Непостоянное осознание течет, как масло — медленно и скользко, за него невозможно ухватиться. Все шатается и смещается. Темнота напирает, как прилив, и Сынмин плывет, подпрыгивая, несмотря на то, что на него давит давление. Иногда близко, иногда дальше. Его тело простирается так далеко? Как он может это чувствовать? Вокруг него плывут слова, похожие на рокот. Он не может понять, что говорится или откуда это исходит. Он пытается вырваться из темноты, привести себя в порядок настолько, чтобы слышать, видеть, чувствовать то, что происходит вокруг него.
Сынмин снова погружается в это состояние небытия.
Кажется, прошли дни к тому времени, когда Сынмин в следующий раз подплывает близко к поверхности, достаточно близко, чтобы Сынмин мог вырваться из цепких пальцев, чтобы полностью поместиться в своем теле.
Тепло.
Мягко, но немного жестко.
Он чувствует покалывание в правой руке и раздражающую тяжесть в носу.
Что-то теплое и вроде как липкое обвивается вокруг левой руки Сынмина.
Фу, пересохло. Его горло, рот, губки, глаза такие, такие сухие. Сынмин проводит языком по зубам, чувствует, какой пушистый, грубый и пересохший вкус у него во рту. Он неловко ерзает, жгучая боль разливается каскадом по его груди, исходя из одного места спереди и одного на спине. Ким открывает глаза.
На мгновение Сынмин беспокоится, что темноте удалось вернуть его в сознание, но несколько тусклых огней в комнате становятся четкими, как только глаза Сынмина привыкают. Его зрение слегка затуманивается, все перед ним предстает парами, поэтому Сынмин закрывает один глаз и прищуривает другой, чтобы осмотреться, пока его мозг пытается наверстать упущенное.
Сынмин лежит на больничной койке. Обычная больничная кровать с перилами сбоку, опущенная и ожидающая, когда ее поднимут, если понадобится, и пульт для управления матрасом, и поношенное больничное белье, чтобы заправить его. Когда Сынмин моргает, двоение в глазах рассеивается. Ким рассматривает белые стены, мягкий белый свет, струящийся откуда-то из-за его спины, белую плитку и веселый плакат уровня боли, висящий прямо перед ним.
Почему Сынмин в больнице? Чан (и Хенджин, и Минхо) сказал, что больниц нет. В этом весь смысл работы Кима.
Осмотревшись более осознанно, Сынмин видит, что он в комнате не один. Слева от него голова Хенджина покоится на кровати рядом с бедром Сынмина, лицо полностью скрыто золотистым ореолом волос, он сжимает руку Кима в своих руках. Ровное дыхание указывает на тяжелый сон, что имеет смысл, учитывая, что часы на стене показывают около 2:30 ночи.
Справа от него Чонин сидит в неудобном на вид кресле, уставившись в свой телефон. Даже при кажущейся минимальной яркости, которая все еще остается видимой, Сынмин видит, что Чонин выглядит дерьмово. Порез на его лице был промыт и перевязан бабочкой, но его нос и челюсть представляют собой калейдоскоп синяков в разной степени заживления. Судя по синякам, Сынмин, должно быть, был без сознания по крайней мере три, может быть, четыре дня. Очертания скул Чонина более выражены, чем в последний раз, когда Сынмин видел его на базе SKZ, а его глаза запавшие и опухшие от недостатка сна. Розовый гипс занимает большую часть руки Чонина, из-за чего он время от времени теребит свой телефон. Демоны держали его неделю. Это обязательно оставит след на теле Чонина, но независимо от того, как долго Сынмин был без сознания, он не должен был выглядеть так плохо.
— Чо… — Сынмин задыхается от похожей на вату сухости, забивающей его горло, и кашляет. Это больно, кашель причиняет такую чертовски сильную боль в груди и спине, что Сынмин жадно хватается за соломинку, которую ему суют в лицо.
Вода комнатной температуры, немного несвежая, и это лучшее, что когда-либо пробовал Сынмин. Он глотает кашель и делает паузу, чтобы прополоскать рот водой, чтобы избавиться от пушистой хлопчатобумажной подкладки. Соломинка ускользает, когда Сынмин откидывает голову назад, и он уходит от серьезного, испытующего взгляда Чонина.
— Ты, наконец, снова с нами? — слова Чонина приглушены. Каким-то образом небольшой приступ кашля Сынмина не смог разбудить Хенджина, который просто еще глубже уткнулся носом в пространство между телом Сынмина и кроватью.
