Посмотри на меня

Закипающая кровь, превращающаяся в лаву, огненным потоком бегущая по венам, сосудам и капиллярам, нещадно колотящееся сердце, резкие толчки, сотрясающие весь организм, раскаленный до предела, напряженный донельзя, напоминающий оголенный нерв. Спина трется о жесткое покрывало, ноги, согнутые в коленях и поддерживаемые руками, постепенно начинают затекать, кажется, что эта сладкая пытка никогда не закончится… Вдруг все останавливается. Его хлопают по бедру, это означает команду к смене позы. Он с трудом, содрогаясь всем телом, принимает решение перевернуться и встать в коленно-локтевую. Слышит свой надрывный стон, когда партнер стремительно входит в него и продолжает вколачиваться в древнем как мир ритме. Молодой человек чувствует, что скользит по грани, что ноги разъезжаются, а внутри зарождается душащая, сметающая все на своем пути, сила. И вот, когда до кульминации остается всего лишь пара десятков толчков, он ощущает… Нет, нет, нет! Ты опять не крепок, ты вял. Верни свою мощь! Заверши, черт тебя подери, то, что так крышесносно начал! Доведи до сумасшедшего экстаза, прошу!.. Мордред. Все повторяется снова и снова, из раза в раз. Партнер выходит, отстраняется, ложится на постель на спину и взглядом приказывает сесть сверху. Что юноша и делает, едва сдерживая слезы неудовлетворения и крик отчаяния. Он с размаху насаживается на горячий орган, который опять упруг, стоило парню повернуться лицом, и начинает двигаться, недоумевая, как у него еще хватает сил на какую-то активность. Обсидиановые глаза неотрывно глядят на него, иногда соскальзывая взглядом на черную челку, лоб с почти выцветшим шрамом-зигзагом, на прямой нос, припухшие губы и опять возвращаются и погружаются в зеленый омут глаз. Молодой человек уже не может удержаться, он выгибает спину, протяжно стонет, запрокидывает голову, прикрывает свои прекрасные глаза… Но внезапно властная пятерня до боли вцепляется в волосы, впивается ему в кожу на затылке, притягивает к себе, а из тонких губ вырывается почти животный рык: − Посмотри на меня. И юноша подчиняется, тонет в черных озерах, которые будто бы являются прообразом созданного магглами вещества Vantablack, самого темного в мире, непостижимого. Несколько сильных толчков, и «наездник» наконец-то, вскрикивая, дрожа и даже не прикоснувшись к себе, извергается белесой жидкостью, орошая живот партнера. Чувствует, как внутри его опаляет та же субстанция, но исторгнутая уже его любовником. А затем он сползает с бедер и укладывается рядом с мужчиной. Сейчас дыхание придет в норму, грудь перестанет так вздыматься, сердце подуспокоится, неконтролируемый тремор конечностей сойдет на нет, и можно будет наложить Очищающее и отдаться во власть Морфея, ведь завтра снова тяжелый рабочий день в аврорате. *** Гарри Джеймс Поттер, Мальчик-Который-Выжил, единственный человек, которому удалось противостоять смертельному проклятью «Авада Кедавра» дважды, победивший Волан-де-Морта, самого сильного темного мага в истории магического мира в семнадцать лет, являющийся уже пару лет главой отряда быстрого реагирования аврората, уже четыре года сожительствует с Северусом Снейпом. У последнего тоже были прозвища, но, конечно, не такие эффектные, как у его партнёра. Летучая мышь, Ужас подземелий, Слизеринский змей, Нюниус (чтоб все Мародеры в своих гробах перевернулись), сальноволосый ублюдок (ученички постарались, особенно мантикоровы гриффиндорцы) и Принц-полукровка (сам себя не уважишь, никто не уважит). Гарри спас умирающего Снейпа из Визжащей хижины, вызвав хогвартского эльфа и отправив с ним профессора зельеварения в больницу Святого Мунго. Там целитель Сметвик, уже имея до этого дело с ядом змеи Темного Лорда Нагини после случая с Артуром Уизли, закачал противоядие в Северуса и срастил кожу на шее, прогнозируя полное выздоровление, но обещая больному в дальнейшем жизнь с несколькими уродливыми шрамами. Далее Поттер, выжив во второй раз и исполнив свой долг перед всем магмиром, благодаря воспоминаниям Снейпа и показаниям портрета Альбуса Дамблдора, защитил своего