свысока под сакурой

Нако 19 лет, Нако окончила старшую школу, и поступила в лучший университет города. Нако устроилась на работу консультантом в ветеринарный магазин, съехала от родителей, получает зарплату и живет в достатке. Нако 19 лет, но она никогда не забудет ту улыбку, что дарила ей ее чудесная девочка. *** — Ябуки, неужели это все, на что ты способна? — смеётся девушка, забирая мяч у другой. — Не расслабляйся, Квон! Я еще покажу, кто тут главная! — улыбка не слезает с лица, а Нако настойчиво пытается отобрать заветный мяч, однако у Ынби на неё совсем другие планы. Та поднимает руки, сжимая в них мяч, и смотрит на японку свысока. — Эй, это против правил! — негодует Ябуки, пытаясь допрыгнуть до мяча. Смотрится, конечно, смешно, но Нако, кажется, другого мнения. Блондинка кидает мяч куда-то назад, и пользуясь отвлекшейся младшей, завлекает ее в объятия. — Квон Ынби, какое право ты имеешь так обрывать игру? — та явно недовольна, но вот обрывать объятия — это уже точно нарушение закона. Ынби лишь многозначительно смеётся в ответ и отстраняет голову, смотря в глаза своей девочке. *** Сакура, находящаяся в поле недалеко от дома ее родителей, чуть прикрывает от солнца, но не закрывает глаза полностью. Сейчас лето, Нако исполнилось 20. Она закрыла сессию и приехала повидаться с родителями в родной город — Токио. Нако, казалось бы, уже совсем взрослая, но так и не забыла. Звонкий смех Ынби проносится в голове, пока та глядит в небо, надеясь высмотреть чужие глаза. *** — Если я умру, то в небе будет видно отражение моих глаз. — Тихо говорит Квон, разбавляя комфортное молчание. Нако многозначительно поворачивает голову, поднимая бровь, и все таки вглядывается в глаза. — Ага, они и вправду красивы как небо. — не менее тихо добавляет младшая, поворачивая голову в обратное положение. Они лежат на поле, выисканном в рандомный момент вовремя их гулянки, и названным их полем. Здесь и вправду очень красиво. Иногда по шее пробегают жучки, вызывая мурашки по коже, и если у Ябуки это правда вызывает удовольствие, то ее онни кричит каждый раз, когда это происходит. Кажется, ловить жучков и угрожать ими Ынби — любимое занятие японки.

— Я не об этом, Нако. — тон становится тише и серьезнее, что заставляет младшую напрячься. Она не отвечает, лишь поворачивает голову и вновь смотрит в любимые глаза. Старшая усмехается, смотря в ответ с легкой улыбкой. — Я больна. Неизлечимо больна. Мне осталось жить два месяца. *** Ынби 26 лет. Могло бы быть, если бы не вся эта история. Ынби, возможно, все таки глядит свысока, но уже не на баскетбольном поле, а на небе. На небе, засыпанном облаками, в одном из которых можно отчетливо разглядеть пару глаз Квон Ынби. 22-ух летней Квон Ынби, что сейчас, кажется, должна сидеть под сакурой вместе с Нако. Та, с заплаканными глазами, в размытом от слез небе, все таки высматривает заветные глаза. Глаза, что все также по-доброму говорят одни и те же слова. «Кажется, это конец, Ябуки.»