Бард

Годы, проведенные в качестве пусть и довольно знаменитого (на сегодняшний день), но все же простого небогатого барда, научили Люка терпению. Просто пой и играй, будь дружелюбным, улыбайся и шути, если атмосфера располагает, пей и ешь вдоволь, если есть такая возможность, а самое главное — хватай лютню и деньги и немедленно уходи, когда это необходимо. Большинство знатных господ и сколько-нибудь именитых рыцарей, которых ему довелось встретить за годы странствий, на поверку оказывались напыщенными болтливыми дураками, стремящимися самоутвердиться за счет тех, кого считали ниже себя по статусу, происхождению, достатку и одни боги ведают, чему еще. Но Лютик довольно быстро научился мириться с этим, в конце концов в отличии от большинства бедолаг, отчаянно, но зачастую безуспешно стремящихся к большему, он выбрал этот путь сам. И едва ли хоть когда-нибудь жалел об этом. Ну то есть до сегодняшнего дня. Началось все довольно многообещающе: впервые за свою певчую карьеру Лютик, а с ним и его небольшая труппа получили персональное приглашение на свадьбу настолько знатных господ. Это сулило не только хороший заработок, но и возможность, что в будущем их станут приглашать больше и чаще, а песни Лютика и сам Лютик в частности получат большую известность. Конечно, тот факт, что женихом и невестой были принц Эймонд Таргариен и леди Флорис Баратеон не мог не насторожить. Но при виде воодушевленных лиц своих товарищей-музыкантов Лютик просто не смог выразить свои опасения вслух. В конце концов, сказал он себе твердо, с нашей последней встречи прошло почти десять лет. Не мог же дядя хранить обиду так долго. Да еще и использовать для мести собственную свадьбу. У него наверняка есть дела поважнее, чем это; брачная ночь например. Оказалось, нет, у его Одноглазого дядюшки не было других дел. Он позволил Лютику сыграть всего две песни, причем не самых хитовых, а затем потребовал, чтобы тот стал его личным виночерпием. Когда Лютик мягко и с улыбкой напомнил, что он в первую очередь бард, и что виночерпий из него-неумехи выйдет из рук вон плохой, Эймонд бросил в его направлении горсть золотых драконов и заявил, что если он не подчинится, его и его труппу высекут на потеху присутствующей публике. Лютик стиснул зубы и подчинился. И в некотором смысле так было даже интересней. Здесь на высоком помосте, за правым плечом жениха Лютик мог с любопытством рассматривать присутствующих: знатные господа то тут, то там, явно довольный происходящим и вдрызг пьяный лорд-отец, красавица-невеста и три ее более простоватые сестры. Однако, как успел с удивлением заметить Лютик, никого со стороны жениха. Конечно, он мог и не знать всех Хайтауэров, но характерного зеленого цвета и фамильного герба ни на ком не заметил. А уж Таргариена, даже со стороны Зеленой партии, Лютик бы точно не упустил. Озадаченно взглянув на дядю, Лютик задался вопросом: сделано ли это намеренно? Эймонд не захотел приглашать никого из своей семьи (если не считать Лютика) на собственную свадьбу? Или те не пожелали явиться? И если так, то почему? Только ли виной сомнительная репутация Одноглазого? Давя в себе природное любопытство, Лютик тем не менее склонился поближе к дяде и почти с отчаянием вдохнул. Эймонд мог вести себя как полная задница, но пах как дом: кожа, огонь и драконий дух. У барда даже слезы навернулись от ностальгии. К несчастью для него, Эймонд это заметил, ощутимо дернулся, а затем… потребовал, чтобы Лютик для него станцевал. Лютик вновь напомнил, что он бард, не танцор. А Эймонд презрительно бросил, что такой шлюхин сын, как он, уж точно как-нибудь справится. И вот этого уже не Лютик, нет, Люк стерпеть не смог. Он не знал, кто затеял драку первым, но уже через минуту они катались по полу, брыкаясь и рыча, как пара детей, не поделивших игрушку. Вся их боевая выучка как будущих наследников короны (в случае Люка пусть и небольшая), а также иерархия, которой Люк старательно придерживался в прошлом, была выброшена в окно в пользу старой доброй мальчишеской драки. Когда их наконец разняли, окружившая их толпа зрителей, да и сам Люк замерли в молчаливом ожидании — казнят ли дерзкого и явно сумасшедшего барда за то, что посмел напасть на принца драконьей крови? Но там, где любого другого ждала бы погибель, Лютика, нет, Люка ожидала лишь темница. Долгие дни, недели, а то и месяцы в компании одних лишь крыс (с которыми Люк успел подружиться и даже дать имена), черствого хлеба, воды и мутной каши. Люк успел задаться вопросом: собирается ли дядя сгноить его тут заживо? А буквально на следующий день к нему явилась невеста, нет, жена Эймонда, Флорис Баратеон. — Приветствую, миледи, — почтительно поздоровался бард Лютик. Он ничего не знал об этой девушке, но она выглядела мило, и, честно говоря, учитывая все обстоятельства, ему не помешал бы союзник. — Здравствуй, — нерешительно отозвалась она. А затем, будто бы встряхнувшись и вспомнив зачем она здесь, продолжила: — Кто ты? — Простите? — Лютик театрально прижал руку к сердцу. — Я бард Лютик. Вы могли слышать парочку моих хитовых песен. — Нет! — Флорис едва ли не ногой топнула в нетерпении. — Я пытаюсь понять, кто ты для моего мужа. Лютик в ответ только брови поднял. — Все время, что я его знаю, он ведет себя безразлично и холодно буквально ко всем и всему, кроме этого его старого чудовища, ужасной драконихи Вхагар. Но стоило появиться тебе, как он забыл о приличиях, о долге, о сдержанности и запылал словно… словно поленья в свежерастопленном камине. Так что я спрошу еще раз: кто ты? Лютик призадумался на долгое мгновение. А затем решился: — Расскажу, если скажешь, что стало с моей труппой. — О, — Флорис очаровательно моргнула, — с ними расплатились и отпустили на следущий же день после банкета. Что ж. Это было облегчением и болью одновременно. С его друзьями все в порядке, они свободны и при деньгах. Они бросили его, не моргнув глазом. А впрочем, что еще они могли сделать? Подать официальное прошение об его освобождении королеве? — Мне жаль, — посочувствовала Флорис, видимо, уловив его настроение. — Ничего, — Лютик обезоруживающе улыбнулся, — все в порядке… Я, помнится, обещал тебе рассказать нашу с Эймондом историю?

***

Как и ожидал Люк, Эймонд немедленно ощетинился при виде него в их с женой формально уединенном солярии. — Что он здесь делает? — Принц Люцерис мой гость, — ответила Флорис, усилием воли заставляя голос не дрогнуть. — Он бывший принц, и он должен немедленно убраться отсюда. Позови охрану, пусть сопроводят его обратно в камеру. — Я мало, что знаю о том, как быть настоящим принцем и мужем, дядя — наконец подал голос Люк, — но даже мне известно, что так не следует обращаться со своей молодой женой. — Ты ничего не знаешь, ба… рд, — процедил Эймонд сквозь зубы. — Ну так просвети меня, — попросил Люк с почти плотоядной улыбкой.