Воодушевление дьявола

      Есть ли шанс на искупление у человека, душа которого прогнила ещё задолго до того, как попасть в самое грязное место, не раз упоминавшемся в мире живых и так невзлюбившемся в Раю?       Вещая по радио очередную новость о новом и со страхом ожидаемом обществом найденном трупе в охотничьем угодии, Аластор лишь ненароком ронял лёгкую улыбку, глядя в текст и зачитывая его перед микрофоном, тем самым обнажая малую возможность того, что кто-то из его коллег вдруг словит Аластора на неподобающем выражении во время зачитывания столь ужасной новости.       На самом деле, после нового подобного и ужасающего убийства, одна из коллег, что отличалась своей черезмерной внимательностью и, в случае Аластора, докучной моментальной чуткостью, решила с чего-то поинтересоваться, уже до этого заметив его синяки под глазами, что в совокупности с уставшим видом никак не вязались с прорисовывавшейся улыбкой на словах о новом трупе в поле оленей: — Эй! Что же в этом весёлого может быть? — придвинувшись к соседнему столу, спросила она без единой недоброй мысли. Она и вправду, кажется, беспокоилась о состоянии на вид уставшего коллеги.       Аластор, хоть услышав голос, немного шире открыл глаза, словно возвращаясь в настоящее время из тех воспоминаний, которые всё ещё ярким и пёстрым кровавым цветом на траве отпечатывались перед его глазами, пока он зачитывал лишь текст на бумаге. От чего невольно и проскользнула на лице предательская улыбка, что так и не сползала с его лица, а наоборот. Словно навязчиво клеилась к его лицу.       Какое-то время он, всё так же продолжая читать на автомате чётко отображавшийся текст, душой выйдя из тела и глядя сквозь лист в его руке, былые события свежим мазком вырисовывались в его сознании, пеленой покрывая его взгляд — они становились всё чётче, ярче и едва ли не заставляли вернуться в момент и прочувствовать его снова.       Жар. Энтузиазм. Дьявольское воодушевление в паре с волнением заставляло его снова и снова сделать удар чем-то тяжёлым и смутно помнящимая в его руках, от чего брызги крови разлетались всё дальше а треск теперь таких хрупких костей громче, что было лишь усладой для ушей. Это стоило того, чтобы испытать этот удивительный спектр эмоций.       Лишь на последней строке статьи, Аластор начал понемногу отрезвляться. Колотившееся в бешеных ритмах сердце, чьи удары глухо отдавались в ушах вместе с утихающим звоном, как железа топора, не заставляло его полностью осознать, что он, кажется, немного вышел из образа примерного гражданина, который бы даже и не подумал о том, чтобы совершать какое-либо преступление, а уж тем более отнимание чьей-то жизни. — ...и следователи могли бы предположить, что жертва была по ужасному стечению обстоятельств случайно застрелена ночными охотниками на оленей. Вот только это не первый случай, когда до неузнаваемости изуродованное тело было найдено в оленьем угодии, и когда характер ранений экспертам без особых трудностей даёт понять, что в убийствах использовался топор. Похоже, что следователи боятся признать серийность последних убийств.       Окончив живо зачитывать свежую статью, Аластор отключил свою линию, вовсе не заметив, что позабыл попрощаться со слушателем. К слову, с которым ещё так откровенно быть ему не приходилось никогда. Хотя слушатель того сам и не знал. К счастью       Спустив наушники на шею, тот отпал на спинку скрипящего стула, пока в его уши уже вливались обыденные звуки работы радиостанции. И даже на этом моменте улыбка сохранялась на обветренных и сухих от обезвоживания губах, которая, кажется, выглядела блаженно на фоне закрытых глаз.       Коллега в оцепенении сказала: — Но... последней же фразы не было.       Покачиваясь на стуле, тот не изменяя положения век или головы, в непринуждённой и привычно любезной манере ответил всё ещё пребывающей в недопонимании коллеге: — Милая, тебе не стоит меня отвлекать, когда я в прямом эфире.