Лучше, чем в комиксах

Телепатия, левитация, телепортация, невидимость, неограниченная физическая сила, сопротивление тела любым стихиям — суперспособности, о которых многие мечтают, но у Антона Шастуна есть они все, и еще щепотка. Это не мечта, а проклятие, иногда он чертовски сильно устает, хотя за двадцать пять лет уже привык. В детстве, безусловно было классно метать фаерболы и ледяные шары, бегать по воздуху, только чем взрослее он становился, тем лучше понимал — чтобы не стать подопытным жутких экспериментов до конца жизни — нужно скрываться. Антон привычно просыпается под шум голосов в голове. Как бы ни хотелось, телепатические способности он контролировать не может, слышит мысли всех людей в своем и соседнем домах, ради более спокойной жизни приходится каждый месяц отваливать намного большую сумму — лишь бы не в человейниках. Там только вешаться от гула в голове, а в маленьких пятиэтажках на окраине города все равно потише. Все же некоторым способностям он искренне благодарен — если бы не было телепортации, до работы пришлось бы добираться часа два, но Антону хватает десяти минут на сборы, пяти, чтобы мысленно проверить, на сколько пустые подворотни рядом с офисом, и еще немного, чтобы прийти на работу вовремя. Привычное приветствие охранников, заполненный лифт, мимо которого он всегда проходит к пустой лестнице — дойти до десятого этажа он может секунд за двадцать, но специально себя тормозит, чтобы не столкнуться с кем-нибудь на пролете и не пытаться лезть им в голову, заменяя мысли. Да, это он тоже умеет, только последствия неприятные. Пустота в воспоминаниях всегда заменяется либо чем-то пошлым, либо просто неприятным, и все связано с Антоном. Нет уж, спасибо, лучше прогуляться подольше и просто быть более внимательным и аккуратным. На рабочей почте уже есть темы статей, запланированных на неделю, и Антон мог бы стать прекрасным журналистом с его возможностями и предчувствием катастроф, но популярность ему не просто не нужна — Антон ее избегает, поэтому сейчас сидит и ищет новейшую информацию о звездных свадьбах и разводах. Приходится копаться по социальным сетям, хотя проще, конечно, было бы заглянуть самому — мысленно он может узнать, что происходит в любой точке планеты, даже не перемещаясь. Как телевизор посмотреть. Только если всплывут факты, о которых за пределы дома и семьи знаменитостей ничего не выносились — снова вопросы появятся к нему. План говно, так что приходится пялиться в мониторчик с понедельника по пятницу с девяти до пяти. Хотя, он успевает сделать все за час, в остальное время откровенно отлынивает, но предъявить ему нечего — работа сделана и сделана качественно, а то, что он играет, смотрит сериалы и пьет кофе литрами уже никто не замечает. Тоже Антон со способностями немного постарался. Третья из шести статей на сегодня закончена, можно и прерваться. На кухне народа немного, но компания собирается терпимая. Макар, до появления Антона болтавший с Абрамовым, Лазаревым и Горохом, первым подходит со своей кружкой кофе и здоровается, вовлекая в разговор, ребята только кивают довольно, продолжая обсуждать новую девушку Лазарева. Загвоздка в том, что от Антона ни у кого секретов быть просто не может — он прекрасно знает, что истории с Сережиных свиданий правдивы, только вместо миловидной Ани, его просто знакомой, они проводят страстные вечера с Лешей, парнем из бара. Телепатия иногда оказывается очень полезной, но некоторые подробности чужих жизней он бы знать не хотел, да и в разговорах приходится тяжело, чтобы случайно не оговориться и не выдать информацию, которой у него не могло быть в принципе. Отношения с людьми ему поддерживать трудно. — Антох, а у тебя как на личном? — Лазарев спрашивает с искренним интересом, широко улыбаясь, другие тоже заинтересовываются сразу, а Шастун только хихикает от такого рвения к новостям. Журналисты, хули. — Да а че у меня может быть? Знакомства одноразовые и бессонные ночи, серьезного все равно ничего не ищу, а так пока обхожусь без смерти от спермотоксикоза. — Это тоже пиздеж, он, конечно, пробовал ходить на свидания, несколько раз даже доходило до постели, но, так уж выходило, что мысли людей, к которым он по первости испытывал симпатию, оказывались отвратительно-неприятными. А при долгих отношениях это просто некрасиво — он знает о человеке все, а сам у даже немного открыться не может. Он мечтает жить как все. На кухню именно в этот момент заходит Арсений, и компания перестает быть приятной. Благодаря той же телепатии, его появление для Антона неожиданностью не было: слышал, что у того песня Бузовой на повторе крутится. Выглядит он прекрасно, как и всегда, впрочем, в рубашке черной, очках, волосы еще отрастил недавно, и это все красиво, но его нутро до тошноты раздражает. — Ну Шастун, кто бы сомневался, что тебя только секс и волнует. — Смотрит еще так, сверху как будто, важный, блять, святошу из себя строит, хотя сам ничего против секса на одну ночь не имеет. — Арсений, так и скажи, что тоже хочешь, но уже получается с переменным успехом, не завидуй. — То в ответ морщится недовольно. «Подъебщик блять, да уж трахаюсь я получше, чем ты». Антону приходится постараться, чтобы не улыбнуться довольно. Да, он Арсения тоже бесит, хотя об этом знает только благодаря чтению мыслей. Приятно так его укалывать, да и окружающие с их мимолетных перепалок тоже посмеиваются. От Арсения нужно держаться подальше, он все пытается понять, как Антон успевает справляться с работой в короткие сроки легко и непринужденно, кружит периодически рядом, как акула, задает вопросы, на которые приходится отвечать ложью, и это желание докопаться бесит тоже. Они недолго болтают, Макар рассказывает про рыбалку перед тем, как разойтись, и какую же гармонию в душе Антона тот вызывает. Он очень простой парень, приятный, еще и говорит то, о чем думает. Золото, а не человек, по крайней мере, его голова не забита страхами, что кто-нибудь может узнать лишнее. Самое забавное, когда кому-то в голову приходит идея, что кто-нибудь вокруг может читать их мысли, ооо, в такие моменты хочется заржать или просто похулиганить, в незнакомой обстановке он иногда позволяет себе такую вольность. На прошлых выходных ему захотелось искупаться в море, и он телепортировался на Мальдивы, за такие возможности он своим суперсилам благодарен. Никаких тяжелых перелетов, виз, пересечения границ и других трудностей. Захотел, и через пару секунд ты уже на месте. Пляж был практически пустой, но даже среди немногих людей нашелся уникум. «Если кто-то здесь слышит, о чем я думаю, то назови цифру четыреста тридцать два» Обычно Антон от такого сдерживается, но тут он сидел рядом и копался в белоснежном песочке, что-то в голове щелкнуло, так захотелось навести смуты. Он подошел и шепнул на ухо, чтобы никто другой не услышал. — Четыреста тридцать два — это число. — И скрылся, пости сразу переместившись домой, но часть панических мыслей уловить все-таки успел. Чтож, остается всей душой верить, что никого хотя бы до дурки не довел. Ради сохранения чужой психики развлекается он редко, зато может часто навещать родителей в другом городе, даже на ужин к ним смотаться, если готовить самому лень, и это тоже очень удобно. Они единственные знают о нем все, и уж в семейных разговорах он максимально открыт, хотя за выходку на островах он получил и смех, и осуждающие взгляды чуть позже. Дурак, но с кем не бывает. До завершения рабочего дня он смотрит отчаянных домохозяек — хоть где-то в его жизни есть настоящая интрига, через экран мысли не прочесть, и вот, настает время собираться, как к нему подходит Макар, сообщая о предстоящем корпорате. Новость не радует вообще, была бы возможность вообще среди людей не появляться — он бы воспользовался, иногда даже на вершинах гор от других не скрыться. Но пойти надо, хотя бы просто заглянуть, и он кивает с вежливой улыбкой. *** В день корпоратива Антон телепортируется в Воронеж, снова повидать родителей, каждый раз умиляется тому, что в его комнате ничего не поменяли. Здесь ему всегда хорошо и комфортно, пусть чужие мысли никогда не оставляют его. Появляться в офисе с каждым часом хочется все меньше, тем более мама сделала к ужину курочку с картошкой и чесноком, еще и зеленью сверху посыпала. Ничего, опоздает немного. Когда застолье подходит к логическому завершению, Антон бросает взгляд на часы и понимает, что уже не просто задерживается, а прямо-таки опаздывает, приходится быстро привести себя в порядок и перенестись к офису, только за ужином он уже позволил себе выпить пару бокалов вина и слегка переборщил, оказавшись аккурат в мужском туалете. Где с электронкой стоял Арсений и в ахуе смотрел ровно на то место, где появился Антон. За е бись. Антон шлепает рукой по лбу. Из всех людей, которые могли оказаться сейчас напротив, вселенная подкинула именно Арсения. И если бы тот напился сильнее, можно было и забить. Просто показалось, наливайте ему поменьше, но мысли у того панические и удивительно трезвые, правда