Я сочиняю роман, Рома-Рома-Роман, Роман
Мужчина всей моей жизни?
Имея репутацию ловеласа и дамского угодника, Роман Ойра-Ойра научился подмечать тонкости человеческого поведения, считывать эмоции, различая отказ, попытки привлечь внимание, страх быть отвергнутым, скуку в отношениях, усталость и много-много других. Саша хорошенький, скромный парень, честно признаться, Роман вспыхнул им в первую встречу и тайком записал его в «донжуанский список покорения». Так Привалов оказался там первым мужчиной, если не считать Эдика, от которого пришлось немедленно отступить, ибо выяснилось, что Кристобаль Хозевич положил глаз на Амперяна и делает успешные попытки в ухаживании. Во вторую встречу, Привалов бегал по комнате, хватая с пола джинсы и стыдливо прикрываясь ими, и стремился как можно скорее нарядиться в них. То что нужно было, Роман увидел и подмигнул Саше. Жест рукой Привалову оказался непонятен, Роман уже отвернулся и Александр выдохнул с облегчением. Внимание со стороны Ойры-Ойры ощущалось всесторонне и это Сашу немного сконфуживало. Все здесь говорили о диване и о нём. Саше казалось, что звёздный час наступал снова и снова. Повышенный спрос к его личности, к его профессии и этой комнате со стороны человеческих и нечеловеческих существ… Голова шла кругом от навалившейся ноши. От гнева Модеста Матвеевича его спас всё тот же Роман, который, видимо был очень тактильным человеком и обнял Сашу за талию. Привалов оживился. За него вступился грубый Витька Корнеев, который ещё недавно посылал его к чёрту. Модест Матвеевич ругался, а Роман всё держал Сашу за талию и радовался, что его вторжение оказалось сразу принято программистом. Наконец Модест Матвеевич ушёл и Витька высказался по его поводу и пообещал утащить диван снова. Рома ласково попросил его не горячиться. — Слушай, ты меня спасаешь, — сказал Корнеев, и Саша впервые увидел, как он улыбается. Витька выглядел как большой ребёнок, в гавайской рубашке, счастливый — образ рознился с привычным кардинально. Саше пообещали, что скоро он всё узнает. — Нам нужен программист, — проникновенно сказал Роман. — Мне очень нужен программист, — сказал Корнеев, оживляясь ещё больше. — Всем нужен программист, — Саша осадил обоих, обулся и добавил: — И прошу без гипноза и всяких там заколдованных мест. Роман заметил за Витькой заинтересованность и пометил себе следить за товарищем. Витьке кукиш! * * * Как назло, Сашу в общежитии поселили в Витькину комнату. Корнеев получил весомое преимущество! По утрам Роман приноровился заглядывать к ребятам, наблюдать за перепалками Вити и Саши, которые всегда заканчивались мирно. Грубый Корнеев в своей комнате становился мягким, но стоило в ней появиться кому-то постороннему, он становился прежним. Саша у Виктора считался либо частью обстановки, либо своим. Второе для Романа представляло огромную опасность для его замысла, и, поэтому он, временно отказавшись от вечерних похождений по ведьмочкам, стал заходить к ребятам сразу после работы, заниматься с Сашей магией или водить его в кино и по другим интересным местам. В один прекрасный вечер Корнеев вступился за соседа: — Слушай, Ромашка, сегодня Сашка никуда не может с тобой пойти. Погуляй-ка с Оленькой. Роман округлил глаза, заглянул за спину грубого детины и заметил Сашу, который накидывал поверх рубашки серое пальто. — Куда это вы? — поинтересовался Роман, делая вид, что не заметил колкости со стороны товарища. — Окуня оживлять, джинна осматривать, — бодро отозвался Привалов. Видимо Витька решил трепаться про свой эксперимент и взять в рабство ничего не подозревающего Привалова. Роман потёр горбатый нос и голосом, в котором проскальзывали нотки обиды, произнёс: — Дубля сваяй, трудоголик! Ты-то, Саша, куда?! Лучше бы Корнеев работал безвылазно, как раньше! Впрочем, сейчас он туда и направлялся. — Эгоист! Если ты о Сашке печёшься, то я его не заставлял. Ему Джинн интересен. Желание у человека есть, пенёк дубовый, — крепко высказался Корнеев и пропустил вперёд Привалова, а затем все трое вышли в коридор. — Грубиян, — буркнул Корнеев и закрыл комнату на