— Привет, Йени, — хрипит Сынмин. — Ты дерьмово выглядишь. — Легкая, нерешительная улыбка появляется на лице Чонина, но она быстро исчезает. Сынмин ничего не может поделать, кроме как смотреть, как слезы начинают наполнять глаза Чонина и скатываться по его лицу. В одно мгновение Сынмин обхватывает затылок Чонина свободной рукой и притягивает его к груди, маневрируя вокруг капельницы в его руке и канюли в носу и осознавая, что нужно держаться подальше от болезненного пятна, но сосредоточен исключительно на своем друге.
Чонин разражается рыданиями. За все время, что они вместе, Сынмин мог по пальцам одной руки пересчитать, сколько раз Чонин плакал в присутствии Сынмина. И ни один из этих случаев не сравнится с этим, с этими глубокими надрывными рыданиями, слушать которые Сынмину больно. Он проводит рукой по мягким, жирным прядям волос Чонина и пытается утешить его, насколько это возможно.
Невозможно сказать, сколько времени они проводят, сжавшись в объятиях, но в конце концов, рыдания Чонина постепенно затихают. Он сидит неподвижно и прислоняется к Сынмину, чтобы сделать еще один вдох, прежде чем, наконец, откидывается на спинку стула, вытирая глаза и нос рукавом, морщась, когда он касается нескольких зеленоватых синяков.
— Тебя даже не должно было там быть. Мне сказал Чан. Я думал, что видел, как ты умирал, когда тебя даже не должно было там быть, — слова тихие, резкие и холодные, когда они скользят между ребер Сынмина прямо в сердце.
— Я не мог не быть там, если бы все пошло наперекосяк, — так же тихо отвечает Сынмин. Он слабо улыбается. — И, кроме того, оказывается, хорошо, что я
был там. — Чонин усмехается.
— Другие люди из Мечтателей пришли довольно скоро после того, как я застрелил JYP и Сумина. Они, вероятно, добрались бы до нас вовремя.
— Вероятно, этого недостаточно. Если бы вы все умерли, я бы остался один, зная, что мог бы быть там и помочь, — Сынмин делает паузу, чтобы перевести дух, обнаруживая, что от разговоров он немного запыхался. — Ты застрелил JYP и Сумина?
— Как будто я собирался сидеть там и ничего не делать после того, как он застрелил тебя. Особенно после того, как тебе удалось достать мне пистолет, — обиженно сказал Чонин. Сынмин хихикает, хотя его тело болит от движений.
— Значит, люди из Мечтателей пришли сразу после этого? — Чонин проводит рукой без гипса по волосам и откидывается на спинку стула.
— Не сразу после. Чану и Чанбину удалось встать и отобрать оружие у пары охранников, окруживших нас, пока они были слишком удивлены, чтобы пошевелиться. Мы расправились с большинством из них к тому времени, как другие ребята пришли на помощь, — волнение Чонина проходит, и он спокойно продолжает. — К тому моменту мы с Хенджином пытались придумать, что сделать, чтобы помочь тебе. В конце концов Минхо оттолкнул нас, сказав что-то о давлении, и продолжал давить тебе на грудь и спину своей рубашкой. Там было так много крови, Мин, и ты издавала этот ужасный задыхающийся звук. Твои губы посинели, — Чонин проводит рукой под глазами, слегка шмыгая носом.
— У меня повреждено легкое? — Что ж, теперь одышка и боль в груди имеют смысл. Чонин влажно хихикает. Он хватает салфетку и высморкался.
— Типичный Сынмин; продолжает ставить диагноз, даже будучи пациентом.
— Я врач, разве ты не знаешь, — заносчиво говорит Сынмин, вызывая у Чонина легкий смешок, что и было целью. Сынмин с радостью проигнорировал бы его беспокойство по поводу школы и то, что он вел себя как идиот, если бы это помогло Чонину почувствовать себя лучше. — Кстати говоря, как у тебя дела? Какой ущерб? — Чонин наивно закатывает глаза, качая головой.
— Это ты лежишь на больничной койке и беспокоишься обо мне, — говорит он с игривой усмешкой. — Три сломанных пальца и запястье, порез, вероятно, останется рубец, и куча синяков, но я в порядке.
— Сотрясения мозга нет? Я так не думал, но ты был без сознания, когда я нашел тебя. — Чонин слегка сжимает запястье Сынмина.