на моменте «Может, психушку себе вызвать? Мне что-то подсыпали? Я точно ебанулся, сукааа!» он осторожно подходит к Арсению и берет его руки в свои. Придется вытаскивать воспоминание, и это дерьмово, между ними с Поповым и так напряжение, это любому очевидно, а после замены воспоминания… Будь что будет, всяко лучше мыслей, что надо прокапаться или сразу лечь в стационар. Арсений все еще не двигается, до побеления пальцев зажимая электронку, рот не может закрыть, и Антон на секунду засматривается на расстегнутую практически до живота черную блестящую рубашку, сразу же отвлекаясь. Надо исправить то, что натворил. Он закрывает глаза, плавно проникая в сознание Арсения, и удивляется, потому что раньше такого в голове людей не обнаруживал. Сознание, хоть он бывал в нем редко, обычно выглядит как бесконечный пустой коридор, отличия встречались редко, и чем дальше проходишь, тем меньше дверей, более блеклые цвета, границы предметов размываются, но здесь даже заходить никуда не надо, чтобы увидеть отличия. Вокруг красиво, он как будто во дворец попал, двери обрамлены колоннами, позолотой, все выглядит дорого и блестит, в огромные окна попадает яркий свет, заметны очертания каких-то картин, он даже успевает забыть, что находится в чужой голове, но все же приходит в себя и заглядывает в самую ближнюю дверь, убеждаясь, что все верно, кладет руки на косяк и представляет, как сцена с его внезапным появлением растворяется и исчезает. Это срабатывает, как и обычно, теперь вокруг только белый туман, он закрывает дверь и возвращается к реальной жизни, все еще в полном недоумении от увиденного. Сознание его восхитило, это слишком необычно, и он даже не успевает прийти в себя, как чувствует жгучую пощечину. Ему не больно от слова совсем, но имитировать нормальные человеческие реакции он научился давно, поэтому сразу прикладывает ладонь, где его коснулись, и шипит, Арсений же за грудки прислоняет его к стене и смотрит с чистейшей ненавистью. — Ты уебок, Шастун, если еще раз хоть пальцем меня тронешь, я твои яйца прострелю. — Это возможно, но с его регенерацией пройдет за пару минут, только проблема такой бурной реакции ему пока не ясна, это пугает намного больше угрозы лишиться яиц. Он даже не может спросить, что сделал — слишком тупо, а заново проникать в сознание, чтобы посмотреть… Звучит как хорошая идея, но никогда до этого он подобного не пробовал, рисковать еще раз не стоит, вдруг все нарушит или поломает? Лучше действовать по ситуации, и он прислушивается к Арсеньевским мыслям, а в них только «Пидор, пидор, пидор…» — Арсений, прости пожалуйста, ладно? Сам не знаю, что нашло, я долбоеб, больше ничего тебе не скажу и не сделаю, только не бей, хорошо? — Он поднимает руки, стараясь успокоить и себя, и коллегу. Если ничего не прояснится и дальше — придется снова залезать к нему в голову и искать причину. Только ради налаживания нормальных отношений, конечно, не чтобы удостовериться, что ему не привиделось. Тот смотрит все еще со злостью, но в глазах заметно непонимание. «Нахуя ты вообще это начал, Шастун, лучше бы докопался как обычно». Видимо, поняв, что Антон больше ничего предпринимать не собирается, Арсений отпускает футболку и отходит, тыльной стороной руки несколько раз вытирая губы. Нет, ну нет, ну лучше бы они в подмененном воспоминании посрались в пух и прах, или по лицу друг другу надавали, теперь-то детали начинают понемногу складываться. И Арсений все не уходит, затягивается несколько раз, и его мысли впервые не слышно. Это пугает. Но сейчас зайдет бухой Макар, пусть хотя бы это немного отвлечет их обоих. — О, Антоха, я тебя чет не заметил, кайф, что пришел, давай залетай к нам, выпьем, потанцуем, сегодня Ира пришла такааая красивая. —он без стеснения подходит к писсуару и довольно выдыхает. — Ну сейчас вместе и вернемся, как закончим. — Да, Ира… — Арсений произносит это скептически и практически неслышно, но Антон все улавливает и тяжело вздыхает. «Ира-то тебе нахер не нужна, оказывается, вот она рада будет». Безусловно, он не против женщин в своей жизни, но предпочтение все равно отдает мужчинам, хотя об этом знают только его бывшие любовники. Хорошо, ну считает Арсений, что они целовались, с кем по-пьянке не случается, даже странновато, что тот отреагировал так бурно. В подробности решает не вдаваться и выходит вместе с Ильей ко всем. Арсения он на протяжении оставшегося вечера нигде не замечает. *** На следующий день на работе народ очень вялый, он старается подстроиться под этот ритм — эффект опьянения у него работает нормально, только проходит быстро. Что такое похмелье, Антону известно только со слов других людей. Пятеро сидит на кухне с кофе или минералкой и выглядят так, будто этот мир им абсолютно понятен. Антон не гордый, раз все стулья заняты, может и постоять. В чужих мыслях только «Бля» и «Больше так бухать не буду». Ситуация знакомая, главное не выделяться и не быть слишком бодрым — когда Антон только устроился сюда, у них тоже была пьянка, и с утра он выглядел свежо и приятно, в отличие от остальных, так на него всю работу и свесили, чужую добавили тоже. Это сделать нетрудно, но не хочется — лень ему присуща. Может, поэтому он и не стал всеобщим героем как Человек Паук, хотя от многих неприятностей окружение спасал. Если бы не он, офис горел бы уже раза четыре, не меньше, возможно, даже с жертвами — большинство запасных выходов заставлены коробками и мебелью. К ним присоединяется Арсений с пока что пустой кружкой, на Антона не смотрит даже, и это непривычно, а как же комментарии про сеновал на голове? Ну или хотя бы по поводу шмотья подъебки? Честно говоря, была надежда, что все забудется как сон или просто полупьяный бред. Антон все равно свою вину чувствует, хотя ничего страшного с Арсением и не делал, поэтому предлагает налить кофе, на что получает такой ледяной и колющий взгляд, что даже пугается. «Сука, какой же ты мудила, давай, делай вид, что ничего не произошло. Блять, нахуя он вообще полез, неужели я на пидора похож, просто пиздец. Может, уволиться? Да как-то тупо будет, наверное…» — Спасибо, я сам — Вот Арсений как раз выглядит довольно бодро, как обычно изображает вежливость, хотя по глазам можно прочитать всю ненависть к некоторым коллегам. И это двуличие бесит, он же Чепурченко в мыслях засирает нещадно, а посмотришь — сидят и мило болтают. А Слава делает это еще и почти искренне. Антон фыркает на такой игнор и тянет за собой Макара, чтобы поговорить ни о чем в приятной компании. Ира тоже подтягивается, и они обсуждают вчерашний вечер лениво, но не без удовольствия. А ведь Антону тоже понравилось, несмотря на фееричное появление и не самые приятные последствия. К ним заходит Шеминов, разгоняя всех с кухни, и как, блять, специально, именно сегодня, когда все выглядят как восставшие из мертвых, кроме Арсения, конечно, тот всегда считает, что выглядит как греческий бог, и на него должны пускать слюну, вываливает не предложение даже, а ставит перед фактом. — Через час придут ребята из СММ, будем делать рекламу, так что прихорашивайтесь и готовьтесь. — Это вообще девятый круг ада, Антону ребята из СММ нравятся ровно первые минут десять пока рассказывают истории и шутят, когда начинается процесс съемок и всего подобного, единственное искреннее желание — стать невидимым и съебаться куда подальше. В целом, он может и то, и другое, только пропажу обнаружат быстро, а еще его по всему этажу будет бегать искать Булаткин. Да, тактика пропажи уже была испробована. Результат нулевой. Приходится смиренно ждать с кислым ебалом и натянуто улыбаться в камеру еще пол часа, но чего он не ждал, так это продолжения съемки на других этажах без смены персонажей. Прекрасно. Еще прекрасней только момент, когда Эд подзывает Арсения и ставит их в один кадр с просьбой изобразить близких друзей. Антон уже понимает, что не отвертеться, а вот Арсений пытается, и пытается активно, но когда все попытки испробованы, вздыхает так, что Антона будто к земле прибивает этой тяжестью. «А если он это подстроил? Какого хера нас вообще вместе поставили? Убил бы, ебучий Шастун, чтоб ты срался дальше, чем видел. За гея он меня принял, блять». А произносит только — Ладно, только побыстрее. И тут у Антона два варианта: можно забить на новое воспоминание Арсения и просто жить с тем фактом, что до конца он ничего так и не узнает, или все-таки залезть еще разок и проверить, стараясь ничего не откатывать назад. Это будет практически незаметно, время, на которое он переносится в чужое сознание, сколько бы там ни провел — не больше секунды, но и она сейчас может сыграть против него. Антон обещает себе к вопросу вернуться и за нужную дверь еще разок заглянуть, просто позже. Ну и вдруг Арсений отойдет, это тоже будет неплохим завершением — продолжат друг друга периодически бесить. Чтобы записать видео, хватает одного дубля, но даже здесь все не слава богу. Антон должен был передать Арсению стопку бумаг, и они оба такие счастливые, одухотворенные, все ровно как в