панацея

25 ноября.среда. Ласковое солнце в конце ноября дарило остатки уходящего тепла вот уже вторую неделю, но на начало третьей, уступило место промозглому, по-осеннему холодному дождю. Сехун любил тепло. Чем становилось холоднее, тем больше он думал о лете, солнце, когда не нужно надевать по нескольку слоев одежды, переживать об оплате отопления, чтобы не замёрзнуть, а ведь в его тонкой красной куртке ему предстояло ходить до середины декабря, когда уже возможно выпадет снег, а в квартире придется согреваться дешевым чаем и едва работающим обогревателем. На окне стояли появляться и быстро стекать первые капли дождя и Сехун отошел от него, задергивая шторы. По босым ногам пробежал холодок, заставляя поежиться и посмотреть на свою незаправленную, но уютную кровать. Остаться сегодня дома было соблазнительной идеей, но тогда полночи, проведенные за написанием огромного доклада пройдет зря — его преподаватель человек, не прощающий опозданий и невыполненных заданий, и если Сехун принесет доклад только на следующий день, то он пошлет его куда подальше вместе с этим самым докладом. Вздохнув от того, что жизнь к нему совершенно несправедлива, Сехун стянул с себя заляпанную футболку и бросил ее в угол, не утруждая себя мыслями, что в общем-то надо заняться стиркой. Комната сама по себе напоминала бесформенную свалку из коробок, вырванных листов и грязной одежды, но Сехун уже привык к этому творящемуся хаосу, и не обращая внимание на прилипающие к нему фантики, пробился к рюкзаку и аккуратной папке на подоконнике. Та самая, где доклады лежат.

***

      Сехун всегда приезжал раньше положенного, по привычке шел в кафетерий, где покупал черный кофе без сахара — долбанный чай уже осточертел — и доставал конспекты, лекции, повторял их, почти что выучивал со скуки, коротая время ожидания, пока приедет Чондэ. Чондэ, в отличии от Сехуна, всегда бессовестно опаздывал, потому что ленивый до жути, и невзирая на предупреждения и под угрозой отчисления не думал приходить вовремя. — Этот ненормальный сожрет меня с потрохами! — вместо приветствия по-своему громко говорит Ким, залетая в кафетерий. Сехун знает, что этот «ненормальный» их преподаватель английского, и что Чондэ снова не писал конспекты. — Сехун-и...       Он мурчит и тянет его имя, щурится и Сехун уже протягивает ему свою тетрадь, с которой Чондэ торопливо скатывает лекцию. Прошлую пару он удачно проспал. Когда времени остается всего ничего, Чондэ проверяет телефон и подскакивает, отпихивая свою и чужую тетрадь вместе с ручкой, бросив: «Допиши, я на перекур!» сбегает за дверь. Сехун поворачивает голову в сторону грязного немытого окна и видит яркую макушку Бэкхена. Неудивительно. Сехун закрывает обе тетради, и не думая выполнять просьбу Чондэ, с удовольствием предвкушая его лицо, которому влетит от злого преподавателя за недописанную лекцию. Сехун продолжает пялится в окно - на игривых Чондэ с Бэкхеном, которые выкуривают уже по второй сигарете. Сам Сехун не курил - у него астма, между прочим, а Чондэ нравилось шутить и смеяться над отмахивающимся от дыма Сехуном, убегающего куда подальше. До поры до времени разумеется, пока своими глазами впервые не увидел приступ астмы у друга. Тогда стало не до шуток. Но Сехуну нравилось смотреть. Как сигарету зажимают грубые пальцы,(не холеные и тонкие, как у омег) делают долгие затяжки (как они это делают?), и выдыхают белесый густой дым, который клубится и медленно тает на морозном воздухе, и Сехуну кажется, что он даже на расстоянии может почувствовать головокружительный бархатный запах, но следующий вдох уже сопровождался шумным ингалятором и привкусом сладковатого лекарства на языке. Сехун без царя в голове. Потому что влюблен и болен, но даже астма уходит на второй план, она не так важна, когда перед глазами маячил Пак Чанёль, который прямо сейчас, именно сейчас мелькнул в окне, между другими студентами и остановился около Чондэ, что-то спрашивая. Сехун сжал в руках пластиковый горячий стаканчик с кофе и завидовал, что он не может так. Сехун думал, что будет глупо выглядеть перед ним, если вдруг Чанёль захочет что-то у него спросить, а у него резко начнется приступ поэтому и учился выравнивать дыхание самостоятельно, когда голову кружило от запаха проходящего мимо альфы. Крепким и горьким ароматом сигарет, что даже настоящего его запаха сверхчувствительный Сехун не чувствовал. Но как только Чанёль появлялся в его поле зрения, . На крышу, в кабинет психологии, где всегда было пусто, или иногда даже в курилку, в дальний уголок, где на него конечно же косились, но ничего не спрашивали — а оно им надо? — и зажимал в руке ярко-зеленый ингалятор в любой момент готовый им воспользоваться. Здравый смысл подсказывал, что этот чертов альфа даже не смотрел в его сторону, не знает о его существовании вообще, но Сехун упрямо, противоречиво, тайком пытался словить хоть чуточку заинтересованный его взгляд на себе.       Это потому что я сам его избегаю, уверял он сам себя, каждую секунду нарочито убирая куда подальше мысли о том, что он неинтересен Чанёлю.