***
Фарфорово-зефирный лес.
Под невесомым каблучком туфель слышится легкий треск веточек и хруст снега. Ресницы крыльями маленьких бабочек раскрылись, в то время позволяя полупрозрачным лучам солнца осветить кобальтово-синие радужки до небесного. Ох... Посмотрев вверх, можно заметить, что все над головой укрыто туманной простыней. Эмпирей обвязан шелковой прядью. Ветер раздувает с деревьев миниатюрные фонарики-листики, отправляя их попарно до кончиков пальцев и кожи предплечья, как и до светлых волнистых локонов. Сад, в котором зима начинает таять от весны, грезится им двоим. Твердая поступь навстречу, хоть девушка и не знает, что ее кто-то дожидается где-то поодаль. Та, кто окутала ее в свои сети в эту ночь, день или утро... Пожалуй, утро, ведь лучи совсем бледные и лишь слабо согревающие оболочку. Клэр, положив рученьки на сердце, осматривается, удивленная сказкой, медленно перебирая по специфической поверхности. Словно в первый раз здесь... Нет-нет, чей-то сладостный аромат напоминал об их отнюдь не первой встрече. Овеянная бризом влажных слов с розоватых уст, нашептывающих вдали заклятие, путь складывался верный. Земля, что рисовалась покрытой снегом, одновременно была устелена ковром тех самых лампочек с ветвей. Разноцветных: пудрово-коралловых, леденцовых, кремово-клубничных. Встречать гостью решило растение, сокрывающее свои корни и впускающее из-под белой ткани прутики естественно миндального цвета. Здоровый, живой оттенок. Сапфировые очи ни разу не сталкивались с таким очарованием фауны и потому их обладательница склонилась к ветви, острием носа касаясь листиков. Словно шелковые, их текстура ответно скользила по телу, оставляя после себя ощущение чьих-то кротких касаний. Румянец секундно опаляет щеки и скрывается в груди согревающим чувством. Высокая и изящная, чье платье нисходило мягкими волнами, тихо дожидается, пока свет ее очей отвлечется полностью на окружающую обстановку и царящую атмосферу. Только чуть поправила прядь волос, откидывая, на правой половине лица по привычке, сложившейся много лет назад. Шаг за шагом, проходя по этой опушке сокрытых слов, каким-то низким шепотом отдавались в ушах звуки здешнего умиротворения. Морозное покрывало, лепестки, дымка дня... Под взор попалось уже пышный, как кучевое облачко, кустик с цветущими на нем крупными бутонами. Чем дальше — тем загадочнее и загадочнее мнилось это место. Где-то на границе между настоящим и выдуманным. Гармоничное молчание нарушил плотный звук от взмаха крыла белехонькой пташки... Будто бы она ждала, пока ее заметят на кустике. — Пат! Холодные ладони легли на горячие веки, словно солнечные зайчики оставляли на снегу свои следы. Внимательную до касаний кожу побеспокоили прозрачно-сияющие локоны волос, а легкая прохлада возникла у щеки. Хрипловато, стараясь разделять каждый слог, над ухом раздался кроткий шепот: — Ты. Меня. Нашла. Сердце остановило свой бег словно на секунду, как мгновенно же после этого взлетело ввысь. Волнительно-тревожное ощущение, наполненное ванильным сиропом. Удобно управлять снами — брать себе любой образ, какой только вздумается. Как же было сложно устоять от соблазна явиться к голубовласой так, чье громкое биенье можно было услышать близ нее. Шейка с атласным чокером опалялась от коротких придыханий в этих звуках. Элфорд обернулась на доносящуюся колыбелью обращение, как столкнулась нос к носу, но не отпрянула. «Ты так повзрослела..?», — промелькнуло в голове. В очах были мириады звезд и световых лучей, создающих неповторимое в одночасье сияние. Полуночно-синие кристаллы обрамлены длинными, густыми ресницами. Светлые, отчего ночь в зеницах горела ярко. Напротив очарованный взгляд все никак не мог оторваться от этого зазеркалья, она так давно не видела ее, что нашла себя в первую же секунду пойманной в невидимые нити и созерцающей