рекламе майонеза, только они коллеги. И на моменте передачи бумаг он случайно задел пальцами кисть Арсения, тот никак эмоции не поменял, но от Антона секретов ни у кого нет, та паника и ненавистоное «Нахуя он меня трогает, еблан» были приняты уже со смирением каким-то. Проблема в том, что без тактильного контакта, хоть какого-нибудь, он погрузиться в голову Арсения не сможет, тот вряд-ли отреагирует позитивно даже на рукопожатие, тут и случайное прикосновение такой всплеск вызвало, а хватать его без спроса насильно — просто отвратительно и некрасиво. Лучше он не сделает. Но когда заканчиваются парные съемки и необходимость так близко друг с другом контактировать, атмосфера становится приятнее и легче, Арсений снова будто испаряется, по крайней мере четко слышны его мысли не были — значит, не на этаже. Антон после нашествия СММщиков чувствует себя выжатым, ему даже болтать ни с кем не хочется, он привычно идет на лестницу, проверяя нет ли кого рядом, становится невидимым и поднимается на крышу. Вокруг свежо и пусто, чтобы чужие мысли до него точно не доходили, он взлетает, решая немного развлечься. Невидимость скоро начнет рассеиваться, к сожалению, вечно она работать не может, да и если его кто-нибудь коснется — пропадет, но ее хватает на подобные шалости. Вот и сейчас, практически камнем падает вниз, поднимаясь выше у самого асфальта. Бояться нечего — даже если не успеет удержать себя, больно не будет, кости не повредятся, а раны восстановятся меньше, чем за час. Он проделывает это несколько раз, хочет уже вернуться на крышу, но подлетая ближе, слышит «Ну зачем он это делает, чтобы что? С чего он вообще решил, что ко мне можно подкатить, господи помоги». И, конечно, Арсений стоит на крыше и курит. Скоро тело станет проявляться, надо бы поторопиться. Если Антон вернется я и постарается выйти незаметно, может сработать, главное быть осторожнее, или телепортироваться от греха подальше, но посмотреть, есть ли кто-то, он не сможет — потеряет контроль над левитацией и упадет, с большой вероятностью на него наступят, а значит увидят. Телепортация без проверки даже не рассматривается. Выбора нет, он встает на край крыши и осторожно проходит к двери, замечая, что ладони начинают проявляться. Хорошо, что Арсений смотрит в другую сторону. Уже на лестнице снова восстанавливает видимость и заходит на этаж, собираясь быстро расправиться с работой и, кто знает, все же поговорить с Арсением. Все получается куда лучше, чем планировалось: за час написаны все статьи, можно досмотреть новый второсортный детектив, с которым они начали совсем недавно. Многие, как выяснилось позже, сегодня отпросились пораньше, и к концу дня на этаже остаются только Макар с Зайцем, обсуждая будущие выходные, и Арсений. Тот сидит в отдалении от остальных на мягких мешках и что-то печатает. Выглядит он вовлеченным в рабочий процесс, хотя на самом деле просто с кем-то переписывается, поэтому Антон берет себя в руки и подходит, присаживаясь рядом, но стараясь не нарушать личных границ. «Нет, нет, нет, уйди, умоляю, я занят, я работаю, ты отвлекаешь». — Я работаю, ты отвлекаешь. — Ну, здесь без сюрпризов, и на том спасибо. Правда уходить он не собирается, надо попытаться еще раз, пусть Арсений даже взгляд от монитора не отводит, но печатать от напряжения перестает. — Арсений, извини, правда, я перебухал вчера, белку словил, больше не повторится никогда, обещаю, давай забудем и забьем, мне, честно, очень стыдно. — Он старается сделать так, чтобы звучало максимально искренне, представляет, что и правда пьяным полез к коллеге целоваться и жалостливо смотрит. «Заебись, все у него так просто, сейчас бы натворить хуйни и бегать извиняться». — Пьяным ты точно не выглядел, мог бы придумать что-нибудь правдивее, а теперь уходи, я занят, и постарайся мне не надоедать, буду очень благодарен! — Тот только в самом конце поднимает на Антона взгляд, стараясь мило улыбнуться, но выглядит Арсений больше, как маньяк, лучше бы нахуй послал. «Сходи нахуй, раз так не терпится к кому-нибудь пристать». А, он и послал. Попытка была, но раз не вышло, лучше попробовать как-нибудь сильно позже, дать человеку отойти. Стоит признать, что так реагируют люди впервые, максимум, что до этого всплывало в чужой памяти вместо проявлений его суперсил — пошлые шутки от Шастуна или его рассказы про прошедшую бурную ночь. Тоже неприятно, но ведь без активных действий и поцелуев, а тут какие-то сбои, и все связаны с Арсением, лучше и представить нельзя. — Ладно, не буду заебывать, еще раз извини. Я правда не со зла. — Антон встает и отходит, пока в голове мелькает чужеродное «Блять, звучало искренне, что, если… Ну нет, не был он пьяным, это каждому очевидно, просто отмазаться решил. Может, зассал, что слухи пойдут? Как будто я стал бы рассказывать. Позорище, как его только Земля носит». Не особо приятно такое слышать, особенно после попыток все уладить, да и бесит даже, что Арсений такой гомофоб. Ну было и было, Антон как-то даже с Макаром пьяный сосался, разошлись без претензий и напрягов, просто ржали потом друг над другом, а этот бесится и ядом харкается. *** Следующие пару недель Антон на Арсения даже не смотрит, когда слышат его мысли и понимает, что тот приближается, всегда уходит подальше. Не то, чтобы ему было на столько обидно, но лишний раз слышать какой он плохой и уебанский — вообще не круто и напрягает. Статьи все еще пишутся, он старается вписывать хоть немного интересного, даже соглашается поработать с ребятами из СММ еще раз, презентует несколько текстов для реклам, еще и угощается китайским чаем, который Нурлан привез из отпуска, стараясь не выплюнуто тот обратно — истории о том, как Сабурова на Санье принимали за своего слишком хороши. И главный плюс, конечно — отдаление от тяжелой ауры Арсения, он в последние дни совсем сдал позиции, мельком взглянув Антон стал замечать и мешки под глазами, и непоглаженные шмотки — раньше тот себе такого позволить не мог, и одновременно с нежеланием лезть на рожон в нем кипит интерес тоже. Неужели простой поцелуй вызвал такое сильное отвращение и нервозность? Почему просто не забить и не продолжать жить дальше? Столько вопросов, и никаких ответов, даже в мыслях Арсений к тому вечеру ни разу не возвращался, не рядом с Антоном точно, тот гоняет по кругу только оскорбления вперемешку с просьбами уйти. Сегодня он снова быстро заканчивает работу и идет на крышу, но для левитации нет настроя, так что Антон достает пачку сигарет и закуривает. Хочется просто остаться наедине, даже мыслей чужих не слышать, как вариант прилечь на дно океана — это он тоже может, но до конца рабочего дня еще четыре часа, сериалы надоели, даже новых сплетен нет. Можно, конечно, снова пойти к СММ отделу, но их вечная жизнерадостность и воздушность тоже немного не к месту. Стоит попробовать отпроситься, вдруг прокатит? Тут он слышит приближающиеся мысли Арсения, но даже невидимость использовать не хочет — чтобы дым от сигареты не был заметен, можно было быстро ее выбросить и незаметно вернуться к себе за стол, но из желаний только докурить, так что плевать, будь что будет. «Чеерт, как неудобно-то. Ладно. Пусть». Уловив это после открывшейся двери, Антон от удивления поднимает брови, но быстро возвращает нормальное выражение и поворачивается на звук, наблюдая за мнущимся Арсением. — Мне уйти? — Говорит без эмоций, эти побегушки ему поднадоели, и все только ради комфорта Арсения, чтобы он, бедненький, лишний раз не вспоминал роковой вечер. Но ответ его удивляет, неужели планируется хотя бы подобие адекватного диалога? — Нет, оставайся. — «Блять, и что я должен теперь сказать? Антон, я не хотел, чтобы твое лицо мелькало рядом, но сейчас давай-ка вернем все как раньше было, вот такой вот я непостоянный, может еще разок засосешь в знак прощения? Долбоебизм». Чтобы не улыбуться, приходится очень постараться, но выходит. — Слушай, прости, что так себя вел, просто я охуел тогда. Очень сильно. Наверное, ты и правда выпил слишком много, всякое бывает, да и… Ты ни до этого, ни после, похожего не вытворял, так что давай забудем? Не было ничего. — «Забудешь такое, ага». — Конечно, без вопросов вообще. — Антон затягивается еще раз и решается все-таки узнать, что случилось тогда по мнению Арсения. Протягивает ему руку, закрепить договоренность, все дела, но как только ее пожимают, сразу погружается в так интересующий его мир. Вокруг все так же волшебно и красиво, так ярко сверкает позолота, от белых колонн свет отражается мягко и аккуратно. Уютно, иожно было бы остаться и порассматривать окружение, время роли не играет, зато интерес слишком огромен, и он пытается представить нужную дверь, но той рядом не оказывается — вот что действительно удивляет. Еще одна попытка ничего не меняет, но только на первый взгляд. Сделав несколько шагов, Антон замечает, что можно свернуть в другой коридор: он темный, свет не попадает практически, здесь уже ни картин на стенах, ни позолоты, здесь находиться просто омерзительно. Вокруг