Напарники

Солнце давным-давно закатилось за горизонт, уступая место своей спутнице — луне. Белый свет от яркого диска попадал в окно, падал на черный рабочий стол, освещая маленький кусочек отчета. Сидящая за столом девушка опустила голову на руки, задумалась о своем, абстрагировавшись от реальности. Голова пухла от обилия мыслей, глаза резало от малейшего света, а спина болела так, что единственным разумным вариантом казалось повеситься. Но работа не ждала, ночь наступила, а значит девушке предстояло напрячься и продержаться еще пару часов. Обычно она обожала сидеть за бумагами при теплом убаюкивающем свете лампы, греться около батареи в кабинете, наслаждаться тишиной. На работе давно выучили ее привычку засиживаться на полночи, а то и на ночь, потому без сомнений оставляли ее ровно в восемь, расходились по домам к своим семьям, не чувствуя никаких угрызений совести. Если молодой работнице так хотелось сидеть одной по восемь часов в здании комитета — пусть, кто они такие, чтобы запретить. Диана Лисова провела не один час, рассматривая фотографии страшного убийства, ища хоть какую-то зацепку, перечитывая описание каждой улики. Дело не клеилось, все шло наперекосяк: никаких улик, указывающих на конкретное лицо, отпечатки, полученные в результате экспертизы, все смазанные и не дающие ничего полезного, никаких иных следов найдено не было. Девушка привыкла к расследованиям, смирилась с тяжелой участью следователя — постоянная грязь, кровавое месиво на местах убийства. Над ней очень долго тряслись, не подпускали к тяжелым делам, где фигурировала смерть, но она настояла, показала, что готова и способна, а потому начальство разрешило вплетать ее в сомнительные истории. За пять лет работы она насмотрелась на всякое: кровь, трупы, самоубийцы, изнасилования, пьяные драки, серийные убийства, жестокость — все это отложилось у нее на сердце, задевало за живое первое время, но девушка с каждым новым делом все меньше углублялась, старалась не давать волю своим эмоциям. Но это дело стало совсем другим, девушка поняла это еще в тот момент, когда увидела место преступления. Ей на секунду показалось, что она в аду, дыхание остановилось, сердце шумело в ушах, глаза застилала пелена. Она привыкла ко всему, кроме убийства детей. Особенно таких: кровавых, жестоких, когда ребенка изнасиловали, изваляли в грязи, придушили и расчленили. Если бы не рука напарника, сжавшая ее плечо, девушка скорее всего грохнулась бы прямо на землю, пачкаясь в осенней слякоти. Погода была отвратительной в тот день, она хорошо запомнила это, дождь моросил не прекращаясь, застилал глаза маленькими капельками, стекал по щекам охлаждая и подмораживая, под ногами была коричнево-черная каша из земли, песка, листьев и крови. Кровь была повсюду, казалось, убийца старался все место преступления разукрасить, как безумный. Диана помнила, что тогда отклонилась назад, поднимая глаза к нему, отстраняясь от всего происходящего. Она хотела сбежать, бросить чертову работу, плюнуть на это все и стать обычным юристом в консультации, а не следователем по убийствам. Но долг звал, кричал откуда-то из глубинок души, просил ее разгадать загадку, узнать, какой ублюдок мог такое сотворить. Лисова чувствовала спиной, что уперлась в чью-то грудь, тепло исходило от человека, помогало очнуться от кошмара, в который девушка попала. Она тогда развернулась, рассмотрела напарника, искала в его лице понимание и поддержку, но встретилась с ледяными глазами. Ей стало и грустно, и завидно, что он может так легко воспринимать ужасающую картину. Его красивое статное лицо, острые скулы, голубые глаза, напоминающие океан в полдень — лазурный, спокойный — сведенные широкие брови и мокрые темные волосы ей хорошо запомнились. Она почему-то с того самого дня помнила только Дмитрия Ермолина — напарника, но никак не жуткую картинку. Его лицо заменило в голове картинки распластанного детского тела, его глаза — окровавленные руки и ноги, лежащие поодаль от маленькой девочки, его скулы — орудие преступление без единого следа. Возможно, именно тогда он запал в душу Дианы, покорил ее сердце, заставляя девушку мучиться не только от кошмарного дела, но и неразделенных чувств. Она сполна «наелась» отношений, поиграла в семью, как все прилежные девочки, но бросила эту затею и попытки обосноваться с кем-то. Работа заняла все ее время, втянула в свою пучину, избавляя от бессмысленных мук любви. Но сейчас, когда тридцатилетний мужчина, заполонивший ее мысли, постоянно находился рядом, едва касался, Лисовой казалось, что она пропала. Девушка винила себя, что на работе