Сын Божий

Моногамия — это скучно, по большому счету неправильно Я не буду стирать твой номер, чтобы звонить по пьяни.

Адаму кажется, что он спит. Это ёбаный сюр, выдумка, героиновый приход. Что угодно, только не реальность. Он понятия не имел, как сумел настолько ебануться, чтобы быть здесь сейчас. Чтобы чувствовать не вмешивающийся взгляд со спины, чтобы чувствовать другие, мягкие руки на пояснице. Чтобы бегать мурашками по оголённой коже от райского холода. Чтобы чувствовать на своей шее губы, мать его, Иисуса. Божий ребёнок, чтоб его. Весь из себя такой нежный, добрый, ласковый. И мухи не обидит, неженка. Даже сейчас вместо того, чтобы схватить его за патлы, мягко поглаживает у загривка. Человеку вся эта нежность поперёк горла встаёт: Сера никогда такого не любила! И сама не нежничала с ним. Тогда почему же ей так нравится этот всепрощающий страдалец? Да он всем, урод, нравится. Всех очаровывает своей «большой душой»! Вон, всё население Земли сейчас восхваляет именно его, именно его имени молятся и учат отпрысков. А ведь все эти суки появились из-за него – Адама! А что сделал этот патлатый? Родился и сдох? Тоже мне, благое дело! Нахрен он вообще появился? Адам всегда был первым любимчиком Серы, а тут переступил ворота Рая этот благодетель и всё! Всё это очень странно. Неловко… Это ёбаный пиздец, но в спине дырку прожигает довольный взгляд всевышней. Это её очередная её прихоть, как вообще можно ослушаться? Жаль он не умеет читать мысли и знать, что чувствуют другие люди, Ангелы и прочая Богом созданная челядь. Ему бы было безумно интересно узнать, что чувствует этот недочеловек прямо сейчас, когда едва давит Адаму на плечи, обращаясь с ним как с чёртовым глиняным горшком. А он ведь не горшок! Тот ещё не родился даже. Христос выглядит замешкавшимся, таким же ужасно неловким, но повинно следующим указаниям самой Серы. В прочем, как и сам Адам. Снять робу, подставить шею, развести ноги в стороны. Движения робкие и скованные, взгляд со стороны неодобрительный. Нужно стараться лучше, Адам понимает это сразу, потому и прижимает чужую голову к своей шее посильнее, заставляя едва ощутимо прикусить её зубами. Он старается. Старается не взорваться от противоречий и не дать в рожу этому покладистому придурку, который из кожи вон лезет чтобы стать самым первым! Занять его, ЕГО место! Иисус только недавно переступил врата Рая, а уже уважаем и любим всей небесной иерархией. Адам едва не вывернулся наизнанку, когда увидел, с какой любовью его приветствуют в Раю! А ведь его самого, в своё время, даже за ангела не считали, до конца не понимая кто такие эти люди, с чем их едят и можно ли конкретно его вообще было пускать туда. Адам ловит взглядом то, как он смотрит на Серу. Точно ждёт одобрения, сучёныш. Всегда был таким. Как только не изъёживался ради её одобрения. Пытается перепрыгнуть через свою голову. Даже позволил прибить себя как вонючее насекомое, лишь бы всё было по её желанию! Первый человек таким не был никогда – ослушался, был изгнан из Эдема, грешил и грешит до сих пор. Но ему всё прощалось, пока не появилось с чем сравнивать! Адам с рыком вгрызается в чужую шею, больно давит пальцами на крепкие бока, стараясь оставить как можно более яркие синяки в будущем. С удовольствием замечает, как мужчина под ним вздрагивает, почти затаивает дыхание. Слышит приглушённый вздох Серы – точно одобрительный. Нравится. Что бы она ни говорила, ей чертовски нравится его сучий характер. На то и был создан человек – быть непослушным, грешным созданием. А этот придурок – исключение! Первый Человек невнятно поворачивает голову в сторону Серы. Та не перестаёт сверлить их взглядом, резво двигая рукой у себя под мантией. Жаль, он не может точно понять, куда именно смотрит Высший Серафим. На него или на чёртову ошибку мастера по пирсингу. Но ей определённо нравится происходящее, он определённо выполняет свою работу хорошо. Значит всё просто замечательно, значит можно отпустить все мысли и двигать телом чисто рефлекторно, не задумываясь о моралях и нормах. В прочем, как он обычно и живёт. Он позволяет аккуратно притулить себя спиной к мерзостно холодной стене. Позволяет невыносимо долго вылизывать свой рот и самому протолкнуться языком в чужую глотку, затыкая этот конченный поток успокаивающих слов. Адама корёжит от того, что тот видит, как он взвинчен и беспокоен. Он выплёскивает противоречивые эмоции, когда наматывает длинные волосы на руку, резко дёргает, выбивая болезненный стон. Когда в кровь раздирает чужую спину ногтями, пока его медленными толчками вколачивают в стену. Этот чёртов мудак даже не говорит ему прекратить! Молчит, лишь иногда издавая звуки боли, когда вынести уже нельзя. Адаму кажется, что этот конченный терпила даже ловит кайф, ощущая как тёплая, золотая жидкость течёт из полос на его спине. Какая ирония, ему, блядь, нравится! Когда Первый Человек понимает это, тормоза у него пропадают в принципе. Он выгибает спину под ласковыми руками Христа. Если нравится, значит это правильно. В этом нет ничего такого, раз уж сама Сера одобряет и хочет это видеть. Он сделает это. Более того – он оторвётся по полной, получит самый настоящий кайф именно от её одобрения, ведь он, сука, всегда должен оставаться на первом месте. Он знает, что он ебуч.