Признание

— Люблю тебя, малышка. Марлин посмотрела сначала на сидевшего на диване плюшевого медведя размером примерно с неё, на конфетную коробку в форме сердца, лежавший на столе пышный букет уже успевших привять роз, и только после перевела взгляд на Джимми. Мама велела звать его папой, но это слово плохо укладывалось у Марлин в голове и на языке. Джимми широко улыбался, нагло и одновременно как-то заискивающе и, кажется, ждал, что Марлин ему ответит. «Я тоже тебя люблю, пап?» Ну уж нет. — И что это значит? — она не собиралась ни улыбаться, ни облегчать ему задачу. Джимми одной рукой ухватил медведя за лапу, помахал ей в воздухе, наклонил косо скроенную морду вперёд и проговорил мультяшным голосом. — То что я люблю тебя-а-а. — Джимми подмигнул, но столкнувшись с угрюмым взглядом дочери добавил уже нормальным голосом: — Я просто хотел, чтобы ты об этом знала. — С этим признанием ты запоздал лет на двенадцать, Па-а-апа. — отрезала Марлин безжалостно. — С этим мишкой года на четыре. Я в такое уже давно не играю. А что касается конфет, — Марлин отодвинула от себя коробку, — то если бы ты хоть капельку интересовался моей жизнью, то знал бы, что у меня аллергия на шоколад. Может быть, на маму твоя болтовня и действует, но на меня точно нет. Где ты был всё это время? И вообще поздравить меня с днём влюблённых — дикая идея. — Я понимаю, — проговорил Джимми. — Я многое пропустил. До твоего дня рождения два месяца, до Рождества почти год, а я должен тебе все те праздники, во время которых меня не было рядом. — Можешь не беспокоится, — наконец улыбнулась Марлин. — Мне всё это не нужно. И никогда нужно не было. — Но это нужно мне, — улыбка Джимми пожухла, но не растворилась. — Ты спросила, где я был. Мне не хочется отвечать. — И не нужно, Это риторический вопрос. Марлин с усилием удерживала на губах злую улыбку. Но Джимми, кажется, не выкупал иронии. Или только притворялся непонятливым? — Мне не хотелось посылать тебе открытки, на штемпеле которых будет значится адрес, в котором признаться стыдно. Я думал, пусть моя Марлин думает, что её папа мудак, а не жалкий неудачник. А потом… Что я мог дать вам? Твоей маме и тебе? Неприятности и долги? Я хотел, чтобы у тебя был хотя бы один повод гордится мной. Я хотел подарить тебе этого чёртового мишку с витрины, хотел сводить тебя на аттракционы, сделать это всё, что делают отцы. На плечи тебя посадить… — Джимми опустил голову. — Ты считаешь меня мудаком, детка? — Я считаю тебя дураком, — Марлин шмыгнула носом, открыла коробку и сунула в рот конфету. — Эй, детка… Тебе же плохо станет! — Не станет, — Марлин потянулась за ещё одной конфетой и подмигнула отцу. — Если бы ты бывал дома чаще, то знал бы, что никакой аллергии у меня нет, — пробубнила она с набитым ртом. — Детка, я тебя… — Просто знай, Папа. Если ты пропадёшь ещё на десять лет, то я с тобой даже разговаривать не стану. Вне зависимости от того сколько медведей ты мне купишь. — Ага, — сказал Джимми. Таким пристыженным он не чувствовал себя уже очень давно. Ему очень хотелось обнять свою малышку. Сказать ей как он скучал без неё, по крайней мере тогда, когда вспоминал о её существовании. Но каким бы дураком Джимми не был, он всё-таки понимал, что всё это будет сейчас совершенно неуместно. Поэтому он сунул руки в карманы, пока они не натворили чего-нибудь непоправимое и буркнул почти так же угрюмо как и его дочь: — Спасибо.