Натурщик

Выбрав из стопки наиболее подходящий набросок с портретом Постнова, Альберт водрузил его на мольберт. Потом раскрыл коробку с подаренной акварелью. «Так, нужна вода, чтоб развести краски». В качестве палитры мальчик решил использовать лист картона. «Выдавливаю краску на палитру, развожу водой. Смешиваю нужные оттенки кистью. И поехали. На бумагу воду наносить не буду. Сейчас боюсь всё промочить». Руки начали дрожать. Сердце билось, как после стометровки на уроке физкультуры. «Я уже и забыл, что оно может так стучать». Постнов на наброске будто ухмылялся страданиям художника. «Главное, не испортить всё». Взяв кисть и, придерживая одну руку другой, Альберт принялся мешать краски. Его бросало из жара в холод. «Собраться. Собраться. Я смогу. Смогу!» Всё также придерживая руку, мальчик подошёл к мольберту. Выдохнул и стал раскрашивать шевелюру Постнова лёгкими мазками. Поработав так примерно полминуты, обессиленный он снова упал на стул. «Я не могу. Да что же это?» Обращаться к Хозяину Альберт сейчас боялся. «Потому что я сам виноват. Я сам выдал себя. Нужно было нарисовать звезду на теле заранее. И не сидеть на берегу реки. И более осторожно добывать кровь». Отдышавшись, Альберт вернулся к портрету. Как ни странно ему это было, волосами Постнова он остался вполне доволен. «Теперь кожа». Рубашка Альберта промокла от пота — хоть выжимай. Ноги болели от напряжения. Глаза резало. С огромным трудом, мальчик окончил работу над лицом портрета и снова упал на стул. «Осталось самое сложное — глаза». На ватных ногах Альберт доковылял до мольберта. Снова выдохнул, будто готовясь к прыжку с вышки. «Только бы не испортить. Только бы». Краска с кисти потекла вниз по листу. — Чëрт! — не выдержал интеллигентный мальчик. Сорвав с себя пилотку, он принялся на сколько мог аккуратно спасать портрет. Боли не было — Альберта хранила нарисованная Постновым зелёнкой звезда. — Ну, вроде исправили! «Ещё один!» Альберт устало провёл ладонью по груди. На кончиках пальцев остались капли крови. «Да что ж такое?!» Мальчик расстегнул рубашку, едва не оторвав пуговицы. Ранка открылась, тонкой струйкой из неё вытекала кровь. Альберт со всхлипом приложил к ней перепачканную акварелью пилотку. «Ещё чуть-чуть. Я не могу всё бросить!» Кисть коснулась второго глаза портрета. «Ещё тени и блики. Совсем не много...» Минут через пятнадцать Альберт в полузабытьи растянулся возле мольберта прямо на полу. Портрет был готов.