как можно дольше. Греха таить нельзя со стороны другой особы, пропавшей некогда во время пряток далеких... Она же, по всей видимости, утонула в бездонном море сапфировых камней в огранке темной. Оно точно вспенивается штормом, ведь лицо приобрело персиковый отлив, али это рефлекс от платья Левайн. Затаив дыхание, секундой лишь пребывая так близко друг к другу, они могли лицезреть незримое чувство, покоившееся не на губах, а близ глаз, на ресницах. Под ногами из-под кромки белехого одеяла появились свеже-зеленые травинки, знаменуя оттепель меж ними. Разве можно сопротивляться этому чувству и стоять ровно на ногах? Податься вперед и упасть в длинные, как веточки тех цветущих розовым деревьев, руки оказалось лучшим способом раскрыть то, что теплилось так долго внутри. К лону прильнуло личико, обжигающее кожу своим теплом. Цепная реакция: сердце сперва забарахлило у одной, теперь же — у другой, в связи с чем можно было услышать громкий и увесистый стук. — Клэр, милая... Голос утонул, медленно отстраняясь от девушки. Кому-кому, а вот ткачу снов нельзя так просто раскрывать свои карты и сдаваться в тот же миг. — Пойдем, для тебя давно пикник готов. Тонкие пальчики сперва проводят по теплой ладони подушечками пальцев… Как же хочется рассыпаться в этот миг на множество частиц от того, насколько это немыслимо-волнительно, щекочуще внутри... Чуть увереннее холодная рука пропускает изящные, с длинными ноготочками прутики, оплетая воздушную и изысканно напоминающую облако кисть. Взгляд вверх и взгляд вниз перед тем, как шагнуть дальше ныне цельным союзом — в голове беспорядок. Кроме умения даровать сладкие сны, вероятнее всего, было нечто, притягивающее к себе и зовущее куда-то вглубь собственного мира, перед этим соединив их вместе.***
Пока мы с тобой пробираемся дальше, сознаешь ли, что глубже тонешь в этом сне? Молочная пенка в воздухе напоминает сценичный занавес, который вот-вот распахнется.
Знакомый сад со скамьей, маленьким домиком и деревьями, за которыми всякий раз удавалось найти нас. Как хорошо, что силы позволяют творить волшебство.
Главное — сумеешь ли если не понять, то ощутить это, точно пронзающей стрелой в грудине?
***
Патриция безмолвно оборачивается и покачивается из стороны в сторону. Вслед за ней низ платья рисует статичный узор, отличный от динамично-резкого даже с мягкой формы краями во время догонялок. Тонкая улыбка расцветает на устах, как очередное дуновенье охватывает уже не только тело, но и нутро. — Знаешь, я, — вбирая в легкие больше воздуха, наполненного маной, — так устала плакать оттого, что тебя нет. Бывает ли такое, что попытка показать кому-то искреннее чувство, горящее внутри, оставалась перебитой волной томительной печали, скопившейся за длительное время в неведении? — Клэр, у меня не было воз—. — Не перебивай, Патриция, я знаю, что в том нет чьей-либо вины, ты бы никогда не оставила меня одну, правда? Риторический вопрос казался укором и стальным клинком, занесенным над замершим камнем в теле. — Так что... я просто заменила пустоту на фантазии, что ты всегда рядом. Тишь внутри и снаружи: без лепетания сердца и шумным порывом воздуха. Долгожданный покой расстилается лепестками слов в особе, потерявшей некогда самую близкую и родственную, понимающую душу. Еще один цветок зарождается на блестящих губах, формируя уголками губ приподнятый узор. Темное море (таковым что наяву, что во сне представлялось одеяние возлюбленной) приземляется на светлый клетчатый плед, а маленькие речушки — пряди — разбегаются в разные стороны с пуховой подушки. Отклонив голову в сторону взгляд встречается с тканой корзиной, отдаленно напоминающей мозаику. — Ты так постаралась для меня, — сапфиры загораются изнутри, глядя на все еще не отошедшую от столь веского признания подругу детства, — Спа-си-бо!