Свет ближе, чем нам кажется

      Это был самый глупый поступок за все шестнадцать лет моего существования! Вот какая дурная мысль сподвигла на то, чтобы украсть из бродячего цирка опасную паучиху? Да, я обожаю пауков, люблю смотреть, как они перебирают лапками, плетут паутину, но, блин, никогда даже не думал о том, чтобы притащить представителя неизвестного вида прямо в комнату! Куда делись мозги?! Я как будто был околдован: прежде чем успел о чем-либо подумать, уже стоял в комнате, держа в руках походный арахнотеррариум. А когда решил вернуть мадам Окту, оказавшуюся неожиданно понятливой, понял, что цирк уехал, и даже клоунов не осталось. Пришлось на ходу искать корм и обустраивать каким-то чудом втайне от родителей для паучихи постоянное жилище. Ситуация даже как-то начала стабилизироваться, и я позвал к себе Стива, чтобы решить, что делать дальше. Почему я тогда не подумал о том, чтобы поговорить у него или в крайнем случае в парке?! Какой дьявол опять нашептал, что надо не просто сказать, а еще и показать предмет разговора?       Все было нормально: мадам Окта послушно следовала звукам флейты, сидя на ладони друга. Однако сестра, резко открывшая дверь, напугала меня, и мелодия прервалась. Паучиха среагировала по-своему, и вот мой лучший друг, объект моего самого страшного до этого момента секрета, падает на пол всего через два вдоха, пока арахнида самостоятельно убегает обратно в свой домик. К счастью, я успел подхватить Стива, и он не ударился головой. На всю жизнь запомню, как стекленели его глаза, пока пульс ускорялся, а кожа — бледнела. «Звони в скорую!» - страшным голосом крикнул я на застывшую в проеме Анни. Хорошо, что ее учили в школе, как это надо делать.       Бригада приехала быстро, и я отправился в больницу, оставив сестру дома, наказав позвонить маме и не открывать двери дома никому, кроме меня и нее. В больнице пришлось соврать, что это был укус паука, заползшего в дом откуда-то с улицы, и что в тот момент мы пытались аккуратно вынести его на улицу. Описав фельдшеру внешний вид Окты, с содроганием в сердце заметил, как тот начал хмуриться, а диспетчер — с небольшой плохо скрываемой паникой говорить, что не может сходу определить видовую принадлежность.       Хорошо это было или плохо, но состояние Стива не менялось. Его поместили в реанимационную палату, поставили капельницы и на всякий случай подключили какие-то аппараты для дыхания и отслеживания сердцебиения и мозговой активности. Я все ногти сгрыз, пока пытался ответить на вопросы медсестры, что должна была заполнить медицинскую карточку. Повезло, что хотя бы вспомнил номер отца друга. Правда, врач была немного в шоке, когда вместо того, чтобы приехать немедленно в больницу, тот сказал, что приедет только через шесть часов, когда закончится деловая встреча и сказал, что супруге звонить не обязательно: она и так была рядом с ним. В итоге рядом со Стивом остался лишь я. Конечно, родители по телефону сказали мне все, что об этом думают, но поддержали и сказали, что приедут как можно скорее. Через полчаса в коридоре показался папа, посмотрел мне в глаза, приобнял и успокоил, взяв вопросы, связанные с медицинскими процедурами, на себя. А я сидел и нервно покусывал собственные пальцы, стараясь не скатиться в истерику. Когда доктор вышла и сказала, что состояние Леопарда плохое, но стабильное, я немного выдохнул и попросил посмотреть, как он там. Мне выделили всего несколько минут, запретив пока прикасаться к телу.       Я встал вплотную к койке. Вид у Стива был болезненный, однако лицо не было искажено гримасой боли: казалось, он просто заснул, изможденный ядом. От такого диссонанса я впал в ступор, из которого вышел только когда снова оказался в злосчастной комнате. От внезапной мысли волосы встали дыбом: « Я не закрывал террариум». Удивительно, но паучиха лежала и не порывалась никуда перебегать. Закрыв крышку, я сел и долго смотрел на мадам Окту, разбираясь в собственных чувствах, как и два года назад. Только тогда вместо арахнокабинета перед глазами была фотография в рамке, на которой мы со Стивом счастливо улыбаемся после посещения парка аттракционов. Она была сделана назло родителям, давно ворчавшими насчет того, что я дружу с «избалованным и агрессивным богатым деточкой».       С Леопардом мы были дружны столько, сколько я себя помню. Ни одно яркое воспоминание из раннего детства не обходится без его участия. При этом семьи наши не находили общий язык, предпочитая держаться на расстоянии. В школе люди также недоумевали, каким образом пай-мальчик в моем лице так тесно общается с едва ли не самым проблемным ребенком в округе. Причем никто так и не смог вклиниться в нашу компанию: я держал людей на расстоянии вежливой улыбкой, а Стив — угрюмым и грозным выражением лица. Причем наедине друг часто смеялся с того, что именно меня считали образцовым ребенком, намекая на то, что половина всех пакостей, которые наш дуэт когда-либо делал, была рождена из моих идей. Я и сам не особо понимал, как так вышло, поэтому просто улыбался в ответ на дружелюбные подколки, совершенно не замечая, что из всех людей со временем только Леонард знал и общался со мной настоящим, а не тем образом, в котором приходилось щеголять дома и в школе.       И вот два года назад, когда я ставил наше общее фото на полку, то поймал себя на странной мысли: «Вот бы мы со Стивом были вместе всегда». Казалось бы, ничего необычного в ней и не было, однако это касалось только слов, которыми ее можно было выразить. Эмоции же, возникшие в этот краткий миг, намекали на огромную проблему: в животе явственно порхали бабочки. Похоже, одна из них в тот день достигла и моих мозгов, в существовании которых я теперь сомневался. Помотавшись между отрицанием и признанием еще пару дней, четырнадцатилетний я был вынужден вынести однозначный вердикт: «пай-мальчик» бесповоротно втюрился в своего лучшего друга. Первое время было страшно, так как казалось, что Стив тут же разорвет все связи, стоит только намекнуть на то, чтобы перевести отношения в новую плоскость. Потом просто привык к тому, что стало на один секрет больше, и я даже не пытался как-то изменить сложившуюся между нами связь.       А теперь он лежит в больничной палате, и я даже не знаю, выкарабкается ли без последствий. Паучиху в том, что случилось, я не винил — все-таки не человек, действует так, как предписано инстинктами. «Однако, если в больнице не найдут антидот, придется отвезти мадам Окту, чтобы яд сцедили», - ложась спать, определялся с планами на ближайшее будущее. Глаза закрывал с мыслями о том, что лучше бы укусили меня за несусветную глупость.       Утром, завершив банные процедуры, полез за кормом для арахнида. Достав капсулу с мошкой, уже готов был положить ее в террариум, но обнаружил, что объекта нет на месте. Внезапно вспомнилась чья-то мудрая мысль: «Хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах».