пыль, на тех немногих дверях, что здесь есть, висит что-то похожее на тину, и чуйка подсказывает — он пришел верно, но почему все так? Во-первых, ответвление коридора он тоже до этого не видел, во-вторых, обстановка здесь на столько сильно отличается от остального, что даже страшно немного. Но раз решил — надо делать, он открывает ту дверь, которая больше всего откликается, стараясь не касаться ничего лишнего, и видит. Видит, как заходит в туалет, где уже дымит Арсений, выдыхая в потолок и улыбаясь открыто, как он затягивается из электронки коллеги и выдыхает тому в губы, со стороны это и правда красиво. Постепенно он приближается, сначала осторожно касается Арсеньевских губ, только после прихватывая нижнюю и получая ответ. Они целуются не пошло, но Антон все ближе и ближе, прижимается всем телом и проводит рукой от талии к бедру, пока Арсений, тяжело дыша, прикусывает его губу и еле слышно скулит. Но когда рука Антона смещается на ягодицу и слегка сжимает, Арсений жмурится и мотает головой, резко отстраняясь. Уже нет того поплывшего взгляда, он напуган, очень. — Да брось, я хочу продолжить, ты тоже против не был, чего теперь ломаешься, м? — Этот Антон, ненастоящий, несмотря на чужой страх, рукой притягивает Арсения за подбородок и еще раз целует, прижимаясь уже настойчивее, давит весом, не дает возможности выбраться. Домогается, не давая никакого выбора. Антон быстро закрывает дверь, не досматривая, чувствуя, как его начинает тошнить. Даже если все начиналось хорошо, закончилось отвратительно и безумно мерзко, а от понимания, что его за эту выходку еще и простили, хотя можно ли простить за такое, еще отвратительнее. Уже не волнует, почему подмена воспоминаний сработала в этот раз именно так, почему сознание Арсения от остальных отличается, просто плохо от понимания, что ему спустили с рук. Лучше бы Арсений помнил про ебучую телепортацию, чем так. Только вокруг обнаруживаются еще двери, ровно в том же состоянии что прошлая, и лезть в это не стоит, это тоже плохо, но неужели в жизни Арсения это было не единственным насилием? Антон обещает себе открыть только одну и закончить лезть не в свое дело, но надо выбрать. Разом выдыхая весь воздух, что остался, Антон тянется к ручке напротив и осторожно приоткрывает. Она вся поросшая чем-то, склизкая, даже на это плевать, важнее то, что за ней, а там сплошная неловкость. Темное, еле освещенное пространство, Арсений, чуть более молодой, выгибается, прижимаясь к стене лопатками, закатывает глаза, пока перед ним на коленях сидит светловолосый парень и облизывает член, постепенно стараясь насадиться глубже, и это вгоняет в полнейший ступор как минимум потому, что ничего плохого, действительно плохого, не происходит, и Антон продолжает смотреть, слушая стоны, замечая, как Арсений вплетает руку парню в волосы, как искренне наслаждается и кончает, в благодарность партнеру дрочет, и вот, все в порядке, всем клево, воспоминание начинается заново. Он в недоумении закрывает дверь, но в реальность возвращаться не спешит, нудо подумать. Ладно, домогательства Антона и правда отвратительны, дверь находится по месту назначения, если логически подумать, но минет… Понемногу приходит понимание, что Арсений на публике выставляет себя гетеросексуальным гетеросексуалом, наверное, не просто так, если это действительно кризис ориентации — ему жаль, правда, но снова лезть куда не следует Антон не будет — раза хватило. Остается либо действительно оставить все как есть и он для Арсения навсегда останется полным кретином и озабоченным мудаком, либо вернуть все на места и рассказать правду. Это потерпит, сейчас надо вернуться к жизни и постараться сгладить и без того неприятную ситуацию. Он слегка сжимает руку Арсения и отпускает сразу же, глубоко затягиваясь и выдыхая в противоположную от Арсения сторону. Физически ощутимо, как тому некомфортно, Антон только выкидывает бычок и трет лицо руками. Теперь все очевидно, даже слишком. — Арсений, я мудак, понимаю, если бы ты только знал, как мне жаль. И за то, что сначала за тобой бегал постоянно, прости пожалуйста. Если тебе будет проще, я могу уволиться, чтобы лишний раз глаза не мозолить. — Он бы, конечно, никогда не стал так себя вести, только кому теперь докажешь? Чувствует свою вину за то, чего не делал, но, если бы не его опьянение и просчет с местом телепортации — ничего бы и не было. — Ого, ты… Я не ожидал такого даже. Я верю, что ты сожалеешь, тебе не обязательно увольняться, сам виноват, что сразу не оттолкнул. — «Как будто хотел отталкивать вообще». — Даже не начинай, человек может передумать в любой момент, другой обязан остановиться и прекратить, возражений не принимаю. Можешь не переживать, я тебя правда больше и пальцем не трону, как и обещал. — Арсений смотрит с легкой улыбкой и кивает. — Спасибо. И не бегай, все нормально, хотя меня и удивило, что ты ко мне полез, а не к Ире, она весь вечер твое внимание на себя пыталась обратить. — Он усмехается, будто это совершенно незначимо, только теперь ясно, что это маска. «Я ведь и сам был не против, какого черта вообще? Нет, мне не понравилось, это все было зря, еще и хуйню сказал, ужас». — Ну, стоит признать, что женский пол прекрасен, просто приоритеты у меня другие. Это же не проблема, да? И я надеюсь, что это останется между нами, другие не в курсе. — Антон сразу хочет ударить ладонью себе по лбу, сам не понимает, зачем об этом говорит, но что сделано — то сделано. Вариант уволиться все еще возможен. — Никто не узнает, обещаю. — И в его голове огромные противоречия, Антон ощущает ту тяжесть, с которой текут мысли Арсения, но затыкается от греха подальше, только мелко кивая. В то, что о его ориентации не пойдет слухов верится. С крыши они уходят вместе. *** Через пару месяцев ситуация меняется, с течением времени все правда налаживается — они с Арсением могут даже вместе попить кофе в обед, иногда угощают друг друга печеньем, колких комментариев не отпускают, но зато просто по-человечески разговаривают, и та неловкость забывается, но сегодня у Антона День рождения, и ему нужен план. Хочется выпить и расслабиться, но тогда силами пользоваться нельзя, они пойдут в бар как раз после работы, телепорт не нужен — еще раз так тупо обжечься он не сможет, уже хорошо, но на чем нужно будет сосредоточиться — так это на телепатии. Иногда, под действием алкоголя, Антон путает мысли и слова людей, а в баре будет людно, и это немного смущает, придется быть внимательнее. От рассуждений отвлекает Арсений, подкатывается к нему на офисном стуле и дает половинку сосиски в тесте, которую ровно разрезал напополам. — Меня Оксана угостила, я знаю, что ты ее выпечку тоже любишь, так что держи. И по поводу похода в бар… — «Может, лучше не идти? Отмажусь, зато без рисков. Хотя, все ведь нормально, ничего не случится, да». — Сразу после работы? — Антон в ответ кивает и благодарит за булочку, они у Оксаны и правда божественные. Предлагать Арсению не приходить тупо, они сейчас в комфортных отношениях, которые портить больше не хочется, да и не так Антона это раздражает, часть его мыслей становится понятна, как и их причины. Ровно в пять весь отдел заваливается в ближайший паб, кто-то берет пиво, кто-то сидр, но обстановка приятная, особенно для Антона — людей вокруг практически нет, можно немного отдохнуть от чужих громких мыслей, и это прекрасно. Ребята поздравляют его, дарят цепь, браслет и пару колец, выглядят они шикарно и сочетаются между собой тоже, хотя не были созданы как один комплект. Он всех искренне благодарит, обнимает, даже примеряет кольцо, сразу замирая — такие привычные отголоски чужих мыслей резко пропадают, и это пугает. Антон на пробу снимает кольцо и кладет на стол — все возвращается. В украшении нет ничего необычного, широкое, литое, без гравировок даже, надевает снова и голосов в голове нет, там непривычно пусто. Ребята смотрят с замешательством, даже спрашивают, в порядке ли он, сделать вид, что все нормально, Антон не успел — слишком неожиданно. За столько лет он смирился — от чужих мыслей не отделаться, а здесь какое-то кольцо… Все было так просто? — Все хорошо, я просто очень рад, мне очень приятно, ребят, спасибо за подарок, обязательно буду носить! — Вроде сработало, он возвращает кольцо на палец и наслаждается компанией. Можно пить спокойно и не поглядывать на губы людей, убеждаясь, что не спутал их мысли с реальными словами, и он понимает, что слегка перебрал, когда выходит в туалет отлить и пошатывается. Это даже приятно, правда когда в туалете с ним заговаривает Арсений — пугается. Без чтения мыслей появление людей рядом оказалось очень неожиданным, он улыбается дежурно и быстрым шагом подходит к кабинке, по пути расстегивая ширинку. Пиво со своим делом справилось на отлично. — Ситуация повторяется. — Арсений вкидывает это как мем, но Антон истины понять не может, поэтому стаскивает кольцо, убирая на край раковины, чтобы сполоснуть руки. Понемногу опьянение начинает уходить, но прощаться с ним не хочется. Как