~ Утвердительный кивок и приземление на розовое покрывало ознаменовало скорейшее пробуждение. Стоило признать, став старше, черты лица заострились, но не потеряли изумительную линию. Особенно это хорошо отслеживалось с лежачего положения. — Почему-то в моей голове крутится такая мысль, что у меня был для тебя подарок тоже! — Это правда. Одна из коробочек здесь приготовлена тобою. Помимо корзинки рядом покоилась коробочка вытянутой формы, обрамленной лентой. — Ты же не подсматривала? — Нет, милая, точно нет... Но мне хочется, чтоб сперва ты приняла мой скромный презент. Он в корзине. Облокотившись локтями о землю, она приподнялась и привстала, чуть качнулась в сторону и притянула сокровищницу. Обменявшись взглядами, пальчики убрали и отложили перед собой салфетку. Кексы. С отличными друг от друга кремами и украшениями. — Можно..? — Нужно, — локоны чуть затрепетали вверх-вниз, повторяя покачивающееся движение личика с пристальным взглядом, наполненного неподдельным желанием лицезреть реакцию. Губ коснулась рассыпчатая текстура бисквита — светлого, с маленькими вкраплениями темных зернышек и ванильными нотками, — поглощенного частично с нижней части. Во рту же выпечка ощутилась мягкой, а место укуса показывало, что внутренняя часть напоминала кекс, в то время как внешняя — печенье. Ваниль и нежность, воздушность здесь гармонировали вместе, однако что-то было отличительное и хрустящее внутри. Приглядевшись, заметно было лимонного цвета дополнение. Личико преобразилось, выражая вопрос в глазах. Ответа не настигло, а вот приближение к себе Патриции, ее падения на колени и склонения чуть вперед... Объятия эти казались нежными и ласковыми, ладошки бережно придерживали плечи, а личико касалось ключицы, точнее, что-то мягкое покоилось с шеей. — В каждой выпечке вложена дополнительная часть в виде печенья определенного цвета и формы. Здесь была песочная звездочка, которая может символизировать то, как волны бьют о берег. В общем, ты выбрала вариант «обнять». Вся осторожность движений, боязнь в какой-то мере показаться глупыми перед друг дружкой, вызывало легкий трепет внутри. Наверняка сейчас хрусталик внутри мог походить на маленький фейерверк, ведь чувствовать соприкосновение с тобой — редкая радость для меня. Трудно и даже бессмысленно это было отрицать. — Вкусно? — Очень, — сладкоежка потерлась щекой о голову на плече и чуть отпрянула, выбираясь из объятий, — сейчас слопаю все и чур будешь открывать мой подарок! Скажи, что за заклятье ты наложила на десерт, что он столь вкусный? «Моя любовь к тебе, — пробежало в голове Ноэля, — приправленная магией и наблюдениями за готовкой сожителя». Крошки рядом с губами утерты тыльной стороной ладони. — Спасибо... Вернувшись к себе, Патриция потянулась за коробочкой, приуроченной ей. Чуть постучала по корпусу и услышала глухой стук. Бровь изогнулась, глаза прищурились, а с уст стали срываться возможные варианты, но поток сознания прекратился мягким «Просто открой» от приятельницы. Подушечки пальцев сомкнулись на ленте и потянули ее, бант опал и разошелся в разные стороны, откидывая боковую часть. Оттуда на колени пала маленькая книжечка, похожая на фотоальбом, какие обыденно бывают дома. Ситуация повторилась, однако реакция совершенно иная — немой ступор и слезы в уголках глаз. — Я старалась вспомнить тебя и рисовала... Может, получилось не очень, но это все, что помогало мне справляться после снов, когда ты приходила ко мне вновь. Листочки разные, разные материалы, которыми были зафиксированы какие-то отличительные черты, догорающие в памяти. Между страниц мелькали слова, собирающую всю палитру эмоций, от грусти до радости в разное время. Вот, как она переживала потерю... И мысль, что кто-то рядом, помогала воссоздавать чувственные линии на бумаге. — Клэр... — Тебе не понравилось? — Нет, что ты, это очень... слишком... чувственно и