***
Той весной цветение было ещё прекраснее, чем раньше. Всё пестрело яркими красками. Приятный аромат одурманивал. Феликс неспешно шагал вдоль дорожки в ухоженном парке. Сверху на него плавно рассыпались лепестки вишни, которые иногда подхватывались ветром и кружили вокруг цветочным ураганом. Тёплое солнце грело его лицо своими лучами, заставляя проявляться множество веснушек на щеках. Здесь дорожка поворачивала налево. Но рядом с ней в другую сторону была протоптана еле видимая тропинка, ведущая в лес. Любопытство взяло вверх. Вскоре парень начал пробираться сквозь густую траву, а солнечный свет стал реже просачиваться через листву на деревьях. Высокие кусты перед ним были подобны арке. Они приветливо открывали вид на небольшую поляну, полностью усеянную цветами. Красные, жёлтые, фиолетовые, синие — они смешивались в безумной красоты океан. И посреди этого океана виднелась чья-то макушка. Парень сидел перед небольшим мольбертом с кисточкой в руке. Второй он держал цветастую палитру, которую, как казалось, он уже давно не менял. Предыдущие слои краски, смытые не до конца, высыхали и смешивались в пятнистый узор. Феликс думает, что если эту палитру оставить без присмотра на этой поляне, то она легко потеряется, слившись с ней. Художник тоже сочетался с природой. Его неземная красота приковывала к себе взгляд. Он был подобен чистоте и гармонии, он буквально описывал собой слово “искусство”. Ни один шедевр в мире не сравнился бы с ним. Феликс неслышной походкой подошёл к нему. — У тебя краска на щеке. И он хотел рассматривать её, не отрываясь. Хотел и сам взять в руки новый цвет и провести пальцем по его скуле, носу, губам, подчеркивая всё новыми линиями его черты. Парень даже не вздрогнул. Он не отводил взгляда от своей работы. Пятнышко стирать не стал, лишь слегка улыбнулся и спросил игриво: — Мне идёт? — Очень.. — Феликс опустился на траву рядом с ним. Она была невероятно мягкая и приятно щекотала кожу. Он стал наблюдать, как тот наносил на холст мазок за мазком, создавая на нём маленькую копию этой поляны. Здесь линия потолще, там поменьше, тут поставил еле заметную точку, а там закрасил большой участок одним цветом. Феликс был заворожён. Эти изящные руки творили настоящее искусство. Парень не мог моргнуть, стараясь отпечатать у себя в памяти их образ. Как жаль, что он не мог это сфотографировать и носить с собой везде их уменьшенную картинку, чтобы доставать и любоваться в любой момент. Последний мазок. Он отложил кисть и всё-таки посмотрел на него. Долго-долго разглядывал его лицо, ничего не говоря. — Ты будешь моим следующим творением, — сказал он тихо. У Феликса затрепетало сердце. Он был так счастлив, что объект его восхищения тоже видит в нём красоту. И он действительно это сделал. Достал новый холст и попросил пересесть к цветам. На лице Феликса невольно появилась улыбка Парень снова долго смотрел на него. — А можешь улыбнуться шире? — голос его звучал так переливисто и убаюкивающе, — Настолько, насколько это вообще возможно? Он подчинился. И заметил, как кисточка в руках художника едва дрогнула. — Да. Прекрасно, — шёпотом прокомментировал он. Улыбаться всё время — это тяжело. Но Феликс и не смог бы по-другому. Наблюдая за его руками и сосредоточенным лицом, он чувствовал себя поистине счастливым. — Я Хван Хёнджин, — решил представиться художник, — но меня все называют Принцем. — Хёнджин.. — тихо повторил парень, — такое красивое имя. Я Феликс. Ли Феликс. Тот по поводу его имени ничего не сказал. Через несколько минут молчания он произнёс: — А назови меня ещё раз.. — Хёнджин.. — протянул он медленно, — Хёнджин, — повторил снова через пару секунд. — Твой голос чудесен, — тихо проговорил он, отчего у Феликса покраснели уши, — Зови меня по имени всегда, пожалуйста. — Хорошо, — парень улыбнулся ещё шире, открывая вид на свои белые зубы. Хёнджин внезапно вздрогнул и остановился. Он не мог отвести глаз от этой светлой, тёплой улыбки, которой одарил его парень. Казалось, он даже перестал дышать. — Ты.. такой солнечный.. Оставь так, пожалуйста. Это поистине прекрасно, Феликс. Парень весь зарделся. — Ты так думаешь? — смущённо пролепетал он. — Я так вижу. У обоих сердца колотились так быстро и сильно, что оставалось только дивиться, как они ещё остаются внутри. Хёнджину потребовалось немало воли вернуться к работе. «Он неземной» — так думали они друг про друга. И за всё время, проведённое вместе с тех пор, они и не думали по-другому.***