***

      Никто из семьи в мою комнату не входил, однако фактом было то, что мадам Окта пропала окончательно и бесповоротно. Будто вдогонку к текущим неприятностям, Стив не приходил в сознание, а лечащий врач не давал положительных прогнозов. Целый день я был сам не свой — даже в школе сказали идти домой из-за плохого самочувствия, - постоянно замирал, глядя в никуда, глаза все время были на мокром месте, а ногти скоро грозились быть обгрызенными до мяса. Окружающие списывали это на то, что Стив слег в больницу, и только я понимал, почему именно так себя веду.       От нервных переживаний я заснул рано, еще до заката. Проснулся от скрипа открытого окна, обычно слишком тихого для того, чтобы прервать сон. Все еще протирая опухшие от переживаний глаза, сквозь полутьму комнаты увидел чей-то силуэт, очерчиваемый лунным светом. Сонливость как рукой сняло. Мужчина лет сорока стоял, опираясь на подоконник, и смотрел на меня очень уж странно. Крик уже был готов вырваться наружу, как я опознал во вторженце того самого артиста. «Вот куда делась паучиха», - сплел мозг факты в единую нить событий, впрочем, оставляя на закуску загадку того, как он оказался внутри комнаты, расположенной на втором этаже. Хриплый, каркающий голос развеял ночную тишину:       - Поговорим?