— Я в порядке. Врач, действительно лицензированный врач, — уточняет Чонин с ухмылкой, — вылечил мне все. В итоге нам всем пришлось отправиться в больницу после того, что случилось. Это стоило чертовски много денег, но Чан не хотел рисковать.
— А все остальные? Как они? — его охватывает чувство вины за то, что я не спросил о них раньше. Чонин делает глубокий вдох. Пахнет несвежим кофе и горячими чипсами «Читос». Отвратительно.
— Чан и Чанбин в порядке. Очевидно, что они в ярости на тебя. У Чана была сломана пара ребер и нос, но его довольно быстро подлатали. Чанбина ударили по голове, но у него такой толстый череп, что с ним все в порядке.
— Минхо вышел относительно невредимым благодаря Джисону. Я уверен, что Минхо все еще читает ему нотации, пока мы разговариваем. Джисону и Феликсу досталась основная тяжесть; Джисону, потому что он постоянно отгонял людей от Минхо и Феликса, потому что они думали, что он
симпатичный. У Джисона довольно серьезное сотрясение мозга и пара сломанных костей. У Феликса была сильно разорвана спина.
— А Хенджин? — хотя Сынмин рад слышать, что с Минхо все в порядке, и грустит из-за переживаний Джисона и Феликса, Сынмин не может не быть еще более эгоистичным. Чонин насмешливо ухмыляется.
— Проявляется твой фаворитизм, Мин. — Сынмин проводит большим пальцем по рукам Хенджина, которые он сжимает.
— Честно говоря, ты был первым, о ком я спросил. Тебе тоже выгоден мой фаворитизм. — Чонин смягчается, но колеблется.
— Главное, что нужно знать, это то, что с ним все в порядке, — говорит он, быстро переведя дыхание. — У врачей с ним также все в порядке.
— Я знаю, что ты говоришь мне это, чтобы я не паниковал, но это производит противоположный эффект, — невозмутимо говорит Сынмин, хотя его дыхание учащается, а сердце трепещет в груди.
— Они, э-э… Душили его? Много? Иногда до тех пор, пока он не терял сознание, иногда несколько раз подряд. Доктор сказал, что ему повезло, что его голосовые связки и пищевод не были повреждены окончательно, но ему будет нелегко есть и пить некоторое время. — Сынмин ничего не говорит, беспокойство все еще разливается по его телу, даже когда он чувствует Хенджина рядом с собой, может наблюдать, как поднимается и опускается его спина при дыхании. — Мин, успокойся; они меня как следует поколотят, если у тебя поднимется давление, — говорит Чонин, искоса поглядывая на один из мониторов на стене за головой Сынмина. Глубокий вдох, который делает Сынмин, причиняет боль, но это заземляющая боль, напоминающая Киму о том, где он и с кем он, и что со всеми все в порядке.
— А как насчет других участников? — Чонин слегка пожимает плечами.
— Мы потеряли нескольких человек. Честно говоря, меньше, чем я ожидал, и большинство из них произошло во время боя. Похоже, Демоны оставили их в покое и сосредоточились на нас. Рюджин злится из-за Сумина. Она приняла это близко к сердцу. Сынмин хмыкает в знак согласия, не желая говорить об этом. Он никогда по-настоящему не взаимодействовал ни с Рюджин, ни с Сумином, и это было одним из главных моментов мотивации Сумина — не быть включенным во все. Но Сумин, казалось, никогда ничего не говорил, никогда не говорил с Чанбином о ситуации или о том, что он чувствовал. Он просто решил сразу перейти к мести и убийству. Убийственные глаза, занесенные кулаки, пистолет под подбородком; Сынмин все еще видит все это так ясно. Он знает, что рано или поздно ему следует поговорить об этом, но не сейчас. Пока нет.
Низкий стон привлекает их внимание. Хенджин трется лицом о матрас, прежде чем положить подбородок на их переплетенные руки. Полуприкрытые глаза показывают, насколько он все еще устал. Чонин указал только на удушение, но на остальной части его лица есть синяки и царапины. Водолазка скрывает большую часть синяков, которые наверняка все еще остаются на его горле. Даже сейчас Сынмин не может не восхищаться тем, насколько красив Хенджин — избитый, с опухшим ото сна лицом, с разбитыми и потрескавшимися губами, один глаз полностью красный из-за лопнувших кровеносных сосудов, и Сынмин все еще чувствует трепет бабочек в животе, когда взгляд Хенджина встречается с его собственным. Для него большая честь наблюдать, как глаза Хенджина расширяются от удивления и восторга при виде того, что Сынмин проснулся и в сознании.