вернется, закажет еще пинту. — Да брось, я обещания держу, даже не переживай. — Кивает будто в подтверждение слов, краем глаза все же подмечая, как Арсений положил руку себе на бедро и поглаживает его большим пальцем, до него доносится яркое «Жаль», и оно вводит в ступор. — Я в тебе не сомневался, Антон. Просто забавно. — «В тебе — нет, зато в себе постоянно». Это выбивает окончательно. Он прекрасно понимает, что Арсений пьян, чувствует себя неудобно, и без того узнал слишком много, не спрашивая, теперь, когда есть возможность хотя бы мысли чужие не подслушивать, он надевает кольцо обратно, собираясь уже уходить, но его останавливают — Арсений держит за руку и уводит ближе к окну, Антон подается легко. — Антон, по поводу того раза. Знаю, мы договорились забыть, просто все это… Я зассал, ясно? До сих пор не могу из головы выкинуть. Может, повторим? — Тут Шаст как никогда четко осознает — Арсений в говно, это очевидно и без телепатии, у него даже язык заплетается. — Ты выпил и будешь жалеть потом, я не стану опять все портить. — У Арсения глаза такими жалостливыми становятся, в них, наверное, читается даже обида, понять трудно, снова стягивать кольцо будет тупо. — То есть так, да? Как тебе захотелось, так по углам зажимаешь, а когда я сам попросил «Арсений, иди на хуй?» Вот уж спасибо, так и скажи, что не нравлюсь, к чему это все было? Хотел поебаться? Давай. — Тяжело вздыхает и в психе затягивается какой-то приторной электронкой, пошатываясь. Антону такое состояние отчасти знакомо, когда просто хочется, а алкоголя внутри столько, что границ и не существует толком, говоришь, что думаешь, никакого стеснения не существует в принципе. Если бы он не видел тот коридор и те двери, могло бы сработать, но становится очевидно — эта наебка будет работать только до момента Арсового побуждения. — Ты красивый привлекательный мужик, и, если бы я был уверен, что в трезвом уме ты тоже не против, и слова бы лишнего не сказал, но не хочу все портить. — Говоря все это он неожиданно осознает, что да, не будь Арсений сейчас в таком состоянии, он бы и поцеловал, и прижал, неправдивые картинки того вечера иногда заставали врасплох, но он свои мысли на этот счет старался не анализировать, а, видимо, стоило бы. В любом случае, каким бы симпатичным ни был Арсений, в голове у него полная неразбериха, шаг вправо, шаг влево — расстрел гневными взглядами голубых глаз и попытки сбежать. — Можем поговорить об этом завтра, хорошо? — Тот только дым выпускает и смотрит грустно, губу закусывает. — Завтра я уже не смогу. Ты прав. Спасибо. — И уходит, все еще слегка пошатываясь. Антон несколько раз повторяет себе, что все сделал правильно, но не представлять альтернативный вариант не может. Как бы они целовались, возможно, Арсений прижимался бы к нему сам, отвечал активнее, они бы оба этим вечером полностью насладились. Но одна лишь мысль о последствиях возвращает его в русло адекватности. Он все сделал правильно. В туалет заваливается один из посетителей, доводя Антона чуть ли не до сердечного приступа — от неожиданности он дергается, но выходит к остальным, почти залпом допивая оставшиеся пол кружки пива. Не время трезветь. Арсений сидит у края стола и жует чесночные гренки, но больше не пьет, и это хорошо. Если бы ему стало совсем плохо, Антон бы обязательно помог добраться до кровати в целости и сохранности, но пока необходимости нет. И все же под конец вечера, когда ребята понемногу разъезжаются, он понимает, что Арсений все еще очень пьян, и подсаживается ближе, стараясь ничье внимание не привлекать. — Арс, давай домой поедешь? Я тебе такси вызову, какой у тебя адрес? — Кроме нежелания никуда ехать Антон ничего не слышит, даже намека на адрес нет, а значит придется приютить его у себя. Он складывает в рюкзак подарок и прощается с теми, кто остался в баре, поднимая Арсения за талию и выводя на улицу. Если бы не силы, с его подготовкой Арсения вытащить было бы практически невозможно, но он уже протрезвел и спокойно несет коллегу до ближайшей пустой подворотни. Брать такси просто не имеет смысла, если можно вдвоем сразу оказаться там, где нужно. Он подхватывает расслабленное тело еще и под колени, перенося их к себе в квартиру. Снимает только обувь, улыбаясь из-за носков с енотами, и осторожно кладет Арсения на кровать, из ванной достает тазик, на кухне наливает воды и берет блистер с обезболом, все кладет рядом. Хорошо, что у него двуспальная кровать, места хватит всем, а наутро не будет лишних вопросов. Тем более, Антон специально не стал раздевать Арсения до трусов, оставил рубашку с черными джинсами, а на себе оставил только домашние шорты, раздумывая, стоит ли оставлять кольцо. С одной стороны, попробовать хоть раз проснуться не от шума чужих мыслей в голове интересно, с другой — сейчас без них слишком пусто, и эта тишина напрягает. Поэкспериментирует позже, а завтра пусть все будет как обычно. *** Надежды рушатся в момент, когда сквозь сон он слышит гул от мыслей соседей, среди которых самая яркая — Арсеньевская. «Твою мать, нет, какой же я долбоеб, неужели опять? Он же отнекивался до последнего, напился сильнее? Что вообще было, как мы доехали? Черт, гребаный эль». Будь это любой другой человек, Антон мог бы притвориться спящим, но эту панику точно надо развеять, поэтому он поворачивается лицом к сидящему на краю кровати Арсению и ждет, пока стакан оставленной ночью воды будет допит. — Доброе утро. Как себя чувствуешь? — Арсений замирает, он сам не дышит тоже, молча наблюдая. Тот поворачивается, мельком пробегаясь взглядом по голому животу и глубоко вдыхает, смотря прямо в глаза. — Ты вчера перебрал немного, я хотел вызвать такси, но адрес ты не сказал, так что вот. Ничего не было, не переживай. Если надо переодеться, можешь брать что хочешь. — Он старается говорить все непринужденно, но больше на него взгляд не поднимают, Арсений встает, лицом не поворачиваясь и выходит из комнаты. Антон идет за ним, по пути надевая кольцо. Сегодня выходной, и вокруг чересчур много людей, хочется поговорить с Арсением, ни на что не отвлекаясь, но он уже около входной двери собирается одеться, и приходится его остановить. Видно, что состояние плохое после нескольких бокалов эля, ему бы поесть и прийти в себя, потом уже домой ехать. — Если не хочешь все это обсуждать — не надо, но давай поедим, тебе станет получше, я тоже буду спокоен, ладно? — Это неожиданно срабатывает, Арсений садится за стол и залипает в телефоне, пока Антон разбирает в сковороду несколько яиц и посыпает их приправами, но тот неожиданно громко кладет телефон на стол и поворачивается к Антону, который до сих пор стоит в одних шортах и почесывает бок. — Мне пиздец за вчерашнее стыдно, это ужас какой-то. Давай снова забудем? — Он смотрит так несчастно, что его и правда становится жаль. — Брось, ты не сделал ничего плохого, Арс, мы живем один раз, ты волен делать все, что хочешь. Я не стану припоминать тебе вчерашнее, но и не хочу, чтобы мы снова стали хуже общаться. — Да помню я, ты это еще вчера говорил. — Он кладет ладони на лицо и стонет недовольно. Антон был прав, если даже при невинном стечении обстоятельств Арсению на столько плохо, что было бы в другой ситуации? Нужна пара секунд на подумать, Антон раскладывает еду по тарелкам и ставит все на стол, садясь напротив. — Я могу бесконечно притворяться, что ничего не произошло, мне нетрудно, но если захочешь поговорить, то умалчивать не стоит, я готов тебя выслушать. — Рядом с тарелками кладет приборы и наливает еще воды, ничего другого нет, даже чай закончился. — Ты ведешь себя слишком спокойно, для тебя это реально нормально? Я же буквально напился, приставал, а потом тебе еще и пришлось меня к себе домой тащить. Завтрак еще вон приготовил. Вкусно, кстати. — Утыкается взглядом в тарелку и ест понемногу. Ну, хоть что-то хорошее. Мыслей Антон не слышит, но сейчас это как будто честно и правильно. — Арсений, я пусть и не открытый, но гей, и да, для меня все это нормально. И ты не приставал, уж такие вещи я отличать умею. Не грузись, по тебе прямо видно, как шестеренки в голове шевелятся. Все как раньше. — Молчание оказывается слишком долгим, у Антона выдержки с этой пустотой один на один остаться не хватает и он стаскивает кольцо под столом. «…просто идиот, еще и полез сам, лучше бы он меня в этом баре оставил». Ничего нового, это уже знакомо, постоянство оказывается лучше незнания, что действительно происходит с человеком. — Да, ты прав, было и было. Ну теперь мне правда пора, хочу дома отлежаться. — Антон хоть и понимает, что это спокойствие напускное, вида не подает, просто соглашаясь и провожая Арсения до порога. — В смысле? Антон, мне до дома полтора часа ехать, ты реально тут живешь? До работы же еще дальше, как ты с ума не сошел? — Ну да, этот момент он не учел, поэтому просто пожимает плечами и сам вызывает такси, почти насильно заставляя Арсения вписать нужный адрес. Ему достать деньги легко, полторы тысячи, которые спишутся за такси, он даже не