пустое место, а сам он здесь исключительно по собственной воле. Хиери отчего-то смеялась, все это казалось ей таким забавным. Через двадцать минут Санджи вынес ей панкейки и две кружки кофе, тактично промолчав о том, что Зоро вообще предпочитает чай. Тот все молчал, а у Хиери не заканчивалась ее нелепые истории. Она сидела напротив своего парня, поэтому когда предложила Санджи присесть, то выбор был небольшим - либо плюхнуться рядом, чтобы невежливо вертеть на нее головой, либо напротив, чтобы рядом с Зоро. Судя по ее улыбке, Санджи сделал правильный выбор. Хиери хвалила кофе и не сводила с него глаз. Мудрая, гордая женщина, она вгоняла Санджи в панику. Его словно за внутренности схватило холодным кулаком, тянуло и выдергивало из слабого тела всю душу. Бедро Зоро жгло ему ляжку, и давно здесь такие тесные диваны? Хиери сказала: – Нам нужно поговорить. Пальцы Санджи заледенели и задрожали. Из всех сотен придуманных им вариантов событий этот, реальный, оказался самым худшим. Эту девушку нельзя было оставить в дураках. Заболел, словно язва, каждый фантомный, оставшийся за запертой дверью поцелуй. Холодной руки там, под столом, коснулись горячие пальцы - Зоро и бровью не повел, но Санджи вздохнул чуть спокойнее. Глядя Хиери в глаза, сжал чужую ладонь в ответ. Он отхлебнул брошенный кофе, потому что свой Зоро не пил, а пальцы их переплелись, пока никто не видел, и это было так правильно. Он взмахнул челкой и улыбнулся: – О чем?