Его смерть была просто ужасной. А шрамы, которые она оставила на душе у Феликса, были ещё хуже. Ему рассказал об этом Крис. И почему он узнал об этом раньше него самого? Они же были так близки — это просто несправедливо. Весь их волшебный мир, который они с Хёнджином выстроили вдвоём, в один момент разрушился. Он больше не придёт. Не обнимет. Не улыбнётся. Не назовёт солнцем.. На похоронах он держался, как мог, но дрожь всё не утихала. Кто-то выставил его лучшие из оставшихся картин рядом с надгробием. Зачем? Признать его талант? Теперь это бессмысленно. Ведь он рисовал в первую очередь для себя. Во вторую — для Феликса. Ни для кого более. И та самая была здесь. Цветочная поляна, веснушчатый парень, яркая улыбка. Он больше не мог здесь находиться. Он вышел за пределы кладбища и рвано вздохнул. Слёзы так и норовили вылиться водопадом, но Феликс не давал себе волю. Он хотел быть сильным. Чтобы Хёнджин мог за него не переживать. Тело дрожало. Он был готов кричать на весь мир от обиды. Он его оставил. Он его бросил.. Кто-то положил ему на плечо руку. Но парень не может поднять головы, боясь, что не сдержится. — Он тебя любил, — раздаётся над ухом голос Чанбина, — И он не хотел бы, чтобы ты сломался в одиночестве. Феликс молчал. — И он не стал бы на тебя злиться, если бы ты немного поплакал. Это не так сложно, как ты думаешь, солнце. Снова солнце. Снова это прозвище. Его так называли все подряд. Но так, как это делал Хёнджин, никто. Из этого слова всегда лилось тепло и вдохновение, в нём была эта тайная близость.. Но у Чанбина.. в нём почувствовалась защита. Желание оберегать.. Феликс даже не почувствовал, как потекли слёзы. Он не давил их, но и больше не держал. Не было душераздирающих криков, стремления крушить всё подряд, как он представлял ранее. Он просто плакал. И вместе со слезами уходили чувства. И плохие, и хорошие. На смену им пришло опустошение. — Если тебе нужно будет выговориться или излить душу, я к твоим услугам. Звони, пиши — я брошу всё и приеду. Только не закрывайся в себе, прошу. Это нормально, что ты не захочешь светить для нас, как раньше. Для меня ты всё ещё солнце. Даже если тусклое или скрытое облаками. Я лишь рад, что ты мой друг и что ты у меня есть. Что ты есть у нас.. Чанбин говорил от чистого сердца. Слова его вроде бы и банальны, но это именно то, что было нужно Феликсу. Поддержка. Не соболезнования, которые предлагали все остальные. Рука помощи, которая не даст сбиться с пути. — Давай уйдём отсюда, — просит парень. И Чанбин без вопросов берёт его за руку и уводит. Зайдя вместе с ним домой, Феликс заметно погрустнел. Здесь всё напоминало о присутствии Хёнджина. Хоть он здесь не жил, но ночевал не один раз. Даже для родителей он был самым приятным гостем. Он стал неотъемлемой частью жизни всей его семьи. И самым важным кусочком в его собственной душе. Они не представляли своей жизни друг без друга. Они собирались съехаться, когда вырастут. Он оставил ему несколько своих работ. Самых любимых, как он говорил.. И на всех из них был Феликс. Сможет ли он когда-нибудь снова улыбаться также, как на этих картинах? — Зависит только от тебя, — читает его мысли Чанбин, — если захочешь, то сможешь, если нет — не страшно. Это твой выбор. — Почему ты хочешь мне помочь? — недоумевает парень. — Я для тебя что угодно сделаю, солнце. Поддержу, накормлю, поиграю с тобой, приму на себя все твои слёзы и переживания, оставлю в покое, если ты сам захочешь. Может, я просто неравнодушен к тебе, но знаешь.. Ты делаешь мой мир ярче одним своим существованием. Поэтому я хочу защитить тебя от всего плохого, что ты можешь сделать с собой сам, если закроешься от нас. Со мной ты не будешь одинок, Феликс. Он и сам не понял, как так