заметит. — Не надо было, я бы и сам доехал… — Я тебя сам привез, могу себе позволить такси до дома. Не возмущайся, а поспи нормально, чтобы завтра спокойно работалось, договорились? И постарайся лишнего не надумывать, все заебись. — «Легко говорить, когда виноват не ты». Арсений оставляет за собой только слабый запах парфюма и смятую у второго края постель — испарился, будто его здесь и не было. Весь оставшийся день Антон балуется с кольцом, проверяет, работают ли другие подаренные предметы так же, но от чужих мыслительных потоков его отсоединяет только оно, другие способности не ослабляет, и этот подарок можно считать лучшим, он даже маме хвастается. *** Все снова идет своим чередом, на следующий день Арсений приходит на работу как ни в чем не бывало, еще и с укладкой, Антон это состояние поддерживает нейтральными вопросами, прокручивает кольцо на пальце, но решает не снимать. Если с ним не хотят делиться, может, лезть и не стоит. И без того он в курсе слишком многого. Теперь даже интересно, как изменится жизнь, если не слышишь истины. Он ставит себе срок в месяц, чтобы жить, не снимая кольца, и по первости это оказывается сложнее, чем представлялось. Первые пару дней приходится отдергивать себя на каждое желание подслушать, кто что думает, он привыкает к тому, что предсказать появление людей рядом не может, но в основном все остается как раньше, жить в тишине оказывается очень приятно, он может слушать музыку, ни на что не отвлекаясь, или смотреть вообще что угодно. Новые краски все же появляются, даже сплетни оказываются интересными, такое ему нравится, когда месяц начинает подходить к концу, снимать кольцо и не хочется особо. На перерыве он сам подходит к Арсению, предлагая покурить на крыше, тот привычно соглашается. На улице теплеет, совсем скоро уже наступит лето, и без лишних слоев одежды хорошо, Антон всегда больше любил лето. Правда Арсений сегодня необычно молчалив, даже сейчас, курит урывками, в движениях в целом прослеживается резкость, и это немного напрягает. — Поцелуй меня. — А вот это напрягает сильно, Антон прямо-таки охуевает, застывает, так и не донеся сигарету до рта. — Без вопросов, просто сделай. — С технической точки зрения это легко — здесь ни камер, ни людей, даже если кто-то зайдет, они услышат и вовремя отойдут друг от друга, но неясно, с чего вдруг вообще эта просьба была озвучена. Но Арсений трезвый, смотрит уверенно и ждет с нечитаемым взглядом. Антон соврет, если скажет, что не представлял себе похожего момента. Чем дольше они общались, тем меньше Арсений бесил, и момент, когда это «не бесит» перетекло в симпатию, он нещадно проебал, зато сейчас лишнего времени не тратит, откидывает сигарету и подходит почти вплотную, в последний раз выискивая в голубых глазах напротив тревогу или страх, и позволяет себе упасть в пропасть. Нежно кладет руку на затылок, притягивая, чувствует на своих губах дыхание и прихватывает чужую нижнюю, слегка отстраняясь, только глаза уже не открывает, не отпускает, продолжая невинно целовать. Если бы Арсений не ответил, он бы прекратил, но тот поддается, сам проводит кончиком языка по нижней губе Антона, глубоко дышит, позволяя притянуть себя ближе, ни капли сопротивления, сам поцелуй углубляет, напирает, получая в ответ ровно столько же. Антон старается быть максимально аккуратным — с его силой, если отпустить вожжи, можно переломать Арсению кости, этого точно не хочется, приходится оставлять голову в холоде. Все заканчивается в момент. Арсений отходит и поправляет волосы рукой, но сбегать, вроде, не планирует, уже что-то. Смотрит долго, нечитаемо, затягивается несколько раз, и Антон не торопит, ждет. — Просто хотел понять. Понял. — Желание услышать, что в этой голове, сильно как никогда, но он ждет, все еще ничего не спрашивая, но спокойствия хватает слишком ненадолго. — Понравилось хоть? — Улыбается одним уголком губ, не понимая, какую эмоцию использовать, все вопросы, что роятся в голове кажутся тупыми, тот, что он задал — тоже. — Сильнее, чем хотелось бы. — Снова тяжелый вздох, и больше Антон не спрашивает, ждет, пока Арсений выйдет, и следует ровно за ним. Это все еще ничего не меняет, снова было и было, и пусть каждый такой случай будоражит нежную душу Антона — тоже сильнее, чем хотелось бы, ничего предпринимать он не планирует. Так, вспомнит случайно, пока будет дрочить, или когда с утра залипнет, наливая себе чай. Изредка, почти никогда. *** Стоило понимать, что такие установки не сработают. Если до момента поцелуя Антон еще держал крышу из всех сил, то сразу после она начинает съезжать с огромной скоростью, что остановить не выходит. В первую неделю он до Арсения героически не докапывается, но сил уже не хватает, он в очередной раз тащит их на крышу в желании разобраться, и кольцо стягивает, настолько привыкший к тишине, что по началу морщится от смешивающихся чужих мыслей. Быстро к хорошему привыкаешь. — Арс, бога ради, объясни хоть что-нибудь, ты меня так до дурки доведешь. Я мало что понимаю, распиши, кто где соснул хуйца. — Достает сигарету, закуривает, чтобы занять себя хоть чем-то, и надеется, что если Арсений ничего вразумительного не скажет, то хотя бы подумает, но в его голове каша, которой никогда раньше не было, и это слегка пугает. — Это слишком длинная история, Антон, ей здесь не место. — Хочется возмутиться, со своей работой он закончил и абсолютно свободен, но это будет слишком. «Была не была, сам же говорил, что один раз живем, вот тебе и последствия, философ, блять». — Можем после работы у меня посидеть и поговорить нормально. — Антон кивает согласно и залипает на губы, даже не пытаясь скрыть. Арсений просто берет и оставляет несколько мелких поцелуев на Шастуновских щеках, последний оставляя для уголка губ. Это окрыляет сильнее редбулла, но, боги, как же хорошо. И каждая чертова секунда оставшегося рабочего дня оказывается мучительной, Антон сам не знает, как дожидается, понимает свой же прокол, когда они вдвоем стоят на улице, и Арсений вызывает такси. Еще время, только оно тянется еще дольше и тяжелее, это просто ужасно, в квартиру Арсения он практически залетает, сразу усаживаясь за кухонный стол. Разговаривать же планировали. Арсений снова все планы рушит, садится к нему на колени и целует ничерта не так, как было до этого. Сразу прикусывает его нижнюю губу, пробегаясь языком поверх, даже вдохнуть полноценно не дает, губами цепляет язык Антона, ласкает его своим, все еще не разрешая отстраняться. Шаст останавливает его в момент, когда Арсений перекидывает ногу и начинает медленно потираться своим вставшим членом о его бедро. — Блять, я так не могу. Ты обещал разговор, давай поговорим. Можем, конечно, пойти потрахаться, но я уверен, что потом все пойдет по пизде. Ты проснешься и будешь сбегать, опять перестанешь со мной общаться, хуйня план. — Антон кладет ладони на чужие бедра, придерживая, и смотрит, как Арсений в секунду сдувается, растеряв тот огонь, что пылал в нем еще несколько секунд назад. — Такой ты молодец, конечно, просто охуеть. «Я к тебе и пальцем не притронусь», «Давай поговорим, давай поговорим», святошу из себя строишь, как будто не ты уже несколько лет рассказываешь, что тебе подходит только одноразовый секс. Че ты ко мне в друзья набиваешься? — Антон его таким злым не видел никогда, и сейчас, когда он собирает всю выдержку, старается, чтобы не позволить себе лишнего, такое отношение срывает все замки. — Так, значит? Не нравится, что я нормально с тобой общаться пытаюсь? Чтобы бедный Арсений без травм потом остался, потому что ему нравятся мужики, но он это принять не в состоянии? Может, пока ты в слюни на моем Дне рождения был, надо было тебя нагнуть и на подоконнике выебать? Так ты хочешь? Да на здоровье, я уже за тобой набегался, Арсений то, Арсений это, пойдем! — Он Арсения с колен практически скидывает, вне себя от кипящего гнева, хватает его за запястье и тащит в сторону единственной закрытой комнаты — повезло, со спальней угадал, бросает того на кровать, пока у самого пелена в глазах. Конечно, он ничего делать не планирует, просто смотрит на Арсения, который лежит животом на матрасе, проводит языком по нижней губе. Задница Арсения выпирает так красиво и очевидно, что даже завидно — у него такой никогда не было и не будет с имеющейся силой воли. — И чего лежим бревном? Хочешь быть оттраханным, так раздевайся, я без твоего согласия ничего делать не стану все равно. Давай, двигайся. — Антон садится рядом, все равно не касается ничуть, ждет отказа и стыда. Только Арсений поворачивается и стягивает с себя худи, даже ширинку расстегивает, практически выползая из штанов. — Я думал об этом слишком долго, делай со мной все, что хочешь. — Он уже без штанов, остались только боксеры, и через них видно, на сколько Арсений возбужден. Такого плана у Антона точно не было, почему Арсений так спокоен? Почему поддается и открывается так, как не мог до этого? Внутри столько противоречий и непоняток, что кольцо приходится стянуть, все же так