задумалась о чем-то ином, возможно, именно из-за этого она уже пару дней упускала какую-то важную деталь, способную разрешить все ее дело за пару секунд. Голова была забита одновременно тремя вещами: чувством вины, кошмарными подробностями произошедшего и Дмитрием, активно взявшимся за работу. Иной раз, когда мужчина сидел рядом, рассматривая похожие дела, копаясь в фотографиях с места преступления, перечитывая отчеты всех следователей и экспертов, Диана позволяла себе засмотреться на его руки, синие вены, обрамляющие красивые кисти с длинными пальцами, безвозвратно притягивали ее внимание. Она старалась не попадаться на своем занятии, бросала взгляды украдкой, чувствуя легкую дрожь от азарта и одновременно желания, чтобы эти руки сжали ее талию, притянули к себе, усаживая на письменный стол, опустились под юбку-карандаш, провели по нежной коже бедер, возбуждая в Лисовой самые грязные желания. Но Дима всегда был сосредоточенный, внимательный к делу, от чего становилось иной раз совсем-совсем стыдно: его голова была забита раскрытием преступления, а девушка думала о таких пошлостях на рабочем месте. Потому Диана Лисова и осталась на ночь, желая поработать подольше, покопаться в деталях, не обращая внимания на привлекательного мужчину. Позволив себе о нем задуматься, девушка заходила на его страничку в социальной сети, разглядывала пару фотографий: мужчина в костюме, мужчина в спортзале, мужчина на свадьбе. Она гадала, был ли он сам в браке, но по отсутствию кольца предпочитала сделать вывод, что нет. Пусть Лисова и старалась с ним общаться, поддерживать мирно-дружеские отношения, личные вопросы она не задавала. Лучше следователю вообще не знать, какие его напарница желания хранит в своей голове. Но он по-настоящему привлекал ее, казалось, в мужчине нет ни одного изъяна: красивое лицо, широкая спина и плечи, казалось, за ним легко было укрыться от всего мира, утонуть в теплых объятиях и не вспоминать о кошмарном вопросе, нависшем над всем комитетом. Им позарез нужно было раскрыть это страшное преступление, иначе общественность, что среагировала на смерть ребенка агрессивно и слишком активно, просто сожрет следственный комитет и косточки не оставит. Потому Диана и боролась с собой, старательно прогоняла все навязчивые и пошлые образы, старалась не приближаться без надобности к красивому напарнику. Но он, как назло, вечно крутился недалеко, цепляя ее взгляды, привлекая внимание. Сейчас в комитете наконец было тихо. За окном шумел осенний ливень, смывал всю грязь с земли, скапливался в огромные лужи, через которые с утра Диане придется перепрыгивать. Девушка вдруг поняла, что последний раз спала день назад, и то пару часов всего. Мозг отказывался работать, постоянная каша из мыслей о напарнике, убийстве, срочности; куча тревог, собранных вместе — все это измотало Лисову, а потому она уже лежала на своих ладонях, страстно желая оказаться в другом месте, с другой работой и чистой памятью. — Диана Ивановна, вы все работаете? — напарник, словно прочитав ее мысли, материализовался в проходе. Девушка сдержала раздраженный вздох: если он продолжит такой высокий и подкаченный тут стоять, то о работе можно позабыть. — Не люблю ночью спать, предпочитаю в тишине пересматривать дело, стараюсь найти хоть что-то важное, что мы упустили, — она утыкается носом в бумаги, игнорируя собеседника. До ужаса хочется закончить разговор, мысли о его привлекательности и так уже изо всех щелей лезут. — Давайте выпьем кофе и вместе посмотрим? — он настаивает, разглядывает осунувшуюся фигурку девушки за темным столом. В помещении горит одна единственная лампочка, что удивляет Дмитрия, он привык работать при ярком свете, а тут слишком интимная обстановка. — Вас дома никто не ждет? — из-за нехватки сна, реакции тела на появление напарника, страшных фотографий перед лицом, в ней просыпается раздражительность. — Не ждет, — мужчина хмыкает, фокусируется на упавшей на лицо коллеги прядке, задумывается о чем-то своем. — Извините, Дмитрий Валерьевич, не хотела вас обидеть, злюсь, что ничего не могу поделать с этим преступлением, улик недостаточно, — она поднимает взгляд, натыкаясь на его ледяные глаза. Мужчина рассматривает уставшее, но привлекательное лицо молодой девушки. Работая с ней, он ни раз задавал себе вопрос, почему такая юная, двадцатишестилетняя выпускница юридического, вдруг решила показать себя именно в комитете и с такими страшными делами. — Ничего, — снова хмыкает, это его любимый звук, издаваемый при каждой непонятной ситуации, — так что на счет кофе? Диане очень хочется кричать в