вышло, что он повис у Чанбина на шее. Он рыдал взахлёб. Он чувствовал, что тот станет для него опорой, что он будет за ним, как за каменной стеной. — Я тебя ни за что не оттолкну. И постараюсь светить.. Для тебя. Только не оставляй меня одного, — тихо умолял Феликс. — Никогда, — пообещал ему Чанбин. С того момента они стали видеться каждый день. Много гуляли, иногда ходили в кафе, играли в различные игры, просто отдыхали в тишине у кого-нибудь дома, наслаждаясь обществом друг друга. Сердце Феликса потихоньку заживало. Чанбин, как хирург, зашивал его невидимыми нитками, да так мастерски, что шрамов почти не было видно. И этими же нитками он связывал их души. Сегодня Бродячие дети сидели только до заката. Кто-то сослался на оставшиеся дела, кто-то на усталость. На крыше они остались вдвоём, наблюдая сверху на маленькие фигурки уходящих ребят. — Отсюда Йени прям совсем крохотный, — смеялся Чанбин. — Такой малыш-малыш. А Мин походу не домой пошёл. Снова допоздна один гулять будет? — наигранно возмущался Феликс, — Если бы Крис это увидел, то ему бы не поздоровилось, — улыбнулся он, представив реакцию лидера. — Это точно. Взял бы за шкирку, как щенка, и силой поволок до дома. И не отпускал бы одного больше. В воздухе прозвенел их общий смех. Когда он немного затих, Чанбин перевёл взгляд на Феликса и залюбовался. — Тебе так идёт улыбка, знаешь.. — Не смущай меня, — отвернулся тот. Кончики ушей покраснели. — Я лишь говорю, как есть. Не скрывай её. Мне нравится видеть тебя счастливым. Парень краем глаза посмотрел на него, чтобы убедиться, что тот не врёт. На лице снова расцвела улыбка. — А мне нравится просто видеть тебя. Феликс закусил губу. Слова вырвались сами собой, и когда он осознал сказанное, покраснел ещё больше. Хоть в наступающей темноте и не должно было быть видно этого, но он поспешил спрятаться у Чанбина на плече. Тот слегка усмехнулся в противоречие своим чувствам. Внутри его разрывал восторг. Хотелось крепко прижать это драгоценное чудо к себе и затискать до смерти. Но вместо этого он опустился головой на его макушку и нежно коснулся рукой его волос. — Так приятно, — пробубнил Феликс. — Волосы? — тот кивнул, — тогда ляг ко мне на коленки. Всё ещё смущённый, парень выполнил просьбу. Чанбин начал аккуратно перебирать каждую прядку, наслаждаясь этим спокойным процессом не меньше друга. Они наощупь такие мягкие, пушистые и настолько лёгкие, что почти невесомые. Феликс постепенно привык к его рукам. Он прикрыл глаза от удовольствия, и цветные огоньки ночного города слегка расплылись и отпечатались на внутренней стороне век. Спустя время он проснулся от нежного похлопывания по плечу. Когда он умудрился заснуть? Парень сонно посмотрел на Чанбина, и тот указал взглядом немного в сторону. Уже был рассвет, солнце вот-вот должно появиться. Феликс поднялся и невольно потянулся к руке друга. Тот покрепче сжал его ладонь, согревая её от утренней прохлады. Небо розовело, из-за горизонта начали виднеться первые лучи. Ловившие их облака наливались рыжим и становились похожи на зефир. Город был покрыт лёгкой дымкой, многоэтажки начали покрываться рассветным одеялом. Все звуки пропали, оставляя в воздухе приятную тишину.***
— Я так скучаю по ним.. — уныло говорит Феликс, заканчивая свой долгий рассказ. Он чувствует себя намного лучше после того, как открыл ребятам свою душу. В начале он много запинался и делал длинные паузы, но к концу его речь стала плавной. И мысли его как будто перестроились в ровный ряд. Он начинает понимать свои чувства. — Мы тоже, котёнок, — Крис так и сидит, обнимая его одной рукой, — Прости, что не видели, как тебе тяжело. — Я сам закрылся от вас, — мотает головой парень, — А ведь Чанбин просил этого не делать. Он знал. Знал, что я доведу себя до такого, — он поджимает губы и утыкается носом в шею лидера. — Теперь рядом мы, Феликс, — успокаивающим голосом произносит Лино, — Ты всегда можешь обратиться к нам за помощью. — И мы сделаем всё возможное, чтобы ты не чувствовал себя одиноким, — подхватывает Хан. — Спасибо, ребята. На этот раз по его щекам текут слёзы облегчения.