учителя перед Визенгамотом и предложил ему защиту и покровительство. Долго уговаривать профессора не пришлось, так как он был еще очень слаб, поэтому, забрав свой нехитрый скарб из родного дома в Коукворте, мужчина перебрался в дом на Гриммо, 12 к Золотому Мальчику. Гарри и не думает тешить себя надеждой, что угрюмый зельевар когда-либо изменит свой характер, поэтому принимает его таким, какой тот есть. Травма, кажется, сделала Северуса еще более злобным, саркастичным, ехидным, непримиримым к недостаткам других людей. В доме сразу же установилось море правил, порой дико абсурдных. Ни в коем случае не заходить в лабораторию, не тревожить, если мастер проводит очередной эксперимент («Не всем так повезло иметь наследство, мне лично нужно и собственные деньги на жизнь зарабатывать! А сидеть на твоей шее я не намерен!»), не прикасаться к ингредиентам в кладовой, не приводить гостей («Чтоб я никогда не лицезрел заучку Грейнджер и этого идиота Уизли!»), не трогать личные вещи зельевара, особенно книги, не готовить кофе («Помилуй, Поттер, твоей отравой надо было напоить Лорда, он бы тогда сдох раньше и не причинил столько проблем!»), не включать колдорадио («Понятно, почему у некоторых уровень интеллекта ниже, чем у нюхлера, ведь если регулярно слушать ˝Котел, полный крепкой, горячей любви˝, то так недолго и в отделении для душевнобольных оказаться. Это я еще молчу про другие выкидыши магпопсы!») и так далее. Когда Гарри наконец-то смог пробиться сквозь броню и чудом дорваться до желанного тела мужчины, о котором грезил еще с пятого курса, с тех самых злосчастных уроков окклюменции, то правила появились уже в постели. Не трогать волосы, не слюнявить, не щекотать, поцелуи уместны лишь в кровати и необходимы только для того, чтобы появилось возбуждение, минет тоже, а дальше все, никаких губ, слюней и языков. Если поставишь хоть один засос, то да поможет тебе Мерлин! Твоя позиция исключительно пассивная, так что и думать забудь о заднице своего бывшего профессора. По имени и фамилии обращаться даже в пик наслаждения нельзя. А как тогда? Зачем вообще произносить какие-либо имена? Кричи себе во всю глотку, издавай нечленораздельные стоны, если уж не можешь их сдерживать. А при моем малейшем недовольстве отправляйся спать в любую комнату, кроме нашей общей спальни. В доме как минимум еще пятнадцать опочивален, уж на ночь сможешь разместиться. Ах, там пыльно? Так скажи своему домовику Кричеру убраться. Или пошевели извилинами наконец, вспомни элементарные бытовые чары. Не можешь? Так еще магглы придумали тряпку и ведро. Или ручки нашего Избранного слишком нежны для такого заурядного действия, как наведение порядка? Поттер все правила и приказы выносит с абсолютным спокойствием. Он любит этого сложного человека любым, хоть и никогда не расскажет о своих эмоциях, о бурях, терзающих его душу. Зачем? Их не оценят, не поймут, еще, чего доброго, обсмеют и неделю будут игнорировать во всем, особенно в сексе. Секс… По-другому и не назовешь, а «трах» уж слишком мерзопакостное слово для Гарри, грязное, отдающее пеплом во вкусе и горечью на языке. Тебе, наверное, хочется заниматься именно любовью, дарить нежность и получать ее взамен, ласкать и быть обласканным, наслаждаться близостью возлюбленного, ощущать, как сердце отчаянно колотится прямо в горле. Да только закатай губу, герой, твой любовник всего лишь удовлетворяет свои физиологические потребности, не более того. Ты лишь инструмент для получения периодически нужной разрядки. К тому же даже во время этого процесса есть у Снейпа большой пунктик. Он всегда, ВСЕГДА должен смотреть юноше в глаза. Иначе его возбуждение исчезнет, член опадет. Лишь в редчайшие моменты Гарри пытается исправить ситуацию: становится в коленно-локтевую позу, зажмуривается или прикрывает глаза рукой. Но после таких попыток Северус обычно либо заставляет глядеть на него, либо (что бывает чаще всего) выгоняет Поттера в другую комнату и еще пару недель не хочет видеть того в постели, а в доме еле терпит присутствие парня. Единственное, Снейп никогда не бывает жесток