ключ, а затем перебросил связку ключей Сашке. Оба направились в институт, в большому разочарованию обеспокоившегося Романа. Он ревновал. * * * На следующий день друзья собрались в столовой и всё бы хорошо, только Эдик, обычно немногословный и скромный, болтал с Сашей неустанно, Саша немедленно отвечал и возражал, как ни странно разбираясь в Эдиковой ботанике. Хуже всего для Романа оказалось осознание того, что Амперян заполнил столовую запахом свежих яблок, возможно Антоновских. Хотя никаких яблок на столах совсем не было! Конечно, ведь этот аромат означал, что Эдик крайне счастлив! Будто треугольник Корнеев — Привалов — Амперян вошли в заговор и мешали ему, Роману, расставить сети очарования, толкнуть на них Сашу, совершить подвиг, поймав его и довольствоваться выигрышем. Корнеев сидел за этим же столом, угрюмый и хмурый, Ойра-Ойра мысленно возрадовался, возможно, Привалов ему где-то напортачил. — Почему такая кислая рожа, дружище? — поинтересовался Роман, крутя в руках вилку. — Алдан сдох. Снова Хунта! — буркнул Витька и снова углубился в чтение стенгазеты. — И это значит, что Саша сегодня свободен? — с надеждой поинтересовался Роман. — Саша сегодня работает в отделе Фёдора Симеоновича. Вон Эдьке помогает, — пояснил Витька и указал на друзей. — Сашка, ну, что, вечером в кино? — предложил Ойра-Ойра, подмигивая стихшему Привалову, поглощающему макароны. — Извини, Роман, не могу. Мне сегодня Витька подсказал, как спасти Алдан от набегов Кристобаля Хозевича. Я с ним поговорю. — Не боишься? — предложил помощь горбоносый Роман. Он мысленно водрузил на себя рыцарские доспехи и сиял на белом коне. — Справлюсь, — застенчиво отозвался Саша. Когда Романовы подвиги не нужны объекту его симпатии, Роман расстраивается. Сегодня он позволит себе вечер с Оленькой в утешение.* * *
Что же думает о Романе Александр, он расскажет нам сам.
Кристобаль Хозевич Хунта зауважал меня с тех пор, как заметил, что до решения некоторых задачек мы можем дойти с ним вместе. Частенько его отвлекал Фёдор Симеонович, они ворчали друг на друга и уходили. Один раз пришёл Эдька и я уговорил его ночью быть с Хунтой настойчивее, чтобы поломки Алдана постенно исключить насовсем. Мы с Кристобалем Хозевичем смотрели программу, которую написал Киврин. Старые корифеи хотели утереть друг другу носы, а изощряться новыми идеями приходилось мне. Сейчас я консультировал Хунту, как написать такую программу, какой, к примеру, дремучий корифей Жиан Жиакомо не смог бы. Это сравнение польстило Кристобалю, ведь он на минуту забыл, что абсолютно все корифеи не умеют писать программ. Не считая тренировок Фёдора Симеоновича, конечно. Нашим успешным потугам помешал Роман, который почему-то, настойчиво искал моей компании. Сам я, впрочем, искал, в основном, компании грубой рослой детины Витьки Корнеева, ибо подобрал к его натуре ключ сразу же, да и Витька со мной как будто сильно смягчался. Порой он покупал в магазине мне шоколадных зайцев и оставлял их каким-то образом так, чтобы они доставались только мне. Роман сердито глянул на Хунту и позвал меня покурить. Конечно, Ойра-Ойра был хорошим другом, внимательным человеком, но такое внимание напоминало мне не галантное и располагающее, а маньячное. К тому же по институту за ним ходила плохая слава ловеласа. Да и ещё, Витька мне очень нравился, и я недоумевал почему проницательный Роман этого не понял. Или возможно отказывался понимать?! Я попросил прощения у Кристобаля Хозевича и пошёл с Романом, чтобы попросить его остудить пыл в мою сторону. В курилке, к моему огромному счастью, оказались люди и Витька, который подметил мою нынешнюю компанию. — Сашенция! — Корнеев подошёл к нам, поздоровался с Романом, пожал ему руку, но тот взъелся на нас и крикнул с досадой: — Да, катитесь вы, заговорщики! Раздался хлопок, Роман трансгрессировал и исчез. Мы с Витькой пожали плечами и он предложил мне огонька. В одной поговорке говорится: «на обиженных воду возят». Вот и Роман, пообижается, да вернётся к своим друзьям и многочисленным романам с дамами, с неохотой признавая победу за Витькой…