пустоту, ругаться, чтобы напарник ушел. Но свежий взгляд на вопрос, а также чашечка горячего бодрящего напитка точно не повредит, ведь так? Она согласно кивает, давая разрешение приготовить ей эспрессо. Дмитрий не медлит, уходит в коридор к импровизированной кухоньке, где стоит машинка. Ее купили совсем недавно в счет зарплаты Лисовой, насколько ему было известно, ведь девушка одна из немногих сидящих допоздна с несколькими кружками напитка. — Вам добавлять сахар? — раздается из коридора, девушка утвердительно кричит в ответ. На кой черт напарник приперся? Ходит тут с таким важным видом, готовит ей своими красивыми руками кофе, проявляет какую-то заинтересованность. Лисовой срочно нужно было подышать воздухом, сбросить наваждение, цепкими щупальцами облепившее все тело. Один взгляд ледяных голубых глаз Дмитрия, и она расплылась, стала почти что лужей. Все-таки эта работа была не для нее, вызывала слишком много тревожных и опошленных мыслей. Какое бы дело она не рассматривала, как бы с собой не боролась, все равно напарник возникал в голове. Пришел он к ним в комитет не так давно: за месяц до появления дела о страшном убийстве маленькой девочки. И уже тогда Диана для себя отметила, что мужчина красив, интересен. В его глазах всегда была какая-то смешинка, хотя, насколько ей было известно от коллег сплетниц, Дмитрий видел огромное количество страшных кровавых преступлений, работал с несовершеннолетними, побывал на самых ужасных делах в городе, на тех, о которых слухи ходили по всем комитетам. Лисовой было страшно завидно, что он не растерял веселости, оставался будто совсем беззаботным, не пропускал дела через самое сердце. Она так не умела, пусть и стыдно признаться, кусочек души у нее отрывало каждое убийство, кусочек сердца — каждое изнасилование. В ней откликались все истории, так или иначе отпечатывались, забирая внутренний огонек. — Держите, — мужчина протягивает ей чашку, вырывая из размышлений. Она бесстыдно заглядывается на его руку, думает, почему они до сих пор «выкают», если уже месяц вместе работают в тесном сотрудничестве. Лисова подумала, что ей хотелось бы работать еще «теснее». — Почему мы с вами не перешли на «ты»? — задает вопрос внезапно, не успев ничего обдумать, сама пугается своей пылкости и резкости. Мужчина складывает руки на груди, возвышаясь над ее столом. Разглядывает девушку, особое внимания уделяя ее лицу: подкрашенные темные губы сжаты в тонкую линию, карие глаза отдают невероятным теплом, веснушки на носу притягивают взгляд. — Даже не знаю, Диана Ивановна, хотели бы сменить устоявшийся порядок? — меняет манеру общения на шутливую, не давая ей еще больше растеряться и начать себя корить. Он видел ее взгляды, направленные на его руки, в его глаза или на его лицо, пока они вместе работали. Дмитрий солгал бы, если б сказал, что ему не нравилось. Всегда приятно, когда красивая девушка обращает на тебя внимание, а особенно, если это интересная и загадочная коллега, не выходящая из головы перед сном. — Было бы здорово, Дмитрий Валерьевич, как никак работаем вместе уже месяц, можно перейти эту границу официоза, — девушка отпускает себя, разрешает делать, что вздумается, слишком устала уже бороться с этой стороной, отчаянно требующей внимания одного единственного человека. Напарник задумывается, решает в голове, какие еще границы хотел бы с девушкой перейти, но быстро отряхивается от этих мыслей. В первую очередь она его коллега, а потом уже привлекательная женщина. — Договорились, Диана, — он улыбается ей такой теплой улыбкой, что девушка чувствует завязывающийся узел внизу живота. «Нет, нет, нет, не смей отдаваться своим чувствам, он напарник, не более», — проносится в голове, болезненно утихомиривая разбушевавшиеся гормоны. Лисова старательно крутит в голове мысли о расследовании, пытается представить хоть что-то отвлекающее, сбить с себя наваждение, но выходит из рук вон плохо. — Почему ты решил остаться на ночь и помочь? — девушка разговаривает тихо, боясь, что повышенные тона выдадут в ней ее возбуждение, раскроют перед мужчиной как книгу. В его глазах пляшут огоньки, когда она на него смотрит. — Дело нужно раскрыть, все просто, да и спать совсем не хочется, никак не выходит из головы происходящее, — безбожно врет, ведь он остался, чтобы провести больше времени с напарницей. Тяжело признаться самому себе, что работа и девушка стали на одну линию, не уступают друг другу, невозможно расставить приоритеты в нужную сторону. — Тогда присаживайся, будем смотреть, — ей до жути хотелось прогнать его, но взгляд мужчины, смешинки в глазах и ухмылка на лице не