— Я собираюсь пойти выпить кофе. Хочешь чего-нибудь? — слова Чонина прорываются сквозь небольшой пузырь напряженности между Сынмином и Хенджином. Когда Ким оглядывается, в уголке рта Чонина играет легкая ухмылка. Сынмин хмурится.
— Тебе нужно поспать, а не пить больше кофеина. — Чонин закатывает глаза и встает.
— Ты можешь стать мне наседкой, когда выпишешься из больницы. Хенджин? Что-нибудь? — Его молчание возвращает внимание Сынмина к Хенджину. Который ни разу не отвел глаз от Сынмина. Ким краснеет под тяжестью его взгляда. — Хорошо. Скоро вернусь. — Сынмин слышит, как мягко закрывается дверь, когда шаги Чонина затихают в коридоре.
— Привет, — говорит Сынмин, когда молчание становится слишком долгим, не зная, что еще сказать. Садясь на кровать рядом с Сынмином, Хенджин протягивает руку и обхватывает лицо Кима, нежно лаская его щеку большим пальцем, прежде чем медленно соединить их рты. Это не более чем теплое, мягкое прикосновение, целомудренное и милое, но оно заставляет тревогу, скрытый страх перед тем, что произошло, который Сынмин еще не смог осознать, исчезнуть.
Хенджин не позволяет Киму далеко отодвинуться после поцелуя, лбы прижимаются друг к другу, одна рука все еще переплетена с рукой Сынмина, в то время как другая теперь обнимает его за шею.
— Если ты когда-нибудь еще раз сделаешь это со мной, я тебя полностью уничтожу, — деликатно говорит Хенджин, голос хриплый и сдавленный из-за его истерзанного горла. Сынмин непривлекательно фыркает, хихикая и морщась от боли, которая пронзает его насквозь. Хенджин тоже улыбается, с нежностью наблюдая, как Сынмин пытается не пораниться от смеха. — Я серьезно. Я убью тебя, и всех в комнате, а потом себя. Я сделаю это!
— Мне это кажется немного нелогичным, — говорит Сынмин, успокаиваясь и улыбаясь Хенджину. Улыбка Хвана превращается во что-то серьезное.
— Я серьезно, детка. Больше никогда. Я думал, что потерял тебя, — Хенджин сжимает шею Сынмина на затылке, чтобы еще больше подчеркнуть суть. Ким вздыхает.
— Я знаю, Чонин уже обвинил меня в этом. — Губы Хенджина изгибаются в легкой полуулыбке.
— Просто подожди, пока Чан не доберется до тебя. — Сынмин драматично стонет. Хенджин притягивает его к себе для другого поцелуя, на этот раз менее целомудренного, более тщательного скольжения влажных губ, от которого Сынмин задыхается к тому времени, как Хенджин откидывается на спинку стула. — Обещай мне. — Их губы соприкасаются со словами.
— Хм? — Поцелуй заставил заикающийся мозг Сынмина на мгновение полностью отключиться. Хенджин снисходительно улыбается, придвигаясь ближе, пока они не оказываются бок о бок, и Хенджин может обнять Сынмина, притянув его к себе на грудь. Теплая, мягкая, но твердая рука Хенджина под его щекой. Запах, которого не было от простыней Сынмина и толстовки, которую он украл, наполняет его чувства, но это лучше, намного лучше, потому что он исходит непосредственно от Хенджина.
— Пообещай мне, что ты больше не будешь подвергать себя подобной опасности. По крайней мере, не без соответствующей поддержки, — уточняет Хенджин, когда чувствует, что Сынмин начинает напрягаться в споре. Расслабляясь, Ким обдумывает условия.
— Я обещаю попадать в подобные ситуации только в том случае, если поделюсь планом хотя бы с одним из лейтенантов, — осторожно соглашается Сынмин. Он чувствует вздох Хенджина у себя под головой, и это заставляет его улыбнуться. Поцелуй прижимается к макушке Сынмина, а затем снова к виску.
— Уверен, это лучшее, что у меня может быть, — в его тоне слышится легкое раздражение. Сынмин не может не прижимать Хенджина крепче к себе, даже когда его тело выдает болезненное предупреждение и напоминание о том, что произошло, даже когда от зевка у него хрустит челюсть. — Спи, детка. Я буду рядом, когда ты проснешься.
