теория вероятности

Первое, что Шэй замечает, войдя в дом — оглушающая тишина. Её разбавляет лишь треск рассохшегося от времени дерева, когда Шэй поднимается по лестнице. Потом добавляется что-то ещё. Отдаленный, еле различимый щелчок. Кормаку очень бы хотелось, чтобы он ошибался. Но он знает лучше многих, что именно за звук послышался только что, и потому фактически переходит на бег. Перед дверью кабинета он останавливается, стараясь двигаться максимально бесшумно. Ещё один щелчок. Он одновременно приносит облегчение и тревогу за последующее. Русская рулетка — математически точная игра, а ещё до омерзения честная. Все упирается в теорию вероятности. Первый выстрел — вероятность появления пули почти семнадцать процентов. Второй — двадцать. Третий… Снова щелчок. — Двадцать пять, — бормочет Шэй, открывая дверь. — Сэр, мне пришлось задержаться… — начинает он, но Хэйтем его не слышит. Его глаза закрыты, губы поджаты, к пульсирующему от боли виску прислонено восхитительно холодное дуло револьвера. Плотные шторы задернуты, в комнату не проникает ни один лучик света. В этот раз аура настигла Хэйтема посреди деловой встречи. Он сбился с мысли, подготовленные слова будто растворились без следа, перед глазами замелькали ослепительные вспышки. Конечно же, он вернул самообладание, заключил этот чертов договор, но мигрень настигла его ещё на пути домой. Шэй продолжает красться, сокращая расстояние между ними. Ещё немного, и… Щелчок. У Шэя подступает комок к горлу. Тридцать три с небольшим. С учётом того, что Хэйтем следует правилам и не крутит барабан, его шансы остаться в живых стремительно падают. Хватит медлить, говорит себе Кормак и осторожно вынимает револьвер из руки магистра. Тот, на удивление, не сопротивляется. Зная нрав Хэйтема, он вполне мог бы прострелить колено тому, кто помешал его стремлению. Но Шэй надеется, что его персона все-таки относится к исключениям. — И все-таки ты не опоздал, — хрипло говорит Хэйтем, не открывая глаз. Шэй заглядывает в барабан — пуля должна была вылететь на этом выстреле. — Почему вы мне не позвонили? — с толикой укоризны спрашивает Шэй, разряжая револьвер. — Бывают моменты, когда не хватает сил даже на то, чтобы попросить помощи, — отзывается Кенуэй. — К тому же, ты и так делаешь для меня слишком многое. Гораздо больше, чем предполагает твоя должность. — По собственной инициативе, — парирует Шэй, сжимая руку Хэйтема в своих. — Что случилось, сэр? — Очередной приступ, да еще другие проблемы, — еле слышно произносит магистр. — Я устал, Шэй. Прости мне эту слабость. — Вам не за что извиняться, — качает головой Кормак. — И часто вы играете в русскую рулетку? — Случается, — Хэйтем приподнимает уголки губ в подобии улыбки. — Мне всегда везёт. — Удача — это миф, сэр. На вашей стороне лишь математика, — замечает Шэй. И потом добавляет: — И я, сэр. Я всегда буду на вашей стороне. Кажется, на мгновение тиски головной боли отпускают череп Хэйтема. Он даже приоткрывает глаза, смотрит на Шэя недоверчиво, затем благодарно. — Ты пожалеешь об этой привязанности, Шэй. — Вовсе нет, — упрямо говорит он. И Хэйтем притягивает его за воротник рубашки, касается его губ своими. Анальгетики, наконец, начинают, действовать или же присутствие Шэя — Хэйтем не знает, да и неважно. Шэй все еще маячит рядом, ненароком бросает взгляд на ставший неопасным револьвер и думает о том, как же ему повезло оказаться именно в той из множества вселенных, где Хэйтем не вышиб себе мозги в приступе головной боли.