дали этого сделать, пусть поработает, ничего не должно произойти. Когда он садится рядом, до нее доносится аромат его парфюма. Древесные нотки, цитрус — девушке кажется, что у нее закружилась голова. Она старательно сбрасывает с себя наваждение, сосредоточенно сжимает в руках один из отчетов, пытаясь разобрать хоть слово. От близости привлекательного мужчины мысли путаются, тело старательно тянется к нему, внутри становится тепло. Почти до самого утра они разговаривают, обсуждая детали, рассматривают все улики вдоль и поперек, изучают отчеты на предмет ошибок, знакомятся с показаниями. Глаза слипаются от очередной ночи без сна, но Диане ужасно не хочется расходится, близость Дмитрия перестала быть наваждением, но осталась все также приятной и уютной, от чего ей хочется сидеть так до скончания времен. Наслаждаться его бархатным хрипловатым голосом, проницательным взглядом голубых глаз, смотреть, как мужчина зачесывает рукой волосы, как хмурится над каким-то фактом. Она старательно отвлекала себя от рассматривания объекта симпатии, влилась в расследование и честно работала, ища хоть какую-то зацепку, но все было зря. Они ничего не смогли найти, а под конец настолько выдохлись, что почти заснули рядом друг с другом. Видит бог, Лисова заснула бы рядом с ним с радостью, особенно если бы это было в кровати. Диана берет очередной лист, прикрывая другой рукой рот при зевании, рассматривает текст, тщательно моргает. Руки после тяжелой ночи дрожат, выдавая ее вселенскую усталость, что не укрывается от также утомленного взгляда Дмитрия. Он ловит ее ладонь, слегка сжимает в теплом подбадривающем жесте. — Диана, тебе нужно поспать, надо расходиться на отдых, — говорит полушепотом, от чего обстановка вмиг становится интимной. Тяжелое дело, тревожность, нервная дрожь и желание кого-то обнять сливаются воедино, создавая огромную тягу к этому человеку. Диана слишком долго держалась в стороне от растущих чувств. Пусть они знакомы не так долго, пусть девушка слишком мало знает об этом вечно задорном мужчине, ей уже плевать, хочется узнать его поближе, залезть под кожу, раствориться в человеке, который так трепетно касается ее руки. Но приходится снова сбрасывать это наваждение, ограничивать себя, не позволяя чувствам побеждать. — Да, ты прав, наверное, нужно поехать домой отдохнуть, — Дмитрий жалеет, что предложил, ему было до одури приятно находиться с ней, вдыхать карамельный запах от ее волос, небрежно раскиданных по плечам, легко касаться в процессе рассмотрения всех бумажек. Но мужчина чувствует, что вот-вот сорвется, если сейчас же не уйдет и не передохнет, кровь бурлит при одной мысли о том, как он мог бы расслабиться вместе с напарницей. Он отпускает ее руку, замечая, что слишком долго поглаживал нежную кожу чужой кисти. Не укрывается от его взгляда и то, какими глазами девушка смотрит. Он почти на сто процентов уверен, что она сейчас с радостью уткнулась бы ему в грудь, успокоилась в его руках, но нельзя позволять себе лишнего, только не во время серьезного расследования. — Извини, мне просто тяжело это все воспринимать, — шепчет Диана, прежде чем укутаться всего на пару мгновений в его руках, прижаться бледным лицом к широкой груди. Дмитрий не сразу отстраняется, позволяет себе насладиться этим теплом и уютом, пришедшим мгновенно при соприкосновении двух тел. Когда он ее отстраняет за плечи, девушка выглядит еще более печальной и уставшей, видно, как делает какие-то выводы и пометки в голове, прежде чем схватить сумочку и телефон и убежать из кабинета, здания, поскорее скрываясь от собственных чувств. Дмитрий вздыхает, оставаясь один, за эти пару секунд объятий тепло проникло в низ живота, вызывая легкую тесноту в штанах. Он определенно пропал, когда позволил ей такой откровенный жест. Диана Лисова наконец-то отдохнула, растворившись в собственных размышлениях совсем не о деле, за что совесть постепенно пожирала изнутри. Из головы никак не хотел выходить образ чуть уставшего напарника, позволившего ей пробыть в его руках пару мгновений. За последний год работы без устали, постоянного стресса и недосыпов это были самые приятные мгновения, расслабившие ее и позволившие отпустить свои тревоги. Ни в коем случае нельзя было начинать отношения на работе, коллеги давным-давно, когда она только пришла в это место, предупредили ее о последствиях такой беспечности. И Лисова старательно соблюдала это правило, не смотрела даже на своих бывших напарников, старалась не задумываться о других коллегах. Но сейчас все было против нее, голова забилась запахом, цветом глаз, ощущениями от касаний и