— Тебе, блять, лучше быть рядом, — бормочет Сынмин, когда снова наступает темнота, но на этот раз это не пугает его. Это нежно укачивает, уводя в более удобные объятия, которые, он знает, легко ослабят хватку. А если этого не произойдет, Хенджин будет рядом, чтобы заставить его подчиниться. Держась рукой за рубашку Хвана, чтобы убедиться, что он не сможет уйти, Сынмин позволяет себе плыть по течению.
«»
Сынмина выписывают из больницы через два дня после того, как он просыпается, с инструкциями вернуться, если он снова почувствует боль в груди, одышку или заметит, что его конечности синеют. Чонин отказывается позволить Сынмину вернуться в свою квартиру одному, поэтому его увозят на базу SKZ.
— Кроме того, — говорит Чонин с дерьмовой ухмылкой, небольшая угроза вернулась теперь, когда все вышли из опасностей, здоровы и (в основном) целы, — разве ты в любом случае не переехал в квартиру Хенджина? — Сынмин скрещивает руки на груди, движение все еще немного скованное из-за травмы, и смотрит в окно, ожидая, пока спадет его румянец. Чонин смеется над ним, громко и беззаботно.
Когда Сынмин входит на базу, вестибюль светлый и чистый. Столики украшают новые цветы — яркие золотисто-желтые нарциссы. За столом сидят Рафф, Графф и Тафф, все они вскидывают головы, когда Чонин открывает двери.
Тафф немедленно встает и целеустремленно марширует к Сынмину. Ким слегка отшатывается, чувствуя себя неловко из-за того, что кто-то так решительно приближается к нему, но он расслабляется, когда Тафф кланяется низко-низко, ниже, чем на 90 градусов. Когда он выпрямляется, он протягивает руку в направлении Сынмина, крепко пожимая ее.
— Спасибо вам, доктор. Большое вам спасибо, — его голос низкий, тихий, но искренний, и намного более живой и счастливый, чем раньше. Это заставляет Сынмина улыбнуться, хотя он чувствует, что благодарность неуместна. Сынмин рад снова видеть трио вместе.
— Зови меня Сынмин. — Тафф снова склоняется над их руками.
— Тогда зови меня Енхо. — Чонин хлопает Енхо по плечу.
— Хорошо, Енхо. Давай я отнесу его наверх, пока он не упал в обморок. — Сынмин закатывает глаза; ему не грозит обморок, он едва запыхался после прогулки от машины до вестибюля, но Сынмин позволяет Чонину насладиться этим моментом. Енхо снова кланяется, ведет его и Чонина к лифту и нажимает кнопку для них. Это напоминает то, что произошло после рейда на базу, вплоть до незаслуженной признательности.
Когда Чонин нажимает кнопку пентхауса, Сынмин поднимает бровь в сторону Чонина. Учитывая, что Ян уговаривал его отдохнуть, он мог подумать, что в обозримом будущем ему придется парковаться в квартире Хенджина. Чонин ничего не говорит, но его рот сжимается в суровую линию.
Двери открываются, являя ухмыляющегося Минхо с офисным креслом на колесиках.
— Ты, должно быть, шутишь, — невозмутимо заявляет Сынмин, когда его заставляют сесть.
— Бумеранг — это честная игра, Сынмин-и, — воркует Минхо, ущипнув его за щеку. Ким шлепает его по руке, и Минхо смеется над ним. Чонин взъерошивает челку, маленький засранец, прежде чем помахать рукой и уйти, оставляя его наедине с Минхо.
— Если бы это было так, то разве не Чан должен был бы подталкивать меня? — Сынмин надувает губы, когда его приводят в оживленный пентхаус, который снова гудит от движения и разговоров. Это настолько расходится с опытом Сынмина, когда он был здесь в последний раз, что ему нужно время, чтобы все осознать.
— Как ты думаешь, к кому ты направляешься? — Пока Минхо пробирается через территорию, Сынмин видит группы людей, все еще залечивающих раны, догоняющих друзей и обсуждающих планы и оружие. Ким лениво гадает, когда ему разрешат вернуться к работе в банде, чтобы начать составлять каталог повреждений, нанесенных каждому участнику, и проверять их исцеление. Стол с закусками стонет под тяжестью стоящей на нем еды. По пути мимо них Сынмин прихватывает одно из пирожных Феликса.