привычнее. «Пусть это случится, мы переспим и разбежимся, больше не будет так тянуть». Даже обидно немного, Арсений реально считает, что одна ночь решит проблему его ориентации, хотя проблемы в этом и нет. Раз решение уже принято, поддается, наклоняясь над подкачанным телом, целует сначала в губы, рукой спускаясь по груди, животу, через ткань ладонью накрывает напряженный член, слегка сжимая и поглаживая. Стон в ответ обезоруживает и срывает все ограничения, сознание возвращается в момент, когда он перестал вылизывать соски Арсения и спускается ниже, прикусывая кожу уже у кромки трусов. «Нет, нет, нихуя я не могу, надо просто его остановить. Но он уже готов, прекращать не будет, надо просто потерпеть…» Антон даже не дослушивает, отстраняется, наблюдая за лицом Арсения, что повернуто на бок. — Не смотришь. Страшно, да? Можем просто поваляться и поговорить, я здесь не чтобы принуждать тебя к сексу вообще-то. Что с тобой творится? — Арсений только после вопросов поворачивает на Антона голову, и в глазах у него стоят слезы. «Я хочу, но не могу блять, не могу! Ну все, еще и эту возможность просрал». — Пойдем попьем чай и, может, посмотрим какой-нибудь фильм. Не парься, это норм, у нас будет секс только когда ты сам реально этого захочешь. Но не так. Вставай, пойдем на кухню. — От злости не осталось и грамма, Арсения хочется закутать в плед и куда-нибудь утащить, чтобы тому стало лучше. — Я хочу. Зачем ты остановился? Давай переспим и забьем на все, ты же хочешь — Антон ощущает прикосновение к своему запястью, его буквально подтаскивают к себе, но он с легкостью: физической и в душе, сопротивляется. — Ты хочешь? Со слезами на глазах? Отворачиваясь, чтобы ничего не видеть? Кому пиздишь-то? Арс, я не насильник и не мальчик из эскорт услуг, рассказы о ребятах на одну ночь не более, чем байка, я, как большинство, мечтаю, чтобы долго и счастливо, просто знаю, что так не получится, ясно? — В голубых глазах в ответ мелькает что-то вроде частички понимания, но Арсений все еще неподвижно лежит на кровати. — Антон, я, может, никогда больше на такое не решусь, стоит рискнуть, пока есть возможность. — Да ты себя слышишь? Хуевая это возможность, Арс, даже не пытайся, пойдем. — Он берет Арсения за предплечья, чтобы тот встал, и ведет на кухню. Голый торс, на который глаз ненароком все же падает, надо прикрыть от греха подальше, поэтому он находит толстовку и практически натягивает на мужчину. — А почему ты сказал, что серьезные отношения построить не сможешь? — И как ему сообщить, что Антону жизнь подарила суперспособности, о которых даже рассказать кому-то нельзя. Либо партнер решит, что тронулся умом, либо реально им тронется, они же не в параллельном мире супергероев, максимум, в который кто-то поверит, так в то, что он какой-нибудь экстрасенс или деревенский колдун. Просто великолепно. — Я это знаю, вот и все. Давай на этом не зацикливаться только, прошу, сменим тему. Значит, разговаривать ты все-таки не планировал? — Ты удивишься, но я пригласил тебя именно для этого. Да все просто и тупо, я даже в подробности вдаваться не хочу, всю жизнь старался, чтобы жить нормально, женился, она даже дочь мне родила, все равно не получилось нормально, а потом… Потом ты. И мальчик поплыл, в общем-то, еще и корпоратив тот… Страдал я пиздец, пока не понял, что тот вечер в голове может остаться самым ярким воспоминанием в жизни. Сука, просто пьяные обжимания. — Арсений снова закрывает лицо руками, но это уже не от стыда. И как теперь ему сказать, что это все неправда? Что самое яркое воспоминание — просто обман? Ситуация становится только хуже, лучше бы так и продолжили друг от друга бегать. Что теперь? Ответить взаимностью и с каждым днем собирать все больше лжи вокруг себя? Врать? Два одинаково отвратительных пути. — Ты мне не безразличен, хотя думаю, это и так было понятно, но я бы хотел, чтобы человек, с которым я в отношениях, не чувствовал, что я холодный и отстраненный, а иначе я не… Его прерывает звонок телефона, это мама, внутри появляется тревога, он извиняется и сразу берет трубку, пугаясь паники в голосе. Не показалось, значит. В трубку кричат про огонь, дом, все мысли разом исчезают и Антон телепортируется в Воронеж, сразу в дом к родителям, вокруг действительно огонь, уже сильно распространившийся, он появляется в гостиной и видит, как полыхают шторы, огонь приближается к газовой трубе и ему это не грозит ничем, но он здесь для того, чтобы спасти другого человека. Только взрывов здесь не хватало, ага, тушит всю гостиную, заливает водой так быстро, как может, в груди сердце колотится слишком сильно, ему страшно самого родного человека в жизни потерять. Чего он не сможет сделать точно — так это ее воскресить, надо поторопиться. Он не контролирует ни силы, с которыми открывает двери в комнаты, проверяя все места, где можно было бы спрятаться, ни скорость — сейчас замедляться ни к чему, хорошо, что он может двигаться быстрее скорости звука, но каждая миллисекунда ощущается вечностью, особенно когда Антон понимает, что маму найти не может. На глаза наворачиваются слезы, не от дыма даже, огонь ему вреда не приносит, все становится только хуже, когда в дальней ванной комнате он видит ее, лежащую на полу и задыхающуюся от кашля с мокрой тряпкой, приложенной к носу и ко рту. Берет ее на руки и телепортируется рядом с больницей — уже так плевать, увидит ли их кто-то, плевать на все, лишь бы удалось спасти маму. Заносит ее сразу, кричит так, что у самого уши болят, и только когда ее забирают, чувствует звенящую тишину в голове. Мысли только об одном, пожалуйста, пусть все будет хорошо. Он садится на лавку и чувствует вибрацию телефона в кармане. Звонок от Арсения, вот черт! Он пишет смс, что все объяснит, но плевать даже на то, в каком состоянии тот вообще может быть после увиденного, Антон ждет, когда ему что-то скажут, пусть поделятся хотя бы крупицами информации, иначе он с ума сойдет. Врач выходит только через пол часа, сухо сообщая о том, что все с женщиной будет в порядке, и только в этот момент легкие раскрываются — можно дышать нормально, и Антон даже ртом воздух хватает от облегчения, он успел, смог помочь. Дом он может отстроить заново сам, или купить новый, это все мелочи. Мама просто немного надышалась углекислым газом, через неделю уже будет как новенькая, катастрофы не произошло. Антон бьет себя по щекам, все равно боли не ощущает, но мир вокруг немного проясняется, надо только закончить одно дело. Наверное, обратно в квартиру к Арсению переноситься не стоит, вдруг его нежную душу еще инфаркт хватит, поэтому он появляется ровно перед дверью и стучит, снова до безумия переживая, но дверь ему открывают со спокойным лицом, и лучше бы тот орал или дышал в пакет, отсутствие эмоций страшит сильнее всего, Антон даже отходит на пару шагов, поднимая руки. — Я все объясню, хотя ты и не поверишь, но попробую. Впустишь? — Под конец сдувается совсем и не верит даже, что они смогут дальше общаться нормально, но Арсений молча отходит и ждет, все еще не произнося ни слова. На кухонном столе стоит полупустая бутылка коньяка, и это понятно, но он до сих пор не слышит и вопроса в свою сторону и молчит в ответ. — Ну, ты хотел что-то рассказать или мне причудилось? — Арсений опрокидывает бокал, выпивая коньяк залпом. Антону бы послушать мысли, но он надел кольцо еще в больнице, слишком людно было, и, наверное, так даже лучше. Узнает, как обстоят дела в этой голове чуть позже, и, если придется, снова все сотрет, хотя делать этого не хочется совершенно. — Чтож, ладно. Я родился с суперсилами. Она не одна, да, сначала ходил по воздуху, потом научился перемещаться в пространстве, создавать огонь, воду, в восемь лет понял, что слышу мысли людей… — Он рассказывает, стараясь не прерываться, но все равно иногда тяжело вздыхает. Когда речь заходит о том, что он залез в сознание Арсения и стер память, говорит и про замененное воспоминание. Не надеется даже, что тот поверит и охуевает, чувствуя пощечину. — Боли я не ощущаю тоже, можешь отыграться и отпиздить ногами, знаю, что придурок. Стой, ты… Веришь, что это все реально? Я ведь даже не показал ничего. — Я просто… Не знаю я, блять, просто захотелось ударить. И это не потому, что я злюсь, ясно? Даже не представляю, что тебе сказать. — Если до этого он хотя бы ходил вокруг стола кругами, то сейчас мешком валится на стул и тяжело вздыхает. — Не надо мне ничего показывать, я же не больной, уже увидел все. То есть ты на полном серьезе хочешь сказать, что колечко оказалось волшебным? И никогда до этого ты не был в курсе? Хоть здесь не ври. — Это все правда, я и сам не ожидал, думал, что до конца жизни буду слышать всех вокруг, иногда это просто невыносимо! Или не помнишь, как я тогда в баре охуел и замер на несколько минут? И когда в первое время пугался людей, которые просто заходили в комнату? Пока я слышал мысли всех вокруг, мне было очевидно, кто зайдет и когда, я все наперед знал. Какой смысл вообще мне врать об этом? Если хочешь, я