Пески Охаллы

      Бескрайняя пустошь до самого горизонта. Белый песок шуршит под ногами. Он идёт вперёд, ощущая кожей дуновение ветров. Знает, что направление верно, но ему это не нравится.       Миражи. Их здесь много. Призрачные странники бескрайней пустыни, питающиеся ментальной энергией того, кто попадет к ним. Потерянные, бесприютные, возникающие вдали или вблизи подобно вспышкам, и так же плавно исчезающие. Вся планета — пристанище Миражей, способных убить, если разум не будет слишком силен.       Двенадцать искаженных отражений. Его собственных. Ирвинг морщится. Его временная линия давно собрана воедино, однако эти отзвуки прошлых веков… Они разные. Но все смотрят укоризненно. За что? За то, что собирается сделать? Или сделал? Время относительно… Но не Миражи ему судьи. И даже не он сам.       Бархан. Белый песок, поднятый ветром, кидается в лицо, словно обезумевший зверь. Предупреждение? Ирвинга не волнует это. Он здесь лишь по одной причине…       Вершина. Солнца нет на небосводе, но ветры стихают, давая ужасной жаре окутать тело. Однако Повелителя Времени этим не проймёшь. И не такие температуры переносил.       Браксиатель снимает пиджак, оставаясь в белой тонкой рубашке. Закатывает рукава. Поднимает голову. Замирает. То, что нужно. Он нашел ее.       Статуя. Статуя застывшего времени в форме оплывших, подобно воску, огромных часов стоит на вершине, заметенная наполовину песчаной дюной. Все выглядит так, словно она здесь слишком давно. Даже трещины и потемнения намекают на данный факт. Но Ирвинг знает — это обман. Очередная иллюзия. Мир противится, но часы ждут жертву подобно хищнику. И вот, жертва сама явилась.       Мужчина наблюдает за дрожью замерших искривлённых стрелок. Они застыли, но воли к движению не потеряли. Ждут энергии жадно. Яростно. Энергии жизни. Лет. Его лет. Лучший способ утратить воспоминания…       Ирвинг вздыхает. Смотрит на свою руку. Стоит коснуться… И эта зудящая боль в душе исчезнет. Правильно ли он поступает? Возможно, так будет лучше. Для всех.       Любовь… Нельзя отрицать, что ее испытывают даже Повелители Времени. Да, веками их цивилизация делала все, чтобы контролировать как физические процессы собственных организмов, так и психологические. И Браксиатель считал это благом. Считал со времён Академии, где за глаза его называли льдинкой. Считал и гордился этим фактом долго, пока сам не проиграл чувствам.       Сначала была Романа. Его ученица. Лично созданная Галатея, перенявшая если не все, то многое, что было в нем самом. Леди-Президентом нельзя было не восхищаться, и он делал это с лёгкостью и удивительной покорностью, пока не понял, что вселенная жестоко пошутила над ним, Ирвингом, заставив полюбить эту хрупкую внешне, но безумно сильную внутренне девушку. Галатею, которая, однако, никогда не замечала его чувств, а если и замечала, то не показывала этого. Отчасти он был благодарен Романе за такое, а отчасти…       Позже Ирвинг встретил Бернис. Археолога, интересовавшегося всем во вселенной. Она была прекрасным учёным, а так же рассказчицей и художницей. Она поддерживала его, терпела все интриги вокруг своей персоны и все своевольные, а порою даже жестокие выходки Браксиателя. Ведь в то время большей частью его сознания владела Пандора, заставляя творить ужасные вещи.       В одной из своих временных линий он попросил подругу нарисовать свой портрет. И где-то картина до сих пор хранится. Хранится в память о том, чего никогда не было…       Бенни всегда казалась выше него в моральном плане. Это пришлось признать. Она вышла замуж за другого, у пары появился сын… «Слишком хороша для меня» — произнес тогда Ирвинг и больше не заговаривал об этом. Сердце…       Никто не знает, но глупое сердце Повелителя Времени тоже может ныть от тоски. И, порою, ощущение этого намного сильнее, чем у людей. Поэтому Ирвинг сделал свой выбор… Он избавился от той, что причинила эту боль. Ощутимую. Почти физическую. Браксиатель совершил подобное не специально или целенаправленно. Нет. Он в очередной раз спасал вселенную, но в процессе пришлось принести в жертву ту, кого он тоже… Полюбил.       