***

      Я держался за чужую спину, пока мистер Крэпсли, цепляясь когтями за стену, карабкался на шестой этаж больницы. Окно в палату он открыл уже каким-то совершенно неизвестным мне способом. Внутри Стив лежал, выглядя еще более изможденным, чем я запомнил. Стоило мне почувствовать опору под ногами, как я почти подбежал к его кровати, но замер в полуметре и посмотрел на свои руки: на подушечке каждого пальца аккурат под ногтевой пластиной был виден белесый след от шрама — цена за мои ошибки и спасение жизни Леопарда. Кривая усмешка заползла на уста. Даже сейчас я ощущал, насколько сильно изменилось восприятие мира: звуки стали громче, запахи — отчетливее. Зрение также перестроилось, и темнота стала скорее другом, чем препятствием. А еще я отчетливо слышал сердце приятеля, стучавшее теперь намного быстрее моего. Я опасался, что, не разобравшись в своей новой природе, могу навредить Стиву. Поэтому, пока мой Учитель неспешно подходил к одному из самых дорогих для меня людей, я просто сверлил его тяжелым взглядом, пытаясь удостовериться, что вампир свою часть сделки выполнит. Тот действительно что-то влил в рот Стива, предварительно сняв кислородную маску, а потом вернул на место агрегат.       - Все, теперь можно уходить, - попытался поторопить меня он.       - Нет, я должен увидеть, что Стиву стало лучше, - упрямо возразил в ответ.       - Как хочешь, но до рассвета ты должен быть дома. Буду ждать тебя снаружи. Когда будешь уходить, высунешь руку из окна и покрутишь кистью — заберу и спущу вниз.       Мне оставалось только кивнуть. Высокая фигура с грацией хищника исчезла в оконном проеме, устремившись куда-то вверх. Оставшись наедине с мирно, как я надеялся, спавшим другом, аккуратными и медленными шагами подошел к оставленному от предыдущего посетителя стулу и сел на него, боясь лишний раз вдохнуть. Сейчас между мной и Леонардом не было и метра. Прислушиваясь к себе, я не находил какого-то звериного голода или непонятной ярости, а потому решил, что пока безопасно будет поговорить со Стивом хотя бы так, чтобы облегчить груз вины за все, что сделал. Пальцы сами собой схватились за чужую руку, такую горячую по сравнению с моей. Начался мой монолог, тихая исповедь:       - Знаешь, Стив, я очень глуп. Мне жаль, что из-за этого пострадал ты. Укус должен был стать моим наказанием. Помнишь, ты после того выступления сказал, что Джутинг — вампир? Ты был прав. Жаль только, что узнал я это в не самых приятных обстоятельствах. Теперь я уже не совсем человек, и, как сказал Учитель, буду вынужден уйти от семьи, чтобы не смущать никого замедленным старением.       Собираясь с силами, я немного сильнее сдавил его ладонь, и, еще немного приблизившись, почти шепотом продолжил:       - Знаешь, я совсем не хочу уходить от тебя. Представляешь? Для меня ты гораздо более близкий человек, чем собственная семья. Я давно это понял, вот только все боялся, что, узнав о том, что мне нравишься, ты разорвешь все, что нас связывает. Что же, теперь это не будет иметь значения: вряд ли у нас получится снова встретиться, чтобы я узнал твой ответ. Надеюсь, ты запомнишь меня хорошим другом, потому что знай: если бы я мог, то достал бы для тебя антидот самостоятельно. Надеюсь, у тебя все сложится просто замечательно, - напоследок, осмелев, прижался щекой к его руке и ласково вернул конечность в исходное положение.       Дойдя до окна, заметил, что окружающий мир подозрительно расплывчат. Проведя пальцем под глазами, смахнул непрошеные слезы, высунул руку и подал условный знак. Через полчаса снова оказался в родной комнате и складывал в рюкзак вещи, которые могли бы понадобиться в дальнейшем. Добравшись до рамки с фотографией, помялся чуток, но все же засунул ту в самое защищенное от пропаж отделение и дополнительно обложил несколькими майками, чтобы стекло не разбилось.       - Я закончил, - сообщил наблюдавшему за сборами вампиру о готовности.       - Тогда давай сюда сумку, - протянул он руку, стоя снаружи на крыше.       Я вылез и передал поклажу. В тот же момент мне вручили флакон и сказали выпить. Как дурак, я опустошил емкость и тут же почувствовал, что теряю контроль над телом. Чужие руки крепко сжали шею, и я услышал хруст позвонков. Только сейчас до меня дошел весь ужас ситуации. А тело летело вниз с крыши.