сделаю так, чтобы ты все забыл, будешь дальше жить… — Вот уж нет, не надо мне больше в голову лезть, одного раза хватило. — Он даже руки со стола убирает, чтобы Антон не коснулся. Ему бы это, конечно, не помешало, но все равно немного колет — ему не доверяют, пусть причины на это и есть. — Хотя… Я даже не знаю, стоит ли просить вернуть настоящее воспоминание, я так долго верил в то, что тот вечер помню хорошо… — Я могу вернуть. И ты можешь попросить об этом в любой момент. Но, говоря откровенно, то воспоминание и одной сотой нового не стоит. *** Теперь Арсений постоянно смотрит на руки Антона, даже когда они просто работают, проверяет есть ли кольцо. Это, наверное, самое большое изменение, которое он заметил. И больше ничего, только теперь появилось чувство уязвимости, что-ли. Его тайну, покрытую гигантским слоем пыли, теперь знает еще один человек. И он, конечно, рад, что рассказал, той бетонной стены между ними уже нет, но это все так непривычно и странно… Но они начали встречаться, и этот факт перекрывает все остальное. Арсений знает обо всем, не нужно скрывать свои способности, они даже в прошлое воскресенье вместе телепортировались к морю, на безлюдный остров, где спокойно отдыхали, целовались, валяясь на песке под палящим солнцем, и как же это все до безумия хорошо и правильно. Только Антон все же иногда замечает замешательство, какую-то скованность и тяжесть от Арсения, и наглеть не хочется — теперь он в эту волшебную голову совсем заглянуть не может, никто не разрешал, довольствуется только доступным. На все вопросы получает один ответ: «Все хорошо, просто задумался». И это на правду слабо похоже. Но он терпит, ждет и не наседает, рано или поздно выяснит, хотя хотелось бы поскорее, конечно. В очередной рабочий день Арсений приглашает его к себе на вечер — поваляться и посмотреть какой-нибудь тупой ромком, на что Антон счастливо соглашается, с довольными искрящимися глазами, сразу по окончании рабочего дня перенося их к Арсению в квартиру. — И все же от твоих суперсил больше плюсов, чем минусов. Даже если я ебанулся и лежу где-то в психушке с белыми мягкими стенами, ни о чем не жалею. — Он и правда выглядит счастливым, даже кольцо в подтверждение снимать не нужно. Они хватают на кухне сок с чипсами и заваливаются на кровать — Антон эту обстановку уже считает почти родной, ему здесь хорошо и спокойно. Они хрустят чипсами и комментируют все тупые разговоры, смеются друг с друга, и когда желание поцеловать Арсения становится все более навязчивым, просто делает это, потому что может. Они сначала чмокают друг друга, даже по-детски как-то, но не прекращают, Арсений сегодня даже более податлив, чем обычно — кладет руку ему на шею, не хочет отпускать и на секунду. Момент, когда он садится на бедра Антона, сначала упускается, но пулей влетает в голову, когда Арсений начинает ерзать и двигать задницей. Вышибает сильнее, чем должно. Антон шипит, чувствуя, как член начинает твердеть, отстраняется, вцепляясь пальцами в тазовые кости Арсения, не давая даже возможности двигаться. — Если ты не прекратишь меня провоцировать, буду дрочить прямо при тебе, ясно? — А можешь и не дрочить. Я долго думал, и хочу большего. Мне мало поцелуев и объятий, хватит тупить, Шастун. — Пальцы сразу тянутся к кольцу, чтобы снять, и Арсений впервые не останавливает, молчаливо разрешая читать свои мысли. И отсутствие противоречий даже удивляет. Перед тем, как действовать, Антон в последний раз спрашивает: «Уверен?», и получает согласный кивок. Крышу, вопреки ожиданиям, не срывает, он продолжает Арсения осторожно целовать, мягко ослабляя хватку, давая партнеру полную свободу в движениях. Смысла сдерживаться больше нет, и эта свобода застилает голову туманом. Поцелуи смещаются на шею, Антон проводит по коже самым кончиком языка, дурея от запаха кожи и отголосков геля для душа — парфюма он сегодня не чувствует. Арсений сам снимает с себя футболку, позволяет перевернуть себя на спину и тоже старается Антона погладить, поцеловать в ответ, но это не нужно совершенно. «Лежу как бревно». — Неправда, расслабься и наслаждайся, не думай лишнего, я хочу, чтобы тебе было хорошо, этого буде достаточно. — Антон улыбается, потому что все еще видит в голубых глазах мимолетное удивление, это так мило, Арсений все еще не привык, что его могут читать. Опомниться у него нет даже варианта, Антон все еще выцеловывает шею, ничуть не стесняясь и позволяя себе оставлять укусы и засосы, спускается к груди, обходит соски стороной — все же в процессе прелюдий и секса читать мысли партнера — лучшее, чем его вообще могла одарить природа, у Арсения грудь совершенно не чувствительна, и удовольствия бы даже самые изощренные ласки не принесли. Зато даже осторожные поцелуи в живот дают сумасшедший отклик — в ответ слышны тяжелые вздохи торс содрогается, и в мыслях партнера полная мешанина, только изредка в голове мелькает подтверждение, что он делает все правильно. Время уже ничего не значит, вставший член, что трется о жесткую ширинку джинс игнорируется, важно только то, на сколько хорошо и правильно чувствует себя Арсений. Язык очерчивает длинные влажные дорожки, проезжаясь по выступающим кубикам, мышцам, Антон оставляет осторожные укусы, и просьбы ускориться действуют ровно наоборот — хочется мучить дольше и касаться трепетнее, чтобы практически не ощутимо, пусть голова кружится от желания продолжить. Но доводить Арсения до изнеможения он не планирует, отвлекает, оставляя засос около тазовой косточки, большим пальцем слегка залезает под другую и надавливает, дурея от несдержанного стона в ответ. Пальцами расстегивает ширинку, не прекращая спускаться поцелуями все ниже, стягивает штаны вместе с бельем, пусть сам и остается полностью одетым, это не волнует совершенно. Сплевывает в ладонь, осторожно размазывает по длине, задерживаясь на головке и несколько раз проходясь круговыми движениями по ней. Арсений в ответ не стонет, но это и не нужно — очевидно, что ему хорошо. Член не слишком крупный, и это радует, сосать будет не так трудно. Задерживаться Антон больше не хочет, опускается ртом наполовину — каким бы он ни был способным, дар минета природа ему не предоставила, все сам. Двигается медленно, привыкая, позволяет собой руководить, хотя это и не нужно, под мысли подстраивается сам, выполняя даже мимолетные желания, хотя скорый оргазм настигает неожиданной лавиной — он закашливается, останавливая резкие рвотные позывы и вытирая губы своей же рубашкой. Арсений на кровати валяется расхристанный, на телевизоре все еще что-то идет, ну и плевать. «Я не смогу сделать тебе так же хорошо, я же твои мысли не читаю». — Ты уже сделал мне хорошо, но если хочешь, могу сделать так, чтобы ты слышал меня в ответ. — Арсений сразу силится подняться, чтобы посмотреть на Антона, который даже перемещаться особо не захотел и до сих пор лежал головой на его животе, но тот пальцами одной руки заставил лечь обратно. — Не сейчас, успеем еще. Стояк постепенно спадает, они досматривают фильм, под конец оставляя играть только популярный плейлист, и Арсений закидывает на него ногу, снова напоминая, что этот вечер к концу совсем не подходит. Антон только улыбается в самые губы, уже сам садится сверху, чувствуя под задницей напряженный член. — Трахнешь меня? — Арсений смотрит удивленно, ну конечно, он считал, наверное, что планы строятся только на его анальную девственность, но это все пиздеж и провокация, он соглашается практически сразу, хочет перенять инициативу, но это все не сегодня, Антон, уже давно обнаженный, материализует в руке смазку, сам себя растягивает и плавно насаживается на член Арсения, опускаясь до конца с громким стоном. Медлить сил нет, он так давно мечтал об этом, столько раз дрочил на одни картинки Арсеньевского воспоминания, которого никогда и не существовало, сразу двигается — спасибо силам, ноги не устанут даже если он всю ночь напролет будет скакать на Арсении так, то замедляется, то просто зависает, касаясь бедрами чужих, лишь бы эта наполненность не пропала, все чересчур правильно. Какая же голова пустая, что у одного, что у другого, в голове только тяжелое дыхание и два противоречивых желания: либо поскорее кончить, либо оставить это состояние навсегда, но первым все равно кончает Арсений, прямо в него, дрожит, дыхание сбитое, неровное, чуть отходит, сразу кладет расслабленную ладонь на член Антона, тоже хочет доставить удовольствие, и Шаст кладет свою руку сверху, задает ритм, сжимает сильнее, внутри все еще чувствуя пока что твердый член. Даже минуты не проходит, как живот сводит судорогой и приходит блаженство. Спермой измазаны их руки, капли попали даже Арсению на живот, и он из последних сил слезает с бедер мужчины, ложится рядом, довольно улыбаясь. — Ни о чем не жалею. Арс, ты — лучшее, что могло со мной произойти. — И как же греет душу, что в ответ больше нет смущения и побегов, тот лежит перед ним голый, открытый и счастливый, даже не пытается прикрыться, только потягиваясь. «Нет, ты.»