видом Дмитрия, а поделать ничего девушка с этим не могла. Дмитрий, в свою очередь, мучился от аналогичных проблем. Засыпал он с четкой мыслью, что напарница не должна на него так влиять, что ее нужно выкинуть из головы, постараться подавить в себе мешающие чувства, а проснулся уже с осознанием ее привлекательности для него. Он постарался за время работы, узнал о Лисовой, изучил ее биографию, профили в социальных сетях, ознакомился с ее манерой расследовать и был во все оружии, понял для себя, что заинтересован, только вот принимать это не хотел. Поменялось все в тот момент, когда работавшие днями и ночами Дмитрий и Диана, сближавшиеся с каждыми ночными посиделками за работой и кофе все больше и больше, наконец-то нашли улику. Они работали не покладая рук и труд наконец-то начал окупаться, от чего Лисова была в полном восторге. Девушка в детской манере подрагивала от возбуждения, в глазах на миг вспыхнули огоньки азарта и заинтересованности, а руки сами потянулись ее обнять. Дмитрий позволил себе это прикосновение, увлек ее в теплые объятия, поддерживая радость от подвижки в, казалось, стоячем деле. Диана растворилась в нем за эту минуту объятий, приняла в себе симпатию, позволила отпустить мысли о «неправильности», но, подняв глаза на него, отстранившись на пару сантиметров, так и не решилась на поцелуй. Она никак не могла прочитать его, понять ощущения и чувства, а потому побоялась шагнуть в эту пропасть понадеявшись на успех. Дмитрий уткнулся в ее волосы, вдыхая карамель, наслаждаясь каждым мгновением близости, стараясь остаться в этом моменте, никогда не покидать нежных рук девушки, но в этот раз она отстранилась первая, грустно глянула, явно желая поцеловать, а ему так захотелось скинуть все со стола, усадить на него, попробовать на вкус ее губы, оставить синие следы на шее. Но мужчина сдержался, взял себя в руки, запрещая так опошлять невинные объятия. Видит бог, они оба хотели бы сейчас предаться страсти, наконец признать собственных чувства друг к другу, но побаивались, не давали себе такой поблажки. Когда радость сочилась из каждой поры, внутри засело предвкушение успешной поимки преступника, а в голове мысли о будущем наказании злодея, все разрушилось словно карточный домик. Диана Лисова была дома, выпивала вторую кружку кофе подряд, сбивая с себя наваждение после очень-очень возбуждающего сна с напарником. Ей перестали сниться кошмары, но она даже скучала по ним, ведь хуже только видеть касания рук, чувствовать поцелуи, водить ноготком по голому торсу приятного коллеги в своих снах. Девушка просыпалась возбужденная, не зная, что с этим поделать, особенно, когда через пять минут уже нужно было выбегать на работу и сбросить по-быстрому стресс не получалось. Ее мучили сомнения в собственной адекватности и здравости, казалось, дело полностью перекосило ее и вызывало такие странные сны, спровоцировала неустойчивость психики. Дмитрий не уступал ни в чем, пусть девушка и не знала, но он подолгу рассматривал ее фотографии, прокручивал в голове моменты их совместного времяпровождения, возбуждался как мальчишка от воспоминаний о теплых касаниях ее руки, о том, как она наклонялась в тот или иной раз над его столом, не специально демонстрируя очертания груди через вырез в рубашке. Ему требовалась разрядка, но внутренняя привязанность к напарнице не позволяла выпустить пар с кем-то другим. И когда на разных концах города они придавались размышлениям друг о друге, собственных страхам и сомнениям, по очередь прозвонили два телефона. Сначала девушку, пребывавшую на грани реальности и фантазий, жесткая новость вырвала из приятного ощущения, а потом и мужчину, выстроившего в голове целую историю, вернули в настоящее кошмарное существование. Был найден второй труп маленькой девочки, жертвой она стала совсем недавно, а значит следователи не справились, не поймали преступника и не предотвратили ужасное. Лисова и Ермолин прибыли быстро, перекинулись напряженными взглядами, прежде чем подойти к месту преступления. Все выглядело еще хуже: девочке отрезали голову, выбросили ее в сторону, как ненужный мусор. Тело лежало распластанным на ледяной земле, полностью без одежды, на бедрах виднелись синяки и кровоподтеки. Диану начало тошнить, она прикрыла рот рукой, прижалась к боку напарника, стараясь убедить себя, что ее вины здесь нет. Они проводили дни и ночи, ища улики, но ничего не получалось из-за нехватки данных. Это не ее вина, но внутри поселилось щемящее чувство, закралась черными щупальцами в сердце вина. Лишь раз посмотрев на родителей несчастной, Лисова уже не могла ровно