Этот путь к офису Чана на данный момент так же знаком, как и к его собственному. Минхо молчит, когда везет Сынмина ближе к месту назначения, похоже, наслаждаясь тихой компанией. Брауни плотно засел у него в животе, беспокойство, которое сейчас нарастает в нем, мешает получать удовольствие. Чан был единственным из внутреннего круга, кто не навещал его, пока он был в больнице. Конечно, это, должно быть, напряженная и трудная работа по восстановлению банды после того, как большинство участников были схвачены, а затем спасены, но Сынмин солгал бы, если бы сказал, что он не пострадал от того, что Чан даже не потрудился написать ему ни разу.
Минхо открывает дверь без стука, входя с важным видом, как будто это место принадлежит ему. Сынмин тихо смеется, когда Минхо вталкивает его в комнату. Когда он оборачивается, Ким видит Чана за его столом за компьютером. Минхо ставит стул Сынмина прямо напротив себя. Чан едва бросает взгляд на них двоих, прежде чем снова уткнуться в свой монитор.
— Ты можешь подождать снаружи, Минхо, — схватившись за спинку стула Сынмина, Ли трясет его, сотрясая все кресло и Сынмина вместе с ним, смеясь про себя, когда заканчивает.
— Да, да, босс. Я буду прямо за дверью.
Наступает тишина, когда дверь со щелчком закрывается. Сынмин ерзает на месте, внезапно почувствовав неловкость. Чан не смотрит на Кима, не произносит ни слова, пока Сынмин переминается с ноги на ногу. К счастью, боль в его груди и спине притупилась до ноющей, которую в основном может снять парацетамол. Последствия случившегося все еще сказываются и на Чане; пара черных глаз, теперь более зеленовато-желтых, а на его носу появилась новая шишка с того места, где она была сломана. Сынмин в ожидании грызет ногти, задаваясь вопросом, зачем Чан позвал его в свой кабинет только для того, чтобы игнорировать. Беспокойство переходит в ужас по мере того, как затягивается тишина.
Чан поворачивается и, наконец, смотрит на Сынмина, его взгляд скользит по лицу и вниз по груди, фиксируя учащенное дыхание. Затем он встречается взглядом с Сынмином и чувствует, что бессознательно готовится к тому, что Чан собирается сказать.
То, что происходит дальше, — это самый тщательный и жестокий выговор в жизни Сынмина.
— Как ты мог быть таким безрассудно глупым?! — крики Чана становятся громче, нарастая, пока Сынмин не клянется, что чувствует, как дребезжат ручки на столе Чана. Прижав плечи к ушам, Сынмин стискивает зубы и терпит это, пока Чан продолжает до хрипоты орать о планах и командной работе, а Сынмин делает то, что ему говорят, потому что ему сказали делать это не просто так. К тому времени, как у Чана заканчиваются слова и его грудь тяжело вздымается, в ушах Сынмина звенит. Он даже не замечает, когда Чан обходит стол, пока не оказывается прямо перед ним.
Сильные руки заключают Сынмина в крепкие, ободряющие объятия. Проходит всего ничего, прежде чем Ким тоже обнимает Чана, так же крепко, как тянут его раны.
— Никогда больше не пугай меня так, — тихие прерывистые слова долетают до ушей Сынмина. Он крепче вцепляется в рубашку Чана сзади, не обращая внимания на медленно растущее мокрое пятно на его плече.
— Я не буду, если ты этого не сделаешь.
«»
Послеполуденный воздух благоухает, когда Сынмин врывается из душной аудитории. Его позвоночник хрустит в нескольких местах, когда он снимает напряжение, возникающее из-за двухчасового сидения, сгорбившись, на экзамене. Рядом с ним появляется дружелюбное лицо.
— Поздравляю с окончанием последнего экзамена в медицинской школе! Ууу! — радостно восклицает Лия, размахивая руками в воздухе в знак празднования. Лия помогала ему носить книги и следить за физическими аспектами учебы, когда он, наконец, вернулся в университет после ранения. После того, как он выздоровел, она все равно была рядом с ним. Она добрая, игривая, чем-то напоминает ему Феликса, но в основе ее лежит хитрый юмор. Хотя они никогда не будут более чем дружескими знакомыми, Сынмин счастлив, что встретил ее, и наслаждался ее присутствием в течение последнего года.