***

      Это была настоящая пытка. Внутри я рыдал, рвал и метал, но снаружи так и остался хладным трупом. Хорошо, что в морге не вскрыли хотя бы, но что-то подсказывало, что без участия Крэпсли тут точно не обошлось: вампир подошел один раз, чтобы вставить позвонки на место и проинструктировать. Было ужасно больно слышать рыдания сестры, тихую истерику мамы и почти беззвучные слезы отца, когда тот остался один. В какой-то момент даже показалось, что крыша шуршит своим шифером перед прощальным полетом.       Наступил день похорон. Глаза мне никто не открывал, а потому ориентировался я в основном на слух и, как ни странно, обоняние. Конкретно в данный момент со мной прощались, подходя к гробу и произнося зачастую пустые слова. Нос сквозь удушающий аромат ладана учуял смесь дезинфицирующего средства и медикаментов. Чья-то рука чрезвычайно нежно сжала мою, и до боли знакомый голос донесся до ушей:       - Ты был для меня лучшим другом и стал совершенно особенным человеком, Даррен.       Что-то стукнулось о дерево и упало на подушки. От окружающихся послышался тихий ропот, прерванный шиканьем мамы. Я перестал чувствовать руку Стива, услышал его шаги. С моим телом попрощались мама, пап и Анни, а после звуки окружающего мира заглушила крышка гроба, опустившаяся сверху. Как назло, именно в этот момент я почувствовал, как к кончикам пальцев вернулась подвижность, а глаза наполнились влагой.       Через полчаса, когда уши перестали улавливать звуки погребения заживо, я смог более или менее двигать телом. Тут же нащупал нечто, закинутое Леонардом. Это оказалась приставка, которую мы когда-то купили на общие сбережения в карманных и играли по очереди. Чтобы хоть как-то успокоиться, я включил гаджет. На экране была запущена «Super Mario Land». От бездействия я стал проходить игру с самого начала несмотря на то, что увидел финал больше года назад. После прохождения уровня меня ждал сюрприз: в таблице рекордов вместо кучи записей с моим именем или кличкой Стива была всего одна строка: «Загляни под крышку». Пользуясь тем, что хорошо видел в темноте, я, выключив приставку, ногтем поддел корпус, едва не поломав с непривычки. В пространство между крышкой и аккумулятором была заложена записка. Прочитать ее было сложно, однако, подсветив себе текст экраном, это сделать удалось:       «Я, конечно, не готов пока бросаться с головой в отношения, но вполне могу дать нам шанс, дурень».       Я забыл, как дышать. Хотелось прямо сейчас выскочить из этого чертового гроба и помчаться к Стиву, но я был вынужден лежать здесь без возможности выбраться самостоятельно. Записка аккуратно вернулась в импровизированный тайник, а сама приставка была неимоверными усилиями засунута во внутренний карман пиджака, удивительным образом вместивший объемный продукт научно-технического прогресса. Слух снова уловил посторонние звуки. Видимо, меня начал откапывать Крэпсли. Вот только почему-то дышать становилось труднее, и, когда вампир оторвал крышку, я едва находился в сознании. Похлопав меня по щекам, он дал понюхать что-то особенно противное, отчего я закашлялся и пришел в себя.       - Так, вот твой рюкзак. Сейчас закопаем все обратно и пойдем к мистеру Длинноуту.       Переложив тут же приставку в более надежную сумку,я стал помогать засыпать землю обратно. Когда оставалось перекидать еще примерно метр грунта, вампир насторожился и резко отбросил лопату, едва ли не зашипев:       - Вампирец! Малой, а ну-ка бегом ко мне цепляйся за спину!       Однако стоило двинуться в сторону наставника, как шестое чувство зашлось сиреной, и я распластался по земле, повинуясь его воле. Над головой что-то пронеслось с нечеловеческой скоростью, и я услышал рык, изданный Крэпсли. Завязалась драка, удары в которой я видел как смазанные от скорости тени сражающихся. Тут мой защитник отлетел от особо удачного удара оппонента и ударился спиной о старый могильник. Теперь я увидел агрессора: неухоженного мужчину со страшными ярко-красными глазами и безумной улыбкой. Тот демонстративно принюхался, сморщил нос и высказался:       - Что ж, если этого так просто забрать не получится, то лучше взять второго. По духу он нам даже ближе, - скрипучим как металл голосом больше самому себе молвил незнакомец и исчез, превратившись в тень.       Я, лежа на земле, стремительно бледнел. «Он говорил о Стиве!» - почему-то решил я и, повинуясь непонятно откуда взявшимся инстинктам, вскочил на ноги и помчался к дому друга, совершенно не обращая внимания на то, что мир смазался от скорости, а дыхание остановилось.

***

      Чертыхнувшись, старый вампир, увидев, как его новый воспитанник каким-то чудом использовал навык, обычно требующий долгого обучения, встал и принялся догонять не в меру ретивого полувампира, попутно гадая: то ли он одряхлел, то ли Даррен оказался с сюрпризами.