О трудностях признания в любви параноикам

      Он сцепил руки на столе перед собой и безапелляционно заявил:       — Вещай, Хигашиката.       Вот она, его стервозная черта во всей красе.       Теперь ты, Джоске, даже не дурачок, не придурочный, а Хигашиката. Серьёзная затравка. Следующее что ты скажешь(а ты обязательно скажешь) будет обращено против тебя, так что придумай что-нибудь мелкое и глупое, чтобы не жалко было попозориться и забудь что хотел сказать. Сколько раз так уже было? Хигашиката вон, уже старшую школу заканчивает, а они всё ещё ходят по одному и тому же сценарию. А ведь одно и то же блюдо со временем надоедает.       Притянув свой стул поближе, Джоске уселся напротив       — Рохан-сенсей, ты самый противный и безбашенный человек на свете. Зануда, циник и тот ещё мудак, когда дело касается того, что тебе нужно. А тебе нужно многое, — нарочито отзеркалив позу, он усмехнулся. — Я искренне не понимаю, как можно сотрудничать и поддерживать общение с тобой не будучи добряком вроде Коичи. Ты невыносимый. А учитывая то, что он терпел тебя и у себя дома, его уже можно смело записывать в святые.       Кишибэ наклонил голову вбок. Этот факт из своей жизни он знает, спасибо, он там был. Между прочим, Хиросе Коичи его лучший друг и кому как не Рохану знать насколько тот добр. И кому как не Кишибэ Рохану знать, что он сам тот ещё мудак. Для верности стоит уточнить, что он ещё и в мозгах чужих копался.       Сомнений нет, Коичи святой.       Что дальше?       — К тому же я вообще не понимаю, почему продолжаю заявляться к тебе стабильно раз в неделю. А ещё почему ты меня очень даже добровольно пускаешь. Вряд ли же ты снова промышляешь переписыванием чужих судеб ради сюжета или выгоды. Этот вопрос мы очень подробно разобрали ещё летом девяносто девятого.       Мангаку еле заметно передёрнуло.       Три недели больничного очень чётко отпечатались в памяти, как самое неплодотворное и гадкое время в жизни.       Знойное лето, гибс и один образ во сне.       Ох, сколько тогда Рохан проклинал придурочного Джоске, что устроил ему отпуск посреди самой динамичной арки Pink Dark Boy. Проклинал, но тему причёски больше не поднимал. Пожалуй, отпуск должен быть по расписанию, а не тогда, когда внезапно захочется пособачиться с неуравновешанным школьником.       И всё же Рохан тоже не понимал, почему всё ещё не выпнул этого говорливого шкета за дверь. Джоске не непроходимый идиот, чтобы лезть в чужую жизнь. Он есть там, куда его пустили, и его нет там, где ему не рады. Исключения составляют разумеется вопросы жизни и смерти, но они тут не предстоящий бой обсуждают. Убийца пойман два года назад, в Морио спокойно и они сейчас обсуждают далеко не спасение человечества.       У этих товарищей дилемма более бесполезного характера.       Человеческих взаимоотношений.       Так почему бы не выпнуть шкета?       Скажи, Рохан, почему не выгоняешь?       Интересно что ли?       Или просто двинулся вкрай со своей мангой?       И пока Рохан задавался закономерными вопросами, вперившись взглядом в собеседника, Джоске продолжил.       — Полагаю, ты сейчас думаешь куда быстрее меня выкинуть: в южное или западное окно, — немного стоило поймать рассеянный изумрудный взгляд и понять, что оказался прав. — Но я и сам понятия не имею почему все ещё не ушёл. Наверное просто так сильно влюблён.       И воздушно хохотнул.       А внутри Рохана что-то оглушительно раскололось.       Взорвалось и разлетелось на тысячу осколков. Маловероятно, что сердце. Его существование в аспекте духовном всегда успешно игнорировалось и начинать прислушиваться сейчас было бы глупо. Может тогда это упала гордость или чувство собственного достоинства от понимания, что шкет несёт какую-то оправданную чушь и его серьёзно слушают? Херня какая-то. Джоске всегда говорит одно, а делает другое. Это аксиома.       И в его манере сказать какую-нибудь вздорную чушь, чтобы попытаться вывести разумного взрослого человека из себя. Каким был этот гнусный Хигашиката, таким и остался.       Так что там по закономерным реакциям?       Рохан взрумянился от злости и гулко хлопнул по столу, пара кисточек прокатилась да края и упала. Было не до них.       — Что ты несёшь, Хигашиката?       Как жаль, что этого Хигашикату уже ничем не проймёшь. Эту эмоцию он уже проходил, видел, плавал, знает и ни разу не боялся. Как в принципе можно бояться человека, который не подозревает, что его может кто-то любить? Хотя наверное именно Кишибэ Рохана опасаться и стоило...       — Говорю, что ты, Рохан-сенсей, невыносимый и невероятный одновременно, — Джоске протянул к его скуле руку и замер, невесомо коснувшись. — И я хочу тебя поцеловать.       Робко, как вор-неудачник, но, точно идейный преступник, знает ради чего рискует.       Собеседника его правда впечатлило не в том направлении. Он покраснел сильнее, нахмурился на своём предельном уровне и подскочил с места, так резко, будто бы рванула бочка с порохом.       Что же, ожидаемо.       Операционная система Кишибе впала в состояние экрана смерти, только не синего, а ярко-красного. Он, как на ковре из гвоздей, болюче отвернулся к окну, упершись ладонями в раму, и уставился в открытые ставни. Оттуда вечерний бриз возвращал умение критически мыслить.       — Хигашиката.       По привычной обратной пропорции, пока старший серьёзнел, младший принимал более дураческий вид.       — Восемнадцать лет как Хигашиката.       К сожалению, юмор не был по достоинству оценён, а уже посеревший Кишибэ смотрел через призму подавленной ярости.       — Твой уровень наглости выходит на новый уровень.       — Знаешь, я поразился ещё тогда в тоннеле. Ты ведь не такой обмудок, каким хочешь казаться.       — Как жаль, что с тобой наоборот.       — Да-да, я же врунишка, совсем забыл.       — Как хорошо, что ты это понял, а теперь выметайся. Сейчас же.       — А может всё-таки дашь мне объяснить свою правду?       — Ты умеешь говорить такие слова?       — Позволь же...       — Ты бредишь, Хигашиката.       — Не правда.       — Если допустить, что ты не бредишь, то в этом абсурдном разговоре однозначно брежу я. Что маловероятно, а значит остаётся один вариант, где ты снова врёшь и планируешь гадость, — он скрестил на груди руки и чуть вздёрнул нос в своей уверенной позиции. — Убирайся, пока не прописал на подкорках обходить этот дом стороной.       Пришёл черёд Джоске сбивать мебель своей злостью и первой жертвой пал стул из-под него же. Грохот мебели перебил звончащий недовольством и обидой голос. Всё-таки мириться с таким обвинением было тяжело, как и с Роханом в целом, казалось тот воспринимает чужую точку зрения только если это происходит на повышенных тонах.       — Да, черт тебя дери, Рохан, один раз слукавил! В кости! Два! Года! Назад! Не значит же что в жизни я поминутно обманываю!       Мангака победно хохотнул.       — Признался-таки, что мухлевал!       Оппонент не сдавал позиций, на эмоциях хлопнув ладонями по столу для привлечения внимания.       — Раз ты знал, что я мухлюю, за ложь не считается! Обман это когда ты не знаешь что тебя обманывают!       — Обман это несоответствие слов действительности. Плохо торгуешься!       Джоске сокрушённо рявкнул. Нет, всё-таки бесполезно. Говорить с ним бесполезно. Б е с п о л е з н о.       Да с уличной кошкой проще договориться, чем с Роханом! Та бы хоть помурчала и поластилась, даже если бы ни черта не поняла. Но даже она постаралась бы понять!       Не зная что ещё можно сделать, Хигашиката шагнул вплотную к беде своего сердца. Понадеялся, что умные мысли придут по пути, но к наибольшему сожалению они так и не явились, а все мельком проходящие на ум более-менее понятные слова давились горьким осознанием "не поверит". На расстоянии полушага он остановился, дальше некуда.       Напротив же у зажатого в метафорический угол Рохана готовилось решение. Между прочим самое мирное из всех возможных в это ситуации. Подумать ведь только! Один росчерк Heavens Door и вся эта поганая история с придурочным Джоске навсегда растворится в прошлом. Идеальный вариант для спокойной жизни мангаки.       Он ведь предупреждал, что призовёт стенд? Так вот.       Решимость переполнила кровеносную систему, лёгкие набрались сил, а голосовые связки сомкнулись.       — Heavens, — договорить не удалось, чужая ладонь накрыла губы. Бессмысленный прием против любого стенда, который призывается волей владельца.       Бессмысленный, но поразительно рабочий, потому что от наглости и абсурда Рохан замялся. Лишь на секунду, но и того хватило, чтобы гений переговоров занял его внимание.       Мало сказать, что Джоске был близко. Их лбы почти соприкоснулись, когда они испуганно переглянулись.       — Просто убедись, что я говорю правду, — синие глаза внимательно следили за изумрудными, не желая давать ни малейшего шанса на сомнение. — Используй Heavens Door, читай всё что хочешь, но только не меняй.       Поблажка закончилась и Рохан сбил руку от своего лица.       — Я перепишу всё на свой вкус, когда окажется, что это была гигантская ложь.       — Если окажется.                         ***       — Так это был инопланетянин!       — Это всё, что ты вынес из получасового разглядывания моей подробной биографии?       — Это было самым важным.       — То есть ты признаёшь, что я всё-таки не злостный врунишка?       — Я признаю, что иногда ты говоришь что-то помимо лжи.       — Сойдёт. Что насчёт тех моих слов?       — Каких ещё слов?       — Ай-й, чёрт с тобой, завтра разберёмся!       — Если только физику опять не запорешь, гений.       — Хорошо, я знал кому вверял тонны личной информации.       Как и было понятно изначально, в тот вечер Джоске ушёл опозоренным, но с чувством выполненного долга перед самим собой. Любовь любовью, а к экзамену желательно подготовиться. Его чувства может и не приняты, но хотя бы проходят обработку, а остальное не так уж важно. Если Рохану нужно время подумать, то, хорошо, он подождёт. Остается надеяться, что к завтрашнему вечеру его не посетит мысль стереть факт себя из чужой головы.       А он много думал о том, чтобы так сделать. Та самая строчка со словами "влюблён в" и "Кишибе Рохана" была какой-то странной. Точнее странно ощущалась.       Благо всё странное для творческих людей это повод для нового витка.       Кому скажи, что мудак Кишибе Рохан готов ответить на чувства придурочного Хигашикаты Джоске, не поверят.