Третий случай даже вспоминать противно. «Влюбленный Браксиатель» — звучало как насмешка. Садовница, которую он нанял, каким-то образом загипнотизировала его, решив использовать в своих целях. То, чем все закончилось, девушке точно не понравилось… Но Повелитель Времени редко прощает подобную самоуверенность.       Браксиатель делает шаг. Ветер кидает мелкую белую пыль в лицо. Глаза начинает ощутимо жечь, но мужчина не отворачивается. Он смотрит. Стрелки дрожат, словно в предвкушении. Ирвинг протягивает руку, но… Замирает. Стоит ли оно того?       «Стоит» — проносится в мыслях, и Повелитель Времени вздрагивает. Кладет ладонь на грудь в районе правого сердца. Сминает пальцами рубашку. Он хочет и не хочет этого… Какая дилемма.       А все из-за необычной иномирной сущности, которая, будто в насмешку, перевернула привычное течение его жизни лишь одним ощущением своего присутствия.       Ирвинг чувствовал, как странная Сила гостьи воздействует на него. Чувствовал, как пленяет взгляд её девичий облик, а душу — внутренняя мудрость (результат бесчисленного множества веков).       Они были похожи. Оба без дома, без семьи, сами по себе, несущие каждый огромную ответственность за совершенные поступки. Жестокость и элегантность, спокойствие и мудрость.       Азраиль пленила его, околдовала. Повелители Времени отрицают магию, но сейчас Ирвинг был не в силах этого сделать. Он снова влюбился… И снова понимал, что это глупое чувство ничего хорошего ему не принесет. Опять мучаться в глубине души? Опять скрывать, как когда-то делал это, будучи Кардиналом Галлифрея?       Миледи… Она из другого мира. Она выше него и по должности, и по положению. Она — другой уровень существования, другой уровень бытия. С божественным лучше не связываться, так говорил отец, но Ирвинг будто не усвоил урок.       Браксиатель с тихим стоном впился пальцами в кожу, невольно склоняясь перед скульптурой и ощущая, как нарастает пульс четырех ударов, отдаваясь набатом в висках.       Раньше, когда приходила Азраиль, Пандора затихала, и он мог передохну́ть. Потом, с ее уходом, все возвращалось на круги своя. Сейчас же… Периоды отсутствия девушки, ее прохладные речи — все приносит ему боль. Физическую. Хотя никаких видимых признаков не было. У Повелителей Времени подобное называется довольно поэтично «Ментальным изломом».       Ирвинг знал, что это такое. Обычно подобное происходило между теми Повелителям, которые — опять-таки поэтичное определение — «предназначены друг другу самой судьбой», но отказываются соединять свои временные линии, читай — жизни, в одну. Но ведь этого не может быть! Не с ним! Не с ней… Это невыполнимо.       Мужчина выпрямился, сделал ещё шаг. Азраиль никогда его не полюбит. Да и вряд ли ей разрешат подобное там, наверху. А Браксиатель, кем бы не хотел казаться, все же был по своей природе эгоистом. И если потеря воспоминаний — единственный лёгкий и доступный способ усмирить боль, перестать мечтать о том, чего не будет… Что ж, он готов на это.       Лишь одно касание… Ирвинг протягивает руку. Пальцы дотрагиваются до застывшего, но текучего материала. Стрелка, будто под действием огромного напряжения, резко делает свой ход. В следующий миг статуя исчезает, но…       Повелитель Времени просыпается и резко подрывается с кровати, откидывая со лба мокрые пряди волос. Настороженно оглядывается. Это был всего лишь кошмар, навеянный, как видно, Пандорой. Ее безумный смех тихим эхом разносится в подсознании.       Всего лишь сон…       Однако… Слишком реалистичный, чтобы быть неправдой.