— И тебе того же, — говорит он с мягкой улыбкой. — Куда ты направляешься после выпуска? Ты уже получила ответ от кого-нибудь? — Кроме подготовки к выпускным экзаменам, распределение после окончания учебы было всем, о чем мог думать — беспокоиться — любой из его соратников.
— В зависимости от результатов экзаменов, к счастью, я буду в больнице Сеульского медицинского университета. Моя девушка живет неподалеку, так что мы собираемся снять жилье вместе, — Лия подпрыгивает на ходу, явно взволнованная идеей о том, что в будущем она будет заниматься спортом. Сынмину знакомо это чувство.
С момента уничтожения Демонов чуть больше года назад SKZ переживали период перестройки. Чан дал Мечтателей все, о чем они просили, и немного больше: еще немного территории между двумя районами, партию наркотиков, которую Демоны хотели получить из SKZ, и персонал одного из их самых процветающих стрип-клубов/борделей. Чонин сказал Сынмину, что Марк выглядел встревоженным, когда Чан сказал ему, чего ожидать, но Чан был непреклонен: он платит свои долги. Тот факт, что все его помощники и большинство его участников выбрались живыми, стоил больше, чем их первоначальное соглашение.
По мере того, как Сынмин выздоравливал, медленно, но верно обретая способность дышать глубже и ходить дальше с каждым днем, то же самое происходило и с бандой. Некоторые участники решили уйти после всего, что произошло, и Чан охотно отпустил их.
— Мне не нужны те, кто не полностью предан банде, — тон Чана, обращенного к залу, не допускал возражений. — Если у вас есть какие-либо сомнения, убирайтесь. Это ваш единственный шанс. — По комнате прокатилось движение, люди заерзали на местах, но горстка людей действительно встала и ушла под непреклонным взглядом Чана. Однако Сынмин подумал то же самое, что и Чан: скатертью дорога.
Дни, которые тянули лейтенанты, в первые дни были долгими, часто затягиваясь до позднего вечера, но каждый раз, когда Сынмин врывался на их собрание, чтобы уговорить их немного поспать, все до единого покидали пентхаус с довольной улыбкой на лице. Когда Сынмин спросил Хенджина об этом, когда однажды вечером они готовились ко сну, Хван обхватил ладонью щеку Сынмина, целуя другую.
— Мы восстанавливаем все лучше, чем раньше.
Несмотря на хронических трудоголиков и попытки Сынмина увлечься работой в университете, Ким заставил каждого лейтенанта отвлечься от работы. Сынмин водил Чонина в их кафе по крайней мере два раза в неделю. Хенджин, наконец, показал Сынмину свою танцевальную студию, оставив Кима ошарашенным плавной, грациозной хореографией, которую Хенджин собрал по кусочкам. В свою очередь, Сынмин смог воплотить свою мечту о том, чтобы Хенджин был для него моделью, в реальность, хотя фотосессия состоялась в парке, а не в их постели, обнаженной, как он изначально представлял. Но у них есть время, у них будет другая возможность.
Сынмин также ввел обязательные перерывы на обед для лейтенантов, раскладывая еду поверх всего, что попадается ему на пути, когда приходит доставка еды. В конце концов, Чан понял сообщение и к часу дня убрал стол для совещаний, чтобы все могли прийти поесть. Минхо игриво метал кинжалы в Сынмина за упомянутыми обедами, когда Ким посылал Минхо укоризненные взгляды каждый раз, когда Джисон говорил, раздувая щеки от еды.
В целом, SKZ вошли в ритм, вернувшись к тому, что было. На самом деле, лучше. Из того, что сказал ему Чонин, прибыль выросла, а их отношения с поставщиками и другими бандами лучше, чем когда-либо. Это заняло некоторое время, но банда функционировала, как хорошо смазанный механизм. Таффа—Енхо — даже повысили до заместителя Чанбина. Хотя он не хотел бросать своих братьев (что было неожиданностью для Сынмина, когда он узнал, что эти трое были родственниками), Енхо был в восторге от новой роли. Он поспешил заверить Чанбина, что не считает эту работу унизительной, и если он когда-нибудь негативно отнесется к своему положению, они вместе найдут решение.
Когда Сынмин получил официальное разрешение от врача, который не был им самим, Ким думал, что ему придется вернуться в свою квартиру. Позже в тот же день Сынмин упаковал свои вещи, которые разбросаны по квартире Хенджина, в потрепанную сумку, в которой они изначально были доставлены.