красиво, — переходя ближе к неуловимому шепоту, завершалась речь, — моя любовь. — А теперь посоветуй, какой кекс следующим мне взять! Пугливое чувство нарастало и просилось из-под мантии тайны выбраться наружу. — Тот, что с зефиром, он клубничный. Ладошка вытянула верный и поднесла изыск на пробу. Когда она надкусила, веки были прикрыты, рисуя облака на обратной стороне век. — М-м-м... А тут, кажется, малиновая фигурка, — отделив от нее часть бисквита, ловко отходящего от чужеродной текстуры, Элфорд подметила, — половинка сердечка, то есть цельное сердце. Это было именно так. — А что на этот раз? — не догадываясь, она явно пошатнула чье-то побуждение, — Хэ-э-эй, Патриция? Даже здесь его героиня поспешила к ней, спустившись; она, дрожащими губами, выхватывала воздух, точно что-то тяжелое одолело ее. «Нет, почему же мне необходимо прервать эту сказку сейчас». Патриция притягивает за руку Клэр, рассыпчатые пряди укрывают их лица от света солнца, позволяя в полутени друг друга услышать биение сердец на прощание. Тело слабеет, подается вперед.***
Сон прерывается, сбивчивое дыхание переходит в реальность, отчего голова и без того тяжелая кружится. В груди что-то навязчиво привлекает к себе внимание, а на устах сухих, проскальзывая языком, остается послевкусие клубники, дразнящее и невероятно раздирающее на части от их встречи. Даже Жизель не наблюдала со стороны, либо вовсе не хотела беспокоить обладательницу коротких видений. На ватных ногах Элфорд покидает постель и бредет на зов сердца по невидимым белесым нитям, которые уже разрушить никак нельзя было. Ноэль, присевший на корточки, еле держался в своей форме из-за накатившей панической атаки. Эти приступы стали появляться, но нынешний был болезненнее других, из-за чего даже ночью проклятье оставляло на себе онемение в ногах. Казалось, даже губы попали под власть отсутствия самоощущения в теле. Холодок бегал по телу то вверх, то вниз, единственное, что и притягивало и заставляло встать — сотворенная книга из грез, открытая на одном из разворотов, где чернила расплылись по причине павших на них слез. Сердце отдает бегом в ушах, собственное существо охватывает беспричинный страх, а громкие постукивания в дверь обливают ледяной водой. Глубокая хватка ртом воздуха и покои отворены. Сонная, с полуприкрытыми глазами с взлохмаченными местами волосами и розовым отпечатком на щеке от подушки, появилась причина его страха. — Ноэль-сан, простите, что побеспокоила Вас, однако упоминание работы по ночам направило меня сюда. Точно с несколько десятков секунд назад ничто не сжимало его в тисках боли от чрезмерной затраты сил, Левайн смотрел на гостью с присущим ему прищуром таинственности. Закивав, он поспешил внутрь комнаты, дабы закрыть альбом, но следом, прямо-таки по пятам, проследовали более громкие шаги. Обернувшись, он лицезрел то, как в ее глазах зародились звезды, стремящиеся устроить звездопад. Слов не нужно было, ведь ему было известно все от начала и до конца, на что он тихо протянул ладонь, дабы стереть горячие слезы с щек. Всегда позитивная, всегда жизнерадостно и оптимистично настроенная героиня все это время принимала как должное отсутствие кого-то нужного и вызвавшего чувства, утешала лишь фантазией и мыслью, что со стороны за ней явно приглядывает рассыпчато-фантомный образ счастливой поры. Если бы она знала... Губы девушки зашевелились, явно стараясь вымолвить что-то, но сперва мокрое лицо уткнулось в пиджак, оставляя его мокрым. Как же здесь можно было хоть на секунду находиться явно не причастным к этому человеком? — Мне снилась она... Моя драгоценная... Па... Пат. Прикусывая губу, он ощущает оставшееся тепло и тихо шепчет слова, что тайной пленили уже долгое время их сердца: — Патриция, да? Еле дотягиваясь до книги, он пробует закрыть, но так привлекает лишь внимание гостьи до страниц...