дышать. Ей стало до одури больно, внутри все скрутилось, скомкалось, органы будто перемешались и связались в один узел тревоги, паники и боли. Девушка старательно прогоняла мысли, пыталась убедить себя, что делала все возможное, но перед глазами стояла картина происшествия и во рту начинал ощущаться привкус металла. Она никогда не была достаточно готова для этой работы, но истина открылась только сейчас и таким мерзким способом. Захотелось прижаться губами к горлышку бутылки, помыться под кипящей водой, старательно очищаясь от увиденного. Диана может похоронить в себе воспоминания трагедии, закрыть на замок, но ей никогда не оправится от такого, не вернуть утерянный в момент брошенного на труп взгляда кусочек сердца. Дмитрий видел множество трупов, в том числе искалеченных каким-то уродом детей, но этот кошмар на опушке леса заставлял кровь в жилах стыть. Он не мог думать ни о чем, кроме боли маленькой восьмилетней девочки, попавшей в руки маньяка. Одновременно внутри поселилась тревога за юную напарницу, в тот час глянувшей на него такими глазами, что ему стало ясно — она сломалась. Но Ермолин думал, что девушке нужно просто передохнуть, а потом она снова станет в строй. Не хотел даже рассматривать варианта, что напарница может не оправиться от трагического события, может убежать куда глаза глядят, оставляя его наедине с делом, наедине с собственной симпатией к коллеге. Но Лисова не оправдала ожиданий: она не появилась на работе ни на следующий, ни через три дня. Девушка не выходила на связь, не оставляла письма или увольнительной, просто в один момент пропала из офиса. Внутри Дмитрия поселился страх, что она могла сама попытаться что-то узнать о маньяке и стать жертвой, но это было надуманное. Скорее всего, Диана не могла смириться с общим чувством вины. Они были заняты чаще всего мыслями друг о друге, пусть и работали старательно, не покладая рук. Но в голове каждого всегда присутствовал другой человек. Ермолин не спешил искать ее, давая время, когда узнал от коллеги, что Диана находится в безопасности дома. Он засел в это дело, старательно работая, желая искупить вину и предотвратить будущие жертвы. Он старался во благо Дианы, во благо маленьких убитых девочек, во благо будущих жертв и даже самого себя. Очень тяжело жить зная, что вы слишком долго искали улику, а потому допустили совершение нового убийства. И Дмитрий старался, просматривал час за часом улики, искал что-то новое, а когда позвонили из лаборатории и сообщили о найденном отпечатке, ему до жути захотелось сжать в объятиях Диану, рассказать ей, что все получилось, они не потеряли дело, смогли справиться, только это было неправдой. Лисова не справилась, сломалась, не приходила на работу, а когда начальник начал возмущенно ей названивать, девушка уволилась без лишних слов, допустила отметку «уволена по инициативе нанимателя» в трудовой книге. Ему стоило коробки конфет и бутылки шампанского получить адрес бывшей напарницы. Мужчина чувствовал себя мальчишкой, стоя у двери девушки, боясь позвонить или постучать. Мялся с ноги на ногу, утихомиривая гулко стучащее сердце. Ему даже показалось, что ладошки чуть вспотели от предвкушения долгожданной встречи. Как бы он не утопал в работе, не старался отвлечься от наваждения, в голове вечно возникал образ Дианы, красивой и уставшей за рабочим столом, возбужденно-радостной, когда они нашли улику, даже потерянной на месте трагедии. Она стала полноправной хозяйкой его головы, подчинила разум и волю себе, пусть того и не желала совсем. Но даже когда поймали преступника, когда Дмитрий опрашивал его в душной темной комнате, он думал о ней, вспоминал мимолетные касания и двое объятий. — Входи уже, чего мнешься, — дверь распахивается прямо перед его поднятой для стука рукой. Девушка даже в пижамном костюме, с собранным пучком, выглядит привлекательной и манящей. Мужчина окидывает ее взглядом, останавливаясь на темных пятнах под глазами. Без сомнений, Диана плакала, почти не спала, судя по всему. Он пробежался по ее телу глазами, отмечая излишнюю худобу и осунувшиеся плечи. Она пропускает его в квартиру, запирая дверь на несколько замков. Покорно ждет, пока мужчина снимет пальто, разуется и пройдет за ней. Усаживается вместе с ним за кухонный стол, смотрит долго, отстраненно, глаза совсем потухли, что вызывает в мужчине легкий укол совести. Ему следовало навестить ее сразу, а не углубляться в собственные переживания. Молодая девушка следователь, не видевшая всех ужасов мира, сломалась под давлением трагического дела, и он не подумал ей помочь. Дмитрий почувствовал себя полным