Влюблённость

      Я всегда думал, что любовь это просто бредни глупых людей, которым в голову ударили феромоны. Влюблённость — глупое дело, удел для неудачников. Но потом я встретил его.       Кто бы мог подумать, твою мать, что главный красавчик школы, по которому вздыхают все девушки, влюбится в парня? Я отрицал, думал, что мой мозг ошибочно считает это романтическими чувствами. Но по итогу мне всё же пришлось признать это.       Чëрт возьми, ну а как тут не влюбиться! Когда он весь такой прекрасный сидит рядом с тобой, когда ты чувствуешь, будто он твоя родственная душа. В мою голову даже иногда лезли разные сахарные мысли, от которых меня всегда рвало. Сатору Годжо был кем угодно, но точно не романтиком.       Он пришёл в нашу школу только на первом году старших классов. Я посчитал его каким-то чудиком: большие чёрные серёжки и довольно длинные для парня волосы, так ещё и с этой дурацкой чёлкой. А потом его посадили ко мне и по итогу мы оказались так похожи, будучи такими разными. Я начал невольно засматриваться на него. На его аккуратные чуть резкие черты лица, на мягкие чёрные, как уголь, волосы. И вот в какой-то день я уже стою на кухне собственной квартиры и с замиранием сердца наблюдаю, как дëргается его кадык, когда он залпом выпивает стакан воды.       Будто бы он был идеален. Нет, конечно, у него были плохие качества и недостатки, но все они будто делали его ещё идеальнее. Вроде обычный человек, но на подсознательном уровне чувствуешь, что он чем-то не такой, особенный.       И вот сейчас я сижу и смотрю на него, пока мы сидим на задней парте посреди какого-то занудного урока. Он внимательно слушает и что-то записывает, пока распущенные сегодня волосы спадают по краям его лица. А я всё сижу и держусь, чтобы не заправить их ему за ухо и выпалить «я тебя люблю».       — Сатору? Ты чего завис, — он поворачивает на меня голову, а меня до дрожи пробирает один лишь его взгляд. Чëрт, я просто пялился на него пару минут?       — Э... Смотрю как ты решаешь. Я тему не понял, — он слабо улыбнулся своей фирменной улыбкой, которой улыбался лишь он один, а после тихо подвинул свой стул ближе к моему, кладя тетрадь между нами.       Он усердно начал объяснять мне тему и, о пусть он простит меня, я конечно не слушал её. Взгляд был сосредоточен на его пальце (Я каждый раз мысленно подмечал, как же отличались наши руки. Мои были чуть ли не болезненно-бледные и такие тонкие, а у него чуть смуглые и более «мужские»), бегло бегающим по строчкам записей, а в голове были лишь мысли о том, какой же у него чертовски приятный голос. Ему определëнно нужно что-то озвучивать, ведь его голос и вправду был райским наслаждением.       — Понял? — спустя пару минут он поднимает взгляд на меня, видимо, закончив объяснять, а я глупо хлопаю глазами, уже и забыв, что он делал.       — А... Да... — тогда он вновь улыбается этой своей улыбкой и отодвигается обратно, а я тут же начинаю жалеть, что не сказал нет. Он вновь начинает записывать слова учителя, а я мысленно вздыхаю, незаметно поглядывая за движением его рук.

***

      Дни идут друг за другом, складываясь в бесконечно тянущиеся недели. Уже подступает конец марта, а вместе с ним и невероятный ужас. И нет, не из-за предстоящих последних учебных экзаменов, что будут уже вот-вот скоро. А из-за всё большей трудности скрывать свои чувства.       С того самого момента как мы стали друзьями, мы с Сугуру всегда готовились к экзаменам вместе. Но с каждым днём, что мы проводили вместе, трепет в моём сердце лишь рос в геометрической прогрессии. О боже, мне постоянно всё больше и больше хотелось внезапно обнять его, зарыться рукой в мягкие локоны, очертить пальцами его невероятное лицо. И хотелось говорить, говорить самый странный бред, что только прийдёт в голову.       И вот до конца нашей старшей школы остаётся одна чëртова неделя. Я стою и прямо сейчас смотрю в столь любимые мной карие глаза, отливающие янтарём. Смотрю и даже лишний вдох сделать не могу. А кончики пальцев незаметно трясутся, поэтому сжимаю их в кулаки, дабы он ничего не увидел.       — Ты мне нравишься, — выпаливаю на одном дыхание и вижу как чужие зрачки расширяются на пару секунд.       — Шутишь? — столь любимый голос преобретает какую-то неизведанную интонацию, а в глазах бегает недоверие.       Вот чëрт. Может, ещё не поздно и вправду обратить всё в шутку? Но я, как полный идиот, которым я и являюсь, лишь делаю хуже, просто молча отрицательно мотаю головой и начинаю быстро уходить. Он стоит в ступоре ещё секунд десять, а потом начинает идти за мной, набирая темп, видимо поняв, что это заправду была не шутка. Но я лишь ускоряю собственный шаг и уже через пару минут мы окончательно теряем друг друга из поля зрения.       Дохожу домой я с полной пустотой в голове. Запираю на ключ дверь, прислоняюсь к ней спиной и скатываюсь на пол, хватая волосы руками. Идиот. Твою мать, Сатору, ты опять всё испортил. Ты только что поставил крест на общении с самым дорогим для тебя человеком. С единственным, кто смог заставить твоё дурацкое сердце полюбить!       И по щекам вдруг даже бегут пару дорожек слëз. В последний раз я плакал в классе четвёртом или пятом и не думал, что это повторится из-за такого. Влюблëнность и вправду для неудачников. Я самый настоящий неудачник.       Всю неделю на мой телефон ежедневно приходят звонки и сообщения от Сугуру. Не в силах даже просмотреть их, сразу закрываю. Все дни я не выходил из дома, либо спал, либо ел, либо даже немного готовился к тестам. Казалось, в какой-то день он приходил и очень долго звонил, но потом, наверное, подумал, что я уехал на неделю к родителям.       Перед экзаменом я к удивлению не встречаю его. На самом тесте тоже, что было неудивительно, ведь нас ещё месяц назад распределили в разные группы. Когда я сдаю работу и выхожу на улицу там дует ветер, благодаря чему лепестки сакуры красиво разлетаются по всей улице.       Я слышу до боли знакомое «Сатору» не в силах обернуться к обладателю этих слов. Но мои планы нарушают чуть грубые руки, что хватают мои плечи, разворачивают к себе, тем самым помогаю их хозяину проложить путь к моим губам.       Да уж, я действительно глуп. Слишком чертовски глупый и влюблённый придурок, но наконец счастливый.