в постели. Конечно, есть место синякам на бедрах или на запястьях, когда он вцепляется в них своими паучьими пальцами, целуется достаточно свирепо и жестко, заводя себя и партнера, а порой, забываясь, дергает за пряди почти до слез. Скорее, секс по большей части бездушный со стороны зельевара, лишь за считанные секунды до оргазма он будто выпускает своих демонов наружу и шипит набившую оскомину фразу. Но Поттер с мазохистским удовольствием принимает эти моменты близости. Ему никогда не приходит в голову, что может быть по-другому. Он до безумия влюблен в этого неординарного, сложнейшего человека, он не может представить себе жизнь без него. Гарри не знает, зачем Северусу необходимо смотреть ему в глаза во время соития. Может, в них он видит призрак своей бывшей лучшей подруги Лили, матери юноши, которая отринула их дружбу из-за одного-единственного поганого слова, которое Снейп произнес в порыве бессильного гнева? Или наблюдает свою самую большую ошибку в жизни, когда он подслушал чертово пророчество, которое привело к таким трагичным событиям, ко множеству смертей? Видит ли в них отражение своего злейшего врага, отца Гарри, Джеймса Поттера, Мародера, который издевался со своими дружками над Северусом все годы обучения в Хогвартсе? А может просто эти зеленые глаза стали свидетелями вынужденного, но от этого не менее ужасного поступка зельевара, когда он запустил Аваду в своего учителя, друга и наставника Альбуса Дамблдора? Или парень с этими яркими очами не должен был видеть слабость умирающего двойного шпиона, его слезы и искривленное от боли лицо? Наверное, зеленые глаза не смели умоляюще смотреть на Северуса в больнице Святого Мунго, не имели права так яростно сверкать, убеждая Визенгамот в невиновности профессора, не обязаны были просить переехать на Гриммо на постоянное место жительства. И, скорее всего, им нельзя затягиваться дымкой похоти во время их постельных игрищ, нельзя закатываться от удовольствия, нельзя допустить признания во всепоглощающей любви хотя бы через этот взгляд, проникающий в самое сердце. Гарри не знал, не знает и не хочет знать. Просто принимает как должное данный факт. Единственное, в чем он уверен, так это в том, что будет позволять Снейпу гипнотизировать его своим взором и дальше, если уж тот без него не может жить. И кончить. Почему? Да потому что работа Поттера тяжела и непредсказуема, потому что в один непрекрасный день его ярко-зеленые глаза могут остекленеть от очередного непростительного заклинания, а потом закрыться уже навсегда. Ведь Даров Смерти больше нет, а Гарри в следующий раз выберет не возвращаться, да и Вечная Госпожа его уже не отпустит в этот мир. Парень устал от невзаимности, надежды на то, что все может быть иначе, наш герой больше не питает. Умирать тяжело, Поттер уже знает, а жить еще тяжелей. Порой даже невыносимо. Поэтому пусть Северус любуется, пока у него есть такая возможность, а Гарри будет глядеть в ответ всегда, пока жив, особенно после шипящей фразы «Посмотри на меня». *** А Северус Тобиас Снейп не в силах отвести взгляд от очей парня, потому что не может не смотреть. Потому что он видит в них чистейшую, благороднейшую и отважную душу, ради которой снова готов рисковать всем и погибнуть в итоге, если такова будет его судьба. Только Поттеру об этом знать необязательно, ведь зельевар не умеет говорить о своих чувствах и, судя по всему, никогда не решится это сделать. Он понимает, что ни за что не может изменить свой характер, не сможет перекроить себя для другого человека, пусть тот в тайне и является его самой большой любовью в паршивой жизни. Он лучше будет отталкивать юношу снова и снова, дабы Гарри − юный, чистый, непорочный Гарри − не оказался запятнанным грязью, которая давно уже стала синонимом бытия Снейпа. Изменить ситуацию не в силах никто, с этим просто надо смириться и либо принять, либо послать все под хвост гиппогрифу. Но изумрудные глаза парня ежедневно спасают зельевара от окончательного погружения в бездну отчаяния, глубочайшей депрессии, ночных кошмаров и уберегают от расчеловечивания.