дураком, когда заметил ее опущенные уголки губ. — Диана, мы раскрыли дело, наша первая улика в совокупности с отпечатком со второго места преступления, преступник будет наказан, — он тянет к ней руку, но девушка отшатывается, будто боясь прикосновения. Ермолин отчетливо понимает, что она тоже винит себя за излишний интерес к напарнику, за затуманенную голову, невнимательность из-за возбуждения, приведшие к трагедии. — Девочка могла жить, — она встает, старательно крутится между полками, доставая чашки и заваривая чай. Предлагает мужчине, протягивая горячую кружку, тот благодарно кивает, лишь на мгновение соприкасаясь с ней пальцами. Девушка и правда винила себя, что позволила разуму растечься как лужа при виде напарника. И даже сейчас, когда ее мысли почти сожрали всю душу, она смотрела влюбленно-отстраненными глазами. Если бы только все было по-другому, приход мужчины порадовал бы, возбуждение наконец можно было бы снять, но все это бестолково, ведь именно эта симпатия убила маленькую девочку. — Это не наша вина, улика, которую мы нашли, была лишь косвенной, ничего нельзя было изменить, — Дмитрий опускает глаза, ему непонятно, как следует утешать бывшую напарницу, какие слова подбирать в этой ситуации. Ему хочется сжать в объятиях девушку, кричать ей прямо на ухо, что ее вины здесь нет. Он старше, работал больше, если вина тут и лежит на ком-то, то на нем, ведь ему следовало бы больше внимания уделять делу, а не своему члену и возбуждению. — Сам-то ты веришь в это? — на ее глазах собираются слезы, руки безвольно опускаются. Кажется, будто еще чуть-чуть и она упадет в обморок, ноги перестанут держать. — Не знаю, во что я верю, но мы не можем ничего исправить, Диана, и я не считаю тебя виноватой, — он пытается пробить внезапно возникшую броню, пусть и следовало бы просто уйти, оставить глупую затею поддержать, если ей так хочется саму себя сжирать, то пускай. — Пусть так, но девочка мертва, преступника поймали только сейчас, а нам нужно было не забивать голову всякой дрянью, а найти его раньше, — она оседает на пол, плечи начинают подрагивать от подступившей истерики. Казалось, Диана Лисова видела уже все, была готова к таким исходам в делах об убийстве, но маленький ребенок, распластанный на ледяной земле, измазанный в грязи, а потом второй ребенок с отрубленной головой, перепачканный собственной кровью, никак не выходили из головы. Жертвами преступления оказались не только эти девочки, но и сама Лисова, намеренно лишившая себя работы, связи с напарником, ушедшая в собственный мир боли. Дмитрий больше не ждет, встает и присаживается к ней, наплевав на стынущий чай. Берет ее руку в свои, сжимает с силой, желая прогнать боль, что она ощущает. Ему становится понятно, что девушка в упадке, нуждается в поддержке, но раз близких вокруг нее в квартире нет — ему не от кого получить тепло, так пусть он подарит ей хотя бы каплю, чтобы разбавить эти муки. — Не надо, — она дергает рукой, пытаясь вырвать. Пусть состояние Дианы не лучшее, бывший напарник все также влияет на нее как афродизиак, пробуждает желания, мысли, а ей не хочется отвлекаться от самобичевания, она недостаточно настрадалась еще за свои ошибки. — Я хочу тебя поддержать, пожалуйста, — он привлекает уже не сопротивляющуюся девушку к себе, сжимает хрупкие плечи в объятиях, поглаживает по ледяной спине. Диана расслабляется в его руках, тихонько шмыгает у него на груди носом, утирает руками щеки. Он укутывает ее в свои большие руки, прячет от мира, желая успокоить, заставить поверить, что вины тут нет, но это совсем не так. Она оба знают, что увлеклись друг другом вместо дел, допустили ошибку, за которую придется расплатиться. Второй раз Дмитрий приходит через неделю. Он увлекся делом, старательно выгоняя из головы мысли о бывшей напарнице. В тот вечер, сидя на полу, они говорили о деле, о собственной вине, раскрыли друг другу душу, а потом он сбежал как последний трус, побоявшись, что не сможет сдержаться и поцелует ее. Это было глупо, бесчеловечно, оставлять Диану в таком состоянии одну, а потому мужчина решил наведаться снова уже с железной уверенностью, что сперва убедит ее вернуться на работу, снова радовать своим присутствием, а потом уже все остальное. Лисовская выглядит лучше, тени под глазами чуть посветлели, лицо приобрело более теплый оттенок, перестав напоминать покойника. Дмитрий рассматривал ее пару мгновений, прежде чем снова шагнуть через порог. Девушка правда чуть ожила, но глаза по-прежнему грустно его разглядывали. Она постепенно отпускала вину, но на смену этому чувству приходила только-только