— И куда, по-твоему, ты направляешься? — силуэт Хенджина в дверном проеме спальни создавал поразительный образ.
— Э-э, домой? Доктор выписал меня сегодня, — растерянно сказал Сынмин. Хенджин подошел к нему, сбросил спортивную сумку с его плеча, толкнул Сынмина на кровать и забрался к нему на колени.
— Детка, ты уже дома. Ты действительно думаешь, что я позволю тебе куда-то пойти? — Хенджин трахал его жестко, медленно и глубоко той ночью, их первый раз вместе с самого первого раза. Собственничество сквозило в каждом прикосновении и взгляде. На следующий день Сынмин слегка прихрамывал, и ему пришлось надевать водолазку на занятия в течение следующей недели, чтобы скрыть количество синяков, покрывающих его шею, плечи и линию подбородка, но он ни на что бы это не променял. Особенно когда Сынмин разбудил Хенджина на следующее утро, создав собственные синяки на бедрах Хенджина, прежде чем медленно, методично отсосать ему, пока Хенджин не взял Сынмина за затылок и не трахнул его в горло.
Теперь Сынмин знает, как выглядит его будущее. Похоже на обед с семью бестолковыми парнями, которые случайно оказались членами банды. Это похоже на залатывание огнестрельных ран, порезов колючей проволокой и людей, которые натыкались на кого-то с ножом и костью, чтобы поковырять. Похоже, что Чан усаживает его и выслушивает его внешнюю точку зрения и мнение о вещах. Похоже, что он и Минхо устраивают физический спарринг ради развлечения и затевают мелкие ссоры специально для того, чтобы остальным лейтенантам было неудобно. Это похоже на тусовки в кафе с Чонином и милые свидания, заканчивающиеся медленными, чувственными ночами с Хенджином.
— А как насчет тебя? — спрашивает Лия, вырывая Сынмина из задумчивости. — Какие у тебя планы после окончания учебы, мистер Топ-слот? — она дразнит. Сынмин фыркает от смеха, обводя взглядом пространство перед собой. На том же месте, что и обычно, Сынмин замечает его. Хенджин недавно покрасил волосы в черный цвет, и они выглядят так же сногсшибательно, как и светлые. Он сохранил длину, чтобы продолжать завязывать их так, как, как он знает, нравится Сынмину. Пока Хенджин прислоняется к своему черному внедорожнику, оглядываясь по сторонам со слегка поджатыми губами, Сынмин не может не думать о том, как ему повезло, что у него есть Хенджин в качестве партнера: милый, умный, упрямый, креативный, сексуальный, способный и весь такой, как у Сынмина.
Ким ловит взгляд Хенджина, наблюдает, как улыбка расплывается по этому прекрасному лицу. Он слегка машет рукой, и Хенджин подмигивает ему в ответ. Горит коробочка с кольцом, которую Сынмин носил в кармане, единственное место, где Хенджин и их более любопытные друзья (Чонин и Джисон) не могли ее найти за последние два месяца.
Да, Сынмин тоже с нетерпением ждет своего будущего.
— Сынмин? — Лия спрашивает со смешком, явно понимая, что в первую очередь отвлекло Сынмина. — Где ты будешь работать после окончания учебы? — Ким с улыбкой потирает затылок, ускоряя шаг, чтобы пойти на встречу со своим парнем, но поворачивается лицом к Лие и отвечает с легким смешком.
— Частная практика.
И Сынмин поворачивается и идет вперед, навстречу Хенджину, который приветствует его поцелуем и напоминанием об их сегодняшнем свидании, а затем ведет его на базу SKZ, где Чонин будет ждать их в кафе, и ему предложат попробовать свежую выпечку Феликса, и у Чана будет больше бумаг, чтобы он посмотрел и взвесил, и Минхо поприветствует его игриво-ненавистническими словами, и напечатает свой обновленный распорядок тренировок, и Чанбин будет высмеивать, какой он милый с Хенджином, и ныть о том, что хочет своего собственного симпатичного партнера, и они не могут просто разделить Кима, и Джисон попытается заставить Сынмина заключить с ним пари, одно пари, просто любое пари, и Ким будет работать над созданием идеальной ночи, чтобы подарить Хенджину коробочку в кармане.
С улыбкой на лице Сынмин идет вперед, навстречу будущему, которого у него, возможно, не было изначально, но которое он неизбежно выбрал.