уснувшая симпатия к напарнику. И она совсем не знала, что с этим делать, как побороть в себе зародившееся не так давно, но окрепшее всего за месяц, чувство. — Снова явился, привет, — прячет свое желание броситься к нему на шею, уткнуться носом в плечо, за язвительной усмешкой. Это вызывает в мужчине легкое покалывание где-то внутри, заставляет посмотреть на все под другим углом: почему бы не попробовать с девушкой, если она так симпатична ему, если одна мысль о ней вынудила его прийти снова? — Прости, что убежал тогда, поговорим? — решение принято, а пути назад нет, нужно расхлебывать заваренную кашу, тем более в тот раз она намекнула, что головы двоих были забиты не тем, а значит шанс на ответные чувства велик. — А стоит ли? — волна недовольства поднимается с пяток до горла, сковывает в движения. Дмитрий сердится на себя, что вызвал у напарницы такие реакции, а потому входит без промедления в квартиру, разувается и за руку уводит девушку на ее же кухоньку. Она слегка дергает кисть на себя, останавливается, кивает на гостиную, приглашая туда. Ермолов замирает, рассматривая ее, пытаясь отгадать, почему место сменилось и чем это грозит. — Что хотел сказать? — она садится на диванчик, поджимая колени, мужчина следует ее примеру и также располагается на мягких подушках. Долго покусывает губу, вызывая в девушке дрожь. Как только вина начала отступать, вернулись сны с его участием, квартира будто вся была пропитана возбуждением и желанием. За неделю поменялось будто слишком многое: она снова смотрит влюбленными глазами, понимая, что ее нечему уже остановить — они больше не напарники. — Диана, я старался избавиться, видит бог, от этого чувства, но влюбился как мальчишка и не вижу смысла скрывать, — тянет к ней руку, берет маленькую ладонь, сжимает, показывая свои чувства и намерения. Лисова молчит, окидывает его взглядом, полным смешанных чувств. Возможно, она догадалась о его симпатии уже давно, чувствовала ее на физическом уровне, а сейчас наконец услышала о ней. Но внутри тревога, легкая паника от непонимания, что дальше с таким делать. Слишком давно ей не признавались в любви, слишком давно она не отвечала взаимностью. Сама берет его вторую руку, поглаживает кисть маленькими тонкими пальчиками, размышляет, смотря прямо в голубые глаза. — Не буду врать, я тоже испытываю чувства, — запинается, размышляя, как все дальше может обернуться, — но именно они и виновны в смерти той девочки, ты же понимаешь? Он выпускает ее ладонь, убирает с лица упавшие прядки, приближается и прижимает к себе дрожащее тело бывшей напарницы. — Мы не можем быть счастливы? Попробовать? — старается разгадать загадку в ее глазах, влезть в голову, понять, что она хочет донести своими словами. — Можем, но не тогда, когда это мешает работать и приводит к жертвам, — она не дает держать себя, вскакивает, нервно ходит из стороны в сторону по комнате, закусывает кожу на пальце руки. Дмитрий покорно ждет, не говоря ни слова, девушка явно борется сама с собой, как и сам мужчина. — Я узнавал, мы не виноваты, эту улику доложили в отчеты как раз тогда, когда мы ее нашли, — вранья здесь нет, на самом деле после пары угроз и недовольства, так и льющегося из следователя, он узнал правду. Они были увлечены друг другом, играли в кошки-мышки, но не могли упустить такую деталь, а теперь правда открылась и вина уменьшилась. Диана останавливается, заглядывает в его глаза, стараясь уличить во лжи. Но не видит никаких характерных признаков, от чего со вздохом опускается на диван рядом, мечтая снова прижаться и вернуть интимность момента. — Правда? — интересуется совсем тихо, разрешает себе прикоснуться к нему, если он ответит положительно. — Да, я поговорил с разными людьми, это точно, Диана, чувства никому не навредили, — границы размываются, когда он бросает взгляд на ее лицо. Мужчина тянет девушку к себе на колени, позволяет усесться на свои бедра, обнимает за талию и вдыхает приятный запах ее тела. — Ты правда очень-очень мне понравилась, — выдыхает ей прямо на ухо, вызывая по всему телу дрожь. — И ты мне, — девушка сдается, уступает своим чувствам, мозг проигрывает сердцу в этом долгом поединке. Диана впивается в его губы, жадно сминает, позволяет чужому языку проникнуть в рот, властвовать там, а сама чувствует, как внутри скручивается узел желания, поднимается возбуждение и начинает бурлить кровь. Горячие ладони на спине, оглаживающие, спускающиеся к бедрам, только распаляют. Они заслужили попробовать, быть счастливыми, проснуться хоть раз в одной постели не в своей фантазии